В Англии во времена правления королевы Виктории поборники борьбы «за чистоту нравов» пуритане (пуритане – последователи кальвинизма в Англии в 16–17 вв, движения, возникшего внутри христианства и известного своим особо нетерпимым отношением к сексуальности из-за слепого поклонения пуритан идеалу моральной чистоты) были особенно активны: в 1868 году королевский судья дал настолько всеобъемлющее определение безнравственности, что суд мог признать непристойной любую книгу, в которой оказывалось хотя бы несколько строк, описывающих любовное поведение персонажей.

В Америке влияние церкви было не менее сильным, поэтому американцы, которые всегда восставали против политических и экономических моделей «страны-матери», беспрекословно подчинились её законам о морали. Первым законом, карающим непристойность в США, был закон штата Вермонт 1821 г. Первой запрещённой эротической книгой в Америке стало иллюстрированное издание романа «Воспоминания любительницы наслаждений» английского писателя Джона Клеланда.

В США в XX веке активно действовал Национальный легион приличия, известный также как Католические легион в защиту благопристойности. Основной его деятельностью было обнаружение и борьба с нежелательным (с точки зрения Римско-католической церкви) содержимым в кинематографе. Организация известна большим количеством фильмов, запрещённых к показу из соображений благопристойности.

Официально учреждённый в 1933 году католическими епископами Католический легион содержал в своих рядах представителей протестантской церкви и иудаизма, ввиду чего в 1934 году был переименован из «католического» в «национальный».

В первой четверти XX века Национальный легион приличия имел сильное влияние в киноиндустрии, поскольку рейтинг, присваиваемый этой организацией, во многом решал прокатную судьбу картины. В предисловии к книге «125 Запрещенных фильмов: цензурная история мирового кинематографа» Дон Б. Соува пишет:

«В Соединенных Штатах необходимость во введении кинематографической цензуры возникла вскоре после того, как жадная до зрелищ публика попала под влияние кино. В 1915 г. фильм Д. В. Гриффита «Рождение нации» одновременно шокировал и приятно пощекотал нервы зрителей сценами расовой борьбы и сборищ Ку-клукс-клана. Тогдашний президент США Вудро Уилсон, посмотрев эту картину в своем кинотеатре в Белом доме, заметил: «Это все равно что творить историю при свете молний… Жаль только, что все это – ужасная правда».

Несмотря на реакцию Уилсона, этот фильм запрещали более сотни раз, в том числе и совсем недавно – в 1980 г. Попытки запретить картину привели к тому, что в 1915 г. Верховный суд Соединенных Штатов Америки, разбирая дело «Mutual Film Corporation против Industriel Commission штата Огайо (1915)», вынес ключевой вердикт: любой фильм является продукцией коммерческого предприятия и не подпадает под закон о защите конституционных прав свободы слова и средств массовой информации.

Это постановление суда не только лишило кинокартины конституционной защиты, но и предоставило городским властям и властям штатов по всей стране право подвергать цензуре и запрещать фильмы. Это решение невозможно было обжаловать в суде вплоть до начала 1950-х гг. В 1909 г. возникла группа под названием National Board of Review of Motion Pictures – «Национальная комиссия по просмотру художественных фильмов». Студии добровольно направляли картины на просмотр; роль же комиссии заключалась в том, чтобы «отбирать», а не подвергать цензуре и классифицировать фильмы для владельцев кинотеатров в зависимости от количества в них эротических сцен и актов насилия. Национальной комиссии по просмотру художественных фильмов, которая должна была стать частью отделения образования Министерства внутренних дел США, предлагалось учредить группу цензоров, которая будет определять цензурную политику по всей стране. В ответ киноиндустрия в лице Ассоциации продюсеров и дистрибьюторов художественных фильмов создала кодекс, которому, как ожидалось, будут следовать все её члены. Эта организация, в которую входили владельцы как киностудий, так и кинотеатров, организовала сеть саморегулируемых агентств, начиная с Комитета по связям с киностудиями (КСК) в 1922 г. Это привело к созданию в 1934 г. Администрации контроля за соблюдением правил производства кинопродукции решающей, выпускать фильм или нет. Владельцы кинотеатров, – а их было большинство, – согласились демонстрировать только одобренные к показу картины. Представителям духовенства показалось, что КСК был недостаточно взыскателен.

Американская католическая церковь уже давно пыталась контролировать содержание кинофильмов путём угрозы отлучения от церкви режиссёров. Кроме этого, представители духовенства стали публиковать списки рекомендуемых к показу фильмов, что заставило Голливуд при подготовке проекта Правил в 1930 г. прислушаться к их мнению. Когда и это показалось недостаточным, католические священники развернули мощную кампанию за духовное очищение кинематографа, что и привело к созданию Общества добродетельных католиков (ОДК). В 1934 г. Угрозы и действия ОДК вынудили киноиндустрию разработать более строгие правила производства кинофильмов. В результате многие выпущенные фильмы были запрещены, а многие – изуродованы ради соответствия новым стандартам.

Фильмы подвергали цензуре разными способами: от изменений, вносимых в сценарии по инициативе КСК еще до начала запуска фильма в производство, до кадров и даже целых сцен, вырезаемых до утверждения картины, и купюр, производимых городскими комиссиями по цензуре и комиссиями штатов. Даже после того, как фильм прошел три-четыре этапа цензуры, его все равно могли запретить, если ОДК было слишком настойчиво. Например, в Чикаго многим кинокартинам, которые уже получили печать одобрения, ОДК присваивало класс «С» (condemned) и бойкотировало их.

Лишь в 1952 г. кинофильмы, наконец, получили конституционную защиту, когда в Верховном суде Соединенных Штатов Америки слушалось дело о фильме «Чудо» «Бёрстин против Уилсона (1952)». Было вынесено следующее решение: «Выражение идей посредством художественного фильма пользуется защитой свободы слова и прессы, гарантированной Первой и Четырнадцатой поправками (к Конституции США).

В Германии, в параграфе 184 Уголовного уложения 1871 года, имеется одинаковый с другими странами запрет «выставления, продажи, распространения непристойных произведений, изображений и изложений».

Заметим, ни в одном суде мира не было дано научного определения понятию «аморальная, непристойная литература или искусство», а также научного обоснования необходимости ведения такого рода борьбы с ними, однако, следуя требованиям церковного канона № 100, людей судили и успешно приговаривали к всевозможным наказаниям.

Причём, за малозначительные поступки и Святой Трибунал и Королевские Судьи выносили неоправданно жестокие приговоры. Когда дело касалось сексуальности, о принципе справедливости наказания забывали.

Дело, начатое ещё инквизицией, процветало во всех христианских странах. Репрессии следовали вслед за развитием технического прогресса в области книгопечатания, фото, киноиндустрии и т. д.

В Викторианскую эпоху светская наука и культура во всём христианском мире сильно пострадали от гнёта неоправданных гонений, но агрессивно настроенные круги религиозной общественности продолжали считать, что борьба в защиту «общественной нравственности» на международном уровне ведётся не достаточно эффективно. Это привело к созыву в Европе в 1893 году первого международного конгресса «против аморальной литературы».

Через два года в мае 1910 в Париже вновь состоялась международная конференция, собравшая представителей 13 европейских государств, а также США и Бразилии, на которой было заключено соглашение «относительно пресечения обращения порнографических изданий». «Порнография, – говорили на конференции, – представляет социальную опасность, не меньше угрожающую населению, чем алкоголизм. Борьба с нею должна принять международный характер».

В 1913 году в Париже состоялся ещё один международный форум, где порнография впервые была провозглашена международным преступлением. По свидетельству очевидцев постановления и этого конгресса нигде не нашли своего «должного осуществления».

Наконец, в 1923 году в Женеве по приглашению Правительства Франции и под покровительством Лиги Наций «общественность разных стран» вновь съехались на международный конгресс «единодушно желая придать большую действенность пресечению обращения непристойных изданий и торговли ими».

С этого момента борьба с порнографией снова усилилась. На произведения науки, искусства, ремесла и на их авторов обрушилась новая волна пуританских репрессий, продолжавшаяся вплоть до 60–70-ых годов 20-го века, пока события так называемой «сексуальной революции» на Западе не заставили законодателей разных стран заново пересмотреть свои законы относительно порнографии и практику их применения в сторону либерализации антипорнографического законодательства или полного его аннулирования.

Существенную роль в этом сыграл международный Криминологический конгресс, состоявшийся в Брюсселе 15–18 марта 1972 года. Участники этого конгресса отмечали, что установление уголовно – правовых запретов на порнографию основывалось на требованиях норм канонического права и морали. Впервые более чем за тысячу лет было высказано здравое суждение о том, что при рассмотрении данного вопроса надо исходить не из принципов религиозных догм, а из «соблюдения права на свободу». Решением конгресса было установлено: «Свобода смотреть и читать произведения эротического содержания, и свобода не смотреть и не читать подобные произведения, являются равнозначными правовыми благами».

2.2. Влияние религии на процесс сексуально-информационного обмена в России.

До 10-го века Древняя Русь была тоже языческим государством со своими обычаями, традициями обожания сексуальности, т. е. со своей сексуальной культурой, сформировавшейся в результате поклонения древних руссов своим богам любви, веселья и плодородия: Рода, Ярилы, Лады, Леля, Костромы и пр.

Сексуальный темперамент славян отличался от темперамента южных народов, но от этого их сексуальная жизнь была не менее активной и разнообразной. Благодаря свободе нравов и тому, что в славянских племенах женщин всегда рождалось достаточно, проблемы реализации сексуального интереса для молодых людей не было. Они сходились с девушками на игрищах, где собирались представители разных родов и девушки могли совещаться с ними для связи и бегства с целью замужества. Взрослое население тоже любило не только пировать, но и веселиться с женщинами. Иностранные летописцы отмечали любострастие и гостеприимство славян. По старому обычаю хозяин мог предложить гостю не только кров и пищу, но и жену, дочь или наложницу. У славян не возбранялось многожёнство. Материально обеспеченные мужчины могли иметь по две-три жены, а также наложниц (любовниц), дети которых имели равные права с остальными детьми главы семейства.

В 988 году князь Владимир Святославович принял крещение. С этого момента на Руси началось насильственное насаждение христианства властью. Христианские миссионеры, куда бы они не приходили, везде начали свою деятельность с уничтожения языческой культуры, особенно сексуальной её составляющей, т. е. по сути дела с сексуальной революции (сексуальной по содержанию и антисексуальной по направленности).

До этого россияне познавали бога как все язычники «по стихиям Природы». По этим стихиям они познавали Законы Природы. Таким образом, в Древней Руси закладывались основы Естествознания.

После принятия христианства россиян стали принуждать познавать бога «по учению Христа», причём церковь сразу потребовала, чтобы все вопросы, связанные с заключением брака, а также половая жизнь в браке и вне его, регулировались нормами церковного права и наставлениями православных священников.

Российская ортодоксальная церковь Христа регулировала сексуальное поведение прихожан посредством системы исповеди каждого верующего, а также через систему церковных судов. Сохранились канонические памятники 13–18 вв., сборники «покаянных», или «исповедальных» текстов, где подавляющее большинство вопросов (до 80 %) ориентировано на грехи сексуального характера! Священник в процессе исповеди осведомлялся о сексуальной деятельности верующих и пояснял, что праведность их жизни в глазах Господа в гораздо большей степени зависит от их «правильного» сексуального поведения, чем от других праведных дел.

В ходе бесед с прихожанами на сексуальную тему священники пользовались выражениями «сором мужской или женский» для названия мужского или женского полового органа, а также выражением «творить блуд», «блудить» для обозначения полового сношения. Следовательно, христианская церковь считала эти слова приличными и не выступала против употребления их христианами, но при этом одинаково осуждала любой вид блуда: добрачные и внебрачные связи, связь с замужними и вдовыми женщинами и пр.

В русском языке, сложившемся задолго до прихода христианства на Русь, были в широком употреблении другие приличные по тем временам слова славянского мата, которые использовались не столько для обозначения просто детородных органов или их взаимодействия, сколько для произнесения языческих проклятий и заклинаний. Например: для изгнания нечистой силы или страха из себя, для нагнетания того же страха на противника в ходе перебранки, для выражения гнева, досады, недовольства или удивления, а также в сатирических и юмористических смыслах. Похоже, что слова славянского мата пришли к нам намного раньше оттуда же, откуда позднее пришло христианство, но принадлежат они не христианскому, а более древнему, языческому сакральному лексикону. Об этом не раз говорили сами христианские священники, называя эти слова «елинскими», то есть, языческими.

Чтобы дистанцировать себя и свою паству от язычников, церковь изначально выступала против употребления христианами «срамных» слов.

Тем не менее, в России ещё в 16-ом веке сохранялись селения и реки с очень интересными языческими названиями:

– Пезделка – деревня в Тверском уезде; Пезделово – пустошь в Угличском уезде;

– Пездлёво – деревня и Пездлёво – селище, а также Пездлёво – Долгое и Пиздюрино в том же Тверском уезде;

– Пиздино – пустошь в Ярославском уезде; Пиздоклеин – починок в Дмитровском уезде;

– Пиздюрка – речка во Владимирском уезде;

– Наебуха – речка в Звенигородском уезде;

– Еботёнка – в Коломенском уезде;

– Хуйково – деревня в Тверском уезде;

– Хуинков – пустошь-починок, Угличский уезд;

– Хуянков – починок, Переяславль-Залесский;

– Поиблица – деревня, Тверской уезд и так далее.

Да, но просто так «хулиганства ради» названия деревням, речкам и селищам не давались! Значит, произошли они от корней слов с особым, приличным когда-то смыслом.

Со временем все «похабные» названия на христианских территориях были переиначены или упразднены «приличия ради».

В исторических документах есть также указания на то, что раньше родители в процессе воспитания своих детей сознательно обучали их матерщине: это входило как бы в образовательный ценз язычников. Продолжалось это и с приходом христианства на Русь, и во времена двоеверия. А как же? Глава Рода с младенчества приобщал своих детей к своей религии и учил защищаться от всякой «бесовской напасти, которую стоит только обматерить, как та разбегается в разные стороны, ибо боится матерщины пуще, чем чёрт ладана».

Христианам, конечно, это очень не нравилось. Об этом с негодованием писал некий Посошков в послании молодому рязанскому епископу Стефану Яворскому: «Чем было вначале учить младенца, как Бога знать, и указывать на небо, что там Бог, так вместо такого учения отец учит дитя мать бранить «мама кака, мама бля, бля», а мать в свою очередь учит отца ругать «тятя бля, бля»; и как младенец станет «блякать», то мать и отец тому бляканию радуются и понуждают младенца, чтобы он непрестанно их и посторонних людей блякал».

Иностранцев, посещавших Россию в те времена, удивляла откровенность и «циничный» (по их понятиям!) натурализм русского мата и народной культуры.

На самом деле ничего сверхъестественного в этом не было. Просто в Западной Европе христианство начало проповедовать своё «целомудрие» на 600 лет раньше чем в России. Отсюда и разное представление о приличиях у европейцев и у россиян в один и тот же отрезок времени.

Раньше и в Европе, и у нас в России, в домашних и городских банях мужчины и женщины мылись вместе. Баня была одним из немногих мест, где христиане могли видеть себя и других людей голыми в неэротических условиях, т. е. где раздевание производилось не из сексуальных соображений. Постепенно христианский мир стал враждебно относиться и к этому невинному обычаю. Церковь учила стыдиться даже собственного обнажённого тела. Особенно это касалось женщин. Священники говорили, что каждая взрослая девушка должна избегать бани, потому что она не должна «себя видеть нагой из чувства стыда».

Авторы святых писаний сильно восставали против обычая смешанных бань: «В такой бане не омывают и не делают чистыми члены тела, а загрязняют их… Ты делаешь из бани зрелище; место, куда ты приходишь, постыднее, чем театр. Вся «срамота» там обнажается; сбросив одежду, отказываются и от телесной чести, и от нравственности. Женщина должна стыдиться мужчину даже тогда, когда она одета. Рассуди, станет ли такая женщина стыдливой, если научится бесстыдно обнажать себя перед мужчинами в банях?».

Начиная с 14-го века, запреты на совместные купания начались на Западе. В России подобные запреты официально появились во времена правления императрицы Екатерины II, указом которой впервые было предписано владельцам общественных бань в городах устроить раздельные «мыльни» для обоих полов: «В особенности в женские бани не должны допускаться никакие другие мужчины, кроме необходимых для услужения, а также художников и врачей, которые пожелали бы изучать там своё искусство».

В общественной жизни, а тем более в политике, церковь играла второстепенную роль, однако вопросы нравственности и сексуальных отношений всегда оставались под юрисдикцией церкви, поэтому церковь была в российском государстве как бы департаментом сексуальных дел и нравственности.

Многовековая обработка сознания масс христианскими проповедями о необходимости постоянной борьбы с «дьявольским искушением» в сочетании с наказаниями за непослушание вселяла в души верующих религиозный страх, на базе которого в обществе формировалось враждебное отношение к сексуальности.

Наиболее последовательными борцами с «блудом» за христианский идеал «моральной чистоты» в России стали скопцы. Поначалу скопчество было одним из ответвлений секты хлыстов, но затем в 18-ом веке оно оформилось в самостоятельную секту. Члены этой секты не ограничивались. как другие христиане, только волевым подавлением в себе сексуальности путём истязания себя длительным постом, чтением благочестивых молитв и многочисленными поклонами. Они стали подвергать себя кастрации в честь Иисуса Христа, который подобным образом, якобы, избавил от плотских искушений себя и своих апостолов.

Вступающий в секту должен был пройти «огненное крещение». На первой стадии у мужчин раскалённым прутом отсекались «ключи ада» (мошонка). На второй стадии осуществлялась полная кастрация. Женщинам на первой стадии отрезали соски (малая печать), на второй – груди (большая печать). Затем вырезали малые половые губы и клитор. Члены секты считали себя святыми, спасителями рода человеческого.

За короткий срок в селе Сосновка Тамбовской губернии члены секты кастрировали более 200 человек. Глава сектантов Селиванов предлагал операцию даже императору Павлу Первому. По другим данным, в 1804 году тайный советник А. М. Еленский передал государю императору Александру Первому проект о привлечении сектантов на государственную службу, в частности о назначении их на каждый военный корабль, и в каждую дивизию для борьбы с гомосексуализмом и онанизмом. И только в 1818–1819 годах, когда началась массовая кастрация солдат петербургского гарнизона, правительство забеспокоилось. В 1820 году секту признали вредной, а Селиванова арестовали и сослали в Спасо-Ефимиев монастырь в Суздале. Но в Петербурге общины скопцов просуществовали ещё более ста лет. Последние показательные суды над ними в Ленинграде и Ленинградской области состоялись в 1929–1930 годах.

Появление секты скопцов среди христиан было явлением закономерным. Верующие, если это не дряхлые старцы, а от природы одарённые здоровой сексуальной конституцией люди рано или поздно понимают, что одним усилием воли убить в себе «дьявольские соблазны» невозможно. А так, как переход от враждебного отношения к сексуальности к «мирному сосуществованию» с ней в рамках религии невозможен, для верующих остаётся единственный выход – кастрация.

На примере скопческих сект хорошо видно, что последовательное и совершенно искреннее стремление верующих к достижению идеала «моральной чистоты» неизбежно ведёт их к физической либо к психологической кастрации.

Рождённый церковью запрет на изображение половых органов в изобразительном искусстве породил фиговые листки и послужил причиной появления во всём мире огромного количества произведений кастрированной эротики.

Культура России шла в фарватере развития западной культуры, поэтому в царской России, так же, как и на Западе, статусом господствующей «общественной нравственности» обладали нормы христианской морали, служившие нравственным обоснованием режима диктатуры сексуального аскетизма.

Как и на Западе в дореволюционной России антисексуальные репрессии начались в связи с появлением и распространением христианства. И там, и здесь организатором и вдохновителем этих репрессий была христианская церковь.

В 17-ом веке она постаралась с выгодой для себя провести в России правовую реформу. Она добилась включения многих статей из «Правил святых апостол и святых отец» в Соборное уложение 1649 г., «чтобы суд и расправа была во всех делах всем ровна», после чего в России, так же, как на Западе, гражданский суд, наряду с основными функциями, стал фактически выполнять и функции божьего, страшного суда.

Любопытным для цели настоящего исследования является сообщение, которое содержится в послании архиепископа Геннадия Новгородского, датированное январём 1488 г. В этом послании он рассказывает: «…какие-то еретики, поп и дьяк, дали христианину крест, на котором вырезан сором женский да мужской, и христианин с того времени стал сохнути и немного болея, умер».

Перед нами документальное свидетельство того, что церковное правило № 100 в России не просто существовало, оно действовало. Значит, борьба с порнографией началась у нас намного раньше, чем это принято было считать до сих пор, и началась она с распространения христианскими священниками сексуального мифа о вреде здоровью человека изображений «сорома мужского да женского».

Поразительно, но факт: многие наши современники до сих пор ещё верят в церковную догму о том, что изображение половых органов сильно вредит здоровью и развитию граждан и угрожает безопасности государства.

Цензура была введена в России в 18-ом веке, поэтому в Уложении о наказаниях 1845 г. появились статьи, карающие за распространение «тайно от цензуры», «подлежащие цензурному рассмотрению», «явно противных нравственности и благопристойности» сочинений и изображений, «имеющих целью развращение нравов» или просто «соблазнительных». Эти понятия были настолько широки, что охватывали собой даже расширенные рамки западноевропейских определений понятия «непристойности».

Во второй половине XIX в. века появилась наука сексология, которая несла в массы научные знания о половой жизни. Она быстро завоевала популярность в среде прогрессивных, демократически настроенных кругов европейской и российской общественности. Учёные, писатели, поэты художники в своих работах стали смелее и чаще обращаться к сексуальной тематике. Именно в это время появилась масса художественной и научно-популярной эротической литературы, затем фотографий и кинофильмов. Но именно в это же время происходило ужесточение борьбы с «непристойностями». В этот период сформировалась в основном система квалификации преступлений против «общественной нравственности» в законодательной системе большинства европейских государств. Именно в это время появился и стал входить в употребление на бытовом уровне термин «порнография».

Волна социальной революции 1905 года в царской России вовлекла в круговорот событий и сексуальные отношения. Это была первая сексуально-демократическая революция, направленная против диктатуры сексуального аскетизма.

В те годы в стране образовался нравственный вакуум: религиозные верования, вековые устои, привычные нормы расшатались, утратили своё значение и силу, а новые ещё не создались, и люди очутились на перепутье. Очевидцы тех событий рассказывают, что в условиях нравственного вакуума секс выдвинулся на передовые позиции не только в повседневной жизни, но и в повседневной культуре. Богомольные моралисты с ужасом свидетельствовали: «Если на улицах царило насилие, то литература и печать отличались различного вида сексуальными вольностями, изобиловали порнографическими картинками. Повсеместно можно было купить «непристойные» открытки, порнографическую литературу; не составляло труда посмотреть порнографический фильм». Российское общество тогда уже живо интересовалось сексуальной тематикой и тоже доискивалось до содержания нового тогда понятия «порнография». Пётр Пильский в журнале «Вопросы пола» за 1908 г. писал: «Меня спрашивают, является ли трёхэтажная русская брань порнографией? – Отвечаю, нет, не является. Потому что трёхэтажная русская брань вселяет не восторг, и сеет не соблазн, а искренний ужас!»

Заметим, на обыденном уровне порнографией тогда считалось то, что «..вселяет восторг и сеет соблазн», т. е. эротика!

После Октябрьской революции на карте мира появилось государство СССР, которое Лига Наций поначалу не признавала, поэтому его представители не принимали участия в работе антипорнографического конгресса в Женеве в 1923 году. Да и необходимости тогда такой в СССР не было. Принятая в 1917 году Декларация прав народов России положила конец господствующему положению канонического права и религиозной морали и вопрос о защите «общественной нравственности» решился сам собой. Большевики не стали выдвигать никакой этической доктрины в качестве господствующей, поэтому при написании первых советских Уголовных кодексов 1922 и 1926 гг. авторы вообще отказались от выделения «общественной нравственности» в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны. Соответственно, в новом уголовном законодательстве не было статей, специально предусматривавших ответственность за порнографию, но была статья за нарушение правил размножения и выпуска в свет печатных произведений, а равно правил фотокиноцензуры. И было распоряжение Ленина «изъять порнографию и книги духовного содержания, отдав их в Главбум на бумагу». Порнография и книги религиозного содержания одинаково расценивались вождём пролетариата как контрреволюционная идеология и пропаганда.

В то же время, в 20-ые годы отношение советской власти к сексуальности внешне выглядело нормальным. Наряду с социальной в стране началась и активно шла вторая сексуально-демократичекая революция, по поводу которой, всё тот же В. И. Ленин, писал: «В области брака и половых отношений близится революция, созвучная пролетарской революции». Преодоление религиозных воззрений на сущность половых отношений в советском обществе привели к признанию допустимыми фактических браков и половых связей, возникающих для удовлетворения индивидуальной половой потребности.

Однако и эта сексуальная революция продлилась не долго: уже к 1926 году началось её торможение.

В 1934 году, после выхода из Лиги Наций фашистской Италии и Германии, Сталин принял предложение о вступлении в эту организацию, что сопровождалось подписанием ряда международных договоров и соглашений. В числе других документов, которые СССР тогда подписал, была и международная Женевская конвенция 1923 г. о пресечении обращения непристойных изданий (в русском переводе порнографических) и торговли ими. В развитие положений этой конвенции 25 ноября 1935 г. был издан соответствующий закон, в УК РСФСР появилась соответствующая статья № 182–1, с санкцией до 5-ти лет лишения свободы, и таким образом борьба с порнографией с помощью уголовно-правовых средств, прерванная на некоторое время Октябрьской революцией, вновь возобновилась и стала ещё более жестокой, чем была в дореволюционной России. Это свидетельствовало о том, что советская власть тогда уже склонялась к инквизиторскому стилю руководства страной (за малозначительный проступок следовало суровое наказание). Прослеживалось и желание властей следовать идеалам трудовой этики, которая рекомендует сублимировать сексуальную энергию и направлять её на общественно полезный труд, но открыто партия заявила об этом лишь на 22-ом съезде КПСС, когда заимствованный у пуритан идеал моральной чистоты был прямо вписан в моральный кодекс строителя коммунизма. Проявление интереса к эротике среди партийцев стало считаться признаком моральной неустойчивости личности и могло быть предметом для разбирательства на партийных собраниях.

Анализ показывает, что Октябрьская революция не внесла особо радикальных изменений в дело отношения новых властей к сексуальности вообще, к эротике в частности. Временная оттепель 20-ых годов закончилась возвращением к старым моральным традициям, но в обновлённом идеологическом переплёте. Партия устранила влияние Русской православной церкви на жизнь советского народа, но заняла место церкви в деле борьбы «с дьяволом и сатанизмом» и продолжила антисексуальные репрессии… На смену воинственным религиозным ортодоксам прошлых лет пришли не менее воинственные охранители коммунистический морали, одержимые маниакальной страстью борьбы за охрану «общественной нравственности» с той лишь разницей, что выпускники многочисленных зарубежных духовных школ обычно выставляли порнографию как результат гигантского антихристианского заговора, инспирированного евреями с целью захвата страны коммунистами. Наши же не менее многочисленные выпускники партийных школ, специалисты по агитации и пропаганде, мотивировали эту борьбу желанием «уберечь сознание советских людей от разлагающего воздействия буржуазной идеологии и морали»!..