Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга

– С вами, – чуть дыша, ответила она, – хоть на край света, хоть в саму преисподнюю, хоть… в вашу Московию…

Глава 7. Чертовщина в окрестностях Нойхаузена

«…В замке Нойхаузен по ночам поднят мост через ров, зато открыты окна. Свежий воздух несёт в себе целебные флюиды: ощущается аромат летних трав с окрестных полей и слышатся крики ночных птиц. Однако уханье филина не страшит, поскольку лес довольно далеко от замка.

Но иногда в полночь зловещий крик ночного хищника раздаётся совсем рядом…

Во внутреннем дворе Замка…»

На самом краю соснового леса, в зарослях ольхи и густого орешника, стараясь оставаться незамеченным со стороны замка Нойхаузен, уже несколько часов стоял странный человек. Он был укутан в тёмно-зелёное покрывало из дешёвой шерсти и практически сливался с листвой деревьев. Его безволосую голову и лицо скрывал капюшон, а прищуренные глаза были устремлены в сторону Мельничного пруда. Отсюда было удобно наблюдать за путниками, выезжавшими из замка Нойхаузен. Единственная дорога, ведущая от речки-рва в сторону Кёнигсберга, проходила в нескольких шагах от человека, следящего за замком.

Дозорный совершал на удивление мало движений. Казалось, его совсем не донимали комары. Рядышком прошмыгнул крупный заяц, над самой головой захлопал крыльями потревоженный белками глухарь, а этот человек даже не шелохнулся. Могло создаться впечатление, что он неживой, настолько неестественной казалась его малоподвижность. Но, блестящие в лучах восходящего солнца глаза, время от времени все же моргали. Лёгкий утренний ветерок шевельнул зелёную, кое-где украшенную жемчужными каплями листву и ниточка паутины коснулась его сухих и узких губ, но он не обратил на это никакого внимания.

Но, вот человек словно очнулся. Его тело несколько подалось вперёд, а губы растянулись в улыбке, более похожей на оскал, выставив напоказ кривые желтые зубы. Со стороны замка послышался цокот конских копыт. Вскоре из-за кустарника, росшего по краям речки и пруда, появилась фигура всадника. Он ехал не спеша, пустив коня мелкой рысцой. Убедившись, что беспечного путника никто не сопровождает, наблюдавший за ним человек повернулся к лесу и издал звук, напоминающий уханье филина. В ответ ему раздался подобный крик. Бросив хищный взгляд на дорогу и неспешно приближающегося всадника, «наблюдатель» шагнул за ближайшее дерево и словно растворился в лесной чаще.

Доктор Вёллер лишь с виду выглядел беспечным. Сам он прекрасно понимал, что на обратном пути в Кёнигсберг его вполне может подстерегать серьёзная опасность. Поэтому оружие держал наготове и в любой момент мог дать молниеносный отпор. К тому же, следом за ним с интервалом всего в минуту выехал его друг и соратник Симеон Жменя. Утро было прохладным, чувствовалось приближение осени. Доктор любил это время года. Оно его успокаивало и, будь сейчас менее тревожная обстановка, навевало бы умиротворение, лёгкую, добрую грусть и желание поразмышлять о чём-то далёком и прекрасном.

Ситуация при дворе Альбрехта прояснялась. Пользуясь покровительством престарелого герцога, молодой авантюрист Скалих постепенно приблизился к правителю и, видимо, собирался стать его преемником.

Ещё позавчера дипломат случайно услышал фразу, мимолётно брошенную Скалихом Функу:

– Есть люди-собаки… я же, как кошка…

– Прошу прощения?.. – сделал непонимающее лицо магистр, а Вёллер напряг слух.

– Первые преданы своему хозяину и благодетелю бескорыстно, а я – по трезвому расчёту… Слабоумный наследник не может быть полноценным правителем. А как поступает гончар с неудачным горшком? Правильно, разбивает… и лепит вместо него новый… Моя забота – найти достойную замену герцогу!

Дальнейшее расследование показало, что это были не пустые слова – Скалих собирался стать регентом при наследнике трона! Что в этом случае ждёт герцогиню Анну Марию? Томас Волькенштайн уже дал ответ на этот вопрос: она умрёт. А что ждёт наследника? Если он заявит о себе как самостоятельный, сильный и здравомыслящий человек, его, несомненно, ожидает та же участь. Но, пока мальчика считают неизлечимо больным и слабоумным, у него есть шанс выжить. Похоже, сам Альбрехт Фридрих понимает это и принимает навязанные ему правила игры. Хотя, делает это через силу…

Умный человек должен понимать больше, чем сказано. Итак, двор герцога Альбрехта переполнен заговорщиками, во главе которых стоит, несомненно, Пауль Скалих. Все они ждут скорой кончины своего повелителя… и тогда произойдёт захват власти! Как часто созревшие плоды обламывают ветви дерева, отдавшего им все свои соки…

Анна Мария… Слишком мало внимания она уделяет своему сыну, слишком быстро поверила в его помешательство… Возможно, её устраивает такое положение дел? А вдруг между Скалихом и нею существует тайная связь… Но оба не дают ни малейшего повода для сплетен, иначе это может стоить им очень дорого…

Функ… С одной стороны, он как бы выполняет указания всемогущего фаворита герцога, внушая наследнику мысль о его слабоумии, пробуждая в мальчике чувство неуверенности, беспомощности и страха… А если подобным образом он старается спасти принца? Ведь пока тот считается слабым претендентом на власть в герцогстве, ему ничего не угрожает…

Но Скалих… Хорош гусь! Как ловко он провёл герцога! А тот ведь и впрямь души не чает в своём «верном советнике», «любимом друге» и «сыне»!

Ладно, Скалих присвоил себе титул… Но знания, какими он блистал в Болонье и при дворе Фердинанда I! А обаяние и ум, которыми он сумел ослепить старого герцога и его супругу! Неужели всё это – красочные маски хитрого, коварного и жестокого существа? Слишком много необычного для обычного человека…

Дорога сворачивала в лес. Света в нём меньше, глаза могут не заметить притаившегося врага, если тот будет одет в одежду соответствующих тонов. Конь всхрапнул и мотнул головой. «Спокойно, дружок, – мысленно сказал ему Вёллер. – Я тебя понял. Умница, Гракх!». Едва заметным движением дипломат вынул дагу и обнажил свою шпагу.

Едва оказавшись под нависшими зелёными кронами, всадник припал к телу коня и резко направил его в сторону. Этот манёвр оказался весьма кстати: над левым плечом прожужжала стрела и вонзилась в ствол сосны, отбив от дерева кусок коры. И тут же из зарослей выпрыгнули люди в серо-зелёных кафтанах, к поводьям потянулись руки, засверкали клинки.

– Я рад вас приветствовать, господа! – вскричал Вёллер и тотчас перехватил дагой летящее в него остриё шпаги. Другой рукой он нанёс разящий удар своим клинком в грудь одному из нападавших. Его Гракх, обученный правилам ведения боя и не раз прошедший подобные испытания, сразил второго неприятеля мощным ударом копыта.

– Смелее, негодяи! – проревел Вёллер, ногами управляя конём и оберегая его от возможных выпадов неприятеля.

Конь и всадник действовали как единое целое. Гракх раздувал ноздри и умело уворачивался от ударов, то и дело пуская в ход ноги и зубы. При этом он умудрялся не спотыкаться о корни сосен, уродливыми змеями пересекающие лесную дорогу. Вёллер крутился в седле, нанося во все стороны молниеносные и точные удары.

– Проклятье, сколько же вас, – пробормотал он, всаживая клинок в шею очередному злодею. Из кустов появлялись всё новые враги.

Это не было похоже на нападение обычных лесных разбойников. Те неохотно прибегают к помощи оружия. Зачастую, продемонстрировав своё количество и решительность, они предлагают освободить одежду от кошельков, снять с себя драгоценности и поделиться самым ценным, что есть в поклаже. Эти же люди выглядели наёмными убийцами. Никто из них не проронил ни слова, хотя и без того становилось ясно: они будут убивать!

И вдруг раздался лихой казачий посвист и крик:

– Э-ге-ге! Держись, братишка!

Полной неожиданностью для злодеев оказалось появление бравого казака в самый разгар сражения. Первым ударом палаша Симеон раскроил голову разбойнику, натягивающему тетиву арбалета. Вторым – отхватил руку другому нападавшему. Его Каштан, почуяв настоящую битву, превратился в неистового зверя.

Через несколько минут лесная дорога, взрытая копытами скакунов, покрылась шевелящимися телами: у некоторых были сломаны кости, другие получили более серьёзные раны.

– Ты вовремя, дружище! – крикнул товарищу Вёллер. – Эти негодяи чересчур упорны и… удивительно живучи!

Действительно, несмотря на решительный отпор, разбойники, как у них обычно принято, не побежали, не укрылись в зарослях, а продолжали наседать. Но, что ещё удивительней, пытались остервенело сражаться даже те, кто получил, казалось бы, смертельное ранение! Мало того, даже человек с отрубленной кистью вновь намеревался нанести укол, держа шпагу в уцелевшей руке!

– Дьявол! – воскликнул Вёллер. Он привстал в стременах, и в этот момент остриё шпаги одного из злодеев вспороло ему седло. Доктор ответил ему коротким и точным ударом.

Симеон обратил внимание, что один из нападавших ползёт к арбалету. Это был тот самый человек, который несколько минут назад играл роль неподвижной статуи, наблюдавшей за замком. Он уже получил два довольно опасных ранения: из правого бока сочилась кровь, а рассечённая на спине одежда носила след от удара палаша. Однако его рука упорно тянулась к деревянному ложу смертоносного оружия.

– Прости меня, господи, – прошептал казак и обрушил клинок на голову разбойника.

Вёллер отметил, что нападавшие дрались как-то странно. Они подскакивали, наносили быстрый удар и отбегали в сторону, часто лишь мешая друг другу. Никто из них не блистал бретёрским искусством. К такой тактике можно было легко приспособиться…

– Кажется, всё? – спросил доктор, оглянувшись по сторонам. – Ты не ранен?

– Я цел, слава Богу.

Убедившись, что новой волны нападения не последует, Вёллер слез с коня, вытер лицо от пота, поблагодарил своего Гракха за неоценимую помощь в бою и воздал хвалу Небесам.

– Ох, как не нравится мне всё это, – процедил сквозь зубы Симеон, кивая в сторону шевелящегося человека с глубокой раной на шее. Тот пытался подняться на ноги. В руке у него была зажата шпага.

Казак подскочил к лесному разбойнику и одним ударом снёс тому голову.

– Действительно, чертовщина, – подтвердил Вёллер, заметив движение с другой стороны. – Уж не замешано ли здесь колдовство? – Он пронзил шпагой тело очередного нападающего, отметив при этом, что у того уже есть одна рана, как раз там, где должно находиться сердце!

Остальные злодеи неподвижно валялись на земле. Причём, лежали они как-то странно: в скрюченных позах. Да и крови из ран натекло на удивление мало… Казалось, что все они живы, просто чего-то выжидают…

– У нас на Дону, – промолвил Симеон, тяжело дыша, – есть небольшой хуторок. Называется оно Крутой Яр. Я, помню, мальчонкой ещё… рассказы тамошних стариков о злых людях, с которыми станичники по мере сил боролись… Было это много лет назад… Похожая складывается картина. Те тоже росточком не удались, но были на удивление живучи… Умертвить их можно было, отделив голову от туловища. А потом голову непременно обо что-то размозжить…

Вёллер перекрестился и прочитал молитву. Казак хмуро поглядывал то на него, то на шестерых лежащих врагов, ожидая, что они вновь начнут «оживать». Затем достал нательный крест и поцеловал его…

– Давай-ка, сначала оттащим их в лес, – наконец, сказал доктор. – Скоро потянутся люди в Кёнигсберг и обратно…

– Да, дорогу надо освободить… Но тишина-то какая… – заметил Симеон, с тревогой наблюдая за телами поверженных врагов.

Из глубины леса доносился стук дятла.

Дипломаты оттащили неподвижные тела в лесную чащу. Тут, в тёмном и тихом хвойном пространстве обнаружились овражки, густо поросшие ёлками и невысокими черничными кустами. На дне ям скопилась дождевая вода, а по краям каменными истуканами стояли гранитные глыбы разных размеров.

– Хорошее место для погоста, – скорбно проронил казак.

Они молча и деловито приступили к неприятной процедуре, постоянно прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны дороги.

Пока ничего подозрительного слышно не было.

– Гляди-ка, дружище Симеон, – Вёллер протянул казаку кинжал, который достал из лохмотьев одного нападавшего. Рукоятка клинка была пристегнута цепочкой к ремню. Чтобы освободить кинжал, ремень пришлось перерезать.

Холодная отполированная сталь тускло светилась перед глазами Жмени. Тот взял в руки клинок, рассматривая его. Внимание казака привлекли четыре зазубрины, сделанные, несомненно, мастером, изготовителем оружия. Зубцы начинались в дюйме от рукоятки, были они разных размеров и находились друг от друга на неодинаковом расстоянии.

– Что бы это могло значить? – пожал плечами Симеон.

– Видимо, у этого кинжала двойное предназначение, – пояснил Вёллер. – А, поскольку, он был почти прикован к телу, значит, им сильно дорожили…

– Тут какая-то надпись… – Жменя прищурился. – Похоже на латынь…

– Дай-ка, дружище, – Вёллер взял в руки клинок и прочёл: – «Magna vi et animiet diabolicaignis! Aeternitatis gloriam»⁴³ … Ничего не понимаю!

– Ничего, даст Бог, разберёмся, – ответил Жменя, швыряя тело последнего разбойника в вырытую яму.

– Пожалуй, сохраню его, как военный трофей, – пробормотал Вёллер, засовывая кинжал в ножны.

Спустя некоторое время, «герр доктор» и «польский гусар» привели себя в порядок и тронулись в путь. Они долго ехали молча, иногда осеняя себя крёстным знамением и бормоча про себя слова молитвы.

– И всё-таки, брат мой Симеон, тут не обошлось без колдовства, – наконец, проронил Вёллер. – Я впервые видел, как отделённая от тела голова плевалась и пыталась что-то сказать… Я подозревал, что Скалиху помогает кто-то могучий, например, зять герцога Альбрехта маркграф Георг Фридрих фон Бранденбург Ансбах… или же герцог Мекленбургский Иоганн Альбрехт I… Но, похоже, на стороне самозванца более серьёзные силы… Сам Дьявол!

Казак молчал, зорко осматриваясь по сторонам…

– Самое скверное, – продолжал размышлять вслух озадаченный доктор, – что герцогу об этом прямо не скажешь. Он очарован этим чудовищем… Я даже склонен предполагать, что он уже изменил своё завещание…

– Надо добывать доказательства, – ответил Симеон.

– И ехать с ними в Краков… Надо собирать ландтаг⁴⁴. Если сам Альбрехт не в силах противостоять Скалиху. Но у того – множество противников, которые поддержат меня. Самое главное – устранить этого выскочку-авантюриста!

– Ты собираешься действовать в одиночку? Тогда я не верю в успех твоего мероприятия…

– Я не смею тебя удерживать, а тем более рисковать твоей жизнью… Ты видишь сам, насколько здесь опасно, дружище.

– Господь дал нам волю принимать решения, поэтому я сам предлагаю тебе свою помощь. По сути – это исполнение приказа государя. Хоть я и сопроводил тебя к самому герцогу Альбрехту, но останусь ещё на некоторое время здесь, чтобы убедиться, что с тобой ничего дурного не случилось.

– Спасибо, друг… Я не ждал другого ответа… Но, как нам быть со Скалихом? Обвинить его в колдовстве и чернокнижии?.. Или в том, что он незаконно присвоил себе титул и собирается стать регентом при слабоумном наследнике? И для того, и для другого потребуются веские доказательства.

– Их можно собрать. Здесь. Достаточно проследить за всезнающим выскочкой, перехватить его письма, допросить тех, с кем он тесно общается…

Глава 8. Сбор гостей на дьявольскую мессу

«…Время, словно море… В иной день оно ласковой кошкой, тихо мурлыча, трётся о наши ноги, то вдруг принимается бурлить и бушевать, выбрасывая корабли на рифы и скалы… К сожалению, время нельзя накопить, сохранить и заготовить впрок. Его можно лишь обменять – на деньги или власть, знания или опыт. Когда человек начинает ценить то, что имеет, а не жить в поиске идеалов, тогда он и становится по-настоящему счастливым мореплавателем. Но, многие не видят своего счастья, даже глядя ему в глаза…

В нашей судьбе, как в окружающей природе, постоянно происходят перемены… Деревья сбрасывают листву, а затем одеваются ею вновь. Старое умирает, уступая дорогу новому. И это прекрасно, когда всё обновляется и продолжает жить…

Гораздо хуже, если люди превращаются в нелюдей, а нежить принимает человеческий облик…»

– Вы, герр барон, не доверяете придворным врачам? – спросил Вёллер, входя в высокий холл и осматриваясь. Худощавый слуга, впустивший доктора, отошёл к стене, ожидая приказов своего господина. На улице было достаточно светло, здесь же, в доме высокого вельможи, царил полумрак.

На стенах висели охотничьи трофеи – волчьи шкуры, оленьи и лосиные рога, кабаньи головы. Между ними было аккуратно развешано оружие – алебарды, мечи, боевые топоры и кинжалы. Такой набор свидетельствовал об основных жизненных предпочтениях хозяина.

В глубине помещения, весело потрескивая берёзовыми дровами, горел камин.

– Да, – ответил Отто фон Трейт. – Вы знаете, дружище, что лейб-медики всё больше ударяются в алхимию, гороскопы и спиритизм. Так вот, если мне понадобится выбирать между медициной и спиритическими сеансами, я предпочту первое… Прошу вас, – военный комендант Королевского замка сделал жест, приглашающий гостя подойти ближе к камину и сесть за стоящий рядом стол.

Вёллер ещё раз огляделся: просторное сводчатое помещение с высоким потолком, и практически пустое. Отсветы огня камина, поблёскивали на развешенном оружии и доспехах, кабаньи и волчьи клыки обречённо белели в мёртвых пастях.

– Игнациус, – приказал слуге барон. – Вина – мне и доктору! И неси утку, если она уже готова!

Тот исчез, и врач остался наедине с пациентом.

– Помнится, – задумчиво продолжил старый вояка, – прежде вы умело лечили. Не прислушаться к вашим советам, было практически равнозначно выбору смерти… Так происходило до тех пор, пока герцог не сделал вас своим доверенным лицом в тайной дипломатии… Смею надеяться, что ваше блестящее искусство не растерялось по дорогам Европы, а напротив, заиграло новыми гранями, – он усмехнулся. – Садитесь же, доктор!

Они уселись за стол. Фон Трейт не спешил излагать врачу свои жалобы, он с интересом посматривал на Вёллера, всем своим видом показывая, что рад принимать дипломата в своём «родовом гнёздышке». К этому стоило добавить, что дочь барона как-то уж слишком быстро повзрослела и превратилась в настоящую красавицу, тем самым, озаботив своего отца обязанностями по поиску подходящего жениха. Доктор тоже бросал на седовласого воина приветливые взгляды. Прежде они встречались, и не раз. Лет десять назад Вёллер поставил на ноги фон Трейта после серьёзного ранения: барона сбил кабан во время охоты.

– Что беспокоит доблестного рыцаря на сей раз? – спросил доктор, когда они осушили по первому кубку рейнского.

– Старость, – грустно ответил фон Трейт. – Дряхлость и ощущение ненужности… Прошу понять меня правильно, – он улыбнулся уголками губ, – но времена меняются столь быстро, что я на своём быстроногом Марсе совершенно не поспеваю за ними! Прав был старина Овидий: Tempora mutantur, et nosmuta murinillis⁴⁵. Совсем недавно Кёнигсберг был грозной крепостью, а теперь это – роскошный замок, даже дворец! И я затрудняюсь с ответом: кто я, военный комендант или какой-нибудь гофмаршал? Раньше, дорогой доктор, в подвалах Кёнигсберга хранились бочки с порохом, а теперь – только с вином! Прежде здесь был сильный гарнизон, каждый солдат которого стоил десятка сегодняшних бездельников! А сейчас… музыкантов в придворной капелле герцога Альбрехта больше, чем воинов, умеющих владеть оружием… Раньше, – продолжал он, – казематы были переполнены пленниками, а сейчас подземелья облюбовали чернокнижники… В прежние времена врачи надеялись на Бога и собственные знания, а теперь ударились в колдовство. Одни для лечения используют старинные монеты и сатанинские заклятья на древнем иврите, другие – гороскопы и магические символы! Им проще принимать советы от духов на спиритических сеансах, чем дать ложку какого-нибудь снадобья, облегчающего боль!..

Прошу прощения, дорогой друг. Я, по обыкновению, брюзжу… А беспокоят меня припадки болей в костях рук и ног. Суставы опухают, до них невозможно дотронуться, даже лёгкое прикосновение одеяла вызывает нестерпимые мученья. Боль огненными волнами пронзает мои члены сверху вниз с каждым биением сердца… В эти моменты я совершенно обессилен и беспомощен…

– Позвольте узнать, в какое время суток у вас возникают подобные приступы?

– Обычно ночью, после чего я полностью лишаюсь сна!

– Это – подагра, любезный барон. Я пропишу вам порошки опиума и жаропонижающие компрессы. Но, чтобы приступы не повторялись, впредь избегайте употреблять мясо и красное вино.

– О, дорогой друг… Без красного вина я согласен обойтись, а вот без мяса… – он усмехнулся, – что ж, раз врач советует, попробую заменить его рыбой!

– Постарайтесь, герр барон. И последний совет – больше покоя. Вы слишком часто сами делаете работу, которую вполне могут исполнить ваши слуги и подчинённые…

– Вы правы, доктор. С тех пор, как умерла моя супруга, я практически не сижу на месте. Стоит мне оказаться в одиночестве, как горькие думы туманят мою голову, словно тучи с берегов Остзее… Игнациус! – повысил голос фон Трейт. – Принеси-ка мне белого вина! И разгреби угли в камине…

Некоторое время собеседники посвятили трапезе, впрочем, при этом каждый был погружён в собственные мысли. Молчание нарушил Вёллер:

– Вы что-то говорили о чернокнижниках в подземельях Кёнигсберга… Не думаю, что они выбрали подходящее место для проведения своих месс. Не пытались ли вы изгнать их оттуда, герр барон?

– Увы, мой друг, – фон Трейт сделал основательный глоток из кубка. – Я же и снабдил их ключами… А сделал я это по приказу герцога Альбрехта. Но кто его надоумил, надеюсь, вы уже догадались…

– Полагаю, ни одно чёрное дело, свершившееся в этих стенах, не обошлось без Скалиха, – заметил доктор.

– Вы правы, – медленно произнёс старый рыцарь. – Не князь Скала и не граф фон Хун… А просто Скалих… Хотя, думаю, и данное имя вымышленное… Этот человек – воплощение лжи! Когда Господь призовёт к себе нашего герцога,… я первым делом сверну шею этому выскочке…

– Если он к этому времени не станет регентом…

– Вы полагаете… – барон осторожно поставил кубок на стол и пристально взглянул в глаза собеседнику, – разве такое возможно?

– Во всяком случае, Скалих делает всё, чтобы так случилось… Но, если и существует возможность этому помешать, то с каждым днём она становится всё меньше.

– Неужели ему ничего нельзя противопоставить? – фон Трейт был мрачен. Руки он положил на стол, кулаки крепко сжал. Красноватый отсвет от камина заиграл на его озабоченном лице, превращая его в страшную, даже дьявольскую маску.

– Я хочу добыть свидетельства против Скалиха, – ответил Вёллер. – Он очень опасный человек… Но с собранными материалами я обращусь не к герцогу Альбрехту, а отправлюсь прямиком в Краков. Я попытаюсь добиться проведения ландтага в Кёнигсберге. В присутствии комиссии из Польши. И прошу вас помочь мне в этом.

– Что я могу для вас сделать? Или вы хотите связаться с единомышленниками? Тогда извольте, таковые есть: их предводитель – Элиас фон Канитц! Они примут вас в свои ряды, хотя… сейчас это весьма опасно, проклятый самозванец имеет право самолично мстить! Так чем я могу вам помочь? Говорите смело, дружище!

– На первых порах потребуется не так уж много… Мне тоже нужны ключи от подземелий Кёнигсберга, любезный барон… И, желательно, план этих потайных ходов, если он, конечно, существует.

– Что вы задумали, доктор? Я, конечно, постараюсь предоставить всё, что вы требуете, но не могли бы вы меня сначала ввести в курс дела, поскольку…

– Увы, дорогой барон, – Вёллер приложил палец к губам. – Ради вашего же спокойствия… Просто, я хочу обнаружить то место, где крысы устроили себе гнездо…

Ранним утром 28 августа 1564 года возле небольшой пристани близ Альтштадта, выстроенной ещё двести лет назад и впоследствии укреплённой защитной стеной с четырьмя береговыми орудиями, пришвартовался одномачтовый когг⁴⁶. Мачту судна украшал штандарт герцога Альбрехта.

Река спряталась под одеялом утреннего тумана и тихо вздыхала, не торопясь просыпаться. На светлеющем небе висела ущербная прозрачная луна.

Вскоре на берегу появилась процессия, состоящая из десятка человек, одетых в длинные тёмные мантии. Со стороны могло показаться, что это учёные мужи из Академии; часть их прибыла из Кнайпхофа, остальные пришли со стороны Альтштадта. Были они степенны и немногословны. Их сопровождало такое же количество слуг: невысоких, расторопных парней в рубахах серого цвета и чёрных чулках.

Среди прибывших выделялся молодой человек, на голове которого красовалась квадратная академическая шапочка. Взмахом одной руки он подал команду грузиться на корабль, другая его рука была занята блестящей шкатулкой овальной формы, которую «молодой профессор» бережно прижимал к груди. Пятеро «учёных» и столько же слуг поднялись по скрипучим сходням на борт. Отдав последние распоряжения сопровождающим его людям, человек в мантии и академической шапочке тоже последовал на корабль.

На ратуше Альтштадта часы пробили шесть, когда когг, подняв прямоугольный парус, тихо отчалил от берега и пустился вниз по течению Прегеля.

– Мессир, – обратился к «молодому профессору» один и людей, облачённых в мантии, когда корабль уже следовал по каналу в направлении Пиллау, – Какая была у вас необходимость пускаться в путь лично? Не возникнут ли лишние разговоры при дворе? Я бы мог встретить Магистра Вечности самостоятельно… – произнесено это было на латыни.

– Ни в коем случае, брат мой Зоннерлихт, – ответил «профессор». Правила нашего Устава не позволяют мне уклониться от личной встречи с Магистром. Твои волнения излишни: Шваубе сейчас проследует к герцогу в Тапиау и объявит, что я встречаю паломников, посетивших Святую землю и принёсших новые тайные знания, которые будут использованы во благо Пруссии. К вечеру мы будем в Кёнигсберге и немедленно приступим к нашим обязанностям… Святым обязанностям… ты понимаешь меня, брат Зоннерлихт?

– Да, мессир. Нам предстоит инициация⁴⁷ трёх мастеров, трёх подмастерьев и одного просветлённого… Чёртов туман, он далеко разносит слова, неразумно брошенные болтливым ртом, – досадливо пробормотал Зоннерлихт.

– Успокойся, брат. Из членов команды судна никто не знает латыни. А если бы кто-то её даже и знал, смысл наших речей не доступен их скудному разуму… Лучше проверь, готова ли каюта для Магистра и место для его багажа.

– Слушаюсь, князь Скала, – поклонился Зоннерлихт и ушёл выполнять приказание.

Скалих же осторожно открыл серебряную шкатулку и погрузил пальцы внутрь неё. Вытащив кусочек пергамента и развернув его, первый советник герцога Альбрехта устремил свой взор в неоднократно читаные строки, затем закрыл глаза, пытаясь уловить туманный смысл витиевато написанного стиха… «Ох, Мишель, – пробормотал он, – любишь же ты загадывать загадки».

Туман, между тем, словно от лёгких взмахов мягких ладошек утреннего ветерка рассеялся, и спина реки вновь заблестела, как лезвие отточенного рыцарского меча. Судно ускорило ход. Журчала рассекаемая форштевнем вода, поскрипывали снасти. Пауль Скалих, спрятав заветный кусок пергамента обратно в шкатулку, медленно перешёл на корму.

Ноги, не привыкшие к морским путешествиям, предательски подгибались. Одной рукой приходилось придерживаться за части рангоута корабля.

Ни одно слово советника герцога, ни единый жест не ускользнули от внимания человека, усердно наводящего блеск на судовой рынде. Закончив работу с колоколом, матрос бесшумно переместился к корме.

– Курс на Бальгу, ваша светлость? – уточнил пожилой шкипер у Скалиха.

– Да. Как много времени займёт наш путь?

– При таком ветре… часа через полтора будем на месте. Вот обратно… потеряем вдвое больше…

– Мы, донские казаки – мореходы с детства, – усмехнулся Семён, опустошая кубок. – Наши предки с малых лет были приучены к седлу и к веслу струга. – Поэтому я сразу нашёл себе на судне дело и ничем не отличался от обычного матроса, что позволило слушать разговоры нашего малопочтенного господина и наблюдать за ним.

Благодаря стараниям барона фон Трейта, накануне отплытия удалось внедрить в экипаж судна «старательного матроса», успешно выполнившего роль «глаз и ушей» доктора Вёллера.

И вот час назад Семён вернулся из морского похода на Бальгу, и сейчас сидел в своём «курене»⁴⁸ вместе с Вёллером, который увлечённо слушал его рассказ. Доктор позаботился о том, чтобы казак основательно подкрепился, поэтому на столе, кроме двух кубков и кувшина с бургундским, стояла миска с хорошо прожаренной грудинкой.

– И вот, – продолжал казак, – мы оказались между укреплениями замка Бальга с одной стороны и береговой линией, за которой угадывался Фишхаузен… Мы повернули влево, то есть, приняли зюйд-вест, и вскоре уже швартовались к причалу… Замок Бальга, доложу я тебе, удивительное место! К нему ведет старая мощёная булыжником дорога, по бокам – ряды уходящих верхушками в небо деревьев. Уединённый замок стоит не в поле, а в лесу, на высоком берегу моря. Отсюда хорошо просматривается весь залив Фришес Хафф, – Семён усердно расправлялся с едой и при этом старался не упустить из своего повествования ни одной мелочи.

Над городом сгущались сумерки, и в жилище казака стало совсем темно. Вёллер зажёг свечу. Только что с башни донжона отзвучал хорал «Покой всем лесам и полям», что означало «девять часов вечера».

– Итак, Магистр Вечности… – пробормотал доктор. – И как он выглядит?

– Довольно высок и худощав. Вся компания была в капюшонах, поэтому их лиц я, как ни старался, не разглядел. Безбородые и очень бледные… Ещё запомнилось приветствие Скалиха и Магистра! Они сначала коснулись друг друга локтями левых рук, затем слегка стукнулись кулаками. На пальцах – большие перстни с зелёными камнями, которых было довольно много…

– Это похоже на ритуал! Они при этом что-нибудь говорили?

– Нет, когда касались друг друга локтями и кулаками – никто ничего не сказал. Впрочем, я попросту мог не услышать. Всё-таки, находился на почтительном расстоянии…

– Что было дальше?

– Потом… погрузили ящики на борт и отчалили. К своей поклаже матросов не подпускали. Перетащили сами. А ящики довольно тяжёлые – два человека поднимали их с большим трудом. Сделаны из дерева и обиты железом. Размеры – локоть на три… И, мне показалось, что от них исходил весьма неприятный запах… Словно, внутри находилась какая-то гниль… Но охраняли их очень строго… А по прибытии в Кёнигсберг, ящики сгрузили в пакгауз в Альтштадте.

– Сколько было ящиков?

– Семь.

– Семь… – задумчиво повторил Вёллер. – Для инициации, то есть, физического воплощения… трёх подмастерьев, трёх мастеров и одного просветлённого… Семерых неизвестных нам господ…