– Он увидел не то, что хотел. У его нити не было завтра. Это очень страшно, должно быть, узнать, что у тебя нет завтра. Что ты вот-вот умрёшь, и ничего не поделать. Но он от кого-то слышал, что нить жизни можно… удлиннить.
Дмитрий спиной чувствовал, как взгляд Егора сверлит его между лопаток. Он кивнул, и указал на соседнюю высотку через дорогу.
– Нам сюда, тут недалеко.
– И вы согласились? – подал голос Егор. Дмитрий намеренно не встречался с ним взглядом, лишь кивнул, оскалившись.
– Я был, наверное, года на три-четыре постарше тебя. Только окончил универ, без гроша в кармане, без опыта, без жилья. А мужик сулил столько, что я мог сразу спокойно купить бы себе двушку в спальном районе. Что я и сделал. У него была беременная жена, маленький ребенок. Пожилые родители. Он попросил меня подыскать кого-то… кто не сильно важен. И я нашёл… её.
Дмитрий остановился у копии той многоэтажки, из которой они только выдернули нить, и безошибочно указал на точку в районе тусклого окна первого этажа.
– Ни друзей, ни семьи. Так, пара университетских подруг. Никаких великих достижений или судеб, на которые она повлияла. Тихая, незаметная жизнь. Никто не обратит внимания, если она вдруг исчезнет… Так я думал.
Дмитрий замолчал, и Егор подошел, встав рядом и внимательно изучая нить, о которой говорил маг. К его удивлению, та оказалась сплетена с гораздо большим количеством других жизней, чем он мог подумать из описания Дмитрия. Однако нить ощутимо истончалась к своему кончику, а последние сантиметры, казалось, могут порваться от одного дыхания. Для любого было бы очевидно, что это конец.
– Тогда я не сомневался. Показал клиенту, где рвать, чтобы не нанести непоправимый урон, где подвязать узелок, как будто бы так и было. Вернулся домой, спал крепко. Но со временем… я поймал себя на том, что думаю, как она там, эта девушка. Отразилось ли на ней то, что мы сделали. Кто она. Жива ли вообще. И я начал искать её. И нашёл. Тихая серая мышка. Я познакомился с ней, подобрался поближе, чтобы узнать, чем она живёт, о чем думает, почувствовала ли, что что-то изменилось. И сам не заметил, как она изменила меня. В день нашей свадьбы мы поклялись никогда друг другу не лгать… но я с самого начала не мог сдержать обещания. Я не смог признаться ей, что я играл с её жизнью, что, возможно, совершил непоправимое. Я боялся, что она меня возненавидит. А потом Ткачи закрыли Изнанку, и я уже ничего не мог изменить – клиенты пропали, а те, кто пытался идти обходными путями, были или слишком опасны, или ненадёжны, или умны, чтобы пытаться всё исправить их руками. Я жил годы в страхе, что ничего нельзя изменить. А затем появился ты. И я понял, что ты – мой шанс.
– Ну ты и ублюдок. – С чувством сказал Егор и смачно сплюнул, что совсем не вязалось с его образом.
Дмитрий лишь глухо рассмеялся, но смех этот был безрадостный.
– Не только ты совершаешь что-то такое, о чем впоследствии жалеешь всю жизнь.
Егор смерил его нечитаемым взглядом, но затем достал из кармана пальто аккуратно смотанную нить и коротко спросил:
– Ну, и что я должен делать?
Дмитрий чувствовал, как его сердце бьется где-то в горле, и отвернулся, не в силах смотреть, как тонкие пальцы Егора осторожно вплетают обрывок в почти полупрозрачные волокна основной нити. Слишком легко порвать, слишком страшно надеяться. Дмитрий сжал кулаки в карманах, стараясь успокоиться. Даже если бы он мог касаться полотна Изнанки, он бы всё равно не смог починить Наташину нить – его руки дрожали так, что он бы просто испортил всё неосторожным движением. Нет, всё-таки хорошо, что он рискнул положиться на Егора. Парень ещё не безнадёжен. Может теперь, когда всё улажено…
– Фух. – Егор вытер несуществующий пот со лба и повёл плечами, разминаясь. Затем, на секунду он замер, и ещё раз потянувшись к нити, осторожно её разгладил. Дмитрий нетерпеливо вгляделся в полотно, забывая дышать.
Нить была вплетена не очень аккуратно, и оставшийся конец непрожитого пока будущего торчал из Полотна, но Дмитрий знал, куда смотреть. В месте сплетения волокна уже медленно, но нарастали, признавая новый отрезок как свой собственный, укрепляя маленький узелок. Со временем на нити нарастут нужные волокна, а торчащий конец заправит сам себя в Полотно, его переплетут новые нити чужих судеб, с которыми она пересечется, и ничто не будет напоминать о произошедшем.
– Спасибо. – С чувством выдохнул Дмитрий. Он протянул дрожащую ладонь для рукопожатия и Егор, на секунду заколебавшись, протянул свою руку и крепко сжал её в ответ. Дмитрий почувствовал, как не отпускавшее его весь день чувство тревоги наконец-то покидает тело, и он, кажется, снова начинает дышать полной грудью, а сердце вот-вот вырвется наружу от облегчения…
– Ой, господин маг… – Глаза Егора, похожие на голубые капли, удивлённо распахнулись, парень воззрился на что-то позади мага и выпустил его руку. – Смотрите! Птичка! Интересно, что она тут делает?
Дмитрий медленно обернулся и уставился на местный аналог дерева. На нижней тонкой ветке действительно сидела крохотная серо-коричневая птичка, и цветом, и размером напоминавшая воробья. Она склонила голову набок, черные глазки-бусинки внимательно смотрели на людей.
Дмитрий почувствовал, как что-то внутри оборвалось, и сердце рухнуло вниз.
* *
Мысли Дмитрия неслись со скоростью испуганного табуна, но, как ни странно, при этом он видел себя и всё вокруг, словно при замедленной съемке.
– Ну, вот и всё. – Со странным спокойствием подумал он, в то время как фоном в голове другая его часть лихорадочно перебирала варианты.
«Бежать? Ткачи догонят их в два счета. Нырнуть на Лицевую? А Егор? С ним выйдет в разы медленнее, их просто не выпустят. Оставить его здесь?»
Дмитрий почувствовал кратковременный укол совести, от которого он тут же отмахнулся. Сейчас надо думать о выживании. Да, он действительно мог бы сейчас провалиться на Лицевую, но…
Егор может сдать его с потрохами. Если он оставит мальчишку тут, то всё, сделанное сегодня их руками, может пойти прахом. Всё, ради чего он согласился на эту работу, будет разрушено. Он не мог этого допустить. Но и сделать ничего не мог.
Если бы он только мог убить Ткача…
Маг вздрогнул, по спине его пробежал ледяной холод, а темные волоски на руках встали дыбом при этой мысли. Убить Ткача? Никто никогда не убивал Ткачей. Это просто немыслимо. Всё равно, что убить Бога… нет, даже ещё невероятнее. Словно убить само Время.
Можно ли вообще убить Ткача?
Вот он – маленькая птичка на ветке, которая может уместиться в его кулаке. Вот он – Страж Равновесия, Хранитель Изнанки, угроза жизни Дмитрия и Егора – а также, возможно, жизням их любимых людей.
Может ли человек убить Ткача?
И что случится, если Дмитрий его убьет?
Маг чувствовал, как капля пота стекает по его левому виску.
«Думай-думай-думай-думай!»
«Диверсия? Прорвать нити, скажем, за спиной Ткача, и сделать ноги? Тогда хватит времени и на то, чтобы вытащить Егора…»
«Это всё бесполезно. Ты не сможешь скрыться от Ткача на Изнанке. Ты не сможешь скрыться от Ткача на Лицевой. Ты сам знаешь, что Полотно едино, даже если нырнуть на ту сторону, Ткач просто вырвет твои нити на Изнанке – и тебя будто и не бывало. А если ты ещё и уничтожишь часть Полотна… представь, что с тобой могут сделать. Просто сдайся.»
Дмитрию казалось, что время, которое на Изнанке и так чисто умозрительно, совсем остановило свой бег. Всё, что оставалось – маленькие черные глазки-бусинки, прожигающие в нём дыру до самой души, заставляя её плавиться в агонии.
Он знал, что они рисковали, он должен был отказаться, он должен был пойти….
– Надо же, на воробушка похожа. – Тем временем Егор сделал шаг к дереву, пытаясь рассмотреть птичку поближе. – Я не думал, что животные могут ходить на Изнанку… это бы объясняло, куда постоянно пропадают… – Паренёк обернулся к магу, продолжая говорить по инерции, но осознание, кажется, наконец, настигло и его. – …кошки.
Голубые глаза Егора распахнулись так широко, что, казалось, они вот-вот выкатятся из орбит, а и без того бледная кожа резко посерела. Видимо, что-то в лице Дмитрия выдавало всю тяжесть их ситуации, потому что паренёк сглотнул и ещё раз взглянул на птицу.
Между тем, Ткач что-то прочирикал и слетел на ветку пониже. И через секунду к нему откуда-то сверху слетел ещё один. И ещё. И ещё. И ещё.
Вскоре всё дерево было обсыпано птицами, как спелыми плодами.
Сотни маленьких глазок уставились на двоих нарушителей. Ткачи, меж тем, перечирикивались между собой, прыгая и порхая с ветки на ветку, вероятно, решая их судьбу.
– Мы можем что-то сделать? – Прошептал Егор едва шевелящимися губами, и голос его был голосом маленького ребенка, в ужасе цепляющегося за штанину всемогущего взрослого.
Вот только на этот раз всемогущих взрослых рядом не было.
Дмитрий медленно покачал головой.
Между тем у Ткачей происходила оживлённая дискуссия. Дмитрий заметил, что в беседе участвовали лишь с десяток птиц, остальные просто смотрели на них с Егором, отслеживая каждое движение.
– Может, поговорить с ними? Объяснить всё? Что мы не сделали ничего плохого, а наоборот, всё исправили? – Снова зашептал Егор.
Дмитрий скосил глаза на парнишку. Такая мысль его не посещала, но, опять же, сам Дмитрий никогда не встречался с Ткачами. Среди магов ходили легенды и истории про то, как Ткачи легко и непринуждённо находят провинившихся в любой точке Полотна и с такой же лёгкостью вырывают их нити из Гобелена Вселенной – Килима, как его называли ведьмы. Ни одной истории о том, что с Ткачами можно договориться, не было.
Дмитрий глубоко выдохнул и сделал шаг вперёд, прочищая горло.
– Простите, господа. Мы знаем, что мы нарушили правила. Но мы сделали это без злой воли. Маги понимают, почему Изнанку закрыли, но вред, нанесённый нами же ранее, остался. Прорехи продолжили разрастаться. Мы пришли на Изнанку не чтобы навредить Полотну, а наоборот, чтобы разгладить нити и распутать узлы, которые мы завязали ещё в то время, когда проход не был запрещён.
Дмитрий задержал дыхание, чувствуя, как кровь приливает к лицу и стучит в ушах. Он не был уверен, что его поняли. Он не был уверен, что Ткачи в принципе понимают человеческую речь или что это может хоть как-то повлиять на исход дела.
Чириканье на мгновение стихло, участвовавшие в «беседе» Ткачи повернули головки, внимательно разглядывая мага.
Дмитрий не ждал ответа, а потому пошатнулся, когда неожиданный голос обрушился – да, именно обрушился – на него. Голос этот не принадлежал ни мужчине, ни женщине, и даже если бы маг сосредоточился, он не смог бы с уверенностью сказать, говорил это один человек или несколько в унисон. Более того, он не был даже уверен, что слышит ЗВУК – не столько слова, сколько сами смыслы раскатами грома вспыхивали у него в голове, перекатываясь и утихая по мере появления новых.
– Мальчик, может быть, и да. А ты – нет. Он пришёл распутать. А ты пришёл оторвать.
– Я исправлял ошибку! – Возразил Дмитрий, но Ткачи словно потеряли к нему всякий интерес, вернувшись к своей мелодичной дискуссии.
– Не сработало… – Полувопросительно-полуутвердительно выдохнул Егор, а затем с нервным смешком плюхнулся на землю. Дмитрий бросил на него непонимающий взгляд, на что парень лишь пожал плечами.
– Ну, мы, очевидно, можем только ждать. Всё, что остается – устроиться поудобнее. – Егор помолчал, кусая губы, а затем тихо добавил. – Я лишь надеюсь, что с Мариной всё будет хорошо. Если меня сотрут… – Тень какой-то мысли промелькнула в глазах Егора. – Если меня сотрут… её жизнь ведь вернётся к исходному состоянию, верно? Словно ничего и не было…
Неожиданно он вскочил, неловко покачнувшись и едва удержав равновесие, и подскочил к дереву.
– Господа Ткачи! Это всё я виноват! Сотрите меня! Это я нанял мага, чтобы он провёл меня на Изнанку! Это я колебал нити и отрывал их!
Дмитрий потерял дар речи. Этот малахольный что, серьёзно решил вот так пожертвовать собой?
С другой же стороны – если бы его смерть могла спасти Наташу… если бы его не было, никто не провёл бы того бизнесмена на Изнанку? Или провёл бы кто-то другой? Он не знал. Он ничего не знал и ненавидел это. А ещё ненавидел себя за то, что размышляет об этом, в то время как сопливый мальчишка не думает, а просто встаёт и…
– Парень не виноват. – Дмитрий почти с удивлением услышал собственный голос. – Просто верните парнишку домой, он тут не причем, совсем ещё глупый. А я знал, на что иду. Без меня бы он сюда не попал.
Егор округлил глаза, видимо, не ожидая такого от мага. Да что там, Дмитрий сам не ожидал.
Но их выступление, похоже, внесло сумбур и в без того хаотичную беседу Ткачей. Птичьи страсти накалялись, и спор явно выглядел агрессивней, чем раньше.
Ткачи гневно перечирикивались между собой – судя по всему, мнения, что с ними делать, разделились. Наконец, после одной, особенно громкой трели, всё стихло.
Внезапно воцарилась тишина, вполне естественная здесь, на Изнанке, но после многоголосого щебета казавшаяся оглушающей.
Один из Ткачей – совсем крохотная птаха – вспорхнул вниз и приземлился на землю перед Дмитрием. Задрав голову, Ткач поймал взгляд мага, и тот почувствовал, что его, как магнитом, затягивает в черные дыры-бусинки. А затем в царящей тишине раздался оглушительный шорох, и нити, образующие землю под ногами Дмитрия, расступились, расползаясь в сторону, как гнездо потревоженных змей – и маг провалился вниз, в непроглядную колышущуюся темноту.
Если Егор провалился вместе с ним, то Дмитрий этого не увидел – тьма моментально поглотила его, и он даже не мог разглядеть свои пальцы. Единственный источник света – стремительно удаляющееся прореха в полотне, сквозь которую пробивался свет с Изнанки – и то, казалось, он боится разлившейся перед ним тьмы. А затем исчез и он, когда полотно, латая само себя, сомкнулось у мага над головой.
Дмитрий падал куда-то… вниз? Вверх? В непроглядной тьме он не мог даже приблизительно сказать направление. Это его наказание? Вечно падать куда-то… куда? Он явно оказался вне Полотна… Именно так ощущается, когда твои нити вырывают? Ты просто остаешься на обочине мира? Вечно падаешь в ничто, постепенно теряя рассудок в отсутствии места и времени?
Тьма словно размывала его границы, начиная от границ тела, заканчивая границами между мыслями и чувствами, расплывающимися и сплавляющимися в единое серое неопределимое.
Что он чувствовал сейчас? Смирение? Боль? Страх? Удивление? Отчаяние?
Отчаяние.
Пожалуй, это было оно.
Он не смог. Он подвёл Наташу. Он не знает, что Ткачи сделают с её нитями и не решат ли просто выдернуть их всех из полотна, потому что так проще? Или…
Тьма, казалось, сгущалась, становясь плотной и более осязаемой, хотя казалось, что это попросту невозможно. Она не была однородной. Она переливалась всеми оттенками тьмы, недоступными человеческому глазу, она… дышала. Она набирала цвет… если так можно было сказать о тьме.
И, наконец, когда темнота достигла совершенно немыслимых оттенков черного, Дмитрий увидел тусклый свет, приближающийся откуда-то снизу и сбоку.
Он попытался развернуться в своём падении, чтобы разглядеть его источник – и почувствовал… он не мог описать. Он увидел нечто такое, чего, наверное, никогда не доводилось видеть ни одному человеку.
В живом движущемся мраке плыла невероятных размеров конструкция, составленная из нитей, и светящаяся нежным тёплым светом. Из множества округлых входов то и дело то вылетали, то влетали Ткачи.
А сквозь самый большой – видимо, главный вход, был виден огромный клубок, от которого прилетавшие Ткачи отщипывали по крохотным кусочкам – и выпархивали обратно во тьму.
– Гнездо… это же… Гнездо! – Успел пораженно подумать Дмитрий, прежде чем голодная тьма разинула пасть и поглотила его окончательно.
* *
Три месяца спустя.
Наташа внезапно проснулась, как от толчка, и медленно села на кровати, пытаясь понять, что её разбудило. В спальне царила темнота, лишь за окном конус света от фонаря выхватывал из ночного мрака медленно ложащиеся хлопья снега. Было тихо, электронные часы безмолвно показывали 3.15 утра. Наташа вздохнула и, кутаясь в одеяло, спустила ноги на прохладный пол. В последнее время она стала плохо спать. Мысли одолевали её и днём, но ночью, словно голодные собаки, срывались с цепи, пытаясь напрыгнуть и поглотить её целиком.
Уже больше месяца Наташа периодически просыпалась в три пятнадцать. Словно подсознание зацепилось за эту точку во времени, напоминая о том, что сама Ната, наверное, предпочла бы забыть. Она могла ошибаться, но именно в это время тогда, в ту памятную ночь октября, она впервые почувствовала беспокойство за Диму.
Наташа перевела взгляд на темный силуэт спящего мужа. Его не тревожили кошмары, а если и тревожили, то по его виду нельзя было этого сказать – Дмитрий спал, как убитый, если прислушаться, можно было различить его ровное дыхание.
Она ему завидовала… Как она ему завидовала! Тому, что он может спокойно спать, тому, что он так просто мог решить, что ему подвластны чужие судьбы – и не сомневаться в принятом решении.
Саму Наташу терзали сомнения. Раньше, наверное, она бы злилась, ей бы хотелось кричать, швыряться посудой и, возможно, даже плакать. Но сейчас, несмотря на сомнения, она чувствовала странное внутреннее равновесие. Будто некий кусочек головоломки внутри встал наконец-то на место. И теперь она всё видела в новом свете.
Но понимать, что делать дальше, она от этого больше не стала.
Наташа тихо встала и бесшумно выскользнула из спальни на кухню, включила светодиодную полосу над стойкой и налила себе воды из графина. Пить не хотелось, но холодный стакан в руках немного успокаивал, позволяя сконцентрироваться и ухватиться хотя бы на одну из разбегающихся мыслей.