Как в Российской империи за оскорбление власти наказывали

Одним из таких, было дело о почётном гражданине Алексее Понятове [2].

Согласно материалам, 23 июля 1897 года в городе Казани на односторонке Верхне-Фёдоровской улицы в доме Хрисогонова шумел и буйствовал почётный гражданин Алексей Павлович Понятов. Будучи пьяным, во время ссоры с семейными, он вышел на крыльцо дома и без всякой на то причины произнёс: «Мне всё равно, я и государя убью» и сопровождал слова непристойной бранью.

Дознание по этому и другим подобным делам проводилось в порядке статьи 1035 Устава уголовного судопроизводства, принятого 20 ноября 1864 года в рамках судебной реформы императора Александра ІІ. Норма гласила, что о всяком злоумышлении, заключающем в себя признаки государственного преступления, сообщалось прокурору судебной палаты, когда злоумышление обнаружилось в округе того окружного суда, который находится в месте учреждения палаты, а в противном случае – местному прокурору или его товарищу, или же полиции для донесения о том немедленно прокурору судебной палаты [3].

В ходе дознания, к Алексею Понятову была применена мера пресечения особый надзор полиции, который учреждался над обвиняемыми в совершении преступления, с целью воспрепятствовать уклонению от наказания. В этом случае, гражданин обязывался встать на учет, периодически отмечаться, ночевать, передвигаться в сопровождении полицейского.

По делу были допрошены свидетели: Вячеслав Невярович, Семён Капралов, Кузьма Терехов, Алексей Сивицкий, каждый из которых удостоверил факт оскорбления особы государя императоа Понятовым и подтвердили, что тот действительно находился в состоянии алкогольного опьянения. Сам же почетный гражданин виновным себя не признал и утверждал, что был настолько пьян, что ничего не помнит.

В письменном заключении, прокурор Казанской судебной палаты сделал вывод, что Алексей Понятов, показаниями свидетелей достаточно уличается в совершении преступления, предусмотренного 246 статьёй Уложения, принял во внимание, что деяние было совершено без прямого намерения возбудить в других неуважение к особе императора и в состоянии сильного опьянения, а потому полагал подвергнуть почетного гражданина аресту при тюрьме на пять дней.

Подобные этому дела, практически всегда заводились на основании жалоб простых людей, как правило близких знакомых обвиняемого. Побуждающим фактором служил, нередко, страх наказания в виде ареста. Такая норма была закреплена в статье 247 Уложения и могла вменяться, в случае недонесения ближайшему местному начальству об известных фактах оскорбительных высказываний в адрес императора [1].

Еще одно интересное дело расследовалось на территории Минской губернии, в отношении дворянки Людвиги Качинской 48-и лет [4].

Эконом имения Гольна Мало-Берестовицкой волости Гродненского уезда, Осип Корженевский заявил полицейскому уряднику 8 участка 2 стана, что проживающая в имении дворянка Качинская позволила себе в присутствии нескольких лиц дерзкие оскорбительные слова против особы государя императора. Допрошенный в качестве свидетеля, доносчик заявил, что перед праздником Рождества 1896 года передал Людвиге Качинской, которая занимала в имении должность ключницы, деньги, среди которых было два империала¹. Их увидела служанка Качинской, Никонюкова и воскликнула: «Какия красивыя деньги!». На что ключница возразила: «Что тут красивого. Царю воши объели уши и лоб то как у собаки». Никонюкова, видимо испугавшись, ответила, что нельзя цензуровать царя и ушла. А Качинская, глядя на монеты продолжала: «…и лоб-то как у собаки». Разговор этот происходил во дворе и слышал его сын кузнеца Русакевича, Пётр. Через несколько дней, Корженевский рассказал об этом инциденте кузнецу Павлу Русакевичу и тот убедительно советовал заявить о происшествии уряднику. О донесении узнала Качинская, стала преследовать Корженевского и даже обвинила в кражи ржи, чем в конце концов заставила его покинуть имение Гольну.

По делу были допрошены кузнец Павел Русакевич с сыном Пётром, которые подтвердили, всё сказанное заявителем. Однако, служанка Никонюкова дала совсем другие показания, сказала, что при передачи Корженевским денег, она взяла империал в руки и спросила: «Это 10 рублей?», на что Качинская ответила: «Нет, 15». После этого, возвратив империал, ушла и не слыхала, чтоб кто-то произносил оскорбительные слова против особы государя императора. Была допрошена и сама Людвига Качинская. Она виновной себя не признала и дала точно такие же показания, как и ее служанка. Ключница утверждала, что Корженевский ложно оговорил ее, по злобе, так как подозревал в доносительстве помещику и как-то даже сказал, что раз и навсегда покончит сплетни в имении.