Эпилог
Когда последних пациентов выписывают, или переводят – приходит он.
И начинается судный день. Смесь бензина и дезраствора разлетается по пространству, отдавая страшным гулом.
А вообще-то он добрый человек, и зовут его дядя Кеша. Все они добрые, когда зубами к стенке спят.
"Семеро одного не ждут!" – однажды сказала Птичкина, когда поддатый хирург долго копошился, пытаясь найти палату. И вскрыла гнойник сама. Потом было разбирательство, служебное расследование, лишение стимулирующих. Но в итоге ее уважали не только за то, что она возглавила сестринство КЗ. За решительность и неподчинение правилам, противоречащим здравой логике и экстренной ситуации. А еще ее боялись. У дяди Кеши дергался глаз, когда на пятиминутке Ирина Витальевна громко спросила:
– Дезинфектор! Потребности есть?
Всем показалось, что тот подмигнул, и мотнул головой. Раздались смешки.
– Матвеев! Повторяю вопрос!
Теперь уже не было сомнений. Потребности у Кеши явно были. Все хохотали.
– Иннокентий! Так есть они у вас или нет?! – в третий раз возвала Птичкина.
Уписались от смеха все. Кроме дяди Кеши.
Но сегодня Тот день, которого так ждут ковидники25. Когда дезинфектор в СИЗ, в противогазе – никаких респираторов! – заводит свой агрегат, и разносит по палатам, по коридорам, по лестничным пролетам отравляющее облако. И всякий раз в этот момент он испытывает экстаз, потому что знает.
Что он – последний человек, который в этом сезоне ступает по красной зоне.
***
Майорова сидела на пассажирском месте в машине Птичкиной, и грустно смотрела в окно.
"Сезон" работы временного инфекционного стационара завершился незаметно. И в спешке, с которой разворачивали отделение, его же закрывали. Просто пришел приказ из горздрава о закрытии отделения, и освобождения здания.
Радости от облегчения не было.
Всё необходимо в кратчайшие сроки вывезти и перемыть. До этого – выписать или перевести всех пациентов. Арендодатель критически осматривает свои просторы, и за каждую трещину предъявлял счет. И совершенно налицо был тот факт, что он просто пользовался положением, чтобы провести ремонт за чужой счет.
Рядовому временному сотруднику плевать было на всё это. Для него выезд из ковидятни – прежде всего дембель. Для заведующего, и для старшей – это огромный геморрой.
Медицина – это рутина, построенная на автоматизмах. Диагностика, назначение, лечение, уход – в большей части – работа. Сделав тысячи выездов, или проведя столько же приемов, уже не испытываешь экстаза. Всё воспринимается ровно так, как и должно быть.
– Как вторая кожа, – однажды поделилась мыслью Майорова Маше Борбосовой, переодеваясь в СИЗ. – И не мыслишь уже о том, что однажды не придется его надевать.
Ни о каком отдыхе речи не шло. Добить документацию, а завтра – выход в бригады. От которых успела отвыкнуть.
– … бред. Не было в то время никакой школьной формы, – категорично заявила Птичкина, выруливая на перекресток.
У Гагарина, сидящего на заднем сиденье рядом с Матвеевым, вспыхнули глаза.
– Ирина Витальевна. При всем уважении к Вам, это мои воспоминания и события, которые я застал. Если я говорю, что была, значит, была.
От уверенности в своей правоте, у Птичкиной не осталось следа. Старшая была озадачена.
"Интересно, как Ира выкрутится из положения?" – подумала Майорова. Она была рада отвлечься от безрадостных дум, наблюдая за спором. Гагарин в первый раз на ее памяти дал отпор Птичкиной.
–… Ну, наверное, это была форма внутреннего устава школы, Вась, – выдержав паузу, ответила Ирина Витальевна, понизив тон.
Гагарин кивнул. Его удовлетворял текущий ответ.
"Может, и выйдет из парня толк", – подумала Майорова, погружаясь в дремоту.