Красные окна
Как мы любили лыжи! Точнее, катание на них. Выражение «какой же русский не любит быстрой езды» можно отнести и к детским забавам, то есть к катанию на коньках, на лыжах или на санках. Я уж не говорю о радости от спуска с ледяной горки на простой фанерке.
Мы не устраивали лыжных гонок на длинные дистанции – ведь на валенках, хотя и с креплениями, на лыжах далеко не уедешь. Впрочем, нет, уехать можно, но после того, как я прокатился на «казенных» школьных лыжах, с «ратафеллами» – креплениями к лыжным ботинкам, валенки наши стали казаться обузой.
Однако на лыжах даже в валенках с гор удавалось кататься очень даже неплохо. Любимыми местами для этого удовольствия считались Соборная горка и красивые холмы в местечке «Кирики и Улиты». На Соборной горке и на близлежащих берегах мы проводили почти все свободное время – всегда удавалось улучить часок-другой среди школьных занятий.
В феврале наступало замечательное время, когда начинались пронзительно солнечные дни. По Пришвину они называются «весной света». Но тогда мы ничего не знали о фенологических опусах Пришвина, хотя уже от этого солнца ощущали какое-то воодушевление, которое можно назвать предчувствием весны.
Удивительно, но этот яркий солнечный свет вызывал еще и изменения в глазах. Поэтому, когда я входил в нашу квартиру после долгого катания на лыжах, стекла в окнах казались мне красноватыми.
Интересно, что я вспомнил об этих красных окнах почти через двадцать лет, когда изучал физиологию зрения, и только тогда понял причину подобных явлений.
Как я весну открывал
Во времена нашего детства зимы стояли крепкие и долгие. Снега всегда выпадало много. Мне как мальчишке приходилось выполнять много домашних дел – носить воду с колонки, выносить помои, зимой таскать дрова на три печки, ну и расчищать от снега дорожки к сараю и к воротам.
Когда наступала весна, появлялись новые обязанности. Но одна из них оказывалась не обязанностью, а скорее наградой по случаю окончания зимы.
В весенние каникулы, в конце марта, даже у нас на севере начиналась весна, а я открывал ей дорогу! Во второй половине дня, когда солнце уже хорошо пригревало, я начинал помогать весне! Точнее, так мне казалось.
Крути не крути, а наступало время очищать крышу сарая (на вологодский манер – дровя́ника) от подтаявшего снега. За зиму его накапливалось столько, что она даже прогибалась под его тяжестью. А может быть, так казалось.
Я забирался на сарай с лопатой и принимался за работу. Снег легко соскальзывал с наклонной крыши, только успевай его направлять, чтобы падал подальше от стен. Все действо продолжалось каких-нибудь полчаса. И вот я уже спрыгивал в сугроб снега, только что сброшенного с крыши, и с каким-то приятным чувством шел домой.
Потом я поглядывал из окна на результаты выполненной работы. И наконец, замечал, как сырые доски на крыше начинали подсыхать на ярком весеннем солнышке. Вскоре над ними уже поднимался едва заметный пар!
Именно этот момент, на мой самоуверенный взгляд, и был стартом к началу весны. После такого, хотя и робкого сигнала, можно было уже не сомневаться в ее наступлении, в ее скорой победе над зимой, и я этому помогал.
О рыбацкой удаче
Оказывается, рыбалкой можно не только заразиться, но и серьезно заболеть. Вообще-то рыбаков мы видели довольно часто, и особенно, старичков, любивших поутру посидеть с удочкой.
Почему-то однажды и мы – парнишки из трех соседних домов – захотели попробовать себя в летней рыбалке. Это было естественным желанием, ведь река от наших домов в десяти минутах ходьбы.
Почему у всех разом возникло это желание – теперь уже трудно объяснить. Но в один из летних дней почти все ребята из нашей компании надумали попробовать порыбачить на удочку, так сказать, попытать счастья.
Удочек, однако, не было ни у кого. А отцов-рыбаков, у которых можно что-нибудь узнать или их позаимствовать, тем более, не было. К сожалению, у большинства моих сверстников кормильцы погибли на войне. Из семерых соседских пацанов, с которыми я дружил, отцы были лишь у двоих.
Более – менее свободным в этот день оказался мой родитель. На просьбу помочь сделать удочку он посоветовал поискать удочки на чердаке – там где-то под крышей хранилось несколько старых удилищ с лесками и прочей оснасткой.
В разведку на чердак я полез со своим дружком – Славкой. Удочки быстро нашлись, они оказались громоздкими, пыльными и ветхими. Но устройство их мы рассмотрели. Главное, добыли несколько рыболовных крючков. Вся остальная оснастка из-за долгого хранения пришла в полную негодность.
Опять пришлось обратится к отцу за помощью. Требовалось узнать, где можно найти леску. Батя рассказал, что прежде они свивали ее из конского волоса, а теперь все используют особую фабричную леску, но достать ее в магазине «Спорттовары» очень трудно – это дефицит. Но можно, вместо нее, взять нитки, вот только они часто запутываются, легко рвутся и быстро намокают. Однако, если нитку подобрать прочную, да пропитать ее воском или парафином, то можно и ее использовать, вместо лески.
Все бросились по домам за нитками. Этот материал нашли быстро – почти все матери шили, кроили и перелицовывали. Теперь многие и не поймут, о чем идет речь, если говорят о перелицовке.
За пробкой для поплавка дело тоже не стало. Да и подобрать удилище не было проблемой, на первых порах ивовый или ореховый прут в два метра мог вырезать каждый.
Накопали червей и «по первой росе» помчались на рыбалку. Впечатления о ней оказались удивительно новыми и яркими. Это и тишина города, чистота и свежесть утреннего воздуха, даже река также казалась какой-то новой – спокойной и гладкой, как зеркало.
На наше счастье, хорошо клевала рыба, правда, не у всех. Я поймал пяток плотвичек и несколько окуньков и ершей. Часам к девяти утра клев закончился. Нам об этом сообщил бывалый рыбак. Кстати, он наловил много больше нас, но и снасти у него были просто на загляденье.
Дома моему скромному первому улову искренне обрадовались. Бабушка быстро почистила рыбу и поджарила. Все попробовали свежей рыбки и похвалили меня за это удовольствие.
Неожиданно я сам попался на крючок – стал любителем рыбалки. Эта любовь продолжается и до сих пор. Интересно, что потом рыбаками стали только те из нас, у кого в тот первый раз был, хотя бы небольшой, улов.
Потом пришли другие снасти, нашлись свои рыбные места, появилась любовь к зимней рыбалке, вскоре родилась страсть к подводной охоте, и много, что еще взрастало в нас. А посеяно было все это той небольшой удачей – скромным, но, как оказалось, таким важным уловом.
Смыслы рыбалки
Тяга к сидению с удочкой на берегу реки не прошла для меня бесследно. Увлечение рыбалкой крепчало раз от раза. Вскоре я уже самостоятельно ездил на рыбалку. Появились друзья, также желающие испытать рыбацкое счастье – хороший клев и радость от большого улова.
Чаще всего я бегал на рыбалку на наш ближний берег близ Соборной горки. Это, я думаю, самые красивые места Вологды, хотя и не очень рыбные. Под Соборной горкой встречались молчаливые рыбаки-философы, раскинувшие удочки на леща. У них, можно сказать, сложился постоянно действующий клуб по интересам.
Поездки на рыбалку не остались без последствий – я стал интересоваться природой. Раз любители лова лещей не очень разговорчивы, то я стал искать рыбацкие тайны в книгах. Так появился еще один ключик к природе, и ниточка связи с ней. Но сложилось не фанатичное поклонение, как теперь у «зеленых», а что-то большее, хотя и не определенное до поры до времени.
Однажды, придя ранним летним утром на берег реки, я, вместо того, чтобы закинуть снасти в воду, и ждать первой поклевки, залюбовался открывшейся картиной. В природе царило полное безветрие, светило солнце, над водой стелился легкий туман. Вода была, как зеркало. Поэтому церковь Сретенья, стоящая на противоположном берегу, стала центром картины без рамы.
Я стоял и любовался ею, не решаясь забросить свою снасть в эту картину. Меня удерживало странное ощущение – если я своим поплавком подниму волну, то легкий ветерок от моего вторжения подхватит ее, и вся эта красота пропадет, так как вода покроется рябью. Вот такие странные последствия могут быть от простого увлечения рыбалкой.
В другой раз обострение созерцательности случилось во время весенней рыбалки. Мы с отцом сидели у лунок на реке близ села Дудинское.
Весной, в конце марта, когда первые талые воды попадают в реку, рыба начинает готовиться к нересту. В такие моменты клев улучшается настолько, что бывалые рыбаки его называют «жором». Надо сказать, что испытавших это удовольствие от хорошего клева среди рыбаков довольно много.
Ходят слухи о приметах, по которым можно определить, кто перед тобой – удачливый рыбак либо обыкновенный любитель-дилетант. Посмотрите на руку около локтя этого счастливца, и вы увидите там заметный синяк. А все потому, что он много раз кому-то показывал размеры рыбы, которая будто бы, так некстати, сорвалась на последней рыбалке во время жора.
Итак, весна, уже заметно пригревало солнце, весенние каникулы только начались, и я ощутил какое-то восторженное настроение, соответствующее этому чудесному моменту и возрасту – в четырнадцать-пятнадцать лет. Мы кое-что уже поймали, но утренний клев быстро закончился, поэтому я стал озираться вокруг, тем более, солнечный свет и тепло действовали расслабляюще.
Оглянувшись вокруг, я удивился красоте весеннего дня. Небо казалось таким ярко-голубым, что я так и застыл с запрокинутой головой. По берегам реки росло много осин, а может быть, тополей. И вот, золото веток, припорошенных снегом и освещенных солнцем, на фоне голубого неба, так и осталось в памяти на всю жизнь.
Вперед, по насту!
Ранней весной есть замечательное время, когда днем снег под лучами солнца начинает быстро таять. На боковых сторонах сугробов с южной стороны лучи солнца прямо «прожигают» грязноватый снег, и он на глазах становится ноздреватым и пористым. Ночами же зима еще берет свои права, и морозит довольно изрядно. На поверхности снега образуется очень прочный наст. Он даже может выдержать вес человека на лыжах, и это дает необычайную свободу.
В это время с утра можно катиться на лыжах в любом направлении, без всякой лыжни, и нигде не провалишься – наст выдержит. Тогда непроизвольно все лыжники начинали переходить на коньковый (как теперь его называют) ход. На лыжах мы легко неслись вперед, и надо было только вовремя вспомнить, что после полудня закончится вся эта благодать, и наст начнет проваливаться. Мы далеко улетали по снежной глади, жаль, что лыжи при этом сильно обдирались. Но удовольствие стоило того.
Помимо наслаждения от езды по насту, надо сказать и о новых впечатлениях от увиденного в этих вылазках.
Так, на поверхности твердой снежной корки мы видели какие-то странные царапины, всегда симметричные, и похожие на рисунки гвоздем какого-то шутника.
Только спустя несколько лет, я понял, что видели мы тогда следы свадебных танцев самцов серой вороны. Эта птица пытается «вскружить голову самке», пикируя перед нею, и пролетая над настом низко-низко, так, чтобы крыльями задевать снег и оставлять эти следы. Видимо, у ворон это высший пилотаж. А может быть, это тоже восторг от появления наста как предвестника грядущей весны.
Град Китеж
Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мы с отцом стали судовладельцами! Да, да, настоящими судовладельцами, построившими лодку-плоскодонку во дворе дома.
Затем почти десяток лет рассекали просторы реки на этой лодочке. Отец на ней частенько ловил рыбу пауком – особой сеткой, подвешиваемой на блоке к балке на носу. Далеко на лодке не уплывали, но о путешествиях мечтали.
И вот однажды на майские праздники собрались мы на открытие весенней охоты в низовьях Вологды. Вместе с нами поплыла тогда целая флотилия – впереди шла лодка со стационарным мотором. Мы – две обычных весельных лодки – прицепились за нее буксиром, и довольно быстро под мерный стукоток мотора подались к месту охоты.
Нам предстояло к вечеру достичь устья реки – места, где Вологда сливается с реками Лежей и, по-моему, с Сизьмой. А затем они впадают в Сухону.
По быстрой воде весеннего половодья мы промчались до места назначения за пару часов или чуть больше.
Я был поражен разливом рек – громадным пространством, залитым водой – следствием весеннего половодья. Эта водная гладь походила на большое озеро. Мало того, что сами эти реки довольно велики, особенно весной, но еще и вода в них стояла так высоко, что все окружающие леса и луга оказались залиты половодьем в высоту на несколько метров. Уткам там просто раздолье, но это давно знали охотники и на открытие охоты их поджидали с ружьями наперевес и на изготовку.
При большой воде весеннего разлива каждый из них ищет свое заветное местечко, где можно подкарауливать желанную добычу. Ведь надо найти такое угодье, где можно укрыть лодку с одним, а то и двумя охотниками. Но перед ними должно оставаться большое водное пространство, где можно расставить чучела уток для привлечения селезней. А тут, крути не крути, надо потрудиться, чтобы подобрать такое сочетание кустов и водного простора.
И вот в поисках своего утиного Эльдорадо поплыли мы по какой-то просеке не просеке, но по какому-то пространству, между деревьями в лесу. Просека при этом как-то плавно изгибалась, и вот она закончилась, и мы попали в настоящую сказку!
Представьте себе: на небольшом возвышении стоит, отражаясь в воде, красивая усадьба, почти дворец! В ней два одноэтажных крыла, а посередине двухэтажный портик с колоннами. Сохранилась еще желтая с белым окраска фасада, еще цела зеленая крыша, но кое-где разбиты стекла в окнах. Понятно, что жизни в этом доме давно нет. И все равно здание поражало какой-то гармонией, и вызывало удивление, почему эта красота заброшена и никому не нужна.
Сожалею, что так и не смог узнать историю и даже название этого поместья. Но сих пор помню потрясение от появления из вод этого «града Китежа».
Не очень удачно сложились обстоятельства охоты в тот раз. Подстрелили мы всего по утке, а вечером отец рубил сучья и ударил себя топором по ноге.
Мы решили закончить охоту, и ехать куда-нибудь в медпункт. Однако, по причине праздничных гуляний нигде помощи не нашли, и потому на веслах добрались до города. На это передвижение против течения ушел весь день – часов двенадцать мы плыли, непрерывно работая веслами.
Хотя эта охота довольно быстро закончилась, но от нее осталось яркие впечатления.
По первому льду
Все единодушны в ожидании весны. Ее ждут, и к приходу тепла готовятся. Но и к наступлению осени, а затем и зимы мы, оказывается, тоже готовимся! Особенности этой подготовки у всех живых существ, и даже у человека, я узнал много позднее, а в детстве только догадывался о них.
Удивительно, но в ту пору от всех изменений в природе и в собственной жизни мы ждали только хорошего. Хотя, по большому счету, не так уж легко многим из нас жилось, чтобы быть такими неисправимыми оптимистами. Однако постоянное ожидание чего-то хорошего нас не покидало.
А если и случалось что-либо негативное в окружающем мире, то мы все равно подспудно надеялись на благополучный исход. Любая невзгода в нашем существовании: болезни или относительная нужда – каким-то волшебным образом не мешала нам радоваться хорошему или его ожидать. Хотя это хорошее всегда возникало неожиданно, и также быстро растворялось. Просто мы старались быть стойкими, и надеялись на поворот к улучшению.
Поэтому, может быть, будет более понятным наше упрямое ожидание чего-либо хорошего от любого времени года. Так, даже наступающая осень радовала поездками за грибами и ягодами, встречами с друзьями после каникул. А позднее появилась в нас еще тяга к осенней охоте и к ее радостям.
В конце осени приятной неожиданностью становился переход от слякоти и грязи к снегу и чистоте – точнее, к отсутствию распутицы. Случалось это изменение чаще во второй половине ноября. В одну ночь замерзала река, лужи, каменела грязь, и зима робко вступала в свои права. Снег обычно не выпадал еще почти неделю, но и эта пауза давала новые ощущения и радости.
Мальчишки, увидев первый ледок, как и весной в половодье, собирались на берегах реки и на прудах больших и даже маленьких. Самые отчаянные пробовали прочность льда, ударяя каблуком, а то и выходя на него, и не всегда это любопытство обходилось без последствий.
В любом случае, на лед обрушивался град камней, палок и прочих тяжелых предметов. Одни желали проломить лед, проверяя его крепость, а вот другие, как и я, бросали камни на первый лед, и вслушивались в те звуки, что возникали при скольжении по нему камня. Этот звук чем-то завораживал.
Он, во-первых, не повторялся – каждый камень при движении вызывал немного разное звучание. А во-вторых, звук почему-то не надоедал, а, наоборот, побуждал к продолжению удовольствия – к желанию добиться более сильного и долгого звука. Поэтому через два-три дня лед у берегов покрывался остатками композиций из «музыкальных инструментов».
Если морозы держались, то в ближайший выходной день – в воскресенье – нас ожидало еще одно удовольствие, ради которого, может быть, и желали скорого наступления зимы. К сожалению, в субботу в те годы взрослые работали, и не помышляли о будущей «халяве» – отдыхе два дня подряд.
В то долгожданное воскресное утро мы большой компанией направлялись к реке. Отец проверял крепость льда, и начиналось наше путешествие на коньках. Лед обычно был, как зеркало. Скорость скольжения год от года нарастала – мы ведь тоже подрастали.
Каждый раз набиралась большая компания: кроме нас троих – отца, меня и сестры Иры, с нами, как обычно, ехали соседские ребята – мои друзья. Иру брали обязательно. Для этого отец переоборудовал наши салазки. Он вместо полозьев из кровельного железа приспособил дюралевые трубки. После такой «модернизации» санки просто летели по льду. А Ира восседала на них, на правах самой младшей. На салазках мы везли запасную одежку – на случай холода или сильного ветра – и что-нибудь вкусненькое – для перекуса.
Сначала направлялись к Прилуцкому монастырю. Туда примерно час езды, там разворачивались и обычно перекусывали. Иногда ожидали под мостом прохода грузового поезда – это тоже незабываемое впечатление. Надо признать, что отец с уважением относился к паровозам – он же на них работал какое-то время. Нам тоже передалось доброе отношение к этим почти одушевленным машинам.
Потом мы катились обратно до места нашего старта. Иногда там тоже делали остановку, а чаще еще проезжали до Красного моста или чуть дальше. Там уже любовались колесными пароходами, стоящими у берегов до весны.
Однажды в тех местах, за Красным мостом, мы чуть не влетели в прорубь, пробитую вдоль борта какого-то парохода. Хорошо, что отец был начеку и мы вовремя успели остановиться.
Кроме обычного катания, отец учил нас пользоваться парусом для движения на коньках. Он показывал, как использовать боковые ветры для движения вперед разными галсами.
Может, этот необычный способ передвижения на коньках по реке, да еще и под парусом, так надолго остался в нашей памяти.
«Кирики и Улиты»
Нам казалось, что вылазки в урочище «Кирика и Улиты» – это путешествие в какую-то другую страну! Там все иное – необычное: горы, деревья; даже воздух казался каким-то чистым и вкусным.
Для нас эти поездки являлись, действительно, настоящим путешествием. Ведь надо было рано встать, и еще по предрассветному сумраку пройти от дома до начала Пошехонского шоссе.
Там мы находили лыжню, и довольно долго катили по заснеженным полям и лугам. Уже через полчаса впереди начинал маячить темный хвойный лес.
И вот наконец, место и цель нашего путешествия – заветное урочище «Кирика и Улиты». Прежде там было село и церковь святых Кирика и его жены Улиты. А в нашу бытность там уже оставалось лишь несколько домишек, да эта заброшенная церковь. Может быть, поэтому и название местности немного исказилось до «Кирики и Улиты».
Самое главное ощущение от поездки – красота тех мест и великолепные горки, удобные для катания на лыжах. Сколько там их было переломано! Но все равно надолго оставалось много ярких и запоминающихся ощущений.
Накатавшись, точнее, укатавшись, мы на закате подъезжали к городу. Снятые лыжи после долгой езды придавали какую-то легкость ногам. Поэтому запомнилось это странное чувство – от движения пешком после целого дня, проведенного на лыжах. Казалось, ноги, как бы сами поднимаются вверх. До дома мы добирались уже в состоянии, что называется, «язык на плече».
Эти поездки – настоящий зимний лыжный ритуал – яркий и запоминающийся.