- Социальные сети пустуют. Я же на её обновления подписана. А их нет. Значит, и жизни нет.
Годы брали своё. Дистанция смывалась. Между тридцатью и пятьюдесятью годами - пропасть. Между девяносто и семидесятью почти нет разницы, хотя она составляет те же двадцать лет.
Бывает так, что человек находится в полушаге от другого, при этом бесконечно далёк. А бывает наоборот: люди по разные стороны океана на одной волне.
Мир на побегушках у лени.
«…– Самым крупным социальным сетям не один десяток лет, – продолжила Лера воодушевленно. – У них есть свои кладбища. И каждый зарегистрированный пользователь может по ним прогуляться, зайти к покойным, как к живым. Эти странички стали альтернативой так искомой человечеством вечной жизни. Можно не заводить детей, не продолжать род, не бороться за рай… Ты останешься в рядах живых, со всеми своими достижениями, более настоящим, чем в реале... Среди моих знакомых большим поводом для переживаний и беспокойств служит удалённый аккаунт, чем вывешенный пост о планируемом самоубийстве».
Он просто был уверен, что право вето на военные действия должно находиться у тех, чьи дети и внуки будут на ней погибать, а не у тех, чьи внуки перекантуются за рубежом.
уровне крови. Если бы дед в пору юности мог
Но что пряталось за гордо расправленными плечами деда? За торжественным фасадом "вечного победителя"? Что стало с поколением, пущенным на пушечное мясо? Ира видела женщин, оставшихся без мужей: сильных и здоровых забирали в армию, где они погибали. А на гражданке оставались кривые, хитрые да больные. И от кого рожать? С кем строить счастье? Несчастные женщины, вынужденные стать сильными, чтобы выжить. И их дочери, привыкшие считать самостоятельность и независимость нормой, увидевшие в таком положении вещей свою прелесть. Верные дочери, не готовые оставить матерей в одиночестве. Разве цена соразмерна? Разве честно решать конфликты политических интересов жизнью восемнадцатилетних пацанов, мясом, брошенным на алтарь войны? Заваливать позиции противника трупами наших ребят? Отравлять настоящее, подсекая тем самым будущее? Разве не было альтернатив? Просто слишком многим была выгодна именно такая война.
- Ко мне тут Иришка заезжала... - начал было Ирвин.
Угу, - хмыкнула Лера, не отрываясь от монитора.
- Не хочешь узнать, как у неё дела?
- А что там узнавать, - отмахнулась Лера. - Никак у неё дела. Ничего не происходит.
- Почему? - удивился дедушка.
- Социальные сети пустуют. Я же на её обновления подписана. А их нет. Значит, и жизни нет.
И тут Ирвин сдался. Он сказал ей правду. О том, что не было героического прошлого. была работа. Тяжёлая. Страшная. Искалечившая жизни всем им. Героизм - это ложь. Поводов для геройства не было. Никто толком понять не мог, за что воюем. Просто качественно выполняли приказы. И он, Ирвин, об этом помнил.
