Кулёк

Меня здесь нет

– Вы, как будущие режиссеры, обязаны ходить в театры и смотреть спектакли, – заявили нам наши преподавательницы на одном из первых занятий.

Нас такой расклад только порадовал. Тем более, что мы знали, что как студенты творческих учебных заведений, можем ходить и смотреть театральные спектакли бесплатно. Все с нетерпением ждали получения студенческих билетов.

Однако, получив заветные корочки, поняли, что театральные администраторы нас не жалуют. Кулёк, одним словом. Вот студентам ГИТИСА или ЩУКИ бесплатные входные билеты выдавались практически беспрекословно.

А нам приходилось унизительно стоять в очереди к окошку администратора и клянчить «входной». Не помогала даже бумага, выписанная директором училища. Мы – кулёк, а значит, мы никто.

Бесплатные входные давали в основном туда, где было мало зрителей и много пустых мест. А стало быть, беспрепятственно пускали смотреть только зрительский «невостреб», попасть на популярные спектакли было не реально.

Этой огорчительной новостью я поделилась с мамой во время очередного визита домой.

– Подумаешь, цацы какие! – подбодрила меня мама, – Да и плюйте на них! Нас, учащихся эстрадно-циркового училища тоже не всегда жаловали администраторы. Даже слушать не хотели, что мы учимся на отделении эстрады, клоунады и музыкальной эксцентрики и получаем, в первую очередь, актерскую профессию.

– И что же вы делали? – спросила я, – Плевали на них?

– Сейчас я тебе открою самый действенный и волшебный способ, – заговорщически подмигнула мне мама, – Он называется «Меня здесь нет!»

– Это как? – удивилась я.

– А так, что этим способом можно попасть куда угодно, – победоносно взглянула на меня мама, – Даже туда, где не дают «входные». Просто, спокойно, иди в толпе мимо билетерш и мысленно говори: «Меня здесь нет, меня здесь нет».

– А если поймают? – испуганно спросила я.

– Ну и завернут, подумаешь, – ответила мама, – Но зато есть шанс пройти!

Примчавшись в понедельник в общагу, я поделилась этим секретом со своими девчонками.

– Ха, а здорово, – сразу откликнулась Верка, – Надо попробовать.

– Я боюсь, – сказала вечный скептик Ирка.

В этот же вечер мы втроем помчались в Ленком. Там шла рок-опера «Юнона и Авось». Входные давали редко. Народ шёл на спектакль валом.

– Ну, что? Кто первый? – весело спросила Верка.

– Я боюсь! – прошептала Ирка.

– А пойду попробую, – ответила я.

Соблюдая мамину инструкцию, и твердя про себя «Меня здесь нет», я спокойно прошла мимо билетеров вместе с толпой. Я просто обалдела от того, как легко это у меня получилось, поэтому растерянно встала посередине фойе не зная, что делать.

Следом за мной таким же способом прошмыгнула Верка. За дверями у входа мы увидели только Иркины глаза, полные ужаса.

Прозвенел второй звонок.

– Слабачка, – махнула рукой Веерка, и повернулась ко мне – Пошли в гардероб, а то нас засекут.

Нам удалось найти свободные места на балконе. И хотя было не очень хорошо видно, мы получили массу впечатлений от этого чуда-спектакля. Делясь своими эмоциями взахлеб, мы дружно ввалились в нашу комнату в общаге. Было тихо. На столе горела настольная лампа.

Ирка молча лежала на своей кровати в полутемной спальной части. Мы с Веркой примолкли от неловкости. И буквально через секунду рванули к подруге. Сидя на кровати, все трое стали дружно рыдать от смеси счастья своей победы и обиды за Ирку. Немного успокоившись, оптимистичная Верка сказала:

– Ерунда! В следующий раз у тебя получится пройти!

– Нет, – тихо ответила Ирка, – я теперь боюсь еще сильнее. И даже пробовать не буду.

– Значит, потащим за руки, за ноги силой! – рассмеялись мы в ответ.

Агуреев

Свое обещание, данное Ирке, мы никак не могли осуществить. Она упорно не желала ходить в театры по способу «Меня здесь нет!», хоть застрелись. Не помогали ни уговоры, ни сеансы самовнушения, ничего. Пока в дело не вмешался случай и харизма нашего однокурсника.

Как-то вечером, в зимне-снежном декабре, когда падал красивый пушистый снег, сердце радостно сжималось в предчувствии новогоднего праздника и каникул, мы своей общажной комнатой отправились просто погулять по центру, поглазеть на витрины и насладиться предпраздничной атмосферой.

С нами увязался наш однокурсник Сережка Агуреев или попросту Агурей. Агурей был выдающейся личностью не только в нашей группе, но и на всем потоке, да что там, потоке, Серега был, можно сказать, звездой Кулька.

Он настолько был искренним, создавая комические образы, что зрители начинали улыбаться и смеяться уже при одном его появлении на сцене. А уж при кульминации зал просто гомерически хохотал.

Во-первых, он был очень способный паренек, во-вторых обладал удивительным комическим талантом. При этом был настолько простым и открытым человеком, что казалось понятие «звездной болезни» существовало где-то на другой планете.

В компании девчонок из нашей комнаты в количестве шести человек, Сережка чувствовал себя как рыба в воде. Он был свой в доску. Мы всей веселой компанией прошлись по тогда еще улице Горького, постояли около памятника Пушкину. Поели мороженного, подзамерзли и тут неожиданно Агурей предложил:

– А поехали в Олимпийский, заодно там и согреемся!

– А что там? А зачем? А почему? Спортом заниматься? – посыпались со всех сторон вопросы.

– Нет, – сказал Агурей, – Там идут «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой. Огромный концерт, народу, правда, много, но вы же сами уверяете, чем больше народу, тем проще пройти!

– Ура! – заорали мы дружно, – Поехали! Вперед!

Ирка при этом как-то подозрительно промолчала, но отпираться не стала. И все дружно устремились в подземку. К стадиону от самого метро люди шли ручейками. На заснеженной площади, освещенной фонарями, черные фигурки были похожи на муравьев, которые спешат по своим тропкам к муравейнику.

На пандусе около самого здания было людно. Кто-то спрашивал лишний билетик, некоторые наоборот предлагали купить. Люди вертели в руках заветные бумажки и соображали, с какой стороны комплекса им лучше войти, чтобы попасть на свою трибуну. Огромные освещенные двери проглатывали счастливчиков с заветными билетами.

– Ну, что, девчонки, пошли? – бодро гаркнул Агурей.

– А, пошли! – подхватила Верка. – Тут вон сколько дверей, не пустят в одну, можно попытаться в другую!

– Внутри найдемся! – согласилась я.

Ирка вновь промолчала. Все, зная ее панический настрой на проход по принципу «Меня здесь нет», вопросительно на нее посмотрели. Но Ирка стояла и также молча озиралась по сторонам. Расценив, что молчание-знак согласия, мы двинулись штурмовать Олимпийский.

Пройти туда не составило никакого труда, это вам не узкий проход в Большом театре, который прикрывают грудью строгие билетерши. В широкие двери спорткомплекса люди шли потоком, группами по несколько человек, торжественно размахивая довольно крупными разноцветными бумажками.

Я даже не успела произнести мысленно магическое: «Меня здесь нет». Вместе с Ленкой мы уверенно шагнули в дверной проем. И спокойно прошли. В фойе тоже было людно. Не успев оглядеться, к нам подскочила Верка, вдали мелькал своей блондинисто-рыжей макушкой торчащих волос Агурей. Тут же подошли еще наши две подруги.

– Где Ирка? – заорали мы друг на друга.

– Она осталась на улице – пропищала Надюшка.

– Ни в какую не хочет заходить! – подтвердила Ларка.

– Да ёршкины ж матрешки! – выругался Агурей и скомандовал Верке, – Идем за мной!

Мы остались вчетвером в фойе и стали наблюдать. Агурей с какими-то театральными жестами вытащил Верку на улицу. Затем они прошли к следующей двери, возле которой стояла парализованная от страха Ирка. Они втроем примерно с минуту эмоционально жестикулировали. После чего Агурей схватил Ирку под ручку и вместе с толпой они ввалились в помещение. Верка благополучно проскользнула чуть поодаль за ними.

Обступив перепуганную Ирку, все набросились со смешками, дружественными похлопываниями по плечу и восторженными возгласами:

– Ну, что? Страшно?

– Коленки трясутся?

– Ну, Агурей, молодец! Если бы не он!…

Ирка довольно улыбалась, хлопала ресницами и произносила нечто нечленораздельное. Но интонации ее возгласов были положительными. Настойчиво звенел третий звонок, люди массово спешили занимать места на трибунах. Мы рванули за ними.

Стадион был полон. Вернее, половина стадиона, другую занимала огромная сцена с кучей музыкальной и световой аппаратуры. Люди на необъятных, как мне тогда показалось, трибунах копошились, рассаживаясь по местам.

У нас к тому моменту уже накопился определенный опыт хождения по театрам по бесплатным входным или без них. Например, не следует билетерам в зале совать в нос свой пригласительный, они непременно вас сразу же отправят на балкон или самую галерку.

Лучше всего тихонько сесть с краю ряда в партере, причем в той его части, где свободных мест больше всего. Если придут люди с билетами, можно извиниться и так же без паники сесть на свободные. Обычно, пересаживаться приходилось не много. Даже на самых аншлаговых спектаклях в партере всегда оставалось несколько свободных мест. То ли люди не приходили, то ли дорогие билеты кто-то все же не купил.

Но стадион – не маленький уютный театральный зрительный зал. Тут особенно по трибунам не побегаешь. К тому же уже заиграло вступление, и вспыхнули прожектора. Мы с Ленкой просто уселись в проходе на ступеньки, подложив под себя сумки. Кстати, таких, как мы, было не мало. И билетеры нас не прогоняли.

И вот началось зрелище. Я до этого не раз бывала на эстрадных концертах и даже как-то раз на стадионе «Динамо». Но размах «Олимпийского» впечатлял. Мы сидели где-то на одной из средних трибун почти напротив сцены, но все равно это было очень далеко. Артист, выходящий на сцену, смотрелся как Дюймовочка, то есть не выше двух сантиметров.

Шоу было потрясающим. Свет и декорации поразили мое воображение. На сцене появлялись певцы, один лучше другого. Зал каждого встречал и провожал овациями. И вот наступила кульминация. Настал черед самой Примадонны. Она вышла в белом костюме: свободной блузке, мини-юбочке и белых полусапожках. Такая маленькая и хрупкая. Но, главное, Алла Пугачева запела.

Зал замер. Казалось, что огромный многотысячный стадион затаил дыхание. Была только музыка и ее голос, чуть с хрипотцой, и знакомыми интонациями. К концу первого куплета у меня из глаз потекли слезы. Огромные соленые капли просто скатывались по щекам.

Меня очень удивила такая моя реакция. Я – человек, можно сказать, закаленный зрелищами, не плаксивый, не сентиментальный. Да и Алла пела о переживаниях взрослой женщины, откуда мне их понять и вдруг проникнуться в семнадцать-то лет? И, тем не менее, я сидела и искренне тихо плакала.

Песня закончилась, грянули бурные аплодисменты. Примадонна что-то доброе сказала зрителям и запела вторую песню. Слегка придя в себя от своей неожиданной реакции, я стала незаметно озираться, разглядывая зрителей. Может быть, это только у меня, дуры впечатлительной, сдали нервы? Но нет, оказывается, вокруг плакали многие. Даже некоторые суровые мужчины смахивали слезу.

Алла овладела огромным стадионом полностью. Она смеялась и все смеялись, она грустила и все это невольно подхватывали. Я не могла понять, как эта маленькая куколка, половина мальчика-с-пальчика по виду из зала, могла так воздействовать на многотысячную толпу.

Рядом со мной сидела девчушка с театральным биноклем. Я попросила ее дать в него посмотреть. Девчушка миролюбиво согласилась. Сквозь окуляры бинокля Алла Борисовна выглядела ненамного крупнее. Конечно, уже можно было разглядеть черты лица и блестки на костюме. Но это ничего не меняло.

Ее хотелось слушать бесконечно. Вместе с ней плакать и смеяться, сочувствовать и сострадать всему: миру, жизни, людям, природе. Концерт закончился. Меня переполняли невероятные чувства и эмоции. Своих друзей в одевающейся толпе мы с Ленкой не нашли. И молча вдвоем медленно вместе с другими потопали по проходам, выстроенным милицией к метро.

В общаге, рухнув на свою койку, я еще долго не могла уснуть и думала о том, какая гениальная певица Алла Пугачева. Она актриса, она глыба, непостижимый талант. Видимо боженька, когда при рождении мазал елеем младенцев, капнул ей одну из самых густых капель своего благословения. И она это оправдала.

Аминь…

Малёк

У нас на курсе оказалось четыре Лены. Клички давать было не принято. Но с легкой руки Светланы Арнольдовны одной из Ленок все же досталось прозвище – Малёк. Отчасти оно происходило от фамилии, плюс эта Ленка была маленького роста. Поэтому в данном контексте Малёк звучало как уменьшительно-ласкательное имя. К тому же Ленка этому и не сопротивлялась.

Малёк в нашем бесшабашном Д’Артаньянско-мушкетерском сообществе была мудрым Атосом. Рассудительным, интеллектуальным и сдержанным человеком. Она умела сгладить все бурные эмоции, все расставить по полочкам, а главное, предложить пути решения любой проблемы.

За опозданиями на занятия в училище следили довольно строго. И если москвичам, не проживающим в общаге, задержки как-то прощались, хотя те и не опаздывали практически, общажным за подобные нарушения полагалась порядочная взбучка. Потому что общага находилась в пяти минутах ходьбы.

Учебой мы были заняты довольно плотно. С утра до вечера в училище, потом по театрам или писать контрольные и рефераты, коих задавали немерено. Так что на бессонницу никто не жаловался, скорее на недосып.

Спали мы буквально, как говорится «до последней минутки». Только правильная Надюшка-оркестрантка вставала рано. Она успевала даже вскипятить чайник и позавтракать. Мы вскакивали минут за 20—15 до начала лекции, наспех умывались, одевались и мчались в училище. Причем по самому короткому пути – натоптанной тропинке между домов вдоль теплотрассы.

Обычно на простых лекциях, особенно по искусству, можно было еще подремать и окончательно проснуться. На специальности – режиссуре это было невозможно. А нам как назло поставили этот предмет в один из дней первой парой.

По традиции каждое занятие начиналось с так называемого «Зачина». Мы должны были придумать какие-то забавные этюды или скетчи, желательно смешные, и показать. Обычные этюды родить было не легко, а уж смешные – вдвойне труднее. Юмор, кстати в любом виде творчества самая сложная штука. Легче заставить зрителей рыдать, нежели рассмеяться.

В один злополучный утренний день режиссуры мы полусонные примчались в училище. Все собрались на лестнице пятого этажа у кабинета. Очень быстро выяснилось, что Зачин никто не придумал. Кто-то накануне поздно вернулся из театра, другие до полуночи писали рефераты. В общем, причины нашлись. Но надо было быстро найти выход из данной ситуации.

На широком подоконнике, болтая ножками, сидела Малёк, наблюдая над нашими трагическо-паническими выпадами по этому поводу.

– А может так и скажем преподам, что не успели, мол, не придумали ничего – сказал кто-то с надеждой в голосе.

– Ты что? С ума сошла? Сказать такое Арнольдовне с Леопардовной? – накинулись все на несчастную.

– Это ты можешь признаться, что свой этюд не придумала, может, простят – подхватил кто-то, – А тут, чтобы вся группа и не подготовили!!!

– Убьют! – тихо пискнули из-за спины.

Наступила мхатовская пауза, все стояли молча, как перед неминуемой казнью. И тут Малёк спрыгнула с подоконника.

– Есть идея! – сказала Ленка свою коронную фразу.

По толпе прокатился обнадеживающий ропот.

– Вытаскивай шнурки! – скомандовала Малёк, ткнув пальцем в чьи-то новенькие кроссовки.

Ленке верили безоговорочно. Даже не задавая лишних вопросов, обладательница шнурков стала судорожно их расшнуровывать.

– Значит, так, – важно провозгласила Ленка. – Ты будешь Еленой Львовной, ты – Арнольдовной, ты – завучем, а ты директором училища Равилем Алиевичем! Роль нерадивого студента я так и быть возьму на себя. Задача такая: я вру про причину своего опоздания Львовне, та, приукрашивая и выкручиваясь, Арнольдовне, далее по кругу. По ходу импровизируем. Всё!

– А шнурки то зачем? – спросил кто-то, – Повеситься что ли?

– Некогда объяснять, – быстро протараторила Ленка, – На ходу поймешь, что к чему.

Мы со вздохом облегчения ввалились в аудиторию, плохо соображая, что из этого получится. Рассевшись по своим стульчикам вдоль противоположных стенок, все стали ждать своих любимых преподов.

Елена Львовна со Светланой Арнольдовной, как обычно энергично прошествовали в аудиторию и сели на свои места за столом. Стояла тишина. Все переглядывались друг с другом, не зная, с чего начать. Ленка на этот счет инструкций не дала.

– Ну-с, – Елена Львовна поправила свои большие очки. – Мы готовы.

– Где Зачин? – как всегда хитренько улыбнулась Светлана Арнольдовна.

Все сидели молча, как истуканы. Никто не решался что-либо сказать. Немая сцена явно затягивалась и преподы уже начали заметно недоуменно переглядываться и смотреть на нас с читающимся во взгляде вопросом. Как вдруг в дверь постучали.

– Можно войти? – пропищала в приоткрытую дверь Ленка.

– Войди, – Елена Львовна сурово нахмурила брови. Она жутко не любила опаздывающих, и гневная тирада была готова вот-вот выплеснуться наружу.

Ленка проскользнула в аудиторию и рванула не к ним, а к Верке со словами:

– Елена Львовна, понимаете, я примчалась на платформу, а там неожиданно отменили электричку, сказали, что перед нами срочно разобрали пути, чтобы перевезти через переезд фуру с редкими африканскими слонами для зоопарка.

При этом Малёк, произнося свой сумбурный монолог, навешивала на Веркины уши белые шнурки из кроссовок, как лапшу. Все сидели, открыв от неожиданности рты.

– Ну, – Малёк незаметно ткнула пальцем Верку, – продолжай!

– Вы знаете, Светлана Арнольдовна, – мгновенно сообразив, Верка метнулась в Аллочке, – Сегодня наши студенты не смогли вовремя приехать на занятия. Там, оказывается разобрали пути для слонов!

– Ах-ха-ха-ха-ха! – заливисто, как Светлана Арнольдовна взметнулась Аллочка, – Каких слонов?

– Африканских – невозмутимо ответила Верка, снимая со своих ушей шнурки-лапшу и надевая их на уши партнерши.

По аудитории покатился смех. Преподы заулыбались, с интересом наблюдая, что же будет дальше.

– Александр Борисович, – Аллочка метнулась к Ирке, – Понимаете, это форменное безобразие, отменяют неожиданно электрички, студенты не могут вовремя попасть на занятия. Оказывается, там слонов перевозили…

– Каких еще слонов? Вы в своем уме? – Ирка выпучила свои и без того огромные глазищи, – Как я буду про слонов директору докладывать?

– Ну, придумайте что-нибудь, – весело сказала Аллочка-Арнольдовна и лихо навесила шнурки на уши Ирке, исполняющей роль завуча.

– Равиль Алиевич! – Ирка важно подкатила к Сережке Агурееву, – Понимаете, тут какая штука. У нас оказывается в стране беда с железнодорожным транспортом, студенты из-за этого опаздывают. Нужно принимать меры.

– Да вы что? – лихо развернулся Агурей – наш великий комик.

Аудитория начала хохотать гомерически, включая преподавателей. Раскололась даже Ирка. Она стояла, тряслась, пытаясь сдержать смех, и мотала головой. Агурей деловито подошел к ней и стал стаскивать шнурки-лапшу с ушей Ирки и самостоятельно напяливать их на свои уши.

– Так что вы там говорили про слонов? – серьезно сказал Агурей.

Народ стал сползать со стульев от хохота. Ирка неожиданно взяла себя в руки и ответила серьезно:

– Я вам про слонов ничего не говорил…

Тут началось просто невообразимое. Все хохотали так, что уже остальных реплик Агурея было не слышно. Светлана Арнольдовна вытащила из сумочки носовой платок и начала вытирать потекшую тушь. Елена Львовна сдержанно похохатывала, но сохранить серьезный вид ей едва удавалось. Через некоторое время, отсмеявшись, объявили перерыв.

Все высыпали в коридор, обступили Малька.

– Ну, Ленка, ну ты даешь! Как ты это придумала? Молодец! – неслось со всех сторон.

– Да, ерунда, – Ленка смущенно пожимала плечами и обнималась со всеми. – Получилось, и, слава богу! Вы теперь о своих этюдах думайте.

Этюды

Первые этюды, первые пробы выхода на маленькую приспособленную сцену нашей аудитории, как же все это было не просто. Мы ломали головы, советовались друг с другом. Многое не получалось. Но наши любимые мамы – Елена Львовна и Светлана Арнольдовна никогда никого не ругали. Они лишь очень тактично указывали на ошибки. От этого, понимая собственную несостоятельность, хотелось придумывать что-то лучшее дальше и дальше.

Как-то раз нам задали придумать этюды про детей. Но тут возникли какие-то праздники, можно сказать мини-каникулы, все разъехались по домам и мало кому хотелось ломать голову над заданием в домашней обстановке с друзьями и близкими.

Когда собрались вновь на учебу, выяснилось, что кто-то что-то придумал, даже привез из дома кое-какой детский реквизит. Но в целом многие свои истории представляли в общих чертах.

Тема «Дети» кажется на первый взгляд легкой. Но на деле, она очень сложная. Сыграть органично ребенка, вернее прожить ребенком в предлагаемых обстоятельствах труднее, чем изобразить повесившуюся девушку от неразделенной любви.

Все что-то показывали, многое не очень удачно. Мои подружки по комнате, не придумав выстроенной драматургии, решили позвать на помощь Агурея. Тот, кстати, с детской темой вообще не знал, что делать. Репетировать особенно было некогда. Поэтому, надеясь на авось, Сережке просто поставили задачу: мы дети, а ты наш воспитатель в детском саду. Остальное отдали на откуп импровизации.

Когда три великовозрастные девицы в детских колготках с бантами на голове, игрушками и погремушками выползли на сцену, это смотрелось мило, но не столь убедительно. И тут вышел нянь Агурей. Что потом происходило, не поддается никакому описанию. Но то, как органично Сережка справлялся с капризными дитятями, смотрелось великолепно. Все смеялись, и отважной четверке за этот этюд поставили пятерки.