Испытание близостью

– Какой он мне друг, так, случайный попутчик, транзитный пассажир.

– Вот и мой транзитный. Думала любовь. Оказалось, что всё придумала. А я убегу от них. Теперь точно решила.

– Это же мафия. Поймают. Покалечить могут.

– Справлюсь. Не дам загубить окончательно свою жизнь. Подготовлюсь хорошенько и сбегу.

– Да уж! Думал, что у меня всё плохо. А сравнить с твоей ситуацией, я счастлив. По самые уши в благополучии.

Незаметно, слово за слово, оба вывернули наизнанку души. Откуда-то с самого дна сознания поднялось желание помочь, о чём парень зачем-то сказал Ларисе.

Костя почувствовал вдруг, как соприкоснулись оголённые участки их сущностей, пытаясь внедриться в возбуждённую несправедливостью жизни нервную ткань.

Остатки сознания велели сопротивляться, но на эти действия не хватало уже сил, ещё меньше было желания.

Похоже, он слишком широко распахнул дверцу души, потому что Лариса неожиданно выпустила иголки. Видимо у неё уже был соответствующий жизненный опыт.

– Даже не думай вмешиваться в мою судьбу. Это мои и больше ничьи проблемы. Береги семью. Ну, почему ты мне раньше не встретился? Ничего этого со мной не произошло бы.

По лицу Ларисы медленно скатывались трогательные до спазмов в голове волнующие капельки девичьих слёз. Она съёжилась, застыла.

Даже со стороны было видно, как человечек страдает.

Не было даже капли понимания, что между ними происходит. Оба не имели воли руководить своими действиями.

Что-то чрезмерно сильное и требовательное захлестнуло душу, заставило вдруг безоговорочно подчиниться мгновению, подарить друг другу частичку тепла и нежности, принять от незнакомого человека невыносимо чувствительные ласки.

Оба моментально покрылись испариной, сознавая, что стоят на краю бездонной пропасти, выхода из которой нет, и не будет, стоит лишь сделать хоть один неверный шаг.

Костя не заметил, как голова девочки оказалась на его плече.

Одна рука нырнула в волосы, другая легла на его ладонь.

Нужно бы одёрнуть девицу, сбросить с себя непосильный груз этих ласковых рук, от которых исходит неведомая, сковывающая свободу действий энергия, делающая покорным, податливым и робким.

Гипнотическое действие близости, мощное притяжение, желание немедленно объединить тела и души в единое целое, требовательная пульсация внизу живота, давила, требовала немедленной реализации.

– Неужели нет никакого выхода, – судорожно соображал Костя, хмелея от желания?

Но как, скажите, как отбросить несчастного бездомного котёнка, ласково трущегося о твою ногу в надежде на спасение? Может быть, ему и нужно-то всего несколько минут ласки, участия, сопереживания.

– А потом! Что последует после первой нечаянной ласки? Есть ли сила, способная остановить поступательное движение безумной страсти, накрывающей уже сейчас?

От нежных прикосновений, возможно и не от них вовсе, от самой обстановки, Костю основательно затрясло.

Он почувствовал, как захлёстывает, накрывает целиком неудержимое желание ощутить обнаженное тело, впиться в него губами. Ласкать, теребить, сминать эту желанную, соблазнительно нежную плоть, и непременно войти как можно глубже, желательно целиком и полностью, до абсолютного поглощения, чтобы не стало его и её, а появилось нечто общее, чего невозможно разъединить иным способом, кроме смерти.

Костя неожиданно понял, что не чувствует, совсем не видит дорогу.

Внимание и воля сосредоточились на теле Ларисы, драпированном таким родным и близким платьем в горошек, пусть другого цвета, на тонюсенькой талии, соблазнительных полушариях трепещущей груди, призывно и дерзко выпирающей колокольчиками наружу.

Он медленно погасил скорость, чувствуя, что не владеет больше собой, съехал на обочину, повернулся лицом к девушке и впился в её алые губы, на несколько бесконечно долгих минут потеряв от соприкосновения с зовущим ртом и вкуса слюны сознание.

То же самое происходило с Ларисой.

Её тело сотрясали внутренние толчки огромной силы и интенсивности, отражающиеся на лице выражением безмерной величины блаженства.

К счастью девушка пришла в себя первая, прекратила дальнейшие действия, отстранив Костю обеими руками.

Продолжение неминуемо привело бы к немыслимым для мужчины последствием, основное и главное из которых с необычайной лёгкостью разрушило бы его семью.

Лариса прикрыла его рот ладонью, запрещая продолжение, посмотрела сосредоточенно и нежно в его глаза.

– Достаточно, Костя, довольно. Мы и так чуть всё не испортили. Это химия. Всего лишь гормональная команда, посылаемая воспалённым сознанием. Я когда-то изучала этот предмет. Не смотри, что я молодо выгляжу. Всё не так, как кажется. Знаешь, я только теперь поняла… не было у меня на самом деле никакого жениха. Был лишь похотливый мужчина, который воспользовался моим невменяемым состоянием, только и всего.

А я, маленькая наивная глупышка, приняла примитивные эмоции за состояние любви. Не представляешь, как это гадко, сознавать, что тебя использовали, словно тряпку. Не хочу так же испортить твою жизнь.

Ты теперь самый дорогой человек в моей жизни. Сейчас мы расстанемся. Навсегда. Не спорь. Я так решила. Не пытайся изменить ход событий. Это не твоя жизнь, и не твои драматические события. Лишь я одна за них в ответе.

Всё-всё… выдохни, успокойся. Продолжения не будет. Чтобы не усложнять, пересяду назад. Успокоился? Тогда поехали. Ты мне открыл глаза, сам того не ведая. Какое счастье, что так вышло. Я сильная, молодая, здоровая. Я всё исправлю.

Дальше ехали молча.

В висках у Кости стучало и ухало. Его трясло, словно после аварии с многочисленными жертвами. Собственно, они сами и были пострадавшими. Точнее, отделались лёгким испугом.

– Ничего, в сущности, не произошло, – как заведённый твердил про себя Костя, – небольшое сотрясение мозга, только и всего. Это излечимо.

Настя, Настенька. Какой же я дурак! Нужно выбросить из головы эти ненормальные сутки. Это был дурной сон, только и всего. Надо же, так безвольно пойти на поводу у древнейших инстинктов! Нужно сосредоточиться, вспомнить поминутно, где, когда и как поддался низменному соблазну. Конечно, это совсем не любовь. Это примитивная похоть.

Тем не менее, его трясло. Нереализованное желание рвалось изнутри, выплёскивалось наружу физиологическими импульсами, требующими удовлетворения, которое невозможно реализовать.

Костя сосредоточенно смотрел на дорогу, которую свет фар вырывал из непроглядной тьмы.

Лишь освещённая часть трассы казалась реальной. Сдержать желание временами казалось немыслимым.

Прийти в себя никак не удавалось. Часть сознания боролась за, другая была категорически против.

Его лихорадило.

Стоит только перешагнуть невидимую черту, уступить страсти и клубок неизвестного грядущего уведёт далеко от той жизни, которая ещё вчера казалась единственно возможной.

Костя боролся с внутренним оппонентом, приводил существенные аргументы. Тот вроде соглашался, но нашёптывал обратное, выставляя на вид, что глупо упускать такую прекрасную возможность.

– Что тебе стоит окунуться с головой в средоточие её интимной вселенной, испытать неизведанное? Никто не узнает, никто не осудит. Решайся же, – упрямо твердило внутреннее “я”.

– Но, тогда вся прошлая жизнь может превратиться в руины, которые нельзя будет воссоздать в прежнем виде. Родной до боли мир может рухнуть в одночасье.

Пока человек не дошёл до предела, всё можно начать заново. Но предугадать последствия необдуманных действий невозможно в принципе. Это почти лотерея, за тем исключением, что есть возможность и право её не приобретать.

Надо сказать спасибо Ларисе. Это у неё достало ума и силы воли не доводить Костю до греха. Хотя, если вдуматься, факт измены уже имел место. Ведь Костя пожелал другую женщину, предпочел мысленно её тело достойным измены Настеньке.

– Прости меня, Костя, – нарушила молчание Лариса, – если можешь, конечно. Я негодяйка. Воспользоваться слабостью самого замечательного в мире мужчины, это так низко. Проклинаю себя за это. Прости! Я падшая женщина, но не настолько, чтобы лишить тебя самого дорогого. Мы подъезжаем. Довезёшь до корпуса и уноси отсюда ноги. Не вздумай меня искать. Пусть минутная слабость станет воспоминанием. Плохим или хорошим – решать тебе.

– Ты ни в чём не виновата. Я потерял голову ничуть не меньше, тем более что у меня было противоядие. Ведь я действительно люблю жену. За годы совместной жизни наши с ней чувства нисколько не выцвели, напротив стали ровнее и ярче за счёт приобретённого опыта, умения уступать. Ты прелестная девушка. Избавляйся, если сможешь, от власти циничных сутенёров.

– Да, теперь я отчётливо поняла, что хороша и желанна. Конечно, я обязательно начну скучать по тебе. Это пройдёт со временем. Я стану счастливой. Обязательно стану. У меня будет любимый, семья, детишки. Поверь, теперь я никому не дам разрушить свою судьбу. Если бы не ты, возможно, я так и не сумела бы это понять.

Они подъехали к проходной Космодрома. На воротах стояла охрана в чёрных камуфлированных формах с помповым оружием. Лариса показала пластиковую карточку, предупредила, что через несколько минут машина вернётся, только довезёт до гостиничного корпуса.

На одной из ярко освещенных извилистых аллей им повстречался яростно голосующий мужчина. Молодой, весьма привлекательный, элегантно одетый, но возбуждённый.

– Останови, Костя. Кажется, сегодня тебе везёт как никогда. Возможно, это я приношу удачу. Узнай, что он хочет.

– Извините, леди, вы сейчас отпустите машину?

– Что вы хотели, любезный?

– Мне сложно произносить суть своего желания при даме, тем более, настолько привлекательной. Вы само очарование. Как бы мне хотелось повстречать подобный цветок. Я готов пожертвовать для этого многим. Хотелось бы найти на ночь утешительницу. Надеюсь, ваш водитель мне в этом поможет. Готов хорошо заплатить.

– Прошу прощения, нам нужно посекретничать с водителем. Не обидитесь, если мы перекинемся парой слов без свидетелей? Всего минута и мы дадим вам ответ.

– Костя, в конце концов, это моя работа, развлекать и утешать мужчин. К тому же я настолько возбуждена, что не в силах держать в себе напряжение. Ты же не станешь меня ревновать?

– Лариса, какое я имею право распоряжаться твоей жизнью? Поступай как лучше тебе.

– Я сделаю хорошо нам обоим. Проси у него пятьсот долларов. Остальное – мои проблемы. Я в накладе не останусь. И сразу поезжай к жене. Эти деньги – компенсация ей за то, что чуть не увела тебя. Буду помнить этот день всегда. Ты самое светлое пятно в моей жизни. Открывай окно.

– Если вы не против, я уступлю вам даму за пятьсот долларов. Только не вздумайте её обижать.

– Конечно, конечно. Вы меня так выручили. Богиня… как вас зовут, моя фея?

Через сорок минут Костя был дома. Настенька не спала. Выглядела она расстроенной и уставшей.

– Я боялась, что с тобой что-то случилось. Между прочим, я опять беременна…

Костя прижал жену к груди, начал целовать: губы, шею, ушки, руки, сантиметр за сантиметром. Потом упал на колени, покрыл поцелуями ноги до самого средоточия.

 Чуть позже на него накатила волна раскаяния. Мужчина заплакал, судорожно вздрагивая, почти рыдая.

– Какой же я идиот, Настенька. Чуть не потерял тебя.

– Прекрати истерику. Я ничего не понимаю. Ты не рад! Мы что с тобой, в конце концов, первый раз беременны, к чему так бурно реагировать?

– Не так, всё не так, родная моя. Я чуть не изменил тебе.

– Так изменил или нет?

– Даже не знаю, как тебе сказать.

Костя прижал Настеньку к себе и рассказывал, рассказывал, захлёбываясь от волнения, глотал слова, словно торопился не успеть.

– Ах, вон оно что. Мой муж, оказывается, из породы блудливых кобелей. Но ведь я тебя выбрала ещё щенком. Да, актёр из тебя неважный. Переигрываешь. Так я и поверила. Нет такого мужика на свете, чтобы устоял перед молодой соблазнительницей. Ты всё выдумал. Выходит, мечтаешь изменить, переживаешь, мучаешься от излишней верности, так?

– Да нет же! Вообще не понимаю, как удалось вырваться из того гипнотического состояния.

– Будем считать, что измена состоялась, но ты покаялся. Я правильно понимаю? Так ты меня любишь?

– Об этом я и говорю. Мне нельзя без тебя, без вас. Мы семья.

– За это непременно нужно выпить. Жаль, что у нас ничегошеньки нет. Даже холодильник пустой. Мой муж абсолютный неудачник. Ну и ладно. Обойдёмся. Можем заменить ужин, или уже завтрак, например… хорошим сексом, ты как, готов доказать, что у тебя действительно ничего не было?

– Конечно, готов и страстно желаю, но…

– Никаких но. На абордаж.

– Настя, у меня в машине полный багажник вина и деликатесов.

– Так! Стоп. С этого места подробнее. Так ты не врал!!!

– Конечно же, нет, я никогда не вру.

– Тогда давай… рассказывай с самого начала, как можно подробнее. Я не всё поняла. Точнее, не поняла совсем ничего. Значит и деньги тоже реальные? Мы что, настоящие богачи!

– Да вот же они, деньги. Смотри сколько. Можно целый месяц не работать. Нет. Два месяца.

– Ах ты, кобель! Я тут рожать для него собралась, мучаюсь. Обстирываю их, готовлю, душу вкладываю, а он по бабам наладился? Костя, ну, правда что ли ничего не было!

Теперь рыдать принялась Настя, лучше сразу скажи. Я этого не переживу. Я вены себе вскрою.

– Клянусь, Настенька! Никогда… чуть чёрт не попутал. Наваждение было. Но я предотвратил. Не поддался проклятому соблазну. Потому что тебя люблю, и больше никого. Да! И точка.

– Погоди-ка гундеть, милый, какая такая точка! Целовал, обнимал? Это как понимать: временно беременна… а если я отомщу… нет уж, дудки! Потом ты мне, после опять я тебе. Так не пойдёт. Ты меня окончательно расстроил. Нет, ты меня наповал убил. Изменник. В военное время я бы тебя расстреляла без суда и следствия. Давай выпьем, а… кто ты после всего этого, ну не скотина, а!

– Я же устоял, выдержал, – пытался успокоить жену Костя, – не сбежал, не предал, к тебе вернулся. Что ещё нужно! Хочешь, я с крыши нашей пятиэтажки спрыгну? Разбегусь и…

– Я тебе разбегусь. Прыгнет он. А детей твоих одна поднимать буду! Фигушки. И за что я тебя только люблю, ловеласа, предателя?

– За то же, за что я тебя. Потому, что ты единственная и я единственный. Хочешь – ударь. Всё. Хватит выяснений. Одевайся, пошли за харчами. Не было ничего. Пошутил я.

– Так бы сразу и сказал. Ага, а деньги тогда откуда?

Ребёнку отец нужен, не абы кто

Скоро за окном запоют метели,

У цепных собак дыбом встанет шерсть.

Вечная любовь длится две недели,

Но зато зима месяцев на шесть!

Сола Монова (Юлия Соломонова)

Лора сидела, уткнувшись в моё плечо, и причитала, обливаясь горючими слезами, – надоел, зараза, хуже горькой редьки надоел. Не могу бо-о-о-льше! За что мне это всё! Вот у тебя, Антоха, жена есть?

– И жена, и дочка, но ревёшь-то ты, а не я. Объясни толком, чего стряслось, по ком слёзы льёшь.

Лариску, школьную подругу, я заметил совершенно случайно по дороге домой: она сидела на скамейке в аллее парка – потерянная, одинокая, и рыдала в голос.

Мы не виделись двадцать лет или около того, но узнал я её сразу, даже в таком неприглядном виде: женщина в истерике – безобразное зрелище.

Копна кучерявых волос огненного цвета, озорная россыпь веснушек, особенной формы подбородок: облик человека с которым рядом прожил множество лет, сохраняет знакомые черты в любом возрасте.

Мы дружили с босоногого детства, в седьмом классе даже целовались. Не по любви – так, из дерзкого подросткового озорства и жгучего любопытства: непременно хотелось знать – зачем это нужно.

Честно говоря, нам тогда не особенно понравилось. Зато можно было с деланным презрением к их невинной наивности похвастаться мальчишкам во дворе полученным опытом взросления.

Лорка доверяла мне полностью, словно подружке. Я был в курсе всех её секретов, пока она не влюбилась всерьёз.

Дружить мы не перестали, но безусловная искренность исчезла, хотя, кое-что она могла поведать лишь мне.

Можно было пройти мимо, сделать вид, что не заметил. Влезать в чужие проблемы, сами знаете – чревато непредвиденными последствиями.

Не смог. Кто знает – может быть, женщина в беде. А если у неё слабое здоровье, приступ, и никому до её беды нет дела!

Поздоровался, посидел рядом на лавочке, ожидая, что сама обо всём расскажет. Если захочет: не обо всём можно поведать первому встречному.

Подруга тоже меня узнала, но восприняла настороженно, если не враждебно.

– Иди, куда шёл. Много вас таких… помощников. Знаю я вас, мужиков: дайте водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Я замужем и точка!

– Замечательно, я тоже женат. Раньше ты меня не боялась.

– Раньше я была наивная… и доверчивая. Теперь научили, слава богу, родину любить… и думать, прежде чем в калитку в душу отворять. Преподаватели были талантливые.

– Чего злая такая! Расскажи, может, отпустит. По себе знаю: откроешься, спустишь пар и полегчает. Не в теплице жил, много чего довелось испытать-пережить. Пошли ко мне… чаем угощу, тебя выслушаю.

– Ага, так и знала: угостите сигареткой… если не жалко. Жуть как люблю после секса закурить.

– Ты ли это, Лариса Егоровна, кто же тебя так обидел! Расслабься…

– И получи удовольствие! Проходили. Все мужики козлы похотливые: только дай повод зацепиться, прилипнете – клещами не оторвёшь.

– Сколько же у тебя их было, козлов этих… если не секрет?

– Да уж не один. Опытная. А чё ты такой любопытный, с какой целью интересуешься! Замуж позовёшь… по старой памяти, или так… принцессу на час прощупываешь? Ладно… уболтал. Мне бы и правда… выговориться что ли. А ты не изменился. Когда увидела – думала, приставать начнёшь, как в том анекдоте, когда мужик говорит случайной знакомой: “Ты такая особенная, такая своя в доску, что я готов отступить от привычных правил обольщения. Разопьём бутылочку шампусика и в люлю!”

– Такая ты мне больше нравишься. Кажется, к тебе возвращается самообладание и чувство юмора. Ну, идём?

– А жена?

– Алёна у меня с понятием. Доверяет.

Короче, пригласил Ларису домой, по дороге купил шампанское, торт: знал, что женщины любят стресс заедать сладким.

– Не представляешь, как хочется проснуться утром маленькой девочкой. Как тогда. Помнишь, какая жизнь была! А теперь…

– Да что случилось-то!

– Все вы мужики отвратительной козлиной породы. Я ведь… когда замуж-то выходила… он был такой заботливый, такой романтичный, чуткий… нежный.

– А ты не такая тогда была? Тоже, небось, для поднятия инвестиционного рейтинга рекламную акцию проводила… и активную маркетинговую стимуляцию, когда визуальные эффекты отправляются прямо в мозг: систему скидок предлагала за долгосрочный контракт, дисконтную карту на все виды интимных мероприятий. Наверно застенчивой недотрогой притворялась, а сама всё наперёд расчитала! И просчиталась. Все мы такие. Это жизнь, Лорка, подлинная реальность. Я тоже, когда женихался, гоголем ходил, павлиньи перья распускал, звёзды с неба достать грозился. Больше того скажу – сам во всю эту чепуху верил.

– Ну и… дальше-то что!

– Всё как у всех: влюблённость, романтика, страсть. Фейерверки в мозгу, давление снизу. По молодости всё просто: взял девушку за руку, заглянул с вожделением в глаза – а там та-ко-е! Люби – не хочу.  А потом, когда быт, работа, ответственность – монотонность, обыденность, скука.

– Да ну… и у тебя!

– Ато! Но мы притёрлись… потихоньку. Ссоримся… иногда. Потом миримся. В постели. Классика жанра. Люблю я её.

– И чё, ни разу не изменил! А она тебе?

– Некогда изменять, Лорка. И лень, если честно. Алёна у меня женщина горячая, но правильная.

– У моего благоверного тоже темперамент… был. Как у олимпийского марафонца: вечером старт – утром финиш. И пахал на двух работах. Теперь лежит и стонет как баба: то голова у него болит, то настроение ни к чёрту, то просто выпить хочется. И работать не хочет. А у нас ребёнок. Как мне одной со всем управиться!

– Мальцу-то сколько?

– Скажешь тоже, мальцу. Серёжка в институте учится, на втором курсе. Отличник. И за всё платить нужно. Как ребёнку без отца, скажи – как! А он лежит… и мечтает.

– Так брось в таком случае, зачем тебе такая обуза? Сухую ветку отсекать нужно. Безжалостно. Семья – это симбиоз, коммуна своего рода, где всё общее, но каждый за каждого в ответе. Никто ваши проблемы решать не станет, если сами за ум не возьмётесь. Или растормоши.

– Скажешь тоже. Брошу всё, отпущу себе бороду… и побегу мужика залётного искать… проблем на свою попу! Это у дятла голова не болит, а у живого человека недостатки имеются… болезни, проблемы всякие. Ты, Антоха, того… со своей семьёй разбирайся, а моего мужика не тронь! Ребёнку отец нужен, не абы кто. И я тоже… любви хочу, ласки. Думаешь, легко мне со всем этим справляться?

– Так чего ревёшь! Он что, изменил… или уходить собрался?

– Ага, конечно, выгонишь его, бугая. Горе мне, горе! Давай, выпьем, а…

– И сразу в постель… по старой памяти?

– Ну, тебя, дурилка картонная! Мне бы твои проблемы. Несерьёзный ты какой-то.