Крылья Тайболы

– Вот, Ирина Михайловна, наш новый инженер, – представил Брызгалова Якутин, – Он оформляется на работу. Ему надо выписать аванс и не тянуть с подъёмными, а то он не может выставить даже «чекушку» по случаю вступления в должность. С командиром я уже говорил.

– Командир нам не указ, – пошутила Ирина Михайловна, – Захотим – выпишем, а захотим и не выпишем. Всем подряд мы деньги не раздаём.

– Я думаю, он нам ещё пригодится, – ответил Якутин, – Лучше выписать.

– Ладно, пусть зайдёт к концу дня.

Они вышли опять в длинный сумрачный коридор. Электрические лампочки его освещали, но каким-то тусклым и бледным светом. Шероховатостей отделки стен и неровного пола здесь никто не замечал.

– Здесь все дела сделаны, – подытожил Якутин, – К замполиту я не поведу, сам познакомишься, а с командиром лётной эскадрильи познакомлю как-нибудь позже, но имей в виду – это не наши люди, в разговоре будь осторожен и лишнего не говори.

– Понял, я вообще пока ничего не говорю, только присматриваюсь. Картина в целом мне понятна, часть людей увидел, получу спецодежду и буду знакомиться с техниками, половину которых пока не видел и не знаю.

– Ну что ж, пойдём, я всё же покажу тебе столовую изнутри, а потом продолжай оформляться, а я займусь делами. Завтра приступишь к непосредственной работе. Утро у нас начинается с разбора, а потом уже каждый занимается своим делом, но в целом наша задача поставлять самолёты для пилотов.

Они подошли к зданию столовой и зашли внутрь. В столовой находилось много людей, в основном пилоты, но, не смотря на большое количество народа, в помещении довольно чисто и уютно. Царила деловая обстановка: одни, пообедав, уходили, а другие приходили. Из пилотов Виктор никого не знал, а Якутин с каждым, кто встречался на пути, здоровался за руку. Здесь же они и встретили командира лётной эскадрильи и командира звена. Командир эскадрильи Репанов Андрей Николаевич высокого роста, на вид ему Брызгалов дал бы не больше тридцати. Он весь сверкал нашивками и аэрофлотовскими эмблемами, с «дубами» на козырьке фуражки. Лицо его выглядело волевым и малоподвижным. Командир звена Раев Дмитрий Сергеевич, наоборот, невысокого роста, немного полноватый, чернявый, на первый взгляд казалось, что даже небритый, но на самом деле он тщательно выбрит, а корешки чёрной щетины проступали сквозь кожу. Якутин с ними познакомил, и Брызгалов с каждым поздоровался за руку.

– Ты, Виктор, садись, сегодня я угощаю, – сказал Якутин и пошёл на раздачу. Виктор, увидев, что он берёт два подноса, пошёл помогать, – Бери вилки-ложки и занимай места, а я пока заполню подносы, а потом один заберёшь.

В глубине столовой за раздаточным окном виднелась шеф-повар, черноволосая женщина Катя, как все её называли, приятной наружности. Она не обращала никакого внимания на посетителей и занималась своими поварскими делами. А на раздаче стояла Маша, круглолицая, пышная, с рыжеватыми волосами, быстро орудующая мисками-поварёшками, успевая всем всё подать и угодить. Маша также не обращала внимание на примелькавшихся посетителей с плоскими шутками-прибаутками, но временами бросала мимолётный взгляд на того или иного человека и уточняла заказ: с гарниром-без гарнира, с подливой-без подливы. На Виктора она взглянула мельком, как и на других, но он заметил, что она своим цепким взглядом оценила его с ног до головы и тут же отвела взгляд.

После обеда Якутин и Брызгалов разошлись. Якутин ушёл в служебное здание, а Брызгалов пошёл на перрон в ожидании окончания обеденного времени у работников штаба. На перроне стоял огромный ИЛ-14. Брызгалов подошёл к технику и познакомился. Иван Брофильевич, так звали техника, объяснил, что большие самолёты он обслуживает пока один, остальные техники все заняты на АН-2. Виктор обратил внимание на странное отчество, впервые им услышанное, но вслух ничего не сказал. Они немного поговорили, и Виктор отошёл в сторонку, видя, что технику сейчас не до него. Один за другим садились АН-2. Подошло обеденное время и у летающих экипажей. Брызгалов по профессиональной привычке прослушивал работу двигателей, наблюдал, как несуетливо работает обслуживающий персонал; пока ни во что не вмешиваясь, наблюдал за заправкой, впитывая весь процесс сложной работы, не забывая об утреннем наказе своего начальника на разборе. Ему требовалось найти узкие места, где персонал недорабатывает или что-то делает не так, что в конечном итоге тормозит всю работу.

Виктор понимал, что сейчас он пока ещё ни за что не отвечает и за ошибки с него никто не спросит. Но инженер не привык ошибаться и работать спустя рукава – это на прежней работе у него сразу и оценили. Через год он возглавил бригаду и ещё через некоторое время вывел её на первое место в социалистическом соревновании. Потом его перемещали в другие бригады, где дела шли не так слаженно, но неизменным оставалось одно: куда бы он не попадал, его бригада выходила на первое место. В конце концов, его оформили на инженерную должность, поскольку инженеров катастрофически не хватало.

Сейчас ему предстояло отвечать за весь участок, а – это ещё и приписные аэропорты в двух смежных районах, где трудился такой же персонал. Отличие имелось только в том, что туда поставлялись отремонтированные самолёты с большим ресурсом, а на базе оставались самолёты, дорабатывающие межпрофилактический ресурс и имеющие технические проблемы. Пилоты, работающие на базе, постоянно жаловались на такую несправедливость, но терпели и летали на том, что дают, понимая, что может не быть и этого, а их зарплата напрямую зависела от налёта часов.

В этот день Брызгалов на рабочем месте появился к концу дня, успев сделать все дела по оформлению на работу, а также, получив небольшой аванс. Подъёмные пообещали выплатить в день заработной платы. В инженерной комнате царила почти нулевая видимость. Зимин сидел в клубах табачного дыма от крепких папирос, отравляя здоровье всех присутствующих, но ему замечание никто не делал. Женщины терпели эти маленькие неудобства, боясь сказать слово поперёк самому главному на сегодняшний день инженеру. Зимину сидеть на рабочем месте в ожидании конца рабочего дня было очень скучно – это Брызгалов заметил сразу. Инженер вынужденно сидел на работе, ожидая наступления часа «икс», когда можно свернуть все дела до утра, и перебирал для вида на столе бумажки. Бумажки важные, но кроме Зимина и Серого в них мало кто понимал. Серый сейчас в кабинете отсутствовал, а Зимин, зная о том, что никто его не уличит, делал вид, что работает. Брызгалов эти бумажки знал, поэтому Зимин несколько оживился, наводя на столе порядок и поглядывая на часы.

– Ну что, по домам? – спросил он.

– Я сделал все дела, но меня просил зайти Якутин, – ответил Виктор.

Он не стал говорить, что его Пётр вечером пригласил к себе в гости. Он не знал всех взаимоотношений, поэтому этот факт умолчал, считая, что Якутин сам пригласит, кого захочет.

Зашёл Серый.

– Ну, ладно мы с Евгением Анатольевичем пойдём, а ты догоняй, если освободишься, – Зимин не стал уточнять для Серого, зачем Брызгалова позвал начальник. Он был умён и умел, когда надо, проявлять такт.

– Мы с тобой последние, – сказал Якутин, – Поэтому всё проверим и закроем. Ночью здесь всё под охраной.

– Большая охрана? – спросил Виктор.

– Один человек, но зато какой! – похвалил охранника Якутин, – Меладзе Христофор Александрович. Он охраняет всю территорию и самолёты в ночное время. Пока жалоб на его работу не зафиксировано. Я ночью его проверял не однажды, Меладзе всегда на посту. Даже я и командир ему докладываем о своём прибытии, хотя он нас знает и обнаруживает издалека.

– Строго всё тут.

– А как ты хотел – это авиация! Здесь всё по-взрослому. Я тебе скажу больше, у нас порядок значительно лучше, чем в старых подобных предприятиях в городе. Не переживай! Сейчас пойдём ко мне, жена велела привести, а знакомить вас не надо, поскольку давно знакомы. Почитаем книжки.

– Книжки?

Якутин рассмеялся:

– Есть такой анекдот: друзья постоянно выпивали, а жёны пытались их вовремя остановить, поэтому друзья придумали что-то вроде пароля. Сходить в магазин – означало сходить в библиотеку, пол-литровая бутылка называлась книжка, а шкалик – брошюрка. Вот они и разговаривают при жёнах:

– В библиотеку сегодня пойдём? – спрашивает один.

– Пойдём, – отвечает другой, – Почитаем книжку.

– А, может, три брошюрки? – уточняет первый.

– Нет, давай лучше возьмём каждому по книжке.

Инженеры оба рассмеялись над анекдотом.

– Вот я и говорю: почитаем книжку, – сказал Якутин, – Ты, надеюсь, в библиотеку ходишь?

– Я здесь пока гость, можно и в библиотеку. Только «книжку» возьму я – первый аванс.

– Ну, давай!

Вечер инженеры коротали за чаем. Жена Якутина Валентина расспрашивала Брызгалова о его жизни, о разводе, о ребёнке. Ей было всё интересно.

Когда Виктор пришёл в свою новую квартиру, Зимин коротал вечер один, топил печку. Заметно, что он обиделся, что его не пригласили в компанию, но ничего не сказал, а Брызгалов не счёл нужным оправдываться. В конце концов, не он приглашал, а пригласили его, а там уж дело хозяина, сколько гостей приглашать. Правда Зимин, как, впрочем, и все другие, знал, что Якутин у него друг.

– Холостяцкий чай готов, – сказал Зимин, – Будешь?

– Я вообще-то из гостей, но, если ты будешь, я буду за компанию.

За чаепитием Зимин поведал кое-что о посёлке:

– Здесь глухомань. До нас, считай, царствовали основные предприятия: леспромхоз и речной флот. Всего предприятий множество, в том числе есть и транспортные, но все обслуживают основное лесное производство и сельское хозяйство. Мы тоже обслуживающая организация, но нас создавали в расчёте на обслуживание нефтеразведочной экспедиции, которая только-только приступила к работе – а это непочатый край работы для нас. Там, где они ставят вышки, сесть может только вертолёт, а мы перебрасываем их груз до ближайшей посадочной площадки. Вообще-то здесь хорошо: чистый воздух, природа, недалеко тут есть очень интересная речка, где местные рыбаки разживаются сёмгой. Я там однажды побывал, правда, ничего не поймали, но речка мне понравилась. Жаль, у меня жена никак не хочет уезжать из города и переселяться сюда, поэтому я здесь долго не задержусь. Вот освоишься, передам тебе свои знания и уеду, хотя передавать тебе особо нечего. Я сразу увидел, что ты «берёшь быка за рога».

– Не преувеличивай, Алексей Александрович, здесь другая работа и, потом, не забывай, что самолёт мне ещё только предстоит изучить, поэтому твои знания очень даже пригодятся. Кто, как не ты, знает лучше все узкие места? Я, правда, человек не гордый, когда что-то не знаю, не боюсь спрашивать у своих подчинённых. Репутацию подмочить не боюсь, даже не задумываюсь об этом. Важна конечная цель, а цель у нас исправность самолётов и безопасность полётов. Вот к достижению этой цели мы и будем стремиться.

– Летом здесь красота! Правда, вокруг грязь непролазная. Центральная улица выложена брёвнами, но после дождя и по ней не пройти в туфлях. Ходим в сапогах с длинными голенищами. Если нога провалится между брёвен, короткие сапоги могут просто залиться через верх.

– Неужели так грязно?

– Не грязно, а глинисто. Летом ты увидишь наши красные щельи – это мергель или попросту окаменевшая глина, которая от дождя размокает и превращается в кашу. Этого мергеля здесь очень много, возможно, остался, как отработанный материал, от прошлых цивилизаций. Летом за пределами посёлка имеется единственная дорога длиной в десять километров, но после дождя по ней не проехать, огромные колеи и скользко. Легковых машин нет, все ездят на мотоциклах. Есть в организациях «козлики» и грузовые машины, но и они тонут в огромных колеях так, что приходится потом вытаскивать трелёвочником.

– А как с рыбалкой? Я рыбак с детства, привык к рыбалке, когда ещё ребёнком жил на побережье моря, поэтому к лову сёмги готов.

– Не так всё просто. Здесь зверствует рыбинспекция. Правда, всё мужское население всё равно сёмгу ловит, иногда и женщины этим занимаются. Я, например, брал жену на рыбалку, когда она приезжала. Мы нарвались на «рыбников» и получили штраф.

– Что и жене тоже выписали?

– Всем. Они не спрашивают, кто ты и откуда, составляют протокол и всё. Ищи местных рыбаков и пристраивайся к ним, сначала надо перенять опыт. Здесь сплывают по реке с сеткой. Иногда создаётся очередь и заплывают по очереди, впрочем, сам всё увидишь, когда дойдёт до этого дело.

– Надеюсь, что увижу. Я ловлю рыбу независимо от того есть «рыбники» или нет, просто привык так жить. На севере с давних времён мужик в доме являлся добытчиком и добывал пропитание, поэтому я придерживаюсь наших северных традиций, а все запреты – это надуманные мероприятия, чтобы на людях наживаться. Партия и правительство проявляют о людях заботу, накладывая на всё запреты, а я как-то к запретам не привык. Мужик на Севере всегда сам решал, что делать и как делать. Партия и правительство далеко, а семья рядом, её надо кормить.

– В этом ты прав, но законы всё же здесь действуют и за сёмгу даже сажают. Такие случаи были. Получается, что рыба ценится выше человека. Человека могут посадить, растоптать, унизить и всё по закону. В шахматы играешь? – неожиданно спросил собеседник.

– Я играю во всё, но на уровне любителя. Так же, как рыбалкой, увлекаюсь охотой, преферансом, шахматами и прочими развлечениями. Заметил наверно, что я приехал с ружьём и лыжами?

– Заметил, только не заметил других вещей.

– У тебя, я смотрю, тоже голые стены. Будем вместе зарабатывать на вещи. Тепло! Хорошо печку истопил. Завтра будет моя очередь. А вещи у меня есть. Если приживусь, буду перевозить. Сейчас просто не знал, как взять всё с собой, поэтому не взял ничего, кроме ружья. Охотой я занимаюсь тоже с детства. Когда учился в седьмом классе, у нас все ребята вступили в охотобщество. По закону принимать нас в общество по возрасту нельзя, но местные власти в нарушение закона вынуждены были пойти на уступки, так как все дети ходили на охоту тайно и от родителей тоже. Поэтому служивые приняли решение всё узаконить во избежание несчастных случаев. Охотой займусь как-нибудь в выходные дни, если таковые будут, а пока обучай меня самолёту Ан-2.

Инженеры, как и в прошлый вечер, долго разговаривали, пока не сморил сон.

Начались обычные будни. С личным составом долго знакомиться не пришлось, всё получилось само собой в процессе работы. Виктор быстро обнаружил то, что, по его мнению, тормозило работу. Техники с утра готовили самолёты к вылету, а потом переключались на выполнение профилактических работ самолётов, стоящих в очереди на техническое обслуживание. В обед снова встречали и выпускали летающие самолёты. Этот переход от одной работы к другой занимал много времени, а иногда и умышленно затягивался. Никому не хотелось работать сверх меры, а проверить, занят человек или нет, крайне трудно. Серый относился к техникам уважительно и сильно своим авторитетом не давил. Его слушались, но выполнять поручения не спешили – всё это Виктор увидел невооруженным взглядом сразу. Труден вопрос оказался в другом: как сломать эту систему? Её Зимин и Серый создавали вместе, её одобрил начальник АТБ, а теперь, чтобы увеличить производительность труда, надо всё поменять в корне, всё разрушить и переделать. Как сделать – это Брызгалов знал, имея опыт работы в большом предприятии, но, как убедить в этом инженеров, он пока не знал.

Своими мыслями Виктор пошёл делиться с начальником АТБ. Он предложил разделить весь состав техников, на выпускающих самолёты в полёт и на выполняющих трудоёмкие работы, чтобы каждый отвечал за отдельную порученную работу. Якутин, к его удивлению, с ним согласился.

– Делай, как считаешь нужным, – сказал он.

Виктор незамедлительно весь состав разделил на два участка, учитывая желание каждого специалиста. Теперь каждый занимался своим делом, не отвлекаясь на лишнюю беготню и отвечая только за конкретную работу. Серый оказался не совсем согласен с такой постановкой вопроса, но то, что одобрил начальник, он оспорить не мог и не хотел. А с исправностью самолётов дело доходило до абсурда: экипажи приходили на вылет на самолёт, стоящий в плане полётов, а он оказывался неисправным. Виктор знал, что положительный эффект будет, но совсем не скоро, а пока ему приходилось на разборах выслушивать не совсем приятные нарекания Якутина. Однажды он после очередного разноса, взял инструмент и сам пошёл крутить гайки, так как выполнять работу на внезапно поломавшемся двигателе оказалось больше некому.

В этот раз Виктор в душе был зол не только на начальника, но и на самого себя тоже. Он знал, как всё будет дальше, но ничего не мог сделать сейчас, когда ещё до него создалась такая обстановка с исправностью. Поэтому Виктор решил, что сам исправит хоть один двигатель. Оказалось, что все техники просто выжидали, надеясь, что он спасует и отступит перед трудностями. Через полчаса к нему подошёл опытнейший бригадир Иван Ильич, которого он раньше не знал, а знакомился с ним здесь.

– Ты, Алексеевич, брось всё и иди, мы сами всё сделаем, – сказал он.

– Но вы же мне сказали, что все заняты!

– Ничего, найдём, кому сделать. Иди, занимайся своим делом.

Это Виктору сильно понравилось. Оказывается, техники по-своему оценили его старания и признали за своего начальника. Конечно, где-то в подсознании он понимал, что бригадир сейчас выполнил работу Серого, который должен сменой руководить и отслеживать весь процесс работы сам, но его-то как раз в нужном месте и не оказалось. Виктор успел подметить, что Серый лишний раз глаза начальству не мозолил.

А вечером к концу дня его вызвал к себе Якутин.

– Ты, Витя, извини, я утром погорячился. Мне самому с утра хвоста накрутили, сам видишь, не на чем летать. Ну, а я дальше стал «закручивать гайки».

– А за что извиняться? Нормальная рабочая обстановка.

– Но это неправильно, что ты сам пошёл выполнять работу техников.

– Это нормально – называется стажировкой. Самому полезно всё прощупать своими руками.

– Ну, как знаешь, я спорить не буду. А позвал я тебя по другому поводу. Сейчас познакомлю тебя ещё с одним специалистом, через минуту подойдёт.

– Он рыбак? – почему-то спросил Виктор.

– Он не только рыбак, он вообще мастер на все руки, а принят на работу слесарем. Жаль только он пока без помещения и без инструмента, но в скором времени всё будет – это не за горами. К нам должны поступить полевые авиаремонтные мастерские – это мини-завод на колёсах, а о рыбалке ты уж сам с ним разговаривай.

Вошёл не очень молодой человек в зимней спецовке. Брызгалов сразу обратил внимание на его руки. Вид у них казался землисто-чёрным, как и бывает у человека, работающего с металлом. Сам он выглядел худощавым, среднего роста, с взъерошенными волосами. Взгляд тусклый, но проницательный. Он только мельком взглянул на Брызгалова и перевёл взгляд на Якутина.

– Вызывали, Пётр Васильевич? – спросил он.

– Вызывал, Ефим Ильич, вот, познакомься – Брызгалов Виктор Алексеевич.

– Язёв, – вошедший человек протянул руку Брызгалову, охватывая его цепким взглядом, после паузы добавил, – Ефим Ильич.

Якутин сказал:

– Вопрос интересный, поэтому я собрал самых нужных и ответственных людей. Мы занимаемся техникой – это хорошо, но у нас есть и другая задача: дом из брёвен сложили, а ведь надо продолжать, заниматься внутренней отделкой. Нам, как воздух, нужна лаборатория, избавляться надо от буржуйки, проводить нормальное освещение. С материалами нас не ограничивают, остаётся только приложить руки. Поэтому прошу принять в этом самое активное участие. Заставить я не могу, вы не строители, но, если сами ничего делать не будем, никто нам не сделает. Лучше заниматься этим в нерабочее время, но, если где-то что-то будете делать в рабочее, я закрою глаза и буду на вашей стороне.

– В принципе можно, – сказал осторожный Ефим Ильич, – Надо…

Он стал перечислять, какие материалы и инструменты нужны, начиная с конопатки стен и вплоть до покраски.

– Хорошо, подготовьте мне список, и я прошу задерживаться после работы, использовать выходные, но прошу продолжить приводить здание в порядок. Техников я привлекать не могу, не позволяет КЗОТ. Надежда на вас и на комсомольцев, которыми у нас являются практически все.

– Надо решать вопрос с отоплением, иначе любая отделка стен не поможет. Дым и копоть приведут всё в негодность, – осторожно, боясь нарушить субординацию, проговорил Язёв.

– Этот вопрос решается. Планируется строительство дока для обслуживания одного самолёта, а к нему будем делать пристройки в кирпичном исполнении, в том числе и котельную для отопления помещений, – Якутин поведал о грандиозных планах начальства, которые до личного состава пока ещё не доводили, – Вопросами развития предприятия занимается лично первый секретарь райкома КПСС Мовиль Прокофий Александрович.

– С чего начнём? – Виктор не стал противиться и откладывать всё в долгий ящик, имея привычку всё делать сразу и быстро, – Я готов работать хоть сейчас.

– Решим наверно так: руководить будет Ефим Ильич, он имеет богатый опыт в этих делах, построил свой дом, ему и задавай вопросы, а начать надо с инженерной комнаты, чтобы создать хоть какой-то уют, заодно с ним поговоришь и о рыбалке.

Ефим Ильич – являлся местным жителем, пустившим глубокие корни. Он имел свой, с виду маленький, домик на тихой, такой же маленькой, улице. Всё в хозяйстве мастерил своими руками, начиная от мебели и заканчивая кровельными работами и отливкой поршней к моторам. В трудные послевоенные годы, когда практически ничего не имелось в продаже, а отдалённость района ничего не позволяла завезти, приходилось всё делать своими руками из любых подручных материалов и металлолома. Он имел троих детей: две дочки и сына, которые учились в старших классах школы и выглядели почти взрослыми. Работать приходилось в разных организациях и на разных работах. Специального диплома он не имел, поэтому не отказывался от любой работы. Случай свёл его с Якутиным, который быстро узнал о его способностях и предложил перейти к нему в службу слесарем по ремонту самолётов, на что Ефим Ильич ответил согласием, учитывая, что заработная плата будет выше той, что имелась ранее. Первоначальные трудности с отсутствием помещения для мастерской и условий для работы его не смущали. Он привык работать в любых условиях, даже самых неприспособленных.

Предложение Якутина он встретил не с энтузиазмом, но перечить не посмел. Его возраст и опыт давно считались не комсомольскими, и личное время он привык проводить дома, трудиться на благо семьи. Поэтому он просто промолчал, зная, что с Якутиным спорить бесполезно. Надо собраться с мыслями и спланировать работу так, чтобы стараться делать её в рабочее время. Ефим Ильич догадывался, что под защитой начальника можно почти всё своё рабочее время уделять стройке, а техники со своими нудными заказами подождут своей очереди. Жаловаться они не пойдут – это он твёрдо знал, как знал и то, что они могут сделать всё своими руками или заменить деталь на новую.

Дело с ремонтом здания с приездом Брызгалова сдвинулось с мёртвой точки. В паре с Язёвым они привлекали других людей, заставляя отрабатывать субботники и воскресники. Электрической проводкой занимался Алий Максимович – инженер по спецоборудованию самолётов, делал он её по всем правилам и нормам. Его главная задача – создать лабораторию для проверки самолётного оборудования. Он так всем и говорил, что приехал создавать лабораторию.

– Задерживаться здесь я не буду ни на минуту, вот сделаю дело и уеду, – говорил он.

Лаборатория красовалась четырьмя голыми стенами и не обшитым потолком, и без пола, на месте которого имелись только деревянные балки. Соседнее помещение, самое внушительное по размерам, выглядело точно так же. Алий Максимович ковырялся в своём помещении и на другие работы не отвлекался. У него имелась ясная и прозрачная цель, поэтому он знал, что, чем быстрее всё сделает, тем быстрее уедет к семье. Подгонять его никто не собирался и контролировать тоже. В помощь инженеру начальством выделен механик, который занимался только лабораторией, а самолёты его в это время интересовали мало.

Примерно в этот же период Главный инженер управления Халтурин поставил задачу, спущенную сверху: создавать в предприятиях технические классы для обучения лётного и технического состава в производственных условиях. Сама специфическая работа авиаторов требовала постоянного повышения квалификации.

Якутин и Брызгалов определили, что классом будет соседнее с лабораторией помещение, на которое Брызгалов полностью переключился, но так как создание учебных пособий требовало очень много времени и рабочих рук, он настоял, чтобы выделили в класс на постоянную работу техников, которых и так явно не хватало для обслуживания самолётов. Якутин пошёл на эту непопулярную меру, зная, что за класс с него Главный инженер спросит очень строго. Дело в том, что Якутин устраивался на работу, поставив условие, чтобы через три года его в городе ждала квартира. Имея ясную для себя цель, он боялся ослушаться Халтурина и сделать что-нибудь против его воли.

Халтурин слыл очень властным и самолюбивым человеком, требовал неукоснительного выполнения всех своих распоряжений. Иногда доходило до абсурда: распоряжения издавались вопреки здравому смыслу, но никто не осмеливался их оспаривать и игнорировать. Халтурин славился ещё и своей злопамятностью. Он оплошность человека мог помнить долгие годы и при случае всегда об этом напоминал, если не прямо в глаза, то на общих заседаниях и разборах. Все об этом знали и старались лишний раз ему на глаза не попадаться. Брызгалов его почему-то не боялся, и эта его способность очень не нравилась Главному инженеру, который зеленел, видя, как Брызгалов принимает самостоятельные решения по многим вопросам. Халтурин же считал, что только он способен принимать решения и не терпел, когда это делали другие. Возможно, его кумиром считался Иосиф Виссарионович Сталин, который по характеру имел сходство с ним. Как бы то ни было, а эти разные инженеры работали в одной отрасли и вынужденно терпели друг друга.

Постепенно дни стали прибывать. Январские морозы, хоть и давили всей своей мощью, но выглядывавшее днём из-за горизонта солнце не грело, но как-то радостно присутствовало и извещало о скором наступлении весны. Нелётных дней стало меньше. Погода позволяла летать и засветло делать по два рейса до города и обратно. Увеличивался и объём работ. В это время и пришла тревожная весть: во втором городском отряде разбился самолёт АН-2. Никто пока ничего не знал, но катастрофа заставила усилить контроль за выполнением полётов.

Только через некоторое время стали известны подробности этого случая. Смежное предприятие открыло полёты на замёрзшее Ерн-озеро, выполняя полёты по доставке рыбаков к месту рыбалки. Самолёт день ждал, пока рыбаки наловят рыбу, а вечером вывозил их обратно. В тот злополучный день занепогодилось, шёл сильный мокрый снег. За время стоянки самолёт облепило снегом, который намертво прилип к обшивке. Обметать плоскости на озере нечем, да никто и не предусмотрел такой непредвиденный случай. Рыбаки, наловив рыбу, загрузились внутрь пассажирской кабины, и самолёт стал взлетать, но двигатель не вытянул предельно загруженный лайнер с налипшим снегом. На взлёте самолёт стал цеплять ёлки и рухнул. Все погибли. На лётных разборах подробно изучали все обстоятельства происшествия, приняли меры по искоренению подобных случаев и надолго прекратились полёты по доставке рыбаков к месту рыбалки. В управлении решили перестраховаться, вместо того, чтобы осуществлять надлежащий контроль за полётами ежедневно и ежечасно. А такие полёты, как на неприспособленную заснеженную площадку, требовали особого подхода и некоторых ограничений в их осуществлении.

Брызгалов утром лично следил за подготовкой самолётов, несмотря на то, что этим же занимался и Серый, но Виктор считал, что лишний контроль не повредит, а заодно наблюдал за подготовкой к полёту пилотов, поскольку это ему вменили в обязанность. Весь процесс он не контролировал, а смотрел только за правильной эксплуатацией самолётов и соблюдением требований, предписанных документами.

Постепенно Брызгалов познакомился со всеми пилотами, а также и с прикомандированными экипажами, которые выполняли часть работы, поскольку на первых порах своих экипажей и самолётов не хватало.

– Сегодня мы едем к Кутузову, – в один из дней сказал ему Якутин.

– К какому Кутузову?

– Всё узнаешь. У меня на примете есть мужичок в соседней маленькой деревне, до неё всего семь километров. Когда-то давно у него был травмирован глаз, поэтому он всей своей комплекцией и обличьем похож на знаменитого маршала, увидишь сам.

– Я смотрю, у тебя кругом знакомые мужички!

– Со всеми я не знакомлюсь, а только с людьми нужными. Надо же иметь где-то базу, чтобы для отдыха заявиться с гармонью и девками! Шучу. Поедем на моём мотоцикле. Мой железный конь приспособлен ко всем просёлочным дорогам.

После работы они, заскочив в магазин, в полной темноте мчались на «Урале» по дороге, по обе стороны которой темнела стена леса. Свет фары иногда выхватывал отдельные ели или берёзы. Морозный воздух обжигал лицо. Якутин в меховых рукавицах, шубе и унтах уверенно управлял мотоциклом, стараясь не выскочить из колеи. Правда, в колее находились только основные колёса, а коляска моталась между колеями намного выше, так, что мотоцикл всё время стремился опрокинуться на бок. Виктор обратил внимание ещё до отъезда, что заднее колесо обмотано жгутом из тряпки. Этот жгут и позволял теперь ехать по рыхлому снегу почти без пробуксовки. Дорога заметно петляла. Раньше она предназначалась для конных повозок, а теперь, когда пришла цивилизация и люди сменили простых коней на железных, она также исправно служила и им. Якутин свернул на боковую дорогу, больше напоминавшую тропу. Теперь Брызгалову пришлось слезть и временами подталкивать буксующий мотоцикл, отчего, не смотря на мороз, стало жарко. До домов они так пробирались ещё метров пятьсот, когда, наконец, Якутин не остановил своего железного коня у калитки.

– Ну, пойдём в дом, не беспокойся, – видя замешательство Брызгалова, сказал он, – Нас уже засекли. Не так часто здесь появляются гости, да ещё по такой дороге.

Они вошли в огромный дом, имеющий пристройки и различные деревянные сооружения рядом, которые в темноте засыпанные снегом разглядеть трудно. Поздоровавшись с хозяевами, Якутин спросил:

– Хозяин ты книжки читаешь?

Хозяин, действительно похожий на Кутузова, ответил: