Банька для немца
Звонок друга из Москвы:
– Валера, я нашел то, что тебе надо. Записывай номер телефона.
Дело в том, что, зарегистрировав свое ООО, я больше месяца не мог начать работу – не было грузовой малолитражки. Без нее цикл производства не кольцевался.
И вот звонит Андрей – он нашел предпринимателя, который продавал нужные мне машины. Его фирма зарегистрирована в Германии, но сам он по матери русский, который до объединения страны работал в ГДР. Валентин Науман.
– Алло, гер Науман?
– Да.
– Беспокоит Новгород.
– Валерий?
– Да.
– Ваш заказ я принял к исполнению. Чтобы не было проблем на таможне, я буду у вас послезавтра.
– Буду ждать. Деньги готовы пойти туда и тогда, когда вы дадите команду.
– Деньги ждут. Это потом решим.
– До встречи.
– До встречи.
После этого я позвонил в Москву Андрею. Узнав, что Валентин будет в Новгороде, он сообщил, что завтра подъедет ко мне. У него своя заинтересованность в Валентине – нужны были какие-то закупки в его фирме.
Назавтра утром я встретил Андрея. Решили так: моя жена Татьяна сегодня выезжает на дачу и к приезду Наумана сварит борщ и натопит баню. Шашлыки мы возьмем с собой.
Все так и случилось. Мы встретили Валентина, пообедали и выехали на дачу. Машину оставили на берегу, сели в мою «Пеллу» и поплыли на остров Войцы, где моя дача. Свежий ветерок чуть сносил лодку в сторону от острова. Подмигнув Андрею я, сидя на веслах, матернулся и, как бы поясняя Валентину, заметил, что, если ветер усилится, нам придется туго. А, сам чуть меньше, чем надо, загребал левым веслом. Создавалось впечатление, что нас сносит с курса.
И я добился своего: гер Науман побледнел, руки его намертво схватились за борта лодки, губы подрагивали.
Андрей покрякивал довольно тревожно. Каждые пять минут предлагал заменить меня на веслах. Когда лодка была на траверсе острова, я пустил Андрея к одному из весел, и мы в четыре руки пристали к острову.
С каким облегчением гер Науман ступил на воецкую землю! Даже повеселел.
Около дома нас встретила Татьяна. Она сообщила, что в русской печи стоит для нас кастрюля борща. Мангал заряжен – достаточно поднести спичку. Банька натоплена, заслонка закрыта. Прежде, чем мыться, надо подождать часа полтора, чтобы исчез угар.
Я поблагодарил жену и взялся за сумки, которые она хотела взять с собой.
– Вы, Валерий, отвезете жену до машины?
– Нет, Валентин. Она сама поплывет. Я только донесу сумки до лодки.
– И вам не страшно отпускать жену одну в такую непогоду?
– Да какая же это непогода? – вступила в разговор Татьяна. – Да еще попутный ветер.
После того, как я проводил Татьяну, Валентин несколько раз с восхищением упоминал о моей жене – какая она смелая, как не боится непогоды. Андрей с трудом сдерживал улыбку.
Андрей нанизал маринованное мясо на шампуры, разжег угли и в воздухе повис аппетитный запах шашлыка.
Выпив бутылочку текилы, закусив шашлыками со свежими овощами решили, что пришло время попариться.
Я пошел в баню первым, чтобы промыть горячей водой лавки, полок, в предбаннике пиво, пропарить березовые веники.
Заканчивая эту мелкую работу, я понял, что париться в бане рановато – не вышел угар. Его запах просто висел в воздухе. Выскочив, уже нагой, в предбанник, лоб в лоб столкнулся с Андреем, тоже обнаженным.
– Валентин уже идет к нам, – сообщил он.
– Андрей, беда! В бане угарно.
– Как-то неудобно перед Валентином. Он так хотел попариться… Рискну!
И он зашел в моечное отделение. Налил в тазик воду, стал обмахиваться веником.
В это время подошел Валентин. Разделся и зашел в моечную.
Бедный немец! Он чуть не утонул, добираясь на остров. А сейчас, ощутив угар, понял, что русские к этому привыкли, а вот он сейчас задохнется здесь, потеряет здоровье. И он, как пробка, вылетел в предбанник.
– Я не смогу здесь мыться, – сказал он мне.
– Андрей! – крикнул я в открытую дверь, – банька отменяется.
А тот, чуть не задохнувшись, демонстрировал удовольствие, прохаживаясь веником по телу.
– Жаль, – ответил Андрей. – Только что поддал. Как здорово! Ну да ладно: без бани, так без бани.
Не буду детализировать наше застолье. Скажу только, жарили шашлык. Мы с Андреем съели по тарелке борща. А вот Валентин (и куда в него вместилось?) съел три тарелки, как он сказал, «этого чуда кулинарии».
Расслабились, закурили. Завели разговор о делах. Решили все проблемы. Я передал Валентину деньги за «Фольксваген», который уже был на таможне в Питере.
Помолчали. Молчание нарушил Валентин:
– Я долго жил рядом с русскими, выучил ваш язык. Но некоторых вещей до сих пор не могу понять.
– Вот сегодня, например. Разве можно рисковать жизнью на весельной лодке в такой ветер? Ведь можно было использовать лодочный мотор.
Или еще. Как ты, Валерий, смог отпустить жену на лодке одну в такую непогоду?!
Как вы можете ловить кайф в бане, где угарный газ просто не позволяет дышать.
И, наконец, я не впервые в России. Но …никак не пойму, почему мои русские партнеры считают своим долгом помыть меня в бане и угостить шашлыками. Я не против, но не везде и не всегда.
Почему не угощаете таким вкусным борщом, как сегодня Татьяна?
– Нет, – помолчав, продолжил Валентин, – не понять мне, видимо, вашу загадочную душу.
« « «
Валентин здорово помог нам с Андреем на таможне. Нашу технику, купленную в Германии, растаможили в течение часа. Это, на мой взгляд, было невозможно при разгуле в то время мздоимства. Я поинтересовался, как это ему удалось.
– Я вам уже называл загадки русской души. Так пусть же и у вас останутся загадки моей немецкой души.
Кстати, мне удалось разгадать его загадку. Покидая таможню, краем уха уловил разговор двух ее работников. Последними словами они костерили какого-то немца, который чуть не вызвал работников немецкого представительства, когда они пытались сорвать с получателя взятку.
Ну что тут сказать? Орднунг.
Протез наоборот
Дачный участок в Войцах мы приобрели тридцать лет назад. Среди старшего поколения аборигенов выделялся один старик с деревянным протезом от колена на левой ноге. К нам, новоселам, относился душевно, с пиететом. И что характерно, он отличался от своих ровесников тем, что готов был оказать любую услугу не за деньги, а бесплатно, от души.
Запомнился один случай. Нам с женой надо было срочно быть в городе на работе. Своей лодки у нас еще не было, и мы не могли добраться от нашего острова до материка, поскольку в такую плохую погоду, как тогда, никто не планировал подобного рейса. Даже за деньги.
На берегу, где стояли на приколе почти все лодки, встретили этого одноногого старичка (к своему стыду до сих пор не знаю, как его звали). Сидя на лавочке, он подвинулся, чтобы хватило места и для нас.
– Надо в Наволок?
– Да, срочно. Но никто не согласился перевезти.
– Поможете забраться в лодку?
– Без проблем.
– Ну так поехали.
И он первым заковылял в сторону своей лодки.
На автобус мы успели вовремя.
От денег дед отказался даже с обидой на нас: «Я ведь от души». На той же улице, что и дед, жил мужичок Миша. Мог сделать все, что потребуется. Имел свои инструменты. Часто запивал. Для этого нужны были деньги. Вот он и выполнял (само собой не бесплатно) все заказы односельчан. Такой мастер на все руки.
И вот однажды заказчиком Миши стал наш знакомый дед. Дело в том, что ему, как ветерану войны, бесплатно выделили протез нового поколения. Вместо деревяшки он состоял из металлических, пластмассовых, кожаных деталей. Все хорошо, да только протез был в разобранном виде. Сам дед собрать его не смог. Вот и обратился к Михаилу.
Тот заказ принял, обещал деду, как тот просил, собрать протез ко Дню Победы. Старик хотел хвастануть перед сверстниками. На том и сошлись.
Девятого мая, чуть свет, дед был у Михаила. Тот принял у старика плату – два пузыря водки – и вручил заказчику готовый протез. Дед захромал домой для примерки. А Михаил с утра прилип к бутылкам.
Что было потом, знает вся улица.
Дед умылся, одел новый костюм, пристегнул к культе протез и решил стать на ноги проверить, удобно ли. Встал… и рухнул на пол.
«Что такое?» Глянул на ноги и остолбенел: искусственная ступня смотрела вперед пяткой. Это Миша перепутал и намертво прикрепил «ступню» к «ноге» задом наперед.
Дед понял, что встреча со сверстниками сорвалась. Он надел старый протез и направился к Мишкиному дому.
Тогда-то вся улица узнала, в чем дело. Крик стоял немилосердный.
« « «
Протез пришлось выбросить. Ну а водку Мишка не вернул: к приходу деда принял на грудь оба пузыря. Село осудило Мишку именно за это.
Как повысить урожайность
Иногда в жизни происходят вещи, в реальность которых просто не верится. Скорее думаешь, что это глупая выдумка. Именно такой случай произошел со мной.
Через забор нашей дачи – огород соседки тети Зины. К ней часто заходят товарки – огородницы, обсуждают всевозможные пути повышения урожайности огородных культур. В результате тетя Зина стала как-бы аккумулятором знаний огородниц всего села. Если нужна консультация, идут к Зине.
В тот теплый весенний день я копался в остановившемся погружном моторе, который перестал качать воду из колодца. До меня невольно доносились голоса тети Зины и молодой хозяйки недавно купленного дома. Последняя жаловалась, что сколько ни садила помидоры в теплице, ничего путного не выходило. То куст засохнет, то урожай всего два-три помидора с куста. А в этом году вообще рассада очень плохая, сильно вытянулась.
– А ты попробуй садить рассаду лежа, – посоветовала тетя Зина. – Многим помогло – улучшается питание кустов.
В этот момент меня позвала жена, попросила вывезти скопившийся в гараже мусор, я выкатил квадроцикл, прицепил к нему прицеп с мусором и поехал за село к выгребной яме.
Проезжая мимо дома, купленного молодой парой (разговор его хозяйки с тетей Зиной я невольно подслушал часа полтора назад) я чуть не выпал в осадок. Увиденное заставило меня остановиться и убедиться, что я не брежу, что все увиденное – реальность.
Дело в том, что консультация тети Зины пошла насмарку. Вместо того, чтобы высаживать рассаду помидоров, прикапывая ее под углом 45–50 градусов (это называется лежа) молодая огородница поняла совет Зины по-своему. Рассада зарывалась в землю как обычно – вертикально. А вот сама огородница вела посадку, лежа на земле.
Быстро вывезя мусор, я поспешил рассказать тете Зине о том, что увидел. Попросил ее помочь молодой огороднице пересмотреть практику посадок.
Моя соседка помогла молодой огороднице исправить допущенную ошибку. А вот оставить ее в тайне не смогла. Хихикало все село.
Деревенская фиеста
Перестройка. Распад колхозов, совхозов. Распродажа общественной собственности. Кое-где объекты собственности колхозов остались непроданными, на долгие годы забытыми.
В деревне Войцы, на единственном острове в Ильмене, в 1990 году остались два таких объекта: сетехранилище с рыбацким инвентарем и племенной бык. Но если сетехранилище быстрехонько разобрали на дрова, сети – на временные заборы на огородах, то бык, забытый собственниками, оставался на балансе жителей деревни. Ухаживала за ним и кормила его бывшая колхозница Капитолина. Бык ходил за ней по селу след в след, как собака. Остальных островитян бык не выносил напрочь. Это порой приводило к смешным, а то и опасным ситуациям.
Один такой случай происходил на наших глазах. Был теплый летний вечер. После череды повседневных дачных забот я отдыхал на лавочке у своего деревенского дома, который расположен рядом с главным сельским перекрестком. Делая последнюю затяжку, я обратил внимание на шум и крики, доносившиеся из-за угла. Спустя доли минуты из-за поворота пулей вылетел сосед Иван Быстров. Открыв калитку, он забежал на свой участок. Закрыв за собой створки, скрылся в доме.
Следом бежала, повизгивая от страха, жена Ивана Тоня. Тем же путем, что и муж, она добежала до колодца, пристально вглядываясь туда, откуда только что убежала. Не заставив себя ждать, из-за угла появилась мать Ивана, женщина лет шестидесяти. С внуком на руках, она бежала гораздо быстрее сына и невестки. В десяти метрах сзади за ней бежал бык.
Времени на то, чтобы открыть калитку, у тети Анны не оставалось. И здесь произошло то, во что я до сих пор не могу поверить, хотя и был тому свидетелем. Старушка, не снижая скорости, держа внука в левой руке, правой перекрестилась и, словно на стадионе, перепрыгнула через забор. Не удержавшись на ногах, упала в борозду картофеля и, не выпуская из рук внука, залегла там.
Бык от неожиданности остановился, как вкопанный, как и я, не веря в происшедшее. Тяжело дыша и оглядываясь по сторонам, он решал, как повести себя дальше. Заметив меня на лавочке, медленно повернулся и стал приближаться ко мне. Я понял, что пришло время срочно ретироваться.
Зайдя в дом, взял жену за руку и подвел к окну, выходящему на улицу. В это время бык подошел к нашему палисаднику, злыми глазищами выискивая очередную жертву и, не найдя ее, начал чесаться боком об угол. Не поверите, бревенчатый дом зашатался.
Татьяна ойкнула.
Спустя пять минут подошла Капитолина и повела своего подопечного в сторону фермы.
« « «
А еще в деревне был огромный (выше, чем мне по пояс) козел с выпуклыми желтыми глазами. Двое взрослых мужиков длительными тренировками научили животное при виде прохожего догнать его, опереться передними конечностями на грудь, заглянуть своими дьявольскими глазами в лицо человека. Козел не бодался, не приносил человеку никакого урона. Только пристально всматривался в глаза.
Ощутив однажды на себе этот дьявольский взгляд, женщины не подпускали его близко. Узрев рогатое чудо, они от мала до велика меняли маршрут и ускоряли шаг. Иногда им приходилось переходить на бег.
А однажды Магуришна, женщина лет шестидесяти, убегая от козла, запнулась и упала. Тот стал на нее передними копытами и гордо поднял морду, как победитель бойцовского турнира. Так женщина пролежала на земле под стражей рогатого чудища более получаса, боясь шелохнуться. Освободил ее подвыпивший сосед, отпустивший по этому поводу скабрезную шутку.
Жалобы женщин на козла сделали свое дело. Хозяину пришлось выслушать нелицеприятные упреки. И пока жена с сыновьями были в городе, лишил козла жизни, снял с него шкуру и прибил ее снаружи на стене дома.
Как я «зарубил» церковный праздник
Магазин в Наволоке не работал – не могли найти продавца. Каждый понедельник сюда приходила автолавка.
В очередной понедельник, рано утром, я переплыл на лодке из Воец в Наволок. Было девять утра. Лавка приходила ровно к десяти. Я сел на лавочку у дома, где останавливалась машина, закурил, стал ждать.
Кстати, в доме, возле которого я расположился, жила симпатичная добрая бабушка, которая готова была помочь любому, попавшему в трудное положение.
Прошло полчаса томительного ожидания. Хлопнула внутренняя дверь, в коридоре дома раздалось бурчание бабули. А вот она сама вышла на крыльцо, держа в руке металлический совок с горячими углями. Что-то бормоча под нос, зашла за угол пятистенки. Минут через пять показалась с другой стороны дома. Бормотание прекратилось, когда она увидела меня:
– Что ты здесь делаешь, уважаемый? Нужна помощь?
– Да нет, спасибо. Вот ожидаю автолавку.
– Вот придумал. Автолавка завтра будет.
– Что, график изменился?
– Нет, как всегда по понедельникам.
– Значит машина сейчас приедет.
– Дык сегодня воскресенье.
– Нет, бабуля, сегодня понедельник.
– Ты твердо уверен?
– Твердо, бабуля. Вы что-то перепутали.
– Ох, головушка моя непутевая…
Бабушка резко отбросила от себя в огород совок с рдеющими углями. После чего… такой ненормативной лексики я не слыхал даже из уст пьяных шутников.
В это время подошла автолавка.
« « «
Как позже рассказала Капа – дочь бабули, ее мать перепутала дни недели, считая, что тогда было воскресенье. Этот день совпадал с большим церковным праздником. Вот бабушка и проводила с утра церковный обряд: читая молитву, обкуривая дом. Ошибка оказалась для нее большим ударом.
Мурманчане и мурманчане
В селе на Новгородчине, где у нас дачный домик, многие судьбы накрепко связаны с Мурманской областью. Кто-то из мурманчан каждый отпуск проводит на малой родине. Другие вернулись с севера в родные дома. Некоторые не появляются здесь из каких-то принципиальных соображений. Хотя каждый из них использует любой случай, чтобы узнать, как можно больше о бывших односельчанах.
Ушло больше пятнадцати лет, чтобы разобраться в этом многообразии «мурманчан». Информация о них накапливалась постепенно из разговоров, рассказов долгожителей.
Первое, что я понял, это наличие двух групп переселенцев. Одних советская власть выслала на север, как кулаков. Других – туда же, как запятнавших себя связями с полицаями на оккупированной фашистами территории.
Раскулачивали многодетные семьи, достигшие зажиточности. Зачастую на них доносили односельчане, рассчитывающие заполучить в собственность чужое добро. Раскулачивали даже тех, кто из предметов «зажиточности» имел лишь швейную машинку
Попали в раскулаченные и те, кто по пьянке распускал язык, отрицательно характеризуя советскую власть. У всех таких переселенцев все время ссылки жила тяга к родным местам, домам, друзьям. Возвращались те, кто сумел найти себя на севере, устроить там свою жизнь, или кто не чувствовал вины перед односельчанами, чьи дома оставались бесхозными, кто имел деньги, чтобы поставить на родине новый дом. А кто не имел таких возможностей, вступал в контакт с родственниками и ежегодно приезжал к ним в отпуск. Помогали по хозяйству, отдыхали.
Имевшие связи с полицией в годы войны, отсидели на севере положенные сроки и стали перед дилеммой: как быть? Куда податься? Кто-то оставался на севере, другие возвращались в родные места. В деревне не любят об этом вспоминать. Если и говорят, то спокойно и, кажется, без оценок и равнодушно.
Кредит без отдачи
Весна. Был обычный выходной на даче. Перед входом на свой участок я заканчивал рубить дрова, заготовленные еще зимой. Только присел на чурбак отдохнуть, перекурить, как ко мне подошел незнакомый мужчина лет сорока, одетый в рыбацкий камуфляж с рюкзачком на плече. Поздоровались. Спросил, где можно найти Ивана Петрова.
– Да вот его дом, – указал я на соседский пятистенок.
Чужак помялся, о чем-то раздумывая, а потом, видимо, решился сказать правду:
– Знаешь, не хочу показываться на глаза его жене, а у меня еще пара пузырей с собой. Сам понимаешь…
Хорошо зная Тоню Петрову, я не удивился реакции мужчины. Видимо, он в прошлом уже сталкивался с ее дурным характером.
– Так что, позвать его?
– Буду благодарен.
Через пятнадцать минут Иван уже обнимал, как оказалось, своего доброго друга Василия. А чтобы завязавшийся разговор не был на сухую, перешли ко мне во двор, к столику под яблоней. Я вынес рюмки и закуску. Пока ходил в дом, накрывал на стол, Иван с Василием продолжали начатый разговор. Как я понял, до перестройки они работали на одном предприятии. Оба столяры – золотые руки. В 1991 году предприятие «лопнуло». Оба остались без работы.
Иван с обидой в голосе повествовал, как тяжело жить при новой власти (туды ее растуды). Вынужден рыбачить. От продажи рыбы кое-что доставалось жене. Остальное – Ивану на водочку. А как же без нее. Короче, жизнь не удалась. Перспектив никаких.
Василий в двух словах рассказал, что после закрытия их «конторы» собрал бригаду и вахтовым методом они ставят на селе дома. Дешевые – для местных жителей. Супердорогие – для новых русских. Материально жить стало намного легче. Отремонтировал квартиру, приодел жену, детей. И когда я, закончив накрывать стол, уселся на лавочку, Василий в доказательство своей правоты достал из-за пазухи толстую пачку денег – на первый взгляд миллиона полтора. Я, уловив завистливый взгляд Ивана, наполнил рюмки для первого тоста. Но Василий повернул ход событий в другую сторону:
– Вань, сколько тебе надо для полного счастья? – спросил он, продолжая держать деньги в руках.
Прикинув, Иван назвал сумму, до сего дня считавшуюся для него нереальной:
– Пятьсот тысяч.
Василий отсчитал полмиллиона и протянул Ивану. Тот протянул было руку, но сдержал себя:
– Отдать не смогу.
Подняли рюмки. Василий всучил деньги Ивану:
– Бери. Отдавать не надо, если в течение двух недель начнешь работать. Могу взять к себе в бригаду.
Иван замер. Чувствовалось, что в его голове на пределе работает компьютер. Бледность сменилась ярким румянцем. Мы с Василием поняли: решение принято.
– Да пошли вы… – Иван кинул деньги на столик, с большим сожалением поставил нетронутую рюмку.
– Опять в кабалу? А жить, когда? Н-е-е-е-т, не купишь…
И, не простившись, ушел со двора.
Мы с Василием, не произнеся ни слова, выпили. Закусили. После чего гость заговорил.
– Я хорошо знаю Ивана. Золотые руки. Был в Чернобыле. Я знал, что он не работает. Решил помочь. Да вот видишь, что вышло… Пропал мужик.
До вечера мы с Василием обсудили все, что возможно. После чего я проводил его на автобус.
« « «
Оказалось, прав был Василий. Пропал мужик. Лет через десять Иван ушел на лодке на рыбалку и… пропал. На следующий день из воды достали его тело. Хоронили всем селом.
А о том, что у него золотые руки, говорит дом, оставшийся после Ивана: крыша, крытая металлом, симпатичная пристройка, колодец.
Пропал не просто мужик, а хороший мастер.