Путешествие за край Земли

Подглава 2

Было жарко, несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту. По неприятному привкусу во рту Мстислав Ерофеевич понял, что скоро начнется суббота. Местность была пустынная, голая. Было пыльно. Он стоял в пижаме и тапочках у подножья небольшой горы. От его ног в гору вела тропинка. Рядом, чуть сбоку, за большим старинным письменным столом сидела молодая красивая женщина. Секретарша.

– Вас ждут, – сказала она и как-то укоризненно посмотрела на Мстислава.

– Спасибо, – буркнул он и бросился в гору, чтобы как можно быстрее убраться из зоны этого укоризненного взгляда, жгущего сильнее жаркого солнца.

Пижама сразу же промокла насквозь от пота, а неспортивный образ жизни Мстислава Ерофеевича сказывался болью в боку и сильной одышкой. Он никак не мог заставить себя дышать ритмично, и его легкие работали в хаотическом режиме. Сильно хотелось пить, но воды не было.

Забравшись, наконец, на гору, он увидел три здоровых деревянных креста грубой работы, на каждом из которых висело по человеку. Тот, что висел посредине, поднял голову и укоризненно посмотрел на Мстислава.

– Здравствуй, Мстислав, – сказал он.

– Здравствуйте.

– Не узнаешь меня, хотя куда тебе, ты же меня забыл.

– Мы разве были знакомы? – спросил Мстислав, который действительно не узнавал человека на кресте.

– Мы были знакомы, но теперь ты делаешь вид, что совершенно меня не знаешь.

– Кто ты? – спросил Мстислав, краснея.

– Я тот, от кого ты отрекся.

– Когда?

– Когда сделал вот это.

Перед Мстиславом появились носилки (их держали два крепких мужика), на которых лежал его детородный орган, покалеченный непослушной рукой пьяного хирурга.

– Его-то ты хоть узнаешь? – спросил человек на кресте.

– Прости, – сказал Мстислав органу и заплакал.

– Он еще плачет, чмо! – ответил поруганный орган голосом тестя и сплюнул.

Мстислав почувствовал, что его пижамные штаны стали липко-мокрыми.

– Ты чмо, Мстислав, – ласково повторил за членом человек на кресте. – Ты самое настоящее чмо. Ты настолько чмо, что даже не замечаешь своей чмошности. Ты чмо и предатель. Ты предал своего единственного друга, предал меня. Это я согласился принять мучительную смерть, чтобы ты, Мстислав, мог гордо носить свой не оскверненный ножом орган, и что же ты сделал? Что?

В груди Мстислава вдруг проснулось то, о чем он даже и не подозревал, а именно совесть. С жадностью голодного хищника она накинулась на жалкую душонку Мстислава.

– Прости меня! – закричал он, падая на колени перед крестом.

– Простить? А вот хрен тебе!

Мстислав завопил на всю гору.

– И ты орешь здесь, как баба, перед моими глазами, перед глазами тех, кто достойно встретил мучения, перед глазами… – не найдя нужных слов, он закашлялся. – Убирайся! Иди дальше лизать жопы своим новоиспеченным родственникам.

После этих слов Мстислав упал с дивана и проснулся. В окно объективом кинокамеры светила луна.

Мстислав отчетливо осознал всю свою чмошность.

– Нет! – закричал он нечеловеческим голосом и выбежал из сарая.

На бельевой веревке во дворе сушилось какое-то тряпье. То, что надо! Мстислав с решительностью никчемного человека сорвал веревку и неумело (он впервые пытался повеситься) соорудил петлю. Где? Он лихорадочно осмотрелся. Любимое дерево тестя! Ну конечно же… Не найдя табуретки, он забрался на дерево, выбрал надежный сук, закрепил веревку, надел на шею петлю и спрыгнул. Больно резануло шею, что-то хрустнуло в спине… Немного задержавшись в воздухе, Мстислав грохнулся на землю. Веревка оборвалась.

– Ты даже повеситься не можешь по-человечески, – услышал он над собой голос жены, – какой же ты мужик после этого.

– Будьте вы прокляты! – закричал он и бросился со двора.

Подглава 3

Пока Мстислав рассказывал о своих мытарствах, Доктор задумчиво кивал головой.

– Что мне делать, доктор? – совершенно поникшим голосом спросил Мстислав и заплакал.

– Все зависти от того, чего бы вы хотели.

– Я хотел бы стать человеком.

– А сейчас вы кто?

– Никто.

– Никем, дружище, был в свое время Будда. Не хотите же вы сказать…

– О нет! Я ничтожество, вошь, гнида.

– Значит вошь? – спросил Доктор.

– Вошь, – согласился Мстислав.

– Ладно, – сказал Доктор, доставая с полки словарь, – читайте.

«Вошь, вши, тв. вошью, мн. вши, вшей, ж. Мелкое бескрылое кровососущее насекомое, паразит на теле животного, человека».

– Но… – попытался, было, возразить Мстислав.

– А теперь подойдите к зеркалу.

– Я понял, доктор…

– Что вы поняли?

– Я недостоин называться вошью.

– М-да…

Доктор ожидал совсем иной реакции, но таков удел психотерапии.

– Я даже не вошь, – повторил он.

– У меня слишком дорогой стеклопакет, так что если опять захотите покончить с собой, просьба не выпрыгивать у меня из окон.

– Хорошо, доктор.

– Есть у меня к вам одно предложение.

– Правда! – отчаяние Мстислава сменилось надеждой.

– Результат я, правда, гарантировать не могу, но попробовать стоит.

– Я готов.

– Я предлагаю вам принять участие в одной экспериментальной психотерапевтической группе.

– Доктор, я согласен на все!

– Тогда ожидайте звонка.

– Спасибо, доктор.

– Пока еще рано благодарить.

– Все равно, доктор…

Глава пятая

Судья судье глаз не высудит.

Закончив прием, доктор сладко потянулся, затем снял телефонную трубку.

– Слушаю вас, Доктор, – услышал он приятный мужской голос, когда необходимый ритуал общения посредством телефонной связи был выполнен.

– Как дела, Пой?

– Ничего.

– Ты сегодня не занят?

– Хотите как обычно?

– Думаю, да.

– Мне потребуется минут сорок.

– Договорились.

Приняв душ и одевшись соответствующим образом, Доктор покинул дом.

У подъезда его ждал самый настоящий китайский рикша с самой настоящей китайской повозкой. Рикшей был Пой – бедный китайский студент, решивший получить образование в России. Пой был должен Доктору за лечение от импотенции крупную сумму, которую отрабатывал извозом.

– Куда двинемся на этот раз? – спросил Пой, когда Доктор сел на пассажирское место.

– Куда-нибудь промочить горло.

– Желаете отдохнуть от бесконечной вереницы тупоголовых уродов?

– В точку! – ответил Доктор, который классифицировал своих клиентов, как нечто среднее между геморроем и родственниками. От родственников и геморроя клиенты имели два отличия: они платили деньги и не были чем-то личным.

Минут через двадцать неторопливого бега тележка остановилась возле небольшого бара, где собирались небогатые представители воспитанной части человечества.

– Зайдешь? – спросил Доктор.

– А тележка?

– Пусть припаркуют. Здесь бесплатная стоянка.

Войдя внутрь, Доктор заметил у стойки Любящего, который сосредоточенно разглядывал содержимое своего пивного бокала.

– Привет, – сказал ему Доктор.

– Привет, – ответил Любящий.

– Как дела?

– Как обычно. А у тебя?

– Да тоже, слава богу, без особого разнообразия.

– Все промываешь мозги?

– Приходится. А ты продолжаешь нихрена не делать?

– Как видишь.

Выглядел Любящий, надо сказать, хреново. Было ему около сорока, но из-за постоянного пьянства выглядел он значительно старше. Одет он был в рваные джинсы и замызганную куртку. На ногах были старые, стоптанные кроссовки. Волосы короткие, всегда непричесанные. Лицо небритое, но приятное.

Несколько веков назад он прибыл на землю из-за безграничной любви ко всему живому, и с тех пор не вылезал из питейных заведений.

В бар вошел Пой.

– Все нормально, – сказал он Доктору.

– Знакомьтесь: Пой. Любящий.

«Странное имя», – подумал Пой, но вслух не сказал.

«Странное имя», – одновременно с ним подумал Любящий, но тоже не стал произносить этого вслух.

– Пой самый лучший в городе рикша, – сказал Доктор, и это была истинная правда. Пой был единственным городским рикшей.

– Ты всегда ездишь на рикше?

– По мере возможности. С детства мечтал о рикше. Представь себе: светское мероприятие, все на лимузинах, и тут я на рикше.

– А если далеко?

– У меня есть знакомый водитель небольшого фургона. Он останавливается за пару кварталов, а там уже на рикше.

– Есть еще велорикши.

– Это не то. Велорикша – это уже транспорт, тогда как просто рикша – это нечто вроде волшебной палочки. Стоит ей взмахнуть, и мир становится иным.

– Для этой цели есть папиросы.

– Ты безнадежно прозаичен.

– А ты чем занимаешься? – спросил любознательный Пой у Любящего.

– Мой удел любить все и вся.

– Ты не похож на правительство, – с сомнением в голосе сказал Пой.

– Он имеет в виду высшее духовное состояние сопричастности, а не сексуально-общественное извращение с финансово-властной подоплекой, – пояснил Доктор.

– Значит, ты любишь все и вся без разбора?

Любящий согласно кивнул.

– И как ты это делаешь?

– Что?

– Любишь?

– Он столкнулся с невозможностью действия из соображений всеобщей любви, – ответил за него Доктор.

– Чего-то не пойму я вас, ребята.

– Я ничего не делаю, и в этом моя любовь.

– Странная у тебя любовь.

– Это потому, что я всемогущий, как бог.

– Ты всегда так аргументируешь?

– Всепроклятие всемогущества заключается в том, что я вижу всю череду последствий каждого своего шага.

– Все равно не понятно.

– Любой поступок имеет последствия.

– Согласен.

– И эти последствия ужасны.

– Всегда?

– Сначала я пытался исцелять немощных, но, исцелившись, они становились сильными и начинали угнетать других, затем я пытался дарить людям знания, но люди отбрасывали все, что не приносило им ежеминутной выгоды.

– Мог бы начать помогать рыбам или деревьям.

– Я думал над этим.

– И?

– Для этого пришлось бы уничтожить человечество.

– Ну и хрен с ним. Думаю, никто бы не был в обиде.

– Да, но людей я тоже люблю!

– А ты никогда не пробовал лечиться?

– От любви спасения нет.

– Знаешь, не так давно я не мог заниматься любовью, и Доктор меня вылечил. Думаю, у тебя такая же проблема. Что скажешь, Док?

– Я сейчас набираю одну психотерапевтическую группу.

– Я тебя найду, – сказал Любящий.

– Вот увидишь, – продолжил Пой, – скоро ты излечишься и будешь, как все нормальные люди тихо ненавидеть человечество.

– Ты ненавидишь людей? – спросил Любящий у Поя.

– Я человек маленький, поэтому терпеть не могу какой-то десяток-другой ближних: соседей, кое-кого из родственников, некоторых преподавателей, пару тройку представителей пролетарствующего быдла, налогового инспектора, милицию, некоторых чиновников, но ели бы я мог безнаказанно отправить их на небеса… Люди подобны Гидре: чем больше ты их пропалываешь, тем интенсивнее они растут.

На этой далекой от гуманизма ноте я и закончу главу.

Постскриптум: Необходимость постскриптума заключается в том, что особо занудливые читатели наверняка обратили внимание на кажущееся противоречие, касающееся возраста Любящего. Ему было около сорока, но прибыл на землю он несколько веков назад. Поясняю: он прибыл несколько веков назад, приняв облик сорокалетнего мужчины, и в этом облике дожил до наших дней.

Глава шестая

Судья судье не судья.

Сцена. На сцене два кресла, чуть в отдалении письменный стол с компьютером. Это минимализированная модель кабинета Доктора. С другой стороны сцены в удобном кресле сидит автор. Он пьет что-то вкусное и немного лениво наблюдает за происходящим на сцене. Нужен ли автор на сцене или нет, сам автор пока не знает – глава еще не началась, но в любом случае, вреда от него не будет. В кабинете Доктора пока никого…

Прошу прощения! Виноват! Я забыл указать действующие лица.

Итак:

Автор (в первую очередь и с большой буквы).

Доктор (Вы его уже знаете по предыдущим главам).

Относительно юная особа в белом халатике (она тоже уже была).

Машенька. Она должна быть юной, красивой и неплохой актрисой.

В кабинет входит Доктор. Он садится в одно из кресел. Доктор смотрит на ручные часы, которые, тем не мене, на всякий случай, связаны ремнем. Этим же ремнем они привязаны к руке Доктора.

В кабинет входит относительно юная особа в белом халатике.

Особа: К тебе пришли.

Доктор: Вводи.

Особа выходит. В кабинет входит Машенька.

Машенька: Здравствуйте, доктор.

Доктор, вставая: Здравствуйте.

Машенька: Я договаривалась по телефону…

Доктор: Проходите, присаживайтесь.

Машенька садится в кресло. Доктор садится следом.

Машенька, нервничая: Я даже не знаю, доктор. Тема настолько щекотливая, что я, право, не решаюсь.

Доктор: Может, для начала вы назовете имя?

Машенька: Машенька.

Доктор: Очень милое имя.

Машенька: Спасибо.

Доктор: Поверьте моему опыту…

Автор, перебивая Доктора: Доктор тут же забыл ее имя.

Доктор, раздраженно: Можно продолжать?

Автор: Продолжайте.

Доктор: Так вот, поверьте моему опыту, в нашей стране просто так никто не пойдет к психотерапевту.

Машенька: Моя проблема необычного интимного плана.

Доктор: Вы можете рассчитывать на сохранение ее в секрете, если, конечно, некоторые (смотрит в зрительный зал) не будут слишком много трепаться.

Машенька: А разве нам можно разговаривать со зрителями?

Автор: Ни в коем случае.

Доктор: Кто это сказал?

Автор: Я.

Доктор: А ты, собственно, кто?

Автор: Я автор.

Доктор: Тогда не спорю.

Автор: Продолжайте.

Доктор: Надеюсь, я вас убедил?

Машенька: Видите ли, Доктор, я не могу расстаться с девственностью.

Доктор: Поясните.

Машенька: Я не могу лишиться девственности. Моя девственная плева обладает феноменальными способностями к регенерации. Она восстанавливается в течение суток. Где я только ни была: безрезультатно.

Доктор: А вы не пробовали смириться?

Машенька: Так мне же больно. Каждый раз. И кровь. Правда, я смогла на этом заработать. Знаете, сколько еще идиотов готовы выкидывать кучу денег, чтобы порвать своим детородным органом эту тоненькую пленочку.

Доктор: Вандализм, помноженный на самолюбие.

Машенька: На дешевое самолюбие, доктор.

Доктор: У меня нет достаточного опыта в этом вопросе, я имею в виду опыт общения с подобными типами.

Машенька: Зато у меня он слишком богатый.

Доктор: Чем я могу вам помочь?

Машенька: Мне сказали, что это психосоматика.

Доктор: Кто это вам сказал?

Машенька: Один гинеколог.

Доктор: Понахватались.

Машенька: Доктор, посоветуйте мне что-нибудь!

Доктор: Я не советую. В психотерапии это считается плохим тоном.

Машенька. Я знаю, мне говорили.

Доктор: И, тем не менее, просите совета.

Машенька: Но вы можете посоветовать мне как частное лицо?

Доктор: В рабочее время?

Машенька: Не будьте таким педантом.

Доктор: Хорошо. Вот только… Вы не пробовали дать объявление в газету? что-то вроде… «Молодая, красивая особа женского пола ищет плотника еврейской национальности по имени Иосиф»?

Машенька: Вам все шуточки?

Доктор: Я серьезно.

Машенька: Не хочу. К тому же та история плохо закончилась, а я устала уже от приключений.

Доктор: Тогда мне остается только пригласить вас на психотерапевтическую группу по модуляции реальности.

Машенька. Сколько это будет стоить?

Доктор: Вы справитесь.

Машенька, кокетливо: Ну, если вы так считаете.

Доктор: Именно так.

Машенька, дает Доктору визитку: Вот мой номер.

Доктор: Я позвоню.

Машенька: Обязательно позвоните.

Занавес.

Глава седьмая

Коня судье!

На что мне конь? Карету!

Подглава 1

– Мистицизм какой-то, – сказал прокурор и выругался.

Его от всей души поддержал начальник милиции. Люди из министерства ничего не сказали, но по глазам было видно, что они согласны со сказанным.

То, что произошло, настолько не лезло ни в какие рамки, что сам автор десять раз подумал, прежде чем продолжить повествование.

А произошло следующее:

1. Был украден холст из кабинета покойного, причем из-под самого носа охранявших его милиционеров.

2. Во дворе дома покойного появился еще один труп.

– Мы даже сообразить не успели, – оправдывались дежурившие в кабинете покойного милиционеры. Только репутация добросовестных профессиональных специалистов, прослуживших в милиции не один год, спасала их от линчевания. – Он вышел из стены. Высокий, в длинном одеянии. На голове остроконечная шапка с красной пентаграммой на лбу.

– Красноармеец, что ли? – спросила красивая женщина лет тридцати пяти.

Она только что присоединилась к собравшимся. Разговор шел в гостиной покойного.

– А вы кто? – поинтересовался начальник милиции.

– Это ваше подкрепление, – ответил за нее человек из министерства. – Разрешите представить: Зинаида Аркановна Петрова. Столичный специалист.

Он так и не уточнил, в какой области она была специалистом.

Зинаида Аркановна была красивой, ухоженной, шикарно одетой женщиной.

– Почему красноармеец? – спросил Леденец.

– По описанию – шинель и буденовка.

– Это была не буденовка, а колпак. Как у куклуксклановцев. Да и одеяние больше похоже на костюм демона из фильма ужасов, – недовольно пояснил дежуривший милиционер. – Он вышел из стены. Сказал что-то типа: «Привет, придурки», прочитал что-то на латыни и испарился вместе с мольбертом, оставив после себя характерный запах.

– Серы? – спросила дама.

– Фекалий.

– Вы покажете мне место преступления? – решительно спросила она.

– Я бы не советовал, – заметил прокурор.

– Почему?

– Запах. Он все еще достаточно стойкий.

Дама недовольно фыркнула, точно экзотическая лошадка и закурила.

С трупом во дворе тоже не все было гладко, хотя о какой гладкости может идти речь, если в дело вмешивается второй труп. Еще недавно он был 86 летним Кириллом Мефодьевичем Стародубским – почетным престарелым местного дома престарелых и лидером и вдохновителем движения «Маразм против наркотиков».

Труп находился в позе шахматного коня или единорога, потому что ко лбу «в качестве рога был приклеен неестественно большой мужской орган, запечатленный в состоянии возбуждения» (цитата из милицейского протокола).

– «Твин-Пикс» какой-то, – сказала Зинаида Аркановна, глядя на труп.

– Вы о чем? – спросил начальник милиции.

– Был такой сериал. Там тоже преступник баловался подобными вещами.

– А вы что скажете? – спросил прокурор Леденца.

– Преступник умен, дерзок, нагл. Он разбирается в искусстве, легко идет на убийство и мастерски владеет конструированием реальностей.

– Это как?

– Так называемая реальность – это совокупное представление о мире большинства. Конструирование реальности – это манипуляция, позволяющая вносить изменения в эти представления, – ответил Леденец, при этом сам не понял, что сказал.

– А если по-русски? – спросил начальник милиции.

– Если по-русски, – взяла слово Зинаида Аркановна, – вы этим пользуетесь в своей работе, когда берете невиновного человека и заставляете признаться в совершении преступления.

– Все равно не понял, – обиделся начальник милиции.

– Только делаете вы это бездарно, – продолжила она.

– Это еще почему?

– Потому что вы исходите из того, что раз в реальности следователя человек виновен, значит, он виновен, надо только найти доказательства.

– Ну…

– Тогда как более грамотно было бы сначала познакомить подозреваемого с теорией моделирования реальности, а потом уже убеждать в правоте следователя.

– Это что ж получается: Он может быть виновен и невиновен одновременно? – дошло до начальника милиции.

– Правильно. Вопрос в том, кто моделирует реальность.

– Кстати, о моделировании реальности, – вступил в разговор Леденец. – У нас в городе открывается семинар на эту тему.

– Вам что, делать больше нечего? – оборвал его начальник милиции.

– Овладев этой технологией, мы сможем сражаться с преступником на равных, – нашелся Леденец.

– Я бы тоже с удовольствием присоединилась к группе, – поддержала Леденца Зинаида Аркановна.

– Думаю, возражений не будет, – встал на их сторону человек из министерства, лишив, тем самым, прокурора и начальника милиции права сказать «нет».

Подглава 2

Выйдя из кабинета Доктора, Мстислав Ерофеевич ощутил что-то вроде эйфории. Он был свободен от страха перед тестем. Он сам не понимал, как это произошло (с Доктором разговора на эту тему почти не было), а если бы кому-нибудь пришло в голову спросить об этом Доктора, тот и сам бы офонарел. Проходя мимо задрипанного клуба, где прозябал самодеятельный театр, Мстислав вспомнил, что недавно там ставили «Молодую гвардию». Усмехнувшись демонической усмешкой, он разбил окно и забрался внутрь. В театре не было сигнализации – никто не хотел платить. Немного побродив по театру – маленькой комнатке в полуподвальном помещении, – Мстислав обнаружил костюмерную, которой работал старый, выброшенный кем-то из дома на благо общего дела шкаф. Костюм офицера СС был там. Прихватив костюм, Мстислав выбрался из театра и бодро зашагал домой. В сарае он подогнал под себя костюм, – надо было перешить пару пуговиц, – почистил его, погладил и повесил в шкаф до субботы, которая, как известно, начинается у евреев в пятницу после захода солнца. Ждать оставалось три дня. Это было не так много: надо было сделать еще уйму всего, причем, не привлекая к себе внимания.

В пятницу Мстислав подстригся, побрился в парикмахерской, сделал маникюр. Образ требовал полного соответствия, поэтому он выпил немного коньяка. Вернувшись домой, он еще раз критически осмотрел костюм. Все было в идеальном порядке. Одевался Мстислав медленно и с удовольствием. Посмотрев в зеркало, он увидел холеного офицера СС с арийским огнем в глазах.

Зазвонил мобильный телефон.

– Ты где пропал? – спросил недовольно тесть.

– Иду, – ответил Мстислав и выключил телефон.

Его ждали к ужину: прислуживать за столом. Сделав глубокий вдох, Мстислав поднялся на ноги.

В столовой, где уже собрались все благородные члены семейства в лице тестя, тещи и женушки, Мстислава встретила немая сцена.

– Привет, жидовня, – поздоровался он, как можно веселей, – не ожидали?

– Что это за маскарад! – возмутился тесть, и тут же получил демократизатором по голове.

– Сидеть! – приказал Мстислав женщинам, которые попытались вмешаться в происходящее. – В этом пистолете, – продолжил он, доставая из кармана брюк «Осу», – пули с металлическим сердечником, обтянутым резиной. Этого вполне достаточно, чтобы продырявить ваши жидовские головы.

Сказав это, он отправил хорошим ударом кулака тестя на пол, после чего долго и со вкусом пинал его ногами. Он не успокоился даже тогда, когда тесть стоически затих. Закончив душевный разговор с тестем, Мстислав переключился на тещу.

– С тобой, старая сука, разговор будет более длинным. Держи, – он достал из пластикового пакета, который принес с собой и оставил у входа в комнату, бельевую веревку с петлей на конце, – примерь.

– Что ты собираешься делать? – с ужасом в голосе спросила Софушка.

– Молчи, сука, до тебя еще очередь не дошла.

Теща трясущимися руками надела на шею петлю.

– Ты слишком долго на мне ездила, теперь пришел черед поменяться местами. Становись раком!

Теща, замогильно воя, выполнила приказ.

– Держи, – Мстислав сунул жене в руку конец веревки. – Будешь водить ее под уздцы. Обычно коней пришпоривают, но я воспользуюсь этим, – он взял со стола вилку.

– Поехали, – сказал он, сев на тещу верхом, и несильно воткнул ей вилку в загривок.

Теща заверещала и пошла неровным шагом.

– Быстрее, – приказал Мстислав.

– У меня инфаркт! – взмолилась теща.

– Ничего, заработаешь второй, чтобы не скучно было.

На десятом круге вокруг гостиной теща выдохлась. Она рухнула со всех четырех и перестала реагировать на вилку.

– Загнанных лошадей пристреливают, – сказал Мстислав, но стрелять не стал, – теперь ты, дорогая моя женушка.

Лицо Софии побледнело.

– Сколько раз я слышал от тебя одно и тоже. Ты не мужчина! Можно подумать, что некий телепающийся у меня между ног отросток, должен определять все. Ладно, раз он для тебя так важен, молись на него.

– Что? – переспросила Софья.

– Я сказал, молись.

Мстислав расстегнул штаны и достал предмет разговора.

– Но… я не понимаю…

– Повторяй: Нет иного бога кроме тебя.

– Я не могу. Это богохульство.

– Я ведь могу вернуться к твоим родителям.

– Не делай этого!

– Тогда повторяй!

– Нет иного бога кроме тебя, – произнесла набожная София и заплакала.

– А теперь сделай то, от чего отнекивалась все это время…

– Можешь заняться родителями, – сказал Мстислав, когда Софья закончила.

Не глядя ни на кого, он вышел из дома.

– Как повеселился? – спросил Мстислава высокий человек в длинном одеянии и с колпаком на голове. Он ждал возле дома.

– Ты прав. Это было здорово.

– Звони Доктору.

– Зачем?

– Надо рассказать ему про единорога.