Враги креста

Аарон, брат Моисея, потакал в пустыне преступным замашкам народа, опасаясь, чтобы соотечественники не возвратились к египетским котлам и опять не впали в идолослужение. Верхушка МП сама ввергла паству в египетский плен коммунистического тоталитаризма. Трагедия обманутых поколений в том, что миллионы людей, которые верили Московской Патриархии, жили и уходили в иной мир в сущности не крещеными, без покаяния и причастия, без таинств и обрядов. Этот ужас все еще не доходит до осознания у многих и прикрывается различными квазиблагочестивыми эвфемизмами. Протоиерей Лев Лебедев находит, что епископы и священники Московской Патриархии «лишились сана перед Богом» и, значит, совершаемые ими таинства недействительны; тем не менее, искушенный автор допускает, будто «некоторую благодать в этом случае возможно могут получить только люди, по неведению идущие к посредству таких «священнослужителей» как бы к Самому Христу, и получают непосредственно от Самого Христа, видящего их простоту и неведение» (прот. Лев Лебедев. «Почему я перешел в зарубежную часть Русской Православной Церкви?» Монреаль, 1991, с. 25).

Порой простота хуже воровства, особенно, если она перечит канонам Церкви. На основании 30 Апостольского и 3-го правил Седьмого Вселенского собора епископ, пресвитер, диакон, став священнослужителем при посредстве светской власти, немедленно извергается из сана и подлежит «отлучению вместе со всеми, кто с ним общается». Ни для кого не секрет, что кадры клириков Московской Патриархии комплектовались с согласия филиала КГБ – Совета по делам религий при Совмине СССР, сиречь через мирских начальников. В силу данного обстоятельства весь корпус духовенства совдепии, от патриарха до свежеиспеченного диакона, обречен быть неминуемо расстриженным в соответствии с никем не отмененной канонической практикой Православия. Недействительны не только их таинства, но даже молитвы. Такое учение «принято всей Церковью, и оно всегда имело силу в Восточной Церкви, как… в главных чертах до XVI века и в Западной», ‒ свидетельствует выдающийся канонист епископ Никодим. Он же следующим образом комментирует идентичное правило 4 св. Поместного собора Антиохийского, постановление Сардикского собора 343 года, когда решался вопрос, как смотреть на священников, рукоположенных впоследствии осужденными архиереями, которые обманным трюком стали епископами. По мнению нескольких членов собора, батюшки не виновны, поелику не ведали, что епископы не имели права совершать рукоположения. Однако собор не согласился на снисхождение, исходя из принципы, что никто не может дать кому-либо то, чего сам не имеет («Толкования… Никодима», СПб., 1912, т.2, с.64). Иереи утратили сан.

Подобная картина вырисовывается и теперь. Таинства, обряды жрецов Московской Патриархии с самого старта лишены благодати Св. Духа, ибо радость пробежать поприще хиротонии гарантирована мирским начальством, обманным перед Богом и людьми способом, что автоматически извергает похитителей благодати из сана, а тех, кто по неведению верил им, оставляет ни с чем. Если же, по понятиям прот. Льва Лебедева, благодать энергично пульсирует в таинствах помимо законно учрежденной Самим Господом иерархии, вспыхивает недоумение: чего ради тогда нужна эта каста православных браминов, не лучше ли внедрить повсюду старообрядческую норму беспоповства? Неужели отцы святых соборов ошибались, и были правы те добрые миряне, которые из-за недостатка надежной информации, как в четвертом, так и в двадцатом веке, воспринимали волков в овечьих шкурах за подлинных пастырей?

Православная Церковь подчеркнуто строга к тем, кто якшается с еретиками или с теми, кто предан анафеме. Советская власть, с которой сожительствовала Московская Патриархия, дважды анафемствована (не потому ли и развалилась?): сперва Патриархом Тихоном в 1918 году, а затем – Русской Православной Церковью Заграницей в 1970 году (анафема адресована Ленину по случаю 100-летия со дня рождения, но по сути предназначена зачатой Ильичом империи зла). «Карловчане» также анафемствовали как ересь экуменизм. В итоге неоднократные кавалеры ордена Красного Знамени, руководители Московской Патриархии вместе с их паствою, аки экуменическая синагога, подпадают косвенно и прямо под отлучение от истинной Церкви. Как могут люди, «по неведению идущие к посредству священнослужителей» (теологумен прот. Льва Лебедева) Московской Патриархии», получить непосредственно (какой процент?) благодать от самого Христа», коли незыблемые каноны категорически воспрещают им молиться в присутствии еретиков (правило 9 Тимофея, епископа Александрийского)? Соборный разум Церкви не велит «праздновати с язычниками» (правило 39 св. поместного собора Лаодикийского); «коснувшиеся трапезы бесовския… три лета да будут изверженными из церкви» (правило 81 св. Василия Великого). Кто не читал в газетах «Правды» или «Известия» отчеты о праздничных приемах в Кремле по поводу очередной годовщины Великого Октября, куда чин-чинарем приглашали патриарха Московского и всея Руси и членов Священного Синода, не исключая нынешнего первосвятителя Алексия II? Правило 4 св. Поместного собора Анкирского предписывает тем, кто пред идолом (недостатка в мраморных и гипсовых изваяниях Ленина в СССР не ощущалось) пиршествовал с веселым лицом, попирая тем веру, чтобы они шесть лет провели в покаянии, без причащения. Правила 5 и 7 того же святого форума говорят о тех, которые вошли на языческий пир в одеянии печальном и ели с плачем. Два года покаяния! Без причастия.

В порыве экуменического энтузиазма Московская Патриархия гостеприимно распахнула двери своих резиденций и храмов для визита в СССР лидера американского протестантизма Билли Грэма. Вояжер из-за океана отплатил хозяевам Патриархии продолжением накатанных традиций Патриархии; он даже не заикнулся о каких-либо притеснениях, нападках на религию в Советском Союзе. Народная молва наградила вездесущего протестанта частушкой: Я икру теперь не ем. Ее скушал Билли Грэм!

Сегодня воды инославных вероисповеданий заливают Святую Русь. Патриархия, наконец, всполошилась или делает вид, будто зело взволнована нашествием экуменического десанта. Гастролеры экуменизма хорошо организованы, владеют капиталом, умеют в той же Москве спланировать и устроить не только молитвенный завтрак с членами правительства, но и под покровительством Билли Грэма собрать в сердце исконно православной страны протестантские посиделки многих тысяч россиян со всех уголков экс-СССР. Где же были раньше твои глаза, Московская Патриархия, когда ты наперекор канонам Православия, называющим еретиком того, кто не православен, ласково липла с санкции КГБ к Всемирному Совету Церквей, ангажируя кресло президента сей организации для будущего патриарха Алексия II?

Натиск протестанизма в пост-тоталитарной России идет параллельно со вторым пришествием туда же покамест еще чахоточного капитализма, рыночной экономики. Патриархия, разумеется, не отмежевывается от официального курса новой государственной власти. Возникает немыслимый при коммунистах тип: конфессиональный предприниматель, христианский бизнесмен. Представители Московской Патриархии всерьез изучают перспективу создания церковного банка⁵. Но банк функционирует на проценты от финансовых операций. Каноны православия не разрешают священнослужителям сдавать капитал в лихву и рост, о чем потенциальные банкиры в рясах предпочитают молчать. Социолог М. Вебер наблюдал сочетание виртуозности в сфере капиталистических деловых отношений с самой интенсивной набожностью, находя это явление характерным признаком протестантских сект и церквей. Но «капиталистическое хозяйство не нуждается более в санкции того или иного религиозного учения и видит в любом влиянии Церкви на хозяйственную жизнь… такую же помеху, как регламентирование экономики со стороны государства» (М. Вебер. Избр. произведения, М., 1990, с. 91).

Взросление рыночного общества в России станет еще одним поражением Православия. Почти все русские религиозные мыслители от К. Леонтьева, Достоевского, Вл. Соловьева, Льва Толстого до Н.Бердяева, искренне ненавидели буржуазно-капиталистическую цивилизацию, остро ощущали в ней угрозу для христианства, секуляризацию, обоготворение ширпотреба. Страх перед атеистическим капитализмом уже мелькает в средствах массовой информации (см. например, «Московские новости» №3, 1993, с. 7 «А»). Вместо того, чтобы «вести войско песен с прибоем рынка в поединок» (В. Хлебников), московская церковная элита по-прежнему заигрывает с апостолами рынка, открывающими режим наибольшего благоприятствования для еретического, с точки зрения православия, протестантизма. Однако если кто-либо из епископов, митрополитов или патриархов проповедует какую-нибудь еретическую доктрину, тогда прочие священно- и церковнослужители вправе и даже обязаны тотчас отделиться от них, причем, без какого-либо канонического наказания, наоборот, они достойны похвалы, ибо восстали против лжеепископата, по мере сил освободив Церковь от раскола, разделения (правило 15 св. Поместного собора Константинопольского (двукратного).

Но, порвав молитвенное общение с отступниками, где найдет главу преклонить прихожанин или пресвитер? Патриархия яростно противится передаче хотя бы одного храма верующим Свободной Церкви, нагло объявляя при солидной поддержке гражданских инстанций только себя единственной наследницей недвижимого имущества Церкви расстрелянных, подвижники которой не желали иметь ни с митрополитом Сергием, ни с его последышами никакого евхаристического контакта как с низменными предателями святой независимости Русского Православия. Заслуги патриарха Сергия председатель Совета по делам религий генерал-майор КГБ Г. Карпов оценил не за тридцать сребреников. По согласованию с Кремлем, чекистский куратор Церкви преподнес подшефному в белом клобуке по случаю его 77-летия 35 тысяч рублей, золотые карманные часы, несколько отрезов ткани, 10 бутылок коньяка, 10 бутылок шампанского, горы фруктов, банок икры, плиток шоколада. За сим посыпались, словно из рога Амалфеи: шикарные дачи, персональные государственные автомобили, спецвагон, харчи из кремлевского ларька, что принимать от язычников христианам запрещено. Мог ли кто-нибудь из советских архиереев с набитым номенклатурными яствами ртом хотя бы промычать против того, что сотни, тысячи храмов стерты с земли, зияют снесенными кровлями, используются в качестве клубов, планетариев, складов, отхожих мест?

Правило 12 Седьмого Вселенского собора определяет, чтобы епископ или игумен ни под каким видом никому не уступали движимые или недвижимые предметы храмовой или монастырской собственности: нельзя расточать то, что ты не собирал. Епископ, покорный в данном вопросе мирским властям, да будет изгнан из епископии, а игумен из монастыря!

Четвертый Вселенский собор правилом 20 не позволяет клирику оставлять церковь и переходить в другую, если к тому не толкают внешние общественно-политические язвы, захват церкви неприятелем, янычарами. Именно так случилось после узурпации власти большевиками, вынудившими к эмиграции русское духовенство. Однако правило 18 Трулльского собора повелевает клирикам, оставившим свои места, когда обстоятельства изменились к лучшему, набег варваров прекратился, «паки в свои церкви возвращатися и оных не оставляти без причины. Аще же кто пребудет в отсутствии, будет отлучен, доколе не возвратился к своей церкви. Тому же самому подвергается и епископ, его удерживающий».

Сейчас варвары с красными партбилетами чуть оттеснены на обочину, повсюду в России дышат приходы Свободной Церкви, находящиеся в юрисдикции Русской Православной Церкви Заграницей. Они должны вернуться в храмы, оставленные не по их вине. Пособница сатанократии Московская Патриархия препятствует возращению молитвенных зданий исконным владельцам, поднимая гам по поводу псевдо-незаконного посягательства Зарубежной Церкви на каноническую территорию холопов атеизма⁶. Да раскройте же глаза, апостаты, перечитайте каноны! Вы ищете спасения в них, а они свидетельствуют против вас!

Впрочем, иные сановники Патриархии, например, из Отдела внешних церковных сношений, чуют, какая опасность таится для них в канонах. Сонные мечтания их блуждающего ума тщатся дискредитировать сборник канонов, объявить шедевр справедливости всего-навсего «историческим памятником», занятной музейной статуэткой «достойной уважения, но имеющей отношение только к определенной исторической эпохе» («Московские новости», №3, 1993).

По-прежнему заискивая до мозолей перед царством кесаря, чуждаясь эмансипации Церкви от государства, синодальная камарилья МП обрекает свою паству в будущем опять хлебнуть досыта из чаши страданий. В отличие от Зарубежной Церкви, Патриархия не стала голосом тех, кто был лишен в СССР права голоса и своим политическим курсом сегодня она рыхлит почву для посева вполне возможной деспотии в тоге демократа; покорно глотает все навязываемое ей новыми властителями, будь то реанимация Советов по делам религий в Москве, Киеве, Симферополе или распад Единой Русской Церкви на филетические деноминации, конфессионально-националистические наросты, парад церковных суверенитетов.

Таков «прозаизм, некрасивость, рабье обличье официальной церковности» МП, мешающей, чтобы «кафолическая искренность издревле сиявшая в прошедшие времена, и ныне подобно дознана была из замешательства и упорства противоречащих».

В Отчем лоне

Жил был блудник, которому Бог не давал покоя. И как только на протяжении и на закате своего бытия не называл себя этот несчастный: и прелюбодеем в сердце, и содомлянином в мыслях, вором, лжецом, бесстыдником, сребролюбцем! Ей, поверьте, говорил сие истинно, не привирая, не с лукавством.

И мучился, отчетливо понимая: Господь решительно непроницаем, неприступен, запределен. Знания и речи о Нем ‒ чепуха, убожество!

Его внутренние терзания сегодня понятны каждому, кто изнемогает в стремлении хотя бы чуть-чуть постичь сущность Божию.

Разумеем, ‒ рассуждал старец, ‒ Бог есть. Но природа Его и деяния ‒ тайна. Ни имени Создателя, ни естества Его, ни ипостаси, ни вида, ни образа никто из людей и ангелов не познал и не описал. Тварь не может знать Творца так, как Вседержитель ведает Себя Сам. Кто бы изъяснил, как Бог образовал из персти человека, какими руками? Как, не имея уст, вдохнул в меня дыхание, как я стал душою безсмертною, как ум связан с плотию?

Тело привалено громоздким камнем ко гробу моего хрупкого «я», погребенного страстями. Земнородный представляет ад и тамошние муки в соответствии со своими желаниями или фантазиями, однако, какова преисподняя на самом деле ‒ никому не доступно (Эту древнюю сентенцию повторил в конце XIX века русский мыслитель Владимир Соловьёв).

Постоянно изобличая в себе разбойника, скверного, мерзкого, негодяя, считая себя ниже гадов, зверей, хуже бесов, муж преклонных лет взирал на окружающие предметы, точно на прах или дым: все в мире навоз. Может ли быть чистым сердце, оскверняя себя грязными помыслами, становясь подобием зеркала, затемненного пылью?

Читая в Евангелии, что Христос пришел спасти (не в последнюю очередь) блудников и блудниц, он, впрочем, взял в сожительницы не блудницу (на манер библейского пророка Осии), а ежечасную память о смерти. И, боясь согрешить праздным глаголом, проповедуя отречение от любой заботы о тленном, докучал Богу молитвой, отражал нападки нерадивых мечтаний о Зиждителе вселенной.

В «Божественных гимнах», созданных в форме благоговейной беседы души с Богом (пленительный сюжет многих кантат Баха), он поднимал богословско-догматические и нравственно-аскетические темы: о непостижимости Ветхого днями, о Святой Троице, о Божественном свете и его влиянии, о творении мира, о Таинствах Крещения, Причастия, о Страшном суде, воскресении и будущей жизни.

И делал сие настолько глубоко и смело, что Церковь, после его преставления, нарекла ему (наряду с двумя другими богословами ‒ св. ап. и евангелистом Иоанном и отцом Церкви св. Григорием) имя Нового Богослова, и с тех пор ‒ тысячу лет ‒ игумен небольшого монастыря близ Константинополя входит в церковную историю и сознание всех православных, как Симеон Новый Богослов.

Будучи «волом, влекущим Божественный плуг и режущим сладкую борозду слова», он отчеканил формулу, которой достаточно, чтобы навсегда остаться в почтительной памяти взыскующих Бога. Пытаясь высветить рождение Бога Сына от Бога Отца, преподобный вопрошал: «Как это происходит? Как слово от ума. Как отделяется? Как голос от слова. Как Он воплотился? Как слово написанное». (Гимн 59). Не менее прекрасен другой перл: «Слава Христа есть крест!».

Он дерзновенно воскликнул, что бегает за Христом, будто собака за зайцем. Подражая ему ныне, основательные богословы мчат, высунув язык, за Христом, требуя, чтобы Таинство Крещения совершали полным погружением крещаемого в купель. Столь горячим апологетам Симеон Новый Богослов мягко напоминает: Христос «не сказал, что благодать подается только через воду, но, скорее, через Духа и призывание Троицы» (Гимн 3). Сколько ни окунай человека с головой в жидкость, без наития Св. Духа и Пресвятой Троицы крещение не состоится.

Мы страшимся, паникуем, если нам, здесь живущим, пожелают Царства Небесного. Но ведь Царство Небесное, ‒ учит Симеон Новый Богослов, ‒ по благодати внутри нас, это Сам Иисус Христос, Сама Пренепорочная Троица: Отец, Сын и Святой Дух.

Что еще сегодня, в праздник Торжества Православия, в канун дня памяти преподобного, который духом пребывает в Отчем лоне, мы слышим из его уст?

Стань кошкой, стереги мысленную мышь, что противится заповедям и воле Господа. Лучше превратись в волкодава Владыки, дыша яростью на врагов Церкви и собственные грехи. Или расправь крылья хорошей птицей и пари над всеми сетями, под крыльями же разумей святую любовь, без которой никуда не уйдешь (гимн 59).

Аминь.

Синьор махист

«…теперь многое из того, что было

фантастического, даже романтического,

даже пошлого в мечтаниях старых

кооператоров, становится самой

неподкрашенной действительностью».

Ленин

На русском языке, вероятно, нет более острой критики важнейшего труда Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», чем едкая статья «Вера и наука. По поводу книги В. Ильина…», принадлежащая перу Александра Богданова⁸.

За несколько лет до публикации скандальной рецензии Богданов написал роман-утопию «Красная Звезда» (1908 г.).

Ленин не спускал глаз с колючих сочинений оппонента. Не обошел он и пристальным вниманием «Красную Звезду», к рождению которой был косвенно причастен. Подобно Пушкину, предложившему Гоголю сюжет «Мертвых душ», вождь посоветовал Богданову создать художественный опус для рабочих «о том, как хищники капитализма ограбили Землю, растратив всю нефть, все железо, весь уголь» (М. Горький, воспоминания).

Богданов, медик по профессии, вступил в социал-демократическую партию в 1896 году, когда еще числился в студентах. Он занимался не только естественно-научными исследованиями, но также экономикой и философией, выпустив в свет ряд экономических работ и оригинальных философских очерков, свидетельствующих о стремлении автора сконструировать самостоятельную мировоззренческую систему, что вызвало раздражение у тех, кто отвергал, например, махизм, которым увлекся Богданов.

Эстетические достоинства романа-утопии «Красная Звезда» весьма скромны. Язык прост и точен. Нет закрученной фабулы, свежих метафор, поэтических отступлений, хотя имеется, как в любом романе, лирическая тема ‒ любовь главного героя сперва к жительнице Земли, а затем к обитательнице Марса.

Что заставило политического деятеля в разгар подпольной страды взяться за изложение в художественной форме коммунистических идей? Только ли рекомендация Ильича? Не пытался ли он заглянуть в будущее, чтобы лучше понять, чего ради льется кровь в революции?

«Когда только начиналась та великая ломка в нашей стране, ‒ говорил Леонид, участник баррикадных боев, ‒ в эти дни произошло то, что перевернуло мою жизнь и вырвало меня из потока народной борьбы».

Следует ли в этих словах видеть лишь завязку композиции, прелюдию к фантастическому переселению Леонида с помощью космических пришельцев на Марс? Не торчит ли данная фраза ключом в скважине психологии, и не одного основного персонажа, но вообще русского интеллигента, который, как доктор Живаго Б.Пастернака, силится осмыслить совершающийся переворот в общественных отношениях?

Носители более высокой цивилизации, прилетев на Землю на межпланетном корабле этеронефе, остановили свой выбор на Леониде в качестве подходящей кандидатуры для контакта различных космических культур. Они забрали крупного нелегала к себе домой, где давно и без особых жертв установлен и процветает долгожданный коммунизм.

Как выглядят марсиане, каков их внешний облик?

Те же люди: две руки, две ноги, туловище, голова. Вот глаза лишь огромные, что придает лицу одного из них – широкоплечему гиганту Стэрли – зловещее выражение.

Взрослые и дети (как наследники Угрюм-Бурчеева, ‒ заметил бы читатель) одеты одинаково. Одежды из синтетического волокна. Мужчин и женщин нелегко распознать по костюму, Леонид долго общался с врачом Нэтти, прежде чем выяснил, что перед ним… дама.

Все марсиане рады возможности плодотворно трудиться. Труд здесь – «естественная потребность каждого развитого социального человека».

Отсутствие безработицы однако не вызывает ликования у социал-демократа. Учитывая разницу в межпланетном времени, он обнаружил, что рабочий день на Марсе: 5-6 часов, по сути, равен 15 часам жестокой эксплуатации на Земле. Правда, члены новой коммунистической формации почти не устают, хотя иного ударника «с неопределенной силой» тянет сунуть голову под механический молот.

Существуют ли в универсальном обществе такие проблемы, как самоубийство?

Всесторонне развитые, гармонические личности размножаются не хуже кроликов. Сократить размножение? Когда подобное случится помимо их воли, «оно будет началом конца». Размножаться – значит верить в мощь здорового коллективизма, упорно преодолевающего сопротивление слепых импульсов природы!

Но все-таки часты ли между ними самоубийства?

«Да, особенно среди стариков…», т.е. тех, чья жизненная энергия исчерпана, и потому они добровольно согласны умереть, …как супруги Лафарги, внесшие вклад в созидание социализма, но не пожелавшие перешагнуть 70-летний рубеж человеческого возраста. Автор, впрочем, ничего не пишет о Лафаргах, как и о дикарях, которые набрасывали петлю из ремня на горло папаши, когда тот входил в преклонные годы.

Для производства самоубийства оборудовано специальное помещение. Нет, оно совсем не отталкивает. Напротив. Манит. Читатель сопоставил бы его с сибаритской обстановкой эпохи Нерона: арбитр элегантности Петроний по приказу императора вскрыл себе вены, сидя в теплой ванне, с чашей вина в руке, декламируя в окружении друзей изысканные стихи. Зала для сведения счетов с жизнью вызывает в памяти также антиутопию английского прозаика С.Батлера «Эревуон» (1972 г.), где почтенные господа заключают коммерческие сделки, развалясь в роскошной мебели среди изящных картин и статуй… Марсианам выделяют средства спокойной, безболезненной кончины⁹.

Имя каждого сохраняется после смерти недолго. «Человек, заявляет Нэтти, личность, но дело его безлично. Балласт имен прошлого бесполезен для памяти потомков. Никакой Вечной Памяти, поскольку ни Бога, ни религии в «прекрасном новом мире»¹⁰ нет, как при любом коммунизме.

Творец – не Господь, а всякий работник. В Homo faber орудуют коллективный опыт и природа. «Разве не природа предоставила ему все элементы и все зародыши его комбинаций?» ‒ воплощает глубокомысленная Нэтти у пришельца с Земли. Социал-демократ, разумеется, с нею солидарен: вселенная – единое целое, все заключающая в себе и все определившая собой. Именно так излагает причину мироздания учебник для детей марсиан, и как это удивительно соответствует концепции кожевенника Иосифа Дицгена! Растворяться нужно не в религии, некогда существовавшей на Марсе, а в «экстазе наслаждения природой».

Оперативность высококультурной расы во всем, за что бы она ни бралась, произвела на Леонида впечатление выплеснувшейся из недр природы магии, лишенной мистического ореола. Революционер погрузился по самую макушку в изучение передовой науки и техники, искусства, средств массовой коммуникации, дабы способствовать сближению цивилизаций на Земле и Марсе.

Почему однако в нем «ни на минуту не исчезает» то явное, то смутное сознание, что перед ним «образы чужого мира»? Когда он подлетал на этеронефе к далекой звезде, его не покидало «тревожное тоскливое ожидание». Разве не угодил сей Одиссей в будущее, которого он и его товарищи по партии страстного чают? …Может, его удручает, что любимая им Нэтти до встречи с земным радикалом была супругой двух марсиан одновременно? …Враги социальных перемен в России распускали сплетни, будто у коммунистов будут общие жены… Многобрачие, размышлял Леонид, принципиально выше единобрачия, ибо оно дарует большее богатство личной жизни… На Марсе отсутствует мелочная регламентация интима со стороны государства: в полночь, догадывается читатель, здесь не бьют в колокол, как в коммунистическом государстве иезуитов в Парагвае, призывая мужчин к отправлению супружеских обязанностей… «Единобрачие в земных условиях, ‒ подвел базу социал-демократ, ‒ вытекает только из экономических соображений». При коммунизме же человек экономически свободен, а поэтому…

При интенсивном росте населения и прогрессе потребностей на Марсе, впрочем, через 30 лет не хватит пищи, поскольку потребление продуктов здесь ничем не ограничено.

Инопланетная цивилизация вдохновляется в основном материальными стимулами. Она в ловушке мифа экономического роста, пустившего ныне глубокие корни на Земле.

Бесконтрольное увеличение численности марсиан истощает сырьевые ресурсы, обнажает глобально экологические неурядицы. К счастью для марсиан, их планета не раздирается на части столь популярными институтами, как патриотизм, национальный суверенитет… Теоретик Стэрни квалифицирует патриотизм как «неопределенное, но сильное и глубокое чувство». Оно «заключает в себе и злобное недоверие ко всем чуждым народам и расам, и стихийную привычку к своей общей жизненной обстановке, особенно к территории, с которой земные племена срастаются, как черепаха со своей оболочкой, и какое-то коллективное самомнение, и, часто, кажется, простую жажду истребления, насилия и захватов».

Богданов словно предсказал выводы докладов Римского клуба: «Суверенное государство…, прикрываясь громкими фразами об отечестве и традициях, или отечестве и революции», прежде всего защищает позиции «неповоротливого истэблишмента»; «ортодоксальная приверженность принципу государственного суверенитета в условиях современного мира становится не только опасной, но попросту нелепой и абсолютно неуместной»¹¹.

Сползание страны марсиан к катастрофе может предотвратить колонизация других планет, в частности, той, откуда родом Леонид. Но «колонизация Земли, ‒ констатирует эксперт Стэрли на совещании лидеров коммунизма, ‒ требует полного истребления земного человечества», ввиду крутой несовместимой высшей и низшей цивилизаций. Стэрли иллюстрирует свой тезис указанием на социал-демократа, который, точно дичок, не прививается к стволу марсианского материализма.

Узнав о секретном выступлении Стэрли, Лэнни (так зовут марсиане Леонида) испытывает приступ удушливого страха. Его охватывает нервная горячка. В бреду ему чудится, что именно он спровоцировал предстоящую гибель миллионов людей…

Борец за идеалы пролетариата убивает Стэрли.

Гостя госпитализируют в сумасшедший дом, а затем на летательном аппарате этапируют на Землю.

Удовлетворительна ли мотивация уничтожения Стэрли?

Внешне да. Но не кроется ли в тексте романа иная причина преступления, подспудно мерцающая в замысле писателя?

Лэнни проломил череп холодному аналитику не потому, что мракобес хотел стереть с поверхности Земли ее население. В последний момент перед нанесением удара Леониду становится известно: проект закабаления его Родины отклонен. У социал-демократа возникла возможность не отправлять к праотцам эксперта. Почему же революционер прикончил потенциального душегуба? Потому что Стэрли в прошлом один из мужей обожаемой им Нэтти?

Леонид идет на преступление, ибо не выносит правду, которую марсианин сказал о земной революции, несущей смерть сотням тысяч людей. Стэрли как бы раскрыл перед подпольщиком истину, сняв с грядущего переворота маску, копирующую человеческое лицо. В такой маске марсиане являлись на Землю.

Истина сильнее психики социал-демократа, она раздваивает ее, размалывает, превращает здоровую персону в больную. Палач миллионов – не Стэрли, а член партии, рвущейся к земным благам. «Там, где социализм удержится и выйдет победителем, ‒ пророчествовал Стэрли, ‒ его характер будет глубоко и надолго искажен многими годам осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежными последствием – варварским патриотизмом».

Не звучит ли это роковым предостережением задолго до сталинских чисток?

Станет ли эпоха прорытия Великих каналов на Марсе прообразом Беломорканала и прочих грандиозных строек на Земле? «Многие тысячи работников умирали там от болезней и среди остальных разгоралось недовольство…» «Славные жертвы намечает себе революция, – скрежетал в психбольнице на Земле «невольный Колумб нового мира», ‒ и хорошею кровью окрашивает она свое пролетарское знамя!».

Первое, что поразило путешественника на чужой планете, не социальный рай, а красный цвет растений.

Ему предложили защитные очки от раздражения глаз. Но Леонид отрезал:

«‒ Это цвет нашего социалистического знамени… Должен я освоиться с вашей социалистической природой!”

‒ «Если так, то надо признать, что и в земной флоре есть социализм, но в скрытом виде! Листья земных растений имеют красный оттенок, ‒ он только замаскирован гораздо более сильным зеленым. Достаточно надеть очки из стекол, вполне поглощающих зеленые лучи и пропускающих красные, чтобы ваши леса и поля стали красными, как у нас».

Такое заявление, конечно, делает честь мудрости марсианина, но не менее, чем тому, кто мог бы сказать, что в земной флоре притаилась инквизиция, чьим символом является зеленый цвет, на который носитель высшей цивилизации любезно рекомендует смотреть сквозь розовые очки.

В русской литературе прошлого столетия мировое зло концентрировалось именно… в красном цветке. Герой рассказа М. Гаршина сходит с ума, попадает в психиатрическую клинику, но же уничтожает красный цветок, подобно тому, как Леонид убивает Стэрли¹².