История каждого лета
TekstВсе знали: если потерял остальных из виду, стоило действовать так же, как если бы потерялся в лесу – идти вдоль воды. Пруды манили детей. На одном из них прямо сейчас Сашка гнался за Витькой с ведром воды, а на другом сидели две закадычные подружки: Машка – лицом к воде на перилах из толстых железных прутьев, соединенных вертикальными столбами; Лена – прямо на досках моста, свесив ноги вниз. Лена смотрела, как водомерки дрожащим пунктиром рассекают гладь воды.
– Глупости не говори! Как можно не нарочно взять чужой желудь и швырнуть его на ту сторону дороги?
– Он просто вернул его на место, – сказала Лена. В воздухе стоял влажный запах цветущей воды.
– Что?
– Ты сказала ему вернуть желудь на место. А там дуб. Желуди растут на…
– Я знаю, где растут желуди!
Одна из водомерок добралась до ярко-салатовой тины и попыталась пробить себе путь вперед. На третьей попытке что-то большое рухнуло в пруд, и волна откинула водяного клопа назад. В ковре из тины ненадолго образовалась черная дыра, которая тут же стала затягиваться обратно. Машка подбросила в ладони еще один камень, поймала на лету и прицелилась.
– И как пацаны их так кидают?
– Лягушкой?
– Ага!
– Не знаю, у меня тоже не получается. Витя говорил, надо брать плоские.
Машка сдула с лица черную прядь волос, прищурилась, вымеряя угол, и швырнула снаряд. Бульк! Камень пошел ко дну.
– Эх! – она перекинула обе ноги обратно через перила и спрыгнула на мост. – Витька, Витька… Кто-то втрескался по уши.
Машка была чернявой, с густыми бровями и большими карими глазами, как у мамы. Светловолосая Лена на ее фоне выглядела бледной, даже полупрозрачной.
– А вот и нет!
– А вот и да!
Машка стала прыгать, как стрекоза, и кричать:
– Тили-тили тесто!
Лена обреченно вздохнула и закатила глаза:
– Ничего он мне не нравится.
– А чего ты тогда его защищаешь? И про камни он тебе рассказывает…
– Просто… Зато я не краснею, когда мне предлагают кофту.
Маша сразу поняла, о чем речь, и щеки ее покрыл густой румянец. Она не думала, что кто-то заметил, как у нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда на днях Мельник сказал: «Ты чего так вырядилась? На, а то замерзнешь».
– Елена!
Обе подскочили. На дороге стояла баба Валя в белом платке в мелкий горох, подбоченившись, сжимая в кулаке столовое полотенце.
– Ой-ой… – Лена стала выбираться из плена перил, попутно отряхивая платье: бабушка не одобряла, когда она сидела на грязи в светлом, хотя Лене казалось, что куда проще было бы покупать одежду темных цветов, чем дрожать над желтыми, белыми и небесно-голубыми.
– Время обедать, а ее нет и нет! Я сижу, жду, не накладываю. А потом дай, думаю, на часы посмотрю. Ба, а время уже четвертый час! Ты когда обещала прийти? – Маша сочувствующе сжала Ленину руку, пока ту отчитывала бабушка. – И где брат твой? Почему я должна вас по всей деревне искать?
Лена молчала. Бабушкам в такие моменты не нужен ответ – это лишь подольет масла в огонь. А еще Лена знала: как только они переступят порог дома, грозная баба Валя превратится в заботливую, хлопотливую бабуленьку, которая нальет целый стакан холодного компота из смородины и начнет расспрашивать, чем они с Сашкой весь день занимались.
Таких тарелок, как у бабы Вали, Лена больше нигде не видела. Широкие, как поднос, глубокие, как супница, по форме они больше походили на летающие тарелки с обложек книг, которые так любил ее брат. Иногда ей казалось, что, если взять такую тарелку и швырнуть крученым в небо, тарелка тут же затянет Машкину корову в себя зеленым свечением и унесет на ту сторону Луны.
– Лена, ешь давай, а то остынет. Сидит, ртом мух ловит…
У Лены и Сашки было две бабушки: Валентина Михайловна и Зинаида Петровна. Бабушка Зина жила далеко, под Иркутском, поэтому к ней они приезжали не так часто. Ее дом пах как газетный киоск, а библиотека была такой огромной, что там наверняка завились книжные черви. Лена не была уверена, что означает это выражение, поэтому представляла книжных червей как термитов, прогрызающих маленькие дырочки и ходы в мировой классике. Баба Зина была профессором, носила очки и посмеивалась над соседкой, которая верила всему написанному в газетах. И Лена, и Саша знали, что журналисты – самые большие сказочники на свете, хотя толком и не понимали, почему.
Бабушка Валя была другой. Она тоже носила очки с цепочкой, они всегда висели у нее на шее, и надевала их, когда надо было прочитать название новых семян или посмотреть ценник в магазине. Валентина Михайловна верила в волшебную силу пустырника, считала, что глоток молока прямо из холодильника может убить, а еще знала названия абсолютно всех растений и грибов. Лена любила собирать пестрые букеты и дарить их бабушке. Та ставила их в маленькую вазочку с синим павлином на круглом боку и спрашивала, какие цветы внучка ей принесла, подсказывая названия тех, которые Лена еще не встречала. Однажды Лена нашла ярко желтые маленькие кувшинки у самого леса, чем-то напоминающие куриную слепоту, но раза в три крупнее и на плотных толстых стебельках. Она страшно обрадовалась находке – ей так хотелось найти цветок, который бы бабушка не знала, стать первооткрывателем. Она даже представляла, как их назовут в ее честь – Леналия Спрятанная. Но букет не обрадовал бабу Валю, даже рассердил. Она ушла в дом и долго рылась в шкафах, пока не достала какую-то потрепанную книжку.
– Ищи!
Желтые цветы оказались купальницами – действительно редкими, и настолько, что их занесли в красную книгу. Лена выучила названия всех вымирающих растений, которые были там указаны, запомнила их рисунки и фотографии. Ей не хотелось, чтобы такие красивые цветы исчезли навсегда. И еще больше ей не хотелось расстраивать бабушку.
Раздался грохот – дверь распахнулась, и горячий воздух потянул тюль на окнах на себя.
– Закрой, а то комары налетят!
– Не налетят.
– Вот ночью на тебя и посмотрим.
Дверь закрылась. Сашка забежал на кухню, плюхнулся на стул рядом с Леной и показал ей язык. Сестра пригрозила ему ложкой.
* * *
От пруда Сашка, Семён и Витя направились прямиком к Сашке- номер-два. Дорога шла по полю, вдоль леса, под ногами то и дело встречался дикий щавель, и парни рвали его и ели на ходу.
– Что-то он сегодня поздно, – Витя закинул еще пару листьев в рот и поморщился.
– Да его дед запряг поливать грядки.
– Бред. Папа говорит, какой смысл растить всю эту бадью, если можно купить! – сказал Сашка.
– Да уж! Раз сами насажали, пусть сами и развлекаются.
– Что-то я не заметил, чтобы ты был таким дерзким, когда вчера полол морковку! – Семён толкнул Витю в плечо. Витя ответил тем же.
– Тихо-тихо! Парни!
– Что?
– Дом.
В каждой деревне есть такое место, которое до чертиков пугает стариков и детей. Чаще всего это мрачный дом. Иногда заброшенный, а иногда как этот – за высоким забором, с плодовыми деревьями и старой сморщенной хозяйкой в черных одеяниях, которая призраком мелькала то в окне, то в ветвях кустов.
– Говорят, никто не видел ее лица. А те, кто видел, сразу забывали!
– Да ну? Я бы точно запомнил!
– Не запомнил бы! Это же колдовство!
– Я слышал, что ей больше двухсот лет. Когда моя бабушка была маленькой, это женщина уже была древней как мамонт.
Мальчики ненадолго замерли, словно не решаясь пройти мимо. Первым навстречу дому шагнул Семён. Ребята пошли за ним. У забора они смолкли. Витя почти не дышал, а Мелкий прятал в кармане шорт фигу – бабушка говорила им, что это спасает от сглаза. Только после того, как забор закончился, они снова зашептались.
– Знаете дядю Борю? – Семён прервал тишину. – Он еще в желтом магазине помогает тете Свете. Он как-то пришел сюда и услышал, как ведьма сказала, что он голову потеряет. А через месяц разбил голову, упав с мотоблока.
– Да ладно?! – хором воскликнули Витька и Сашка
– Ага! А откуда у него, по-вашему, шрам на виске?
– Я видел шрам, – подтвердил Витя.
– Слушайте, у меня идея! – глаза Семёна загорелись светом, предвещающим беду и веселье. – А что если наведаться к ней?
– К ведьме?
– Ага! Там со стороны леса есть дыра в заборе, рядом с сараем. Можно пролезть!
Витя и Мелкий переглянулись. На лице Вити расплылась улыбка.
– Мы в деле!
– Но сначала – за Мельником.
Дом Мельниковых стоял на перекрестке главной и проселочной дорог. Вокруг долговязого деревянного дома росли яблони, на тропинку, ведущую от калитки к крыльцу, ложилось живое кружево теней. Когда Сашка Мельник уезжал в город, его друзья регулярно совершали набеги на сад, набирали в футболки столько яблок, сколько могли унести, и неслись прочь, через забор, теряя часть улова. Виталий Петрович, или, по-простому, дед Мельника, страшно негодовал. Заметив воров, разъяренный он несся за ними, тряс в воздухе зажатой в кулаке кепкой, кричал, даже грозился в следующий раз взять ружье и как стрельнуть в них солью, чтобы неповадно было. Пока Виталий Петрович ни разу не осуществил угрозу, но от этого она не теряла своей силы. Он всегда придумывал смешные прозвища: называл троглодитами, бубонной чумой, а однажды обозвал Семёна «Аль Капоне», что вызвало настоящий фурор – прозвище закрепилось на несколько недель, а еще заставило посмотреть «Человека со шрамом. Когда Мельник приезжал в деревню, два враждующих лагеря – троглодиты и дед – вели себя прилично, не скандалили и не припоминали прошлое, словно все, что случилось «до», было их тайной игрой.
– Са-а-аш! – Витя набрал побольше воздуха в легкие и крикнул еще раз: – Са-а-аша-а!
– Сане-е-ек!
Они кричали на все лады, пока из сарая не выглянула взъерошенная макушка Мельника.
– Заходите, я сейчас!
Ребята зашли в сад. Мельник поднял шланг, подставил под напор сначала одну, потому другую ногу, смывая грязь с загорелых пальцев и синих отцовских сланцев, затем повернул вентиль, перекрыв воду, и оттащил шланг к сараю. Вокруг него были сплошные лужи, и он большими шагами, перепрыгивая их, добрался до сухой дорожки и направился к друзьям. На его смуглом лице сияла белоснежная улыбка с двумя выдающимися вперед резцами. Из-за них он был похож на Багза Банни – вытянутого мультяшного кролика.
– Парни! – он размашистым движением пожал руку Семёну, обнял Витька и похлопал Сашку-номер-один по плечу. – Я так рад, что наконец-то приехал! Что тут было? Как дела? Чем занимались?
– Ничего интересного по сравнению с тем, что ждет нас сегодня! – Когда Семён что-то затевал, он напоминал чем-то Хитрого Лиса из сказок для малышей.