Пятый мир

Глава 7. В клетке

Шли дни, и жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Выходные закончились, отчёт о нападении в метро был благополучно сдан начальству, учёные в штабе ломали головы над происхождением убитого существа, а Габриэлла продолжала дежурства под бдительным руководством Феликса. Всё вновь стало привычным и обыденным.

Больше не было ни загадочных монстров, ни массовых убийств… ни Алистера. Перевернув вверх дном и встряхнув её разум, как пресловутый снежный шар, демон исчез также внезапно, как и появился. И всё это в целом, по меркам любого нормального человека, было хорошо.

Габриэлла привыкла относить себя к числу «нормальных людей». Быть может, она бы даже смогла убедить себя, что просто придумала Алистера, если бы не подарок, стоящий теперь на полке над кроватью, и ураган противоречивых чувств и мыслей, осаждающих сознание каждую свободную минуту. Одним незатейливым взмахом руки Алистер раздвинул границы её мира так широко, что втиснуть их в привычную действительность было так же невозможно, как поместить сотни миль горных хребтов в её крохотную квартирку. Габриэлле вдруг стало тесно, будто её заперли в тёмном, замкнутом пространстве, где было совсем нечем дышать. Лёжа ночами в кровати, она перекатывала в руках стеклянный шар, зачарованно наблюдая, как снежные блёстки плавно опускаются на вершины гор, и вспоминая кружащее голову чувство свободы, когда она оказалась под звёздным небом и не было больше ни стен, ни преград. Какая-то новая часть её самой билась и кричала в глубине души, умоляя выпустить её на свободу, но Габриэлла не знала, чего именно хочет. Что ищет, день за днём выходя из дома? Чего ждёт?

Феликс замечал, что с напарницей творится что-то неладное, и поначалу списывал её состояние на шок после столкновения с монстром. Габриэлла не спешила его разубеждать, в надежде избежать вопросов, но по прошествии месяца он явно начал подозревать, что дело вовсе не в этом. Бертран замечала настороженный, тревожный огонёк в его карих глазах, но продолжала упрямо повторять, что с ней всё отлично. После нескольких безуспешных попыток вывести её на откровенность Эмери, сдавшись, «наябедничал» Жаклин. Габриэлла ворчала и злилась, но игнорировать требование явиться к начальству не могла. Только вот как объяснить им всем, что с ней происходит, если она сама этого не понимает?

– До меня доходят тревожные новости, наблюдатель Бертран, – Жаклин Бронт, немолодая сухощавая женщина с тёмными, чуть тронутыми сединой волосами, собранными в тугой пучок, обратила на свою подчинённую невыразительные бледно-голубые глаза, постукивая шариковой ручкой по деревянной столешнице. – Вы нездоровы?

Габриэлла мысленно перебрала уже с десяток нейтральных вариантов ответа, но так и не решила, какой из них будет достаточно убедительным, чтобы прекратить ненужные допросы.

– Совершенно здорова, – она покрутила на пальце кольцо с гравировкой отдела наблюдателей. – Должно быть, просто устала.

– Ваш напарник сообщил мне, что в последнее время вы иначе себя ведёте, – непреклонно продолжала Жаклин. – Стали невнимательной. Это неприемлемо, учитывая ваши обязанности. Вы должны понимать наше беспокойство.

Габриэлла вдруг задалась вопросом, не станет ли она первым в истории стражей наблюдателем, которого уволят за профнепригодность.

– Я скорректирую своё поведение, – сдержанно пообещала она. – Вам не о чем переживать.

– Я переживаю лишь о том, что ваше состояние станет причиной ошибки и кто-нибудь пострадает из-за вашей оплошности, – холодно ответила Бронт. – Поэтому я спрошу ещё раз. Вам есть что мне рассказать?

В противовес взрывному характеру Феликса их начальницу отличал жёсткий и холодный нрав, что давно ни для кого не было новостью, но отчего-то Габриэлле всегда казалось, что именно её Бронт недолюбливает. Хотя сложно было сказать почему. Она хорошо справлялась со своими обязанностями, писала сносные отчёты, никогда не проявляла фамильярности или неуважения и нечасто лично взаимодействовала с Жаклин. Так откуда было взяться неприязни?

«Ты просто всё выдумываешь», – твердо решила Габриэлла и покачала головой в ответ на последний вопрос руководительницы.

– Я в полном порядке.

Бронт, раздражённо скривив тонкие губы, пару раз щёлкнула ручкой, пристально разглядывая собеседницу.

– Что ж, тогда можете быть свободны, – решила она. – Но имейте в виду, что, если я сочту вашу работу неудовлетворительной, последствия для вас будут неприятные.

– Я понимаю, – смиренно кивнула Габриэлла и, поднявшись на ноги, поспешила ретироваться, мысленно гадая, что это за последствия такие.

Феликс ждал в коридоре, и стоило ей выйти из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь, шагнул ближе.

– Что она сказала? – спросил он.

Габриэлла скользнула по нему равнодушным взглядом, проходя мимо.

– Мы с вами знакомы?

Напарник недоумённо моргнул и поспешил следом.

– Вот только не нужно обижаться, – проворчал он. – Я о твоём благе забочусь.

– Я тронута, но не стоит, – на ходу отозвалась она, шагая по бесконечно длинному коридору в сторону жилых корпусов. – Твоя забота приведёт к тому, что меня вообще уволят…

Он опешил.

– Что за чушь? Тебе Жаклин такое сказала?

– Нет. Но очень на то было похоже, – Габриэлла помедлила, задумчиво глянув на напарника. – Что вообще происходит со стражами, которых выгоняют? Они умирают?

Феликс, размышляя, почесал кончик носа.

– Не знаю, если честно, – наконец признался он. – За всю мою практику никого никогда не увольняли, все как правило рано или поздно сами уходят в небытие… или погибают.

– Значит, я буду первой, – заключила Габриэлла, скорбно вздыхая.

– С чего ты это решила?

– Бронт меня недолюбливает.

– Глупости.

Габриэлла только молча пожала плечами. Доводов для продолжения спора у неё не было, а аргумент вроде: «она так страшно на меня смотрит, будто я пнула её котёнка», звучал слишком уж глупо. И всё же эта встреча, вкупе с поведением напарника, заставила её задуматься о своём поведении. Она ведь и правда в последнее время была сама не своя – стала тихой и рассеянной, отвечая невпопад. Не удивительно, что Феликс заволновался. Стоило взять себя в руки и привести разбушевавшиеся чувства в порядок, иначе рано или поздно это действительно плохо закончится.

Но как?

Раньше она взирала на мир будто сквозь толстое стекло – всё казалось тихим, приглушённым и далёким. Даже собственные эмоции. Но всего за день знакомства Алистер разбил это стекло вдребезги, пробудив в ней бурю, и принёс в дар страшное проклятье – Габриэлла начала сомневаться, что её жизнь…это вообще жизнь. Всё казалось серым и однообразным.

Пустым.

До этого в ней существовала твёрдая уверенность, что перерождение стражем и борьба с тенями – это её предназначение. Что работа, пусть довольно монотонная, приносит пользу, что она, Габриэлла, не бездушная часть механизма, и у нее есть цель, мнение, убеждения.

Куда всё это вдруг подевалось?

Закрывая глаза, она видела лишь горные вершины и звёздное небо. Она хотела это небо, а выданное не по её воле «предназначение» вело её под землю. Она мечтала о заснеженных горных пиках, а получала гул поездов и безликую толпу.

Как она вообще жила до этого?

Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь из коллег и узнать, чувствовал ли хоть один из них нечто подобное, но одновременно с этим ей страшно было спрашивать. Что, если с ней что-то не так? Что, если у неё вновь отберут воспоминания? Сотрут ту Габриэллу, которая сломалась и обезумела, и создадут новую – послушную и спокойную. Ту, у которой не было ни гор, ни звёзд, о которых можно мечтать.

У которой не было красноглазого демона с жестокой улыбкой.

Нет уж. Стоило самостоятельно разобраться во всём, что с ней творится, и начать с того, чтобы успокоить своего излишне опекающего коллегу. Её собственного смятения было вполне достаточно, если ещё и Феликс начнет паниковать, то один из них точно свихнётся.

«Начнем с малого, – покосившись на шагающего рядом в угрюмом молчании напарника, подумала Габриэлла. – Я, кажется, задолжала кое-кому обед».

Глава 8. Проблемы и решения

– Выглядишь довольным, – Габриэлла плутовато наблюдала за сидящим напротив Феликсом.

– Бесплатный обед – хороший повод для радости, – вытирая губы салфеткой, сказал он.

– Конечно-конечно, – сцепив пальцы замком, его напарница поставила на них подбородок и смешливо сощурила глаза. – За три дня радоваться начал, как я погляжу.

– Хватит ёрничать, Бертран, а то отправишься на дежурство, – пригрозил Феликс, возвращаясь к трапезе. – Ты-то, как я погляжу, уже поела.

– А ты жестокий человек, охотник Эмери, – иронично заметила Габриэлла, но через мгновение её шутливый настрой угас, и она с преувеличенным вниманием принялась крутить в руках вилку. – Скажи, Феликс, а ты влюблялся когда-нибудь?

От подобного вопроса тот едва не поперхнулся, с подозрением уставившись на собеседницу.

– Что за намёки?

– Не намёки, – Габриэлла кисло улыбнулась, бросив на него короткий взгляд исподлобья. – Просто интересно, могут вообще стражи в кого-нибудь влюбиться?

– Ты что, влюбилась? – по непонятной причине лицо Эмери едва ли не посерело от ужаса.

Бертран возмущённо округлила глаза.

– Ой, ну что ты сразу так буквально всё воспринимаешь?! – отложив вилку, она отвернулась и, подперев рукой голову, обиженно буркнула: – Зря я вообще спросила.

Повисла угрюмая тишина. Феликс, то и дело поглядывая на напарницу, доедал свой шницель, а она демонстративно смотрела в сторону, постукивая каблуком ботинка по полу. Обеденный перерыв был в самом разгаре, и почти все рестораны и кафе в округе были забиты до отказа. В зале одного из самых популярных стейк-хаусов, где двум стражам чудом удалось урвать свободный столик, царила оживленная болтовня, мимо проходили посетители и официанты, из колонок под потолком доносилась какая-то незатейливая современная композиция, а за окном вовсю сыпал снег. Габриэлла разглядывала нарисованные на стекле жёлтые звёздочки, чувствуя как её вновь охватывает тоскливая меланхолия, преследующая её в последнее время.

– В городе совсем не видно звёзд, – потерявшись в своих мыслях, она заметила, что произнесла это вслух, только когда Феликс, решив, что она обращается к нему, негромко хмыкнул.

– Зимой их редко видно.

– Их не видно и летом, – повернув к нему голову, сказала Габриэлла.

Эмери нахмурился, с необъяснимой тревогой разглядывая её лицо.

– С чего вдруг ты заговорила о звёздах?

– Без причины, – его собеседница, пожав плечами, снова отвернулась. – Мы никогда не смотрим на небо.

– Потому что в небе нет теней, – напомнил Феликс.

– Да, – протянула она, – там только звёзды. Бесконечное множество звёзд.

– Ты осознаёшь, что ведёшь себя странно? – не выдержав, спросил Эмери. – И уже давно. Что с тобой случилось?

– Просто вдруг пришло в голову, что я ничем кроме работы раньше не увлекалась, – удивившись собственной откровенности, призналась Габриэлла, наблюдая, как за окном кружатся крупные хлопья снега.

– И в качестве нового хобби ты решила избрать астрономию? – Феликс насмешливо хмыкнул.

Бертран сумрачно покосилась на собеседника.

– Почему бы и нет? – проворчала она. – Или стражам вообще запрещено что-то любить или чем-то увлекаться?

– Да что за бес в тебя вселился? – нахмурившись, Эмери с подозрением разглядывал её лицо.

«Знал бы ты об этом бесе, убил бы меня на месте», – подперев рукой голову, Бертран тяжело вздохнула.

– Всё со мной нормально, – меланхолично отозвалась она. – Просто… после перерождения у меня вместе с воспоминаниями будто отобрали интерес к жизни.

Эмери помолчал немного, явно дожидаясь каких-то пояснений, но когда их не последовало, вопросительно изогнул брови.

– И что, это трагедия какая-то?

Уязвленная его равнодушием, Габриэлла досадливо взглянула на собеседника.

– Хочешь сказать, тебя такие мысли никогда не беспокоили?

– Нет. С чего бы вдруг? – он пожал плечами. – Откуда этот депрессивный настрой? Раньше тебя подобные вещи не волновали.

«Меня раньше вообще мало что волновало».

Когда она так и не ответила, Эмери чуть смягчился, и в его голосе заскользили незнакомые умиротворяющие нотки, словно он пытался успокоить хнычущего ребёнка.

– Слушай, Бертран, не понимаю я, что за мракобесие творится в твоей голове, но если это настолько важно, займись ты этой свой астрономией или что там тебе интересно. В конце концов, ну подумаешь – забыла ты, чем раньше увлекалась. Что мешает придумать новое увлечение? Тебе же не запрещают.

Медленно складывая журавлика из салфетки, Габриэлла помолчала, размышляя над его словами. Феликс не видел ничего страшного в её желании заняться чем-то ещё помимо работы. Да и в целом, никто не требовал от стражей бесчувственности. Всем по большей части было плевать, чем она занята в свободное время. Пусть её перерождение накладывало определенные обязательства, это не означало, что она должна отказаться от всего остального. Осталось только разобраться, куда теперь деть страстную жажду узнать и увидеть больше? Как насытить разум, что не желал больше существовать в тесных рамках ограниченности и неведения? Она забыла мир, в котором жила. Что мешало это вспомнить? Похоже, никакого проклятья Алистер ей не преподносил. Лишь открыл глаза, напомнив, что она всё ещё жива.

– Мне нужен отпуск, – пробормотала Габриэлла, сама удивляясь своему неожиданному заявлению.

– И что ты собралась делать? – Феликс с любопытством уставился на собеседницу.

– Не знаю, – она помедлила. – Поеду путешествовать.

Это мигом лишило Эмери беззаботного настроя.

– Плохая идея.

– Почему?

– Ты, похоже, забываешь, что мы официально даже не существуем, – сумрачно напомнил напарник. – Именно по этой причине мы живем так обособленно и не вступаем в лишний контакт с людьми.

– Я не собираюсь вступать в контакт с людьми, – стоило почувствовать утерянную было почву под ногами, как былые сомнения отступили, возвращая прежнюю уверенность. – Просто хочу посмотреть мир, в котором живу.

– Так купи себе атлас и энциклопедию, – ворчливо посоветовал Феликс. – Не обязательно тащиться на другой край света.

– Кошмар, Эмери, ты такой ограниченный, – она округлила глаза. – Что у тебя за хобби было все эти годы? Кактусы выращивал?

– Умная ты больно, – сварливо отозвался напарник. – Хватит ехидничать, а то я расскажу нашим, что ты тут себе напридумывала в последний месяц. Посмотрим, кто тогда посмеётся.

Габриэлла собралась сказать в ответ что-нибудь особенно колкое, но в этот момент её захлестнула волна стылого холода, не имеющего ничего общего с погодой за окном. Этот холод зарождался в глубине груди, разбегаясь по телу ознобом и накрывая с головой, словно она проваливалась в ледяную купель. В нос ударил приторный запах гниения, смешанный с затхлостью и плесенью. Это чувство могло быть вызвано лишь одним обстоятельством – поблизости заражённый.

Заметив, как улыбка застыла на её губах, а в глазах вспыхнула знакомая тревога, Феликс свёл брови у переносицы, настороженно озираясь по сторонам.

– Вот ведь пакость, – вполголоса процедил он, – поесть нормально не даст…

– Ты ведь уже поел, – сбросив секундное оцепенение, напомнила Габриэлла, выуживая из кармана телефон и окидывая кафе цепким взглядом.

Эмери в ответ только шикнул на неё, пресекая неуместные остроты. Они заметили заражённого одновременно, как только открылась дверь и в помещение вошла группа новых посетителей. Их было трое, и все они беззаботно переговаривались и смеялись, даже не подозревая, что один из них одержим, не замечая белых глаз и чёрной дымки, обволакивающей его с ног до головы. Он сам не знал, что одержим, и не узнал бы до самого конца. Заражение было на начальной стадии. Пока он чувствовал лишь упадок сил и набегающее временами уныние. Но Габриэлла знала: уже в скором времени улыбка на его лице станет неестественной и натянутой, а потом и вовсе пропадёт. Исчезнет радость, еда потеряет вкус, а разум охватят тяжелые, мрачные мысли, изводящие его день за днём, доводя до исступления. И однажды он не выйдет на работу, откажется от общения, проваливаясь в чернейшие глубины депрессии. Возможно, попытается напиваться до беспамятства, чтобы хоть как-то заглушить растущее чувство безысходности, а потом поймет, что куда проще и быстрее пустить себе пулю в лоб. И для него всё закончится. А наевшаяся его жизненной энергией тень отбросит остывающее тело и отправится на поиски новой жертвы.

– Я отправила предупреждение дежурным, – не сводя взгляда с заражённого, тихо сказала Габриэлла, убирая телефон в карман пальто.

– Хорошо. Жди здесь.

Феликс кивнул и, закрыв глаза, будто погрузился в медитацию, перемещая сознание в промежуточное измерение. В большинстве случаев полный переход был предпочтительнее, но это не всегда удавалось. Обыватели практически не обращали внимания на присутствие стражей, зато порой удивлялись внезапным исчезновениям. Поэтому, когда столкновение с тенью происходило в окружении обычных людей, стражи зачастую предпочитали ментальное перемещение, оставляя физические тела в материальном мире и при этом сохраняя с ними связь. Со стороны это выглядело, будто они задремали или глубоко о чём-то задумались, в то время как за гранью реальности свободно передвигались и вели сражение. Подобно актёрам, действующим за кулисами, пока на сцене их подменяли двойники.

Охваченная необъяснимой тревогой и воспоминаниями о чудовище в тоннеле метро, Бертран мгновение медлила, рассматривая спокойный профиль и чуть сведённые у переносицы брови напарника, и всё же последовала за ним.

Перенос сознания в промежуточное измерение был куда проще полного перемещения: он сопровождался лишь мимолётным головокружением, пока зрение адаптировалось к иному пространству. Мир подёрнулся синеватой дымкой, и краски поблекли. Сотканное из тумана и серого сумрака, промежуточное измерение сохраняло окружающую обстановку материального мира, лишь очертания предметов искажались и тускнели, будто нарисованные акварелью. Люди в кафе исчезли, на их местах остались только плывущие сквозь мглу бледные фантомы, а вот потусторонний захватчик, находящийся в родном мире, напротив, обрёл форму. Теперь в нескольких шагах от Габриэллы и Феликса, крепко ухватившись за пойманного носителя шестью парами членистых ног, сидело существо размером со среднюю собаку, более всего походящее на помесь паука и сороконожки. Впившись жвалами в свою жертву, тень жадно всасывала потоки жизненной энергии, от чего серебристый свет человека слабо мерцал и вздрагивал, словно от боли.

– Ну ты и мерзость, – обращаясь к существу, сказал Феликс, поднимаясь из-за стола, и вытаскивая пару пистолетов из кобуры, скрытой под пиджаком.

Обладая способностью сохранять облик в любом из двух измерений даже во время ментального перемещения, охотники и наблюдатели с лёгкостью могли применять оружие и способности для атак в нематериальном пространстве. Тело здесь казалось легче, но серая мгла, похожая на мутную воду, не затрудняла движений, разве что делала их чуть более плавными.

Выполняя роль страхующего, Габриэлла не двинулась с места, отслеживая процесс изгнания и одновременно краем сознания наблюдая за материальной стороной на случай, если появится очередной монстр.

Тварь тем временем заметила посторонних и с визгом отпрыгнула в сторону, успев увернуться от выстрелов, но жертву не отпустила, прицепив к серебристому облаку тонкую нить связи, похожую на паутину. Пурпурные всполохи энергии, заменяющие пули в пистолетах Феликса, прошли сквозь захваченного носителя, не причинив ему вреда, а тень, шипя, выгнула спину. Из угрожающе раскачивающегося хитинового хвоста выдвинулось острое жало, ловко отбив новую атаку охотника. Феликс тихо выругался – тень попалась высокого уровня. Стремительно перебирая двенадцатью ногами, она металась из стороны в сторону, то отражая выстрелы, то уворачиваясь от них. Сумрачное пространство наполнилось всполохами разрядов энергии и разъярённым визгом твари, которой отсекло ногу одним из огненных патронов, разорвавшемся при соприкосновении. Не мешая напарнику гонять тень по потолку и стенам, Габриэлла сложила пальцы в знак печати и, сосредоточившись, принялась плести энергетическую сеть, расставляя её в другом конце помещения. Заметив её манипуляции, Феликс сделал ещё с десяток выстрелов, загоняя тень в ловушку. Стоило той оказаться в радиусе действия, как наблюдательница, щелкнув пальцами, разрезала связь, и сеть обрушилась на существо, крепко опутывая золотыми нитями. Извиваясь в силках, тень с яростным воем и шипением отчаянно пыталась выбраться, размахивая из стороны в сторону жалом, но, став неподвижной мишенью, она была обречена, и Эмери добил её прицельным выстрелом в голову.

Несколько секунд Габриэлла и Феликс в молчании пронаблюдали, как тварь рассыпается и одновременно с ней исчезает связывающая её жертву паутина. Убедившись, что с проблемой покончено, оба стража вернулись в материальный мир, где по-прежнему играла музыка и звучали беззаботные разговоры посетителей. Компания, в которой был заражённый, как раз рассаживалась за освободившимся столиком, и глаза у всех были совершенно нормального цвета.

Габриэлла, потянувшись, с чувством выполненного долга отряхнула руки.

– Знаешь что, – сказала она разминающему шею напарнику, – ты как хочешь, а я, пожалуй, выпью чаю.

Подняв руку, она собралась подозвать официанта, как вдруг раздался оглушительный грохот, а пол под ногами содрогнулся. Габриэлла не успела даже обернуться, лишь ощутила дыхание могильного холода, наполненного запахом аммиака, и увидела посеревшее в ужасе лицо Феликса, глядящего ей за спину. В следующее мгновение затылок обожгла ослепляющая боль, и мир погрузился в непроглядную тьму.