Юэ настолько погрузился в работу, что даже не обратил особого внимания на то, что и как привезли ему на ужин. И лишь во второй раз внимательно просмотрев все строчки основного текста завещания Ганны ле Форк, погасил поверхность стола и задумчиво взял с серебристого сервировочного столика первое, что попалось под руку, едва не макнув пальцы в плошку с супом-пюре. На его счастье, самым крупным блюдом на верхнем подносе была пирамидка из сэндвичей.
Чуть удалив голод, он прошелся по комнате, провел рукой по одуванчикам и надолго задумался, глядя как стремительно темнеет за окном.
Бо Норд с совершенно невозмутимым видом – как будто его хронометр и не показывал без пяти минут полночь – подошел к Юэ, который сидел на полу едва освещенной галереи и, казалось, зачарованно вглядывался в портрет Ганны ле Форк, что весьма живописно контрастировал с окружающим сумраком. Ни одна другая картина в холле не была оснащена интеллектуальной подсветкой, реагирующей на присутствие человека.
– Мистер Весс, вы в порядке?
– Безусловно, Бо Норд. Ваша бодрая служба безопасности совершенно напрасно подняла вас с постели в такой поздний час. Я просто размышляю о некоторых вопросах морального свойства.
– Например? – искренне удивился дворецкий.
Юэ ответил не сразу.
– Например, уместно ли оплачивать за счет клиента крайне дорогостоящие услуги знакомого профессионала. Или правильнее объявить конкурс на оказание специфических услуг и выбрать лучшее предложение.
– Мистер Весс, в вашем случае это вопрос не морали, а того, насколько вы доверяете собственному экспертному мнению.
– Но возможно есть сильные профессионалы, услуги которых обойдутся дешевле?
– Мне казалось, что к моему крайнему удовлетворению вы договорились со Стивеном о том, что нас интересует настоящее расследование, пусть и за крайне ограниченное время. А не талантливый поиск подрядчиков для экономии денежных средств.
Юэ чуть склонил голову набок, не отрывая глаз от картины.
– В таком случае, мне нужно, чтобы завтра утром вы доставили меня обратно в мой офис и перевели мне на счет все восемьдесят тысяч. Кроме того, завтра мне надо будет непременно встретиться с Ариадной Фо – лично, разумеется, и желательно в ее головном офисе.
– У госпожи Фо обычно очень напряженный график. Но я постараюсь оперативно договориться.
– Уж окажите любезность. И сразу после того, как встреча состоится, мне вновь понадобиться ваш шаттл.
– Вообще-то он закреплен за вами на весь срок расследования. И может доставить вас в любую точку в пределах орбиты Луны.
– Луна нам не нужна. А вот посетить место преступления лишним все же не будет.
Ариадна Фо оказалась стройной, миловидной женщиной с изящной бриллиантовой диадемой в едва заметно вьющихся платиновых волосах. Впрочем, первоначальное впечатление мгновенно исчезало, стоило посмотреть в эти строгие серебристые глаза.
– К делу, юноша.
– Леди Фо, – Юэ кашлянул, до последнего момента старательно изображая крайнюю степень смущения, и демонстративно поднял руку, с зажатой между большим и указательным пальцем, полусферой. – Содержало ли завещание Ганны ле Форк еще какой-либо секретный пункт, наряду с этим безоговорочным требованием вживления биоимпланта?
Женщина откинулась в своем кресле и с искренним интересом оглядела детектива с головы до ног.
– А вы умный человек, Джентин Юэ Весс.
– Я очень рад получить такую щедрую похвалу от столь выдающегося адвоката. И тем не менее я вынужден повторить свой вопрос.
– Да, содержало.
– Касается ли этот пункт возможного уничтожения биоимпланта?
– Именно этому он и посвящен.
– В случае, если в уничтожении биоимпланта будет доказана вина наследника, насколько серьезные последствия ему грозят?
– Как душеприказчик Ганны ле Форк, я бы назвала их абсолютными.
– Когда Стивен Атлер узнал юридически точную формулировку данного пункта завещания?
– Разумеется, в тот же самый момент, когда его ознакомили и с самим завещанием, и с первым секретным подпунктом посмертной воли Ганны ле Форк, – несколько разочарованно протянула Ариадна Фо.
– Бо Норд передал мне вот эту копию завещания ле Форк. Точнее, основной части этого завещания. Она верна?
Ариадна Фо задумчиво посмотрела на поверхность стола, на которой призывно замерцала копия завещания, и отработанным движением махнула рукой, превратив ее в зеленый прямоугольник.
– Да.
– В таком случае объясните, в чем смысл замысловатого символа в предпоследней строчке?
– Это сноска, молодой человек.
– Правильно ли я понимаю, что юридически это сноска сразу на все секретные подпункты завещания?
– Вы правильно понимаете. Если вопросов больше нет, то…
– Только один, леди Фо. Почему Бо Норд, а не вы, – был официальным свидетелем во время операции по сопряжению матрицы биоимпланта с корой головного мозга Стивена Атлера?
Адвокат встала из кресла, недвусмысленно давая понять, что встреча окончена.
– Такова была воля моей клиентки.
– Вы мне очень помогли, леди Фо, – и Юэ поспешил откланяться, опасаясь, как бы опытный профессионал не заметил его ликования.
Шумный океанский прибой неутомимо накатывался на белоснежный пляж отеля «Токелау», клоня в сон любого, кто имел неосторожность до поздней ночи гулять по Барной улице, старательно не пропуская ни одного заведения: будь то популярная у орбитальных туристов винотека «Экселенц» или обожаемый местными ресторанчик «У Тарри».
Переливчатая трель, едва пробивавшаяся сквозь грохот прибоя, начала звучать все громче и громче и Юэ, наконец, убрал с щеки планшетку с изображением картины псевдополинезийца, внимательное изучение которой он пытался изобразить вот уже битый час – с неизменным фиаско – и со второй попытки сумел-таки приподняться в шезлонге и ответить на входящий звонок.
– Мистер Весс, добрый день!
– Добрый, добрый, Бо Норд, – просипел Юэ, честно пытаясь хотя бы на слух выглядеть как можно более работоспособным.
– Я просто звоню напомнить, что послезавтра в полночь истекает срок расследования, – голос Бо Норда звучал крайне раздраженно. Даже без видео было понятно, кем он считает Весса, который вот уже десять суток вел в «Токелау» весьма веселую жизнь, заваливая Pacific Energy все новыми и новыми счетами.
– Да, да, Бо Норд, я помню, – еле ворочая языком, проговорил Юэ. – Я перезвоню.
Он прервал соединение и снова улегся в шезлонг, прикрывшись от солнца планшеткой. Иконка в правом углу экрана наконец-то мерцала зеленым. Но торопиться ни в коем случае было нельзя.
Он перезвонил Бо Норду по видеосвязи уже вечером, после того как над океаном догорела последняя ярко-красная полоса и звезды усеяли ночное небо своими шипами.
– Я разобрался с вашей картиной… так же, как и со своими моральными принципами, – проговорил он, глядя в хмурое лицо Бо Норда. – И готов сообщить все клиенту. Скажем, послезавтра в шесть?
– Я передам мистеру Атлеру.
– Безмерно счастлив это слышать. И не забудьте приготовить 80 тысяч за обнаруженного мной автора картины. Чао-чао!
В этот раз Бо Норд проводил Юэ на третий этаж особняка Атлера, в большую гостиную с высокими овальными окнами, в центре которой были расставлены в круг пять мягких кресел. В одном из них, едва заметно отличающемся от остальных по тону обивки, стояла картина с акулой. Справа от нее со стаканом льда в руке сидел невозмутимый Стивен Атлер, слева – Ариадна Фо.
Юэ уселся в кресло рядом с Ариадной, а дворецкий встал за свободным креслом.
– Мы ждем, мистер Весс.
– Надеюсь, не официально прописанной в контракте полуночи? – с иронией заметил Юэ, которого искренне веселила угрюмая сдержанность Бо Норда. – Добрый вечер, леди Фо! Мистер Атлер, рад, что вы соизволили проявить хоть какой-то интерес к расследованию. А то мне уже начало казаться, что мой клиент – это Бо Норд.
Он стремительно вскочил, легким прыжком перемахнул к креслу, в котором стояла картина, и встав позади него – точно так же, как Тендеон, – приподнял раму за верхние углы.
– Леди и джентльмены, позвольте представить вам уникальное творение мариниста Ли Куня! Водорослевые краски, масло, холст, семь баллов по десятибалльной шкале Хампа! – бодро воскликнул он, едва сдерживая внутреннее волнение. – На сегодня это единственный известный нам образец его творчества в стилистике псевдополинезийской школы. И хотя Ли Кунь мало известен на земных орбитах, ориентировочная стоимость данного полотна составляет по меньшей мере четверть миллиона мусин-юаней.