Дорога к искуплению

– Я знаю, – кивнул Бэрвин.

– Раз ты так решил, значит, поедем вместе, – пожав плечами, согласился гнолл. – Не стану отговаривать. Я не твой отец.

На том и порешили. И до следующей весны, к этому вопросу больше не возвращались. А едва пролив Гумбольта очистился ото льда, гнолл Чексид и дворф Бэрвин, сын Риордана Хэддинга, первым же судном отправились на большую землю.

Глава четвертая. Убежище.

На острове древа, что посреди озера Слез в Галлидиале, перед вечнозеленым гигантом, на коленях склонилась маленькая фигурка. Младшая дочь Лориэнора Прекрасного, Лореэль Мейрелес, произносила свою последнюю молитву, посвященную живому идолу Галлидиаля – Эльфентиону.

Священное древо, было настолько высоким, что его можно было видеть даже из-за пределов леса, настолько Эльфентион превосходил ростом, все остальные деревья. Была ночь, и казалось звезды на небосводе, водят вокруг его вершины хоровод, время от времени, путаясь в его могучих ветвях. Небольшой серп луны, остерегался подбираться близко к древу, вероятно боясь зацепиться за его макушку и сорваться с небосвода.

Эльфийское древо, преисполненное величия и умиротворения, молча, внимало словам Лореэль. Оно не могло, ни одобрить, ни наоборот воспротивиться решению девушки, это было ее решение, и только ее. Древо это понимало, понимала это и Лореэль. Эльфентион в последний раз осенил эльфийку своим благословением.

Лореэль покинула Галлидиаль под покровом ночи. Она знала, что настырный Галдиэл, обязательно постарается увязаться за ней и, приняв все меры предосторожности, незамеченной, в одиночестве покинула родной лес. Она понимала, что обрушивает тем самым на голову бедолаги, весь гнев своей сестры, лесной владычицы, когда та спохватится, что Лореэль покинула Галлидиаль, ведь именно ему надлежало присматривать и охранять младшую сестру. Не то чтобы владычица, не позволила сестре уйти, но обязательно приставила бы к ней все того же Галдиэла, и еще кучу телохранителей, а теперь ей этого не требовалось.

Лореэль в душе уже отреклась от собственного народа, и возвращаться под покровы Галлидиаля более не собиралась. Она выбрала смертный жребий, отказавшись от бессмертия древней расы. Отторжение в душе уже произошло, и оно было необратимо. Лореэль оставалась эльфийкой только внешне, внутренне же она, разорвав связь своей бессмертной души с телом, стала сродни расе смертных.

Ирриаль ее сестра, лесная владычица, еще не знает об этом, не знает об этом и Галдиэл, который все еще, наверное, лелеет мысли об их с Лореэль воссоединение священным браком, об этом пока не знает никто. Но вскоре они почувствуют, то, что Лореэль покинула их народ, в каждом эльфе это отзовется легкой болью, так словно от души откололась маленькая частичка. Когда они поймут это, Лореэль хотелось быть, как можно дальше от Галлидиаля.

На самом деле такое случалось в обществе эльфов, крайне редко, но все-таки случалось. Бывало что кто-то устав от долгой бесконечной жизни, оставлял свою бессмертную душу и выбирал удел смертных. Но то, что это сделала дочь Лориэнора Прекрасного, сестра владычицы, несомненно, вызовет особый резонанс в обществе лесного народа. И еще неизвестно, как они к этому отнесутся. Проклянут ли ее, как неверную, как предательницу собственного народа, или смогут понять и простить? Лореэль не знала, как отреагируют на этот поступок ее сородичи, но выбор уже был сделан, и назад пути не было.

Той же ночью Лореэль уже добралась до Роддона – города виноделов, радушного к чужакам. Здесь она задержалась только до утра. С рассветом, эльфийка присоединившись к большому торговому каравану, следовавшему в Ригон, оставила город. Такие караваны собирались нечасто, не более двух-трех раз в год, и ей очень повезло, что она как раз попала к его отходу из Роддона. Путь был неблизкий, и пролегал он по опасным местам, каравану предстояло пересечь Хартингу, где хозяйничали воинственные степные кочевники – хаддиры. Однако такие торговые караваны, хорошо охранялись, не только большим количеством воинов, но и следовавшими вместе с ними, магами талоссийцами, среди которых, как правило, присутствовал, и один из магистров верховного круга.

Лореэль совсем не случайно выбрала Ригон. Это был крупный город, где довольно легко затеряться, а если ей не понравится там, то дороги на запад, юг и побережье, всегда были открыты. Было из чего выбрать, пойти можно было куда угодно. В крайнем случае, она могла направиться в Шидиаль, где обитали полуэльфы. Вероятно, там ее еще помнят. Сорок лет назад она вместе с сыном тамошнего короля Тамириила – Элгилионом, отправилась на битву с ордой Нанхольма. Под покровом Шидиаля для нее всегда бы нашлось местечко, стоило ей только пожелать этого.

Как бы то ни было, в Галлидиаль она уже не вернется, это для себя она решила, раз и навсегда. Слишком сильны стали ее внутренние разногласия с собственным народом. Теперь для Лореэль начиналась новая жизнь.

Жребий был брошен.

Прилив, достигший высшей точки, нагонял волны, которые лениво облизывали берег каменного пляжа. Волны, играя барашками, неспешно набегали на землю, гоняя туда-сюда зеленовато-бурые водоросли. Они осторожно накатывали на берег, без резких, судорожных ударов, словно извиняясь за свое вчерашнее поведение. Затем так же неспешно, но с достоинством отступали.

Сегодня море было спокойно, не то, что накануне, когда разразилась буря. Днем ранее волны бились о прибрежные скалы так, словно, хотели обрушить эти громадные каменные стены фиорда. Каждый удар сопровождался таким грохотом, что даже раскаты грома казались лишь мелким озорством по сравнению с буйством водной стихии. Каждая волна взметала миллиарды соленых брызг и клочья пены в воздух, совершенно не боясь растратить свою силу. Отступало море, лишь для того, чтоб собравшись с силами снова обрушиться новой волной на фиорд Мрачной бури. Вся водная поверхность до мрачного, почти черного горизонта, была подернута крупной зыбью, нагоняемой резким порывистым ветром.

Это было вчера, сегодня море, было безмятежно. Светло-голубые воды были почти прозрачны. Можно было даже разглядеть на дне резные ракушки, снующих между ними мальков и представителей другого всевозможного планктона. Если вглядеться вдаль, то поверхность, казалась абсолютно ровной и гладкой. Никакой вчерашней ряби не было и в помине, лишь почти белые полоски штиля, кое-где пересекали это голубое безграничное пространство.

Бэрвин стоял по щиколотку в воде, и любовался морем. Сегодня оно ему нравилось гораздо больше, чем вчера. Он полной грудью вдыхал теплый весенний воздух, наполненный ароматами полевых трав. Дворф осторожно, стараясь не спугнуть мгновение, прислушивался к приглушенному шепоту моря.

Прошло пять лет со смерти Рио Хэддинга.

Ту «работу», которую выполнял на Фагноре Рио, теперь выполнял Бэрвин. Сын заменил отца. Гнолл Чексид постоянно был рядом. После смерти Рио, гнолл стал главным в банде. В этом сезоне к Чексиду и Бэрвину прибились еще трое. Двое, беглые каторжники, были представителями человеческой расы, для которых этот промысел был привычным делом. Третьим был орк, встретившийся Чексиду и Бэрвину еще на корабле. Орк, как и гнолл с дворфом, прибыл сюда с северного материка в надежде поживиться. Каторжников они встретили в портовом городке Лугорде, где высадились на берег

Орка звали Дагшут, и он с целью грабить и убивать, уже не в первый раз высаживался на Фагнор, но ранее, ни с Чексидом и Рио, ни с Чексидом и Бэрвином он не пересекался. Все его тело было покрыто жесткой черной шерстью. Из пасти торчали острые клыки, как и у всех представителей его расы. Солнце его особенно не беспокоило, лишь в самые жаркие знойные дни, к вечеру на него наваливалась слабость, пережиток времен, когда еще все орки жили под землей. В бою он полагался на тяжелую усыпанную шипами дубину, с которой никогда не расставался и которую холил и лелеял, как собственного ребенка.

Каторжане, Инвар и Жислав, были вместе уже давно. Они тоже, как и все собравшиеся в банде, не были новичками в этом деле. Их старую банду разгромил патруль Декса, в живых остались только они двое. Инвару и Жиславу повезло, они избежали плахи и были отправлены на каторжные работы, на восстановление какого-то поселения в той же области, откуда они благополучно и бежали.

Высокий и широкоплечий богатырь Жислав являлся уроженцем Веленграда, одного из четырех портовых городов в заливе Ферта. Был он уже немолод, разменял пятый десяток, но все еще оставался бодрым и готовым к решительным действиям. Русые длинные волосы, чтоб не спадали на лицо, всегда были собраны под головную повязку. Пышные усы и окладистая борода обрамляли изувеченные губы, пострадавшие в одной из схваток, когда ему ударили ножом в лицо. В одной из деревень он обзавелся большим топором, стянув его у какого-то дровосека.

Инвар, был немного моложе своего подельника, лет этак на десять. Откуда он родом не знал даже его товарищ Жислав. Но подозревал, что откуда-то с запада, уж слишком хорошо он знал те места, скорее всего из Абиона или Хорифиана. Инвар не уступал Жиславу в росте, но природа не наделила его могучим сложением товарища, был он скорее стройным или даже вернее тощим. Узкое треугольное лицо, постоянно имело какое-то задумчивое выражение. Смотрел он обычно исподлобья, взгляд выражал, не то презрение, не то насмешку. Инвар всегда был аккуратно коротко подстрижен и гладко выбрит.

Разбойники сгрудились у костра, было прохладно. Налетавший порывами резкий ветер с пролива пробирал до самого нутра.

– Куда двинем? – поворошив угли в костре, спросил Жислав.

– Знамо куда, – весело откликнулся его товарищ Инвар, – туда, где есть чем поживиться.

– Выбор у нас один, – хрипло произнес гнолл Чексид, за время плавания через пролив Гумбольта он слегка простудился. – На восток не сунешься, там эльфийский лес, остается на запад в обход гряды.

– А если рвануть через Нагл-Морс, напрямки? – предложил все тот же Инвар, демонстрируя свои познания местных земель.

– Перевал сейчас непроходим, – не согласился Чексид. – Без специального снаряжения не взобраться. Да и угодить под сход лавины запросто сейчас можно.

Как бы в подтверждение его слов, далеко в горах загрохотало, действительно сошла лавина. Не особенно крупная, но вполне достаточная чтоб навечно похоронить, под тоннами снега, рискнувших сейчас забраться в горы путников.

– Да, тут ты прав, – поежился Инвар. – Не хотел бы я угодить под такое.

– Я тоже, – невозмутимо продолжил гнолл. – Поэтому пойдем в обход. Ждать пока с перевала сойдет снег бессмысленно.

– А что это борода такой мрачный? – поинтересовался Инвар.

Бэрвин сурово посмотрел на человека, прямо ему в глаза, но ничего не ответил.

– Не трогай его, – резко осадил Инвара Чексид, и уже более мирно добавил: – Он вообще не особенно разговорчив.

Когда Бэрвин с дядей Чексидом высаживался на берега Фагнора, на него всегда наваливалась непонятная грусть, вероятно, потому что, где-то в этих землях погиб его отец Рио, а может он просто тосковал по родной северной земле или по каким другим причинам. Дворф не особенно задумывался над причинами своей грусти, просто она была, а что ее порождало, его не интересовало. Рождалась она где-то в подсознании и не отпускала его, пока по осени, они не отправлялись с гноллом в обратный путь.

Рио Хэддинг действительно погиб относительно недалеко от фиорда, в котором они сейчас находились. Если бы они решили огибать Северный кряж не с запада, а с востока, то сразу за Гербадосом, самым высотным пиком этой горной гряды, они бы вышли в небольшую цветистую долину, где он и погиб. Точного места смерти Рио, гнолл Чексид, Бэрвину не говорил, чтоб тот не надумал отправиться туда, а места там для всех, если только ты не эльф, были запретные.

– Значит на запад? – уточнил Инвар.

– На запад, – кивнул главарь банды, гнолл Чексид.

Весна только-только вступала в свои права, пытаясь оттеснить холодную снежную зиму. Здесь в северных областях, зима немного ослабла, но пока сдаваться не собиралась. В ночные и утренние часы так и вовсе, температура падала намного ниже нуля, ледяные ветра по-прежнему частенько напоминали о себе. Изредка пробрасывал снег. Но когда на небосводе всходило солнце, все-таки чувствовалось, что весна близко. Его лучи несли в себе тепло, согревая изголодавшуюся по нему землю. Снег начинал подтаивать, покрываясь влажной грязевой коркой, кое-где на возвышенностях появлялись первые проталины.

Банда уже миновала крайнюю западную точку Северного кряжа и теперь повернула прямо на юг. Они намеревались добраться до переправы у руин Миккена и, продолжая двигаться на юг, разбойничать в мелких деревушках Абионской области, а затем уйти еще западнее в сторону Лидгорда и Ла-Белле. Таков был их первоначальный план и примерный маршрут.

Во время одной из стоянок, Бэрвин, перед сном, отправился побродить по окрестностям. На душе было погано, снова навалилась непонятная хандра, он решил немного развеяться. К тому же неподалеку было одно интересное место, где он был лишь однажды и, которое очень ему запомнилось, дворфу хотелось снова побывать там.

Где-то здесь, между горами, находилась чудная долина, с небольшой речушкой и березовой рощей. Пару лет назад, дворф и гнолл, там отсиживались несколько дней, скрываясь от преследования.

Бэрвин осмотрелся, вот вроде похожая сопка, за ней должна быть и долина. По подтаявшему снегу идти было совсем непросто, и хотя склон был достаточно пологим, сил дворф, пока взобрался него, потратил достаточно. Каково же было его разочарование, когда за ней он увидел еще одну сопку, чуть больше, и никакого намека на искомую им долину. Поглядев на небо, дворф решил, что до наступления темноты, у него еще есть немного времени. Он принялся спускаться по склону.

Поднявшись на следующую сопку, дворф к собственному удовольствию, увидел то, что и хотел увидеть, ту самую долину, которую искал. Была она совсем крохотной и Бэрвин даже удивился, что вот так просто и достаточно быстро, отыскал ее, не более мили в длину и еще меньше в ширину. Войти в эту долину, можно было только с этой стороны, взобравшись на эти относительно небольшие сопки. Противоположный склон долины, был намного круче, она прилегала уже к настоящим горам, высоким и отвесным. С тех гор и сбегала речушка, протекавшая здесь, сейчас, она разлилась значительно шире, наполнив свои воды талыми снегами.

Бэрвин шустро спустился в долину, уже начали сгущаться первые сумерки, нужно было поторопиться, чтоб до полной темноты, успеть вернуться в лагерь. Несмотря на то, что речушка разлилась, значительно увеличив свое русло, была она неглубокой и даже невысокий дворф сумел перейти ее вброд.

Зачем он шел в эту долину, он и сам не знал. Просто ему хотелось прийти сюда, ни о чем другом он и не думал. Вылив воду из сапог, Бэрвин перемотал портянки другой стороной, и снова обулся. Ничего страшного. Ему захотелось напиться березового соку, дворф рубанул по стволу ближайшего дерева и прижался к нему ртом. Сок бежал очень медленно, дворф топором увеличил зарубку, но толку почти не было. Тогда он решил поискать другую березу. Переходя от дерева к дереву, он присматривал ту, которая напоит его своим нектаром.

Впереди, между деревьями что-то чернело, дворф не задумываясь, пошел посмотреть, что бы это могло быть. В склоне горы, зияла своим отверстием пещера, в прошлый раз, когда они здесь были с гноллом, они ее не видели. Но это не значит, что ее здесь не было. В тот раз они здесь были ближе к осени, и плотный кустарник, росший перед входом, своей листвой мог скрыть пещеру от посторонних глаз. Сейчас же она была хорошо видна даже издалека.

Исследовать или нет, вопрос не стоял, сжимая в руке топор, Дворф шагнул внутрь. Пещера, представляла собой узкий коридор, Бэрвин определил, что пробит этот туннель был явно рукой человека или даже скорее дворфа. Он, воспитывавшийся на северной земле, а не в одном из подгорных царств, в этом разбирался неважно, хотя любой другой даже пятилетний дворфенок, смог бы легко определить, что пещера выдолблена именно дворфом, но даже Бэрвин понял, что пещера эта не естественного происхождения.

Коридор делал изгиб, за которым начиналась кромешная тьма. А стоит ли идти туда, задумался дворф? У него были с собой и кремень и огниво, но вот факела не было, нужно было сделать что-то похожее, дворф вернулся ко входу.

Побродив по роще, он отыскал сухую поваленную березу, с которой настругал лучины, и быстро распалил небольшой костерок. Дождался, пока загорится толстый сук, который он будет использовать в качестве факела, не бог весть, как это будет освещать туннель, но лучше чем ничего и, снова пошел в пещеру. Сук горел плохо, больше дымил, но, как минимум, теперь он двигался не на ощупь, а вполне мог видеть пространство в шаге от себя.

Туннель быстро закончился, свернув за угол, Бэрвин прошел еще с десяток шагов и уперся в дверь. Прижавшись к ней ухом, дворф прислушался, внутри было тихо. Так он простоял несколько минут, не зная на что решиться. Неизвестно, что или кто мог скрываться за этой дверью. Друг или враг. Любопытство взяло верх. Сжав покрепче топор, дворф постучал в дверь. Ответа не было. Бэрвин постучал еще раз. Тишина.

Тогда он не дожидаясь приглашения, толкнул дверь плечом, та не поддалась. Бэрвин надавил сильнее, дверь не сдвинулась с места. Дворф посветил горящей веткой на дверь и рассмеялся, похоже она открывалась наружу. Потянув за железное кольцо, он легко отворил ее.

Войдя в дверной проем, дворф оказался в каком-то помещении. На одной из стен обнаружился факел, самый настоящий. Бэрвин поджег его от своей ветки и, в комнате сразу стало светло. Дворф осмотрелся.

Комнатка была небольшая, почти без мебели. Кровать, стол, один единственный стул и комод, вот и все, что здесь было. На всей мебели и на полу, который был усеян, разбросанными по нему пустыми кувшинами из-под алкоголя, лежал приличный слой пыли. Кто бы ни был хозяином этого жилища, он здесь давно не появлялся. Пошарив в комоде, Бэрвин не нашел ничего, кроме опять же пустых кувшинов из-под спиртного.

На одной из стен, он заметил какие-то знаки. Сняв со стены факел, дворф посветил на надписи, чтоб лучше рассмотреть, что там начертано.

– Фландин, сын Келгфара из Эгенферроса, – вслух прочитал Бэрвин.

Ни имена, ни название местности, ни о чем ему не говорили. Единственное, что он понял, что это дворфийское имя, обычно только они, записывая собственное имя, в обязательном порядке упоминали и имя предка. Ниже были начертаны какие-то руны, которые показались ему знакомыми, но он понятия не имел, что они означают.

Насколько знал Бэрвин, в этих горах дворфы не жили, их подгорные царства, располагались в Запредельных горах, Эдонских горах и в Южном кряже, но никак не здесь. Какой-то отшельник, решил он, или изгнанник, кто еще станет жить один по доброй воле вдали от всех.

Больше в комнате ничего примечательного не обнаружилось. Дворф погасил факел и вышел обратно в коридор, плотно притворив за собой дверь. Найденное им убежище, еще вполне может когда-нибудь сослужить ему свою службу. Здесь запросто можно будет спрятаться от какого-нибудь преследования и даже пожить некоторое время. Внимательно обследовав коридор, он не обнаружил никаких ответвлений или других дверей. Больше здесь делать было нечего.

Уже начало темнеть, нужно было поспешить, чтоб добраться до лагеря, пока на землю не опустилась полная темнота.

Ночь застала его в тот момент, когда он только взобрался на второй холм, еще предстояло спуститься с него, да и до лагеря еще отсюда было довольно прилично. Однако дворф этим не особенно обеспокоился, места здесь были глухие, безлюдные. Одинокие путники его не пугали, а встретить здесь вооруженный отряд, было практически невозможно.

Он уже почти подходил к лагерю, когда едва не налетел, на вынырнувшего из темноты гнолла.

– Ты где шляешься? – зарычал Чексид. – Ночь уже!

Злился Чексид для порядку, на самом деле он просто был обеспокоен длительным отсутствием Бэрвина, вышел на его поиски, и был рад, что тот нашелся. Однако гнолл не показывал этого, продолжая отчитывать дворфа:

– Я потерял Рио, не хватало еще тебя потерять. Или не ходи никуда или всегда возвращайся до темноты, иначе, оставлю тебя в следующий раз в деревне. Будешь знать.

– Хорошо дядя Чексид, – кивал Бэрвин, не особенно-то и слушая гнолла. – Больше не буду.

Вместе они вернулись на стоянку банды. Жислав и Инвар уже спали, Дагшут сидел у костра, ковыряя палкой угли.

– Говорил же, никуда парень не денется, – прокомментировал орк появление в лагере дворфа и гнолла.

– Лучше проверить, – Чексид подсел к костру, рядом с орком. – Ложись спать. Следующая смена твоя, – бросил он дворфу.

За то короткое время, что ему отвели на отдых, дворф даже увидел сон, который ему показался довольно интересным. И проснувшись, он постарался запомнить, как можно больше деталей из сновидения.

Приснилось ему следующее. Будто он снова находится в том самом убежище в долине. И так все выглядит, словно это его дом, словно он там прожил всю жизнь. Как будто и не был он никогда на северной земле и не знал он никогда ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида. А родился и вырос он именно в этой небольшой уютной долине, а эта комнатка в склоне горы и есть его родной дом.

Вот сидит он около входа в жилище, подогревает на костре котелок, чтоб чайку заварить. Лето на дворе, птицы поют в ветвях березок в рощице, где скрыто от посторонних глаз его жилище. В траве кузнечики скачут, да бабочки перепархивают с цветка на цветок. Вот шмель, деловито прожужжал, по своим делам куда-то отправился. Благодать.

Котелок уже закипает, впору снимать его с костра, да по кружкам разливать. А почему по кружкам? Почему их три, а не одна? Странно это, но во сне его это не смущает, как будто, так оно и должно быть.

Положил он в одну кружку измельченные листья да плоды шиповника, в другую сбор лаванды и клевера. А в третью, для себя, листья земляники, малины и мяты. И кипятком все залил. Настаивается чай, ароматом насыщается.

Вдруг треск за деревьями, идет кто-то сквозь рощу, к его жилищу приближается. Но не волнуется Бэрвин, знает, что кто-то из своих идет, не бывает здесь чужих.

Дворф выходит из-за кустарника, невысокий, как и все жители горных кланов, коренастый. Торс могучий, плечи широченные, а кулаки по пуду каждый, не меньше.

Заулыбался он, завидев Бэрвина, и говорит:

– Водички вскипятил сынок? Молодец! Вот сейчас маму только дождемся, и чаевничать будем.

На этом месте сон Бэрвина прервался. Орк Дагшут разбудил дворфа, пришло его время, караулить лагерь. Бэрвин нехотя поднялся, закутался в плащ и уселся возле костра, в котором едва тлели угли, орку в его шкуре видимо хватало тепла, но дворфа это не устроило. Он собрал хвороста и подкинул в костер пару больших сучьев. Хворост быстро вспыхнул от углей, а следом занялись и остальные дрова. Дворф довольно крякнул и насадил на ветку одну из больших рыбин, которых кто-то наловил, скорее всего, велянин Жислав, любитель рыбалки и сунул ее в костер, чтоб поджарить.

Сон был удивительным, дворф снова и снова вспоминал его. Он всегда считал своим отцом Рио, но нельзя было игнорировать тот факт, что он дворф, а Хэддинг был человеком. Родства в их крови естественно быть не могло, он это знал с детства, и понимал, что он приемный, но это его никогда особенно не беспокоило. Он не признал бы другого отца, кроме Рио Хэддинга и никогда бы не отрекся от него, даже в мыслях.

Однако обнаруженное им убежище и этот странный сон, наводили на разные мысли. А ведь он мог бы действительно жить среди дворфов, в этом подгорном доме или в каком-нибудь другом. Его отцом вполне мог бы быть тот дворф, которого он видел во сне. У него помимо отца была бы и мать, которой он никогда не знал.

Ведь все могло сложиться совсем по-другому, он мог вырасти совсем в другом месте и совсем у других родителей. Тогда бы он никогда не знал ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида.

Дворф улыбнулся, нет, других родителей ему не нужно, это точно. Но все-таки интересно было бы узнать о тех, кто дал ему дорогу в эту жизнь, тех, кто передал ему свою кровь. Интересно было бы узнать и о дворфе, хозяине тайного убежища в долине, скрытого в предгорьях. А может все это как-то связано и с его сегодняшним сном.

Утром Бэрвин поговорил обо всем с гноллом Чексидом, рассказав и про убежище и про свой странный сон и о своих мыслях по этому поводу, что было бы неплохо выяснить свою родословную.

– Дворфы точно никогда не жили в этих горах? – спросил, пытаясь свести воедино свои мысли, Бэрвин.

– Никогда, – уверенным тоном, подтвердил Чексид, – Тот дворф, которого мы…, – гнолл замялся, подбирая слова, – встретили тогда в лесу, был тут единственным. Нам это еще тогда с Рио показалось странным, встретить здесь дворфов, большая редкость.

– Точно! – Бэрвин хлопнул себя по лбу. – Убежище в долине! Руны!

– Что? Убежище? – недоуменно округлив глаза, спросил гнолл.

– Имя на стене и руны! – воскликнул дворф. – Мне они сразу показались знакомыми, но я не придал этому значения.

– Имя? Что за имя? Что за руны? – Чексид не понимал, что ему пытается сказать дворф.

– Да не помню я, что за имя, – суетливо махнул рукой Бэрвин, – но вот руны…. Уверен, если их сравнить с рунами на родовом камне, – дворф извлек из-под куртки свой талисман, – они будут одинаковыми. Мне нужно снова туда сходить, все осмотреть более тщательно.

Дворф тут же засобирался и гнолл понял, что отговаривать Бэрвина бесполезно, он не успокоится. Если уж удумал чего, то все равно все сделает по-своему.

– Я пойду с тобой, – поразмыслив, произнес Чексид, и окрикнул остальных членов банды: – Эй, ребята! Остаемся в этом лагере еще на день.

Никто не протестовал, переход их уже порядком утомил, и лишний день побездельничать, был, как нельзя кстати.

Гнолл и дворф отправились в долину, исследовать найденное Бэрвином в горах жилище. Дворф хорошо помнил дорогу, и добрались они туда менее чем за пару часов. Перевалив через второй холм, они спустились к реке, перешли ее вброд и вошли в березовую рощу у подножия горной гряды. Туннель, ведущий в скрытое убежище, нашли не сразу, вчера Бэрвину повезло, что он его случайно заметил, сегодня же найти его быстро не получилось. Пришлось довольно долго исследовать склон.

Потратив еще некоторое время, они все-таки отыскали вырубленный в склоне горы коридор, ведущий в жилище неизвестного дворфа. Бэрвин и Чексид вошли внутрь, зажгли факел на стене и осмотрелись.

– Вот! Вот! Я же говорил! – дворф указал пальцем на дальнюю стену. – Там имя того, кто, скорее всего, жил здесь. И руны! Видишь руны?!

– Лет двадцать или около того, – задумчиво произнес Чексид, проведя пальцем по комоду, покрытому толстым слоем пыли.

На полу в направлении надписи уже виднелась одна цепочка следов, это были следа Бэрвина, оставленные им вчера. Они были хорошо видны, в контрасте с остальным полом, который покрывал равномерный слой пыли.

Бэрвин протопал к стене с надписью, взметая сапогами пыльное покрывало. У Чексида защекотало в носу, и он громко чихнул. Гнолл, был лишь наполовину существом человеческого строения, а на вторую он был зверем, и его тонкие органы обоняния оказались очень раздражительными к частичкам пыли, витающим в воздухе.

– Не топай так, – скривившись, попросил он дворфа.

– Хорошо дядя, – не оборачиваясь, ответил Бэрвин.

Он уже достиг стены с нацарапанными письменами сделанными здесь давным-давно, хозяином этого жилища.

– Фландин, сын Келгфара, из Эгенферроса, – громко прочитал дворф.

– Что? – переспросил Чексид, он отвлекся на собственные мысли и не расслышал, что сказал Бэрвин.

– Фландин, сын Келгфара, из Эгенферроса, – повторил Бэрвин. – Тебе это о чем-нибудь говорит, дядя?

– Быть того не может, – прошептал гнолл и стараясь, как можно тревожить легкий пылевой ковер на полу, аккуратно пробрался к стене с надписью.

Гнолл взял факел из рук Бэрвина и внимательно изучил надпись.

– Очень интересно, – задумчиво, теребя себя за ухо, протянул Чексид.

– Чего быть не может? И что именно интересно? – нетерпеливо спросил, ничего не понимающий, дворф.

Гнолл задумался, припоминая легенду, слышанную им когда-то очень и очень давно. Тогда Чексид был еще совсем молод и не был разбойником, в те времена он мирно жил со своими родителями на рыбацком острове Этире, что находится к юго-западу от Фагнора. Рассказал ему эту легенду один знакомый, полуэльф, который как-то гостил у них некоторое время. В той легенде повествовалось об амазонке из Шелдона, ее звали Джет Каст, она совершила много славных подвигов, самым славным из которых была ее победа над армией орков, вырвавшихся из своих земель. Подробности Чексид плохо помнил, но, что примечательно, одним из ее спутников и соратников был именно дворф Фландин из Эгенферроса, по прозвищу Буян.

Все это гнолл и выложил дворфу.

– Ого! – удивился Бэрвин. – Оказывается, я отыскал жилище прославленного в этих землях героя….

– Которого убил Рио и который, похоже, был твоим кровным отцом, – мрачно закончил Чексид. – Да…, дела.

– Ты в этом уверен? – взглянув на гнолла в упор, спросил дворф.

– Хотел бы я ошибиться, но, по всей видимости, все именно так и было, – гнолл нервно завилял хвостом. – Ты хотел сравнить руны на стене с рунами на медальоне? Думаю это, все прояснит окончательно.

Бэрвин суетливыми движениями извлек из-под куртки свой родовой камень, бегло бросив взгляд на руны на талисмане и на руны не стене, он разочарованно вздохнул.

– Сравни амулет, что я передал тебе пять лет назад, амулет твоего отца по крови, – подсказал гнолл. – Он ведь все еще у тебя?

Дворф тут же встрепенулся и снова полез под куртку. Он долго и придирчиво изучал руны на втором камне сличая их с письменами начертанными на стене. Гнолл вытянув шею, выглядывал из-за спины дворфа, занимаясь тем же.

– Все сходится, – Наконец выдохнул Бэрвин.

– Все сходится, – шепотом, несколько раз, как заклинание, повторил за дворфом гнолл.

Бэрвин молчал, желваки заходили на его скулах, а на висках вздулись вены. Чексид искоса поглядывал на него, готовый ко всему.

Дворф был не таким, как сам Чексид или Рио, когда тот еще был жив. Гнолл и Риордан Хэддинг, грабили ради наживы, им нужно было золото, и если его им отдавали добровольно, то они всегда отпускали своих жертв. Бэрвин же предпочитал действовать иначе или, как он сам говорил, проще, он сначала убивал свою жертву и потом, не спеша, обыскивал труп.

Порой Чексиду даже, казалось, что его названный племянник слишком жесток, и зачастую неоправданно. То ли ему доставляло удовольствие, когда он кого-нибудь убивал, то ли ему было все равно, но уж точно угрызениями совести и какими-то переживаниями он не мучился. Гнолл не раз пытался вразумить его, но все было без толку. Бэрвин слушал его, кивал головой, но все равно продолжал убивать.