За гранью будущего

Глава 2

Солнце перевалило через зенит, пыль заметными крупинками висела в разогретом воздухе и назойливо лезла в лицо, когда Алексей с Виталиком зашли во двор Христи Лопуха. Художник кормил кобеля Яшку. Вначале его глаза оживлённо блеснули при виде Алексея, а потом потемнели: отсутствие Леси насторожило…

Алексей представил нового товарища и коротко, часто запинаясь, рассказал о том, что произошло в лесу. Христя слушал и мрачнел. Он непроизвольно покусывал кончик уса и хмурил густые брови. Такого поворота с Лесей он не мог представить даже в дурном сне. За последнее время художник привязался к девушке, даже слегка влюбился в неё и неосознанно ревновал ко всем. Где-то в глубине сознания копошились мечты, планы… Он ждал своего часа. И, вот, всё рухнуло…

– Где она? – откашлявшись, спросил он хрипло.

– Припрятали в заброшенном сарае… на околице… Надо схоронить, – с трудом говорил Алексей. – С милицией связываться опасно – засадят и не скривятся, сволочи.

– Да уж, Бараян теперь будет лютовать, эта натюрморда таких вещей не прощает. Попали мы в ситуацию, как кур во щи. Тут ещё дополнительная проблема с моим портретом толстозадого. Приходил, смотрел… Сказал, что за такую “мазню” не то, что платить – с меня взыщет. Досмотрелся, задница толстомясая!

Христя так эмоционально клял своего заказчика, так мастерски матерился, что, казалось, вмещал в эту злость всё, что накипело, всю горечь от смерти Леси. Вдруг он словно опомнился:

– Но ты-то, как выжил? Твоя куртка, как поганое решето, в котором просеивали каменные воробьиные яйца!

– Вот-вот, – заговорил и Виталик, который до этого только внимательно слушал беседу друзей. – Насколько я компетентен в вопросах астральных, космических… Подыми рубашку! – с горящим взором неожиданно попросил Виталик, резко оборвав свои рассуждения.

Алексей округлил глаза от такого напора, но вытащил из брюк рубашку и продемонстрировал части своего тела. Он и сам с интересом разглядывал смугловатую кожу, удивительно гладкую и чистую.

– Великолепно! – торжествующе разорвал возникшую паузу Виталик. – Где-то я ещё сомневался, думал, что у тебя сверхпрочный лёгкий бронежилет, а теперь убедился в своём интуитивном предположении – на тебя снизошли космические силы. Как ещё можно объяснить такую непробиваемость живого тела? Я поздравляю тебя!

Космолог-самоучка горячо схватил Алексея за руку и энергично её потряс. Христя не совсем понимал, о чём идёт речь:

– Вы хотите сказать, что на этой куртке и рубашке следы от пуль? – Христя озадаченно схватил зубами кончик уса и интенсивно, нервно стал его грызть. – А кровь откуда? На теле-то ни единой царапины…

– Пуля летит с такой скоростью, что кожа как-то реагирует, например, частичным разрывом мелких сосудов. Но, как видно, они совершенно не заметны, – принялся объяснять Виталик, – только мелкие пятнышки.

Художник наморщил лоб, впихнул в рот уже половину уса и частичку бороды.

– Чудеса… – вращал он глазами.

– Однако вернёмся на землю, – вздохнул Алексей. – Нужно похоронить Лесю, по-человечески.

– Родственники у неё есть? – переключился и Виталик, понимая трагизм ситуации.

– Есть… – тяжело выдохнул Христя. – Хотя она с ними в ссоре…

– Я готов помочь, – твёрдо взглянул Виталик на парней. – Понимаю, вам тяжело будет общаться с её родителями. Мне это проще…

На том и порешили. Христя созвонился с одним из своих друзей-художников, и на его автомобиле Лесю доставили к отцу и матери: они проживали в посёлке, что недалеко от города.

Управились к вечеру…

Эпизодически ночное небо расцвечивали следы падающих звёзд. А, может, это только казалось Алексею?

Пока Виталик утрясал скорбную ситуацию, объяснялся с родителями, они с Христей ждали у раскидистого клёна, что расположился в начале улицы. Здесь же удобно примостился “Москвич”, на котором приехали.

Молчали…

Даже собачий лай, который спонтанно возникал в разных частях посёлка, не отвлекал парней от невесёлых мыслей. Потерю Леси каждый переживал по-своему. Алексей не мог избавиться от образа мертвенно-неподвижной девушки и мысленно, в который раз, переживал те мгновения, когда они с Лесей уходили от виллы Бараяна. “Надо было идти лесом!” – сверлило запоздалое раскаяние. – “Почему умные мысли приходят так поздно? И, вообще, что я в своей жизни сделал полезного, достойного, разумного? Так – одна проблемная суета…”

А Христя обдумывал композицию картины, центром которой должна стать умершая красавица. Он перебирал варианты, как лучше её изобразить: в стеклянном сказочном склепе или среди цветов на лугу, или на роскошном королевском ложе?… То, что картина получится, не сомневался, поскольку представлял её уже ясно, живо, до мелких деталей.

Наконец показался тёмный силуэт Виталика, и парни засуетились. Подробности выспрашивать не стали: что можно было услышать приятного, хорошего? Ограничились общими для данной ситуации фразами и поехали к Христе. На перекрёстке отпустили автомобиль и к дому направились пешком. Прошли недолго: чёрная громадина автомобиля заставила всех сначала насторожиться, а потом замереть на месте…

– Знакомая железка… – прошептал Алексей. – Ошибки быть не должно – нас, вернее меня, ждут…

Они спрятались за угол и стали совещаться. Пришли к единогласному выводу: Бараян знает, где и у кого жила Леся, поэтому в покое не оставит и Христю. Алексея продолжат искать, наверняка…

– Предлагаю свою скромную комнатку в общежитии, как временное пристанище. У меня комната на двоих. Сосед убыл в Крым на отдых, поэтому…

– Пойдёт… – высказался Алексей и вопросительно глянул на Христю.

Тот согласно кивнул головой и привычно закусил ус. Из-за единственной двухэтажки, которая была когда-то детским садиком, показалась луна. Она матовым светом накрыла улицу, засеребрила краску автомобиля. В его салоне мелькнули тени, и ребята поспешили во тьму. Уже переулками добирались до ближайшей остановки трамвая.

Рассвет начинался хмуро. Слабый свет проникал сквозь порванные, серые от пыли занавески и навевал тоску. С такими безрадостными чувствами Алексей проснулся. Место ему выделили на полу между кроватями, на которых посапывали Виталик и Христя. Подстелили латанный, в ржавых пятнах старый матрац. Бока у парня слегка ныли: всё же подстилка оказалась тонковатой и наличие пола ощущалось. Он осмотрелся, потянулся, заложил руки за голову и прикрыл глаза…

Придя поздним вечером, друзья наскоро собрали скромный ужин с чаем и засиделись допоздна. События последнего дня, в которых смешались смерть Леси и загадочное “выживание” Алексея, взволновали и взбудоражили всех. К тому же, нужно было определиться, что делать дальше. Угроза со стороны начальника милиции, которому “закон не писан”, как выразился Христя, была более чем реальна. Даже Виталик, как свидетель преступления, не мог надеяться на безопасность.

К этому времени паренёк освоился и органично влился в маленькую мужскую компанию. Он первым высказал оригинальное предложение – уехать в деревню.

– Там нас никто не найдёт! – светились азартом его глаза. – А деревня необычная…

И он долго и красочно расписывал прелести запредельных, космических “шалостей”.

Алексей усмехнулся:

– Откуда тебе известны такие подробности? Может, там всё по-другому.

– Душа моя чует, да и разыскал я кое-какие статьи в прессе: в областной библиотеке просидел не один день…

Христя больше молчал, отделываясь небольшими репликами. Какая-то мысль точила его. Наконец он выбрал момент, оставил свой ус в покое и степенно сказал:

– Идея неплохая… Меня же заинтересовали мистические способности нашего общего дружбана Алёши Поповича… В тебя действительно стреляли? Это не побрехушки? – стал уточнять он.

Алексей задумался: он никак не мог отвлечься от чувства вины перед Лесей, от тягостного ощущения потери. Вопросы Христи воспринимал с трудом. Всё же напрягся и вдруг подумал: “Действительно, ведь в меня стреляли!”

– Стреляли… Вообще, должен признаться, ребята, со мной в последнее время творятся необъяснимые вещи. Иногда кажется, что они происходят не со мною. Однако факты говорят сами за себя. Вот, смотрите…

Алексей снял рубашку, брюки и стал демонстрировать недоумевающим товарищам своё тело.

– Совсем недавно у меня не было таких крепких, мускулистых рук и ног. Такое ощущение, что когда они отрезались, отрывались, на их месте появлялись новые, более совершенные.

– Я же говорил – космос! – вновь загорелся Виталик. – С такими способностями…

В этом месте начинающий магистр аномальных наук даже захлебнулся от восторга. Его поддержал Христя. Художник затеребил бороду, закрутил левой рукой ус:

– Тогда надобно обмозговать, как с пользой воспользоваться твоим божьим или космическим даром. Тут же можно деньги грести лопатой, ежели по уму…

– Деньги?… Это тривиально… – насупился Виталик, но Алексей, заправляя рубаху, перебил:

– Как будет потом, я не знаю, не о том душа болит. Сейчас нужно наказать этого мента… Бараяна.

После этого предложения разгорелся спор, поскольку Виталик был против всякой мести.

– Сколько я ни читал классиков философии, психологии, чёрной и белой магии, везде проходит конечная мысль – всякая месть возвращается. Пусть не сразу, позже, кстати, в самый неподходящий момент, но возвращается, – сделал он ударение на последнем слове. – Предлагаю, не терять времени и уехать от греха подальше в ту самую аномальную деревеньку. Возможно, то, что творится вокруг неё, связано с космосом. И здесь Алексей, который тоже имеет – я в этом уверен на все сто – такую же связь, окажется кстати. Мы можем выйти на такие вещи, что…

Спорили долго… Наконец, согласились с доводами неординарного Виталика. Ещё некоторое время обговаривали детали предстоящей поездки. Так, Христя решил “проникнуть” в свой дом и взять краски и натюрморт: он, не откладывая, собирался начать задуманную картину. Деревенская природа и тишина должны будут поспособствовать творческому процессу…

В окно заглянула луна, прошлась холодом по комнате и снова спряталась за маленькое облачко, напомнив, что наступила глубокая ночь. Парни легли спать с разными чувствами и ощущениями, но все понимали – их ждут перемены. Каждого будоражил вопрос – что там впереди?…

Глава 3

“На дальней станции сойду…”, – вспомнились Алексею слова популярной в прошлом песни: они вышли из электрички на маленьком полустанке. Новоявленных искателей приключений встретила тишина, густая посадка вдоль крутой железнодорожной насыпи и странного вида мужчина, одиноко стоявший в стороне. Электричка пронзительно свистнула, обдала горячим воздухом из-под колёс, стремительно набрала скорость и исчезла за поворотом, который чётко обозначали старые высокие деревья.

Пока парни примерялись к своим сумкам, вопросительно оглядывались, выискивая хоть какую-нибудь дорожку в густой траве, мужичок хитро скривился, откашлялся и прокричал издали:

– Бог в помощь, мальцы! Далеко собрались? Отседова до ближайшей деревни полдня пешего ходу… Ежели сговоримся на литрушку, могу подмогти. У меня, единственного в округе, есть свой, правда тягловый, транспорт…

Мужичок сыпал словами и при этом продолжал хитро щуриться. Странным, кроме заросшего пёстрой щетиной лица, в нём была одежда: замусоленная до блеска фуфайка и резиновые сапоги, в которые были вправлены брюки типа галифе. Для начала июня такая “экипировка” навевала вопросы: то ли человек “не в себе”, то ли в данной местности ещё не лето. Однако солнце пригревало, и травы зеленели, причудливо украшаясь полевыми цветами. Жужжали, пищали, стрекотали самые различные насекомые, перекликались и гонялись друг за дружкой стайки птиц.

Христя разглядывал нетронутую природную красоту, глубоко вдыхал ароматный воздух, который не портила даже пригарь, исходящая от шпал и рельс, и улыбался, забыв про кончики своих усов.

– Нам бы в Евсеевку! – откликнулся Алексей.

Мужичок даже крякнул от удовлетворения.

– Я так и скумекал. В энтую Евсеевку в последнее время зачастила городская молодёжь. Приключениев ищут. Да не всегда оные кончаются во благо…

По лицу крестьянина пробежала теневая судорога и тут же сменилась на хитроватый прищур.

– И вы туда же, али в гости к кому?

– Мы с научными целями, – подключился Виталик. – Говорят, у вас НЛО наведываются и всякие аномальные штучки проявляются…

Ребята уже подошли к говорливому селянину и разглядывали его вблизи.

– Ну-ну… усмехнулся тот и многозначительно продолжил. – Творится там, в Евсеевке, разное… Так уговорились?

– Будет вам литруха, будет… – улыбнулся Алексей. – Где ваша тягловая сила?

– За посадкой она. Прошу… – указал мужичок на еле заметную тропку, петляющую между деревьями.

Пока шли, познакомились. Крестьянин назвался Кирьяном. Проживал в деревеньке Приполье, что в десяти километрах от Евсеевки. На полустанок под электричку приехал скупиться у проводников, и подработать на извозе. На вопрос, не жарко ли в такой одежде, пояснил:

– Старый я… За девяносто ужо… Кровушка уже не так бегает по жилам, оттого мёрзну даже летом…

– А литрушка для сугреву? – слукавил Алексей. – В такие-то годы?

– Не… эт для моих племянников-помощников, – вдруг смутился дедок.

Парни всё же подивились и выразили своё почтение Кирьяну, которому на вид можно было дать под шестьдесят не более, даже морщины не особо проглядывались.

– Пчеловод я, потому и долго живу, и вид имею омоложенный…

– Нет, – засуетился Виталик, – одними пчёлами тут не объяснишь – в округе у вас аномалия, одним словом.

– Как вам угодно, – согласился Кирьян.

Ребята сложили вещи в короб телеги, дно который было устелено сеном, и уселись по краям, свесив ноги.

– Но-о, пошла родимая!

Ухоженная пегая лошадь фыркнула недовольно, натянула поводья и бодро покатила телегу по заросшей мелким разнотравьем ровной дороге. Вокруг стеной стояли златоглавые подсолнухи, пели птицы, и веяло освежающим ветерком. Над полем молчаливо-грозно парил коршун, где-то пронзительно кричала птица.

– Значит, молодёжь сюда едет, – стал уточнять Виталик. – А что случалось “не во благо”? – напомнил он Кирьяну его обмолвку. – Дорога длинная, проясните, если можно.

Наслаждаясь открывшимся сельским пейзажем, парни с неподдельным вниманием слушали Кирьяна. Если Алексея с Христей рассказ пчеловода-долгожителя настораживал, то Виталика только воодушевлял.

Евсеевка относилась к деревням, которые ещё в советские времена были исключены из государственного реестра. По всем отчётам районных властей жителей там не осталось. Но нашёлся упёртый мужик, не старый ещё, по имени Евсей, который так припал к этим местам, что готов был терпеть все лишения первобытного существования: без электричества, телевизора, почты, больницы, – лишь бы на родине остаться.

– Монах-отшельник, да и только! – Крутил головой Кирьян. – За ним потянулись ещё двое стариков. Сколь ни отговаривали их и сельчане, и председатель колхоза, сам секретарь районный приезжал! Ничего не подействовало. Постепенно смирилось начальство… Прошло время, подоспела перестройка… Тут и попёрла чудасия. Началось с поля, что аккурат напротив развалюхи Евсея. В ту ночь небо было особенно звёздным, как он потом сказывал. Потом будто зарницы сверкали особенно ярко, а на утро вывел свою козу Моську пастись и видит: посреди поля огромный выжженный круг! Да ровный, будто специально начертанный. Во! Евсей перепугался: мыслишка появилась, что кто-то решил его выжить отседова.

Дальше – хужей. За полем пестрит лесок, скорее, подлесок берёзовый на бугре. Во время войны, сам был свидетель, там долго шли бои: какая никакая, а высотка! – важно отметил Кирьян. – Оружия, снарядов пооставалось там во множестве. На моей памяти не раз приезжали сапёры и вывозили машиной энтот металлолом. И всё ж разный народ, в том числе и детишки из округи, баловали в том лесочке: оружие искали. Одначе, никто, в смысле, чтобы подорваться, не пострадал. Вояки, видать, поработали на совесть. И, вот, теперь…

Дорога неожиданно пошла круто вниз, в яр, на дне которого среди кустов молодого ивняка журчал ручеёк. Кирьян прервал рассказ, так как лошадь остановилась, наклонила голову и стала пить воду. Парни терпеливо ждали продолжения, и Кирьян не обманул их. Когда выехали на верх, он оглянулся на своих спутников, сверкнул глазом и вновь прищурился, только грозно:

– Подрывы начались! Люди стали пропадать!

У парней от этих слов округлились глаза, а Алексей почувствовал уже знакомое тягостное волнение, как тогда, перед прыжком под колёса поезда.

– Опять приезжали военные, облазили на карачках с миноискателями каждый клапоть земли. В энтот раз ничего не нашли. На всякий случай вырыли вокруг канаву и поставили таблички, вроде: “Стоять! Ход запрещён! Опасно для жизни!” И тогда стали наведываться приезжие: корреспонденты всякие, и мужики солидные, с бородами, как у Менделеева, и помоложе, и совсем юная поросль. А одна молодая парочка даже поселилась в сохранившемся сарае. Подремонтировали его, печь соорудили. Сказывают, изучают они евсеевские чудасии… А, вот, и она, Евсеевка непутёвая! – Вскрикнул возница, когда сквозь заросли проглянули крыши нескольких то ли домов, то ли сараев. – Гостевать вам придётся у Евсеея. Мужик он спокойный, правильный. Для гостей пристройку к дому соорудил. Летом в ней жить можно, а зимой…

Кирьян не договорил, так как въехали на дорогу, больше напоминающую протоптанную дорожку, и остановились у калитки. Она выделялась свежими досками на фоне невзрачного, потрескавшегося и почерневшего от времени забора. Тут же под старой черёмухой приткнулись лавочка и столик. Они поблескивали на солнце своими отполированными досками, как бы говоря, что ими часто пользовались.

Во дворе залаяла собака, залаяла незлобно, но настойчиво, извещая хозяина о посторонних. Пока ребята выгружались, разглядывали местность и постройки, навевающие мысли о глубокой древности, появился хозяин. Он возник из двора тихо, словно тень. Морщинистое, тёмное от вечного загара лицо, излучало спокойствие и внутреннюю сосредоточенность. Одет был традиционно по-крестьянски: серая рубаха на выпуск, обвисшие на коленях затёртые суконные штаны и галоши на ногах. За ним увязалась собачка. Она уже не гавкала, а приветливо махала хвостиком, бойко вертела головой и подчёркнуто облизывалась.

Обменялись приветствиями, познакомились. Евсей не удивился, что парни прибыли в эту глухомань знакомиться с таинственными явлениями. Скорее – обрадовался, что было видно по приветливым огонькам, мелькнувшим в его удивительно чистых глазах. Для старика-отшельника это была нечастая возможность пообщаться с людьми, тем более городскими. Поэтому он не стал их, в отличие от Кирьяна, пугать с порога, а пригласил в дом. На прощание Кирьян опять хитро прищурился, озабоченно повертел головой и, умело развернув лошадь с телегой, гикнул и укатил восвояси.

В доме, как и во дворе, было чисто и ухоженно.

– Тружусь целыми днями, – пояснил Евсей. – По-другому жить не могу. Молюсь ещё… – указал он на большую икону, украшенную расшитым полотенцем, помещённую традиционно в углу кухни. Впрочем, как потом разглядели гости, иконы висели на стенах и углах во всех комнатах, даже в чулане.

Евсей усадил ребят на лавках за широким столом и заходился разогревать чай на керосиновом примусе. За хлопотами не забывал задавать вопросы на самые разные темы: от цен на хлеб, курса доллара, до возможной ядерной войны с американцами.

– К тому, что творится у нас, могут и америкашки быть примешаны, – пояснял он интерес к войне. – А что? Проводят на нас опыты, как на кроликах. Рвётся, вон, на высотке, а от чего – понять не могут даже учёные головы: немало приезжало таких.

Далее он пересказал то, что уже слышали от Кирьяна.

– Говорят, – в паузе спросил Алексей, – у вас поселились молодожёны?

– Есть такие, – утвердительно кивнул Евсей, разливая чай в деревянные ковшики, – Петро и Галя с Украины. Непростые они: о себе ничего не рассказывают, а больше спрашивают. Но работящие: сарай под дом приспособили, держат огород, курочек, козочку… Ходят кругом деревни, возле высотки крутятся. Должно по делам, а может из любопытства… Кто их знает…

К чаю Евсей подал банку с земляничным вареньем. Начали пить, и разговор несколько сник. Алексей выглядел озабоченным, хмурым: на него опять нахлынули воспоминания – никак не мог избавиться от образа Леси, от ощущения её смерти. Гнетущая тяжесть не проходила…

Христя обдумывал, как бы пройтись по округе в поисках места для мольберта: и чтобы пейзаж был хороший, и ничего не отвлекало. Когда художник загорался идеей новой картины, он начинал испытывать тот творческий зуд, который довлел над всеми чувствами.

И только Виталик с открытым ртом ловил взгляд и каждое слово старика. В его голове роем крутились планы: хотелось устроить наблюдение, особенно ночью, за странной высоткой; поговорить с Петром; а, главное, созревала мысль, как использовать способности Алексея… От горячих идей паренёк ёрзал на лавке, как на углях.

После короткого завтрака, Евсей показал им пристройку для проживания. Помещение вполне подходило для ночлега в летнее время. На душистом сене были раскиданы плотные цветастые покрывала и кожухи, которые, как пояснил хозяин: “будут за одеяла”.

– А столоваться будете в доме, со мной.

– Очень даже удобно и практично! – восхитился Виталик. – Спать не сене… Всегда мечтал.

– Да уж… – поддержал Христя и уточнил. – А мыши, крысы?

– Летом они в поле, – обнадёжил Евсей. – Да и кошек у меня целый выводок.

– Кошки – прекрасные существа… – вышел из задумчивости Алексей.

– Как без них, – пожал плечами Евсей. – Так что располагайтесь смело, – кивнул ребятам и отправился по своим делам: на том первоначальное ознакомление с условия проживания закончилось.

Осмотрев оригинальное, во всяком случае, для городского человека, место ночлега, вдохнув пьянящий аромат сушёных трав, Алексей почувствовал себя увереннее: боль утраты отступала, притуплялась. Прошлое вдруг показалось далёким, нереальным, выдуманным…