Прежде чем начал писать, я сидел, упершись локтями в коленки, и думал. Хорошо думается, когда смотришь в пламя.
– Мда, братан, – протянул я, обращаясь к зайцу. – Остались только ты да я. – Даже когда становишься взрослее, не перестаёшь верить, что твоя любимая игрушка действительно живое существо.
Костёр, этот куст пламени, что окрашивал окружающие здания в ярко-рыжий цвет, что был единственной звездой на тёмном полотне для тех, кто бы наблюдал за городом с космоса, одиноким светлячком на вечерней поляне, он освещал не только улицу, но и душу, исполненную тоски по дому, по людям, которых я прежде видел каждый день, а теперь не увижу никогда. Да, началось. Романтизм.
– Ну ничего, зато я наконец заночую возле костра. Нужно лишь продумать, как вынести сюда матрас, или не матрас… матрас довольно тяжёлый. Интересно, а животные остались в живых. Если да, то кто знает, вдруг лесные звери перейдут в город. Если это произойдёт, да ещё и ночью, да ещё и пока я буду спать, то у меня будет прекрасная жизнь.
Было в детстве интересно, почему в деревне или за городом небо усыпано звёздами, а в городе их (звёзд) 10, ну 15 штук. Родители мне говорили, что это из-за сильного городского света, который как бы задерживает свет слабых звёзд. Я убедился в этом сейчас, когда поднял голову.
– Просто отпад! – сказал я, увидев эту поразительную, крышесносную картину.
В последний раз я видел столько звёзд, когда мы направлялись на поезде к дальним родственникам, жившим у моря.
После того, как я нагляделся, я пошёл за матрасом. Либо я был слишком сильный (гыгыгы), либо матрас был слишком лёгким, чтоб я мог спустить по подъезду, не испачкав (или испачкав лишь одну сторону, на которой будет лежать матрас); ну как лёгкий, за весь этот с виду короткий путь приходилось делать 4 небольшие перерыва.
Становилось всё холодней. Было необычное ощущение, когда я стал писать перед костром, сидя на матрасе, сложив ноги по-турецки и укрывшись одеялом. Пока я писал эту заметку прошло добрых четыре часа… Я лёг… вернее сейчас ложусь… короче. Сейчас 0:34. У меня уже болят глаза. Я ложусь спать. Желаю и тебе спокойной ночи, если ты читаешь это поздно вечером. До встречи.
2
03.19.20??
Будем считать, что понедельник. Только теперь это не просто понедельник, я назову этот день Первый день После Нашей Эры. Будем считать, что всё-таки понедельник
Да, это был не сон. Я проснулся на матрасе возле истлевшего костра. Солнце только-только выглядывало из-за горизонта. Утренний ветерок пробудил во мне любителя приключений и сонное состояние как рукой сняло. Я привстал, проверил, на месте ли Фуксик (так я называл игрушечного зайца), убедился, рядом ли мой ноутбук. И пошёл в квартиру, завтракать. Мои мысли не застаивались на месте, как болото, нет. Поток разных предположений продолжал мучить моё воображение. «Надо же, – думал я, вдруг осознавая, что я получаю некое удовольствие от положения, в котором нахожусь. – Если я вернусь, будет, что рассказать друзьям, да что там друзьям! мой дневник издадут и он станет бЭстсЭллером (если так произносить, то похоже на какое-то тюркское слово, не так ли?). Хотя это зависит от того, буду ли я лить здесь воду (Вокруг был туман. Он подбежал к помятому, заржавелому остову старой иномарки и залез в салон. Потом он побежал к следующему дому, где были сырые, потускнелые стены и скрипучие половицы, там он нашёл погреб (самое главное – это описывать как можно «сложнопредставляемый» дом, в котором читатель не сможет логически разместить упомянутые вещи), возле погреба был гараж, а за погребом росла малина, а перед погребом была зелёного цвета пристройка. Когда он открыл деревянные дверцы погреба, от ужаса он вскинул руки (хоть и такой жест вполне обычный, я никогда не могу его представить, представляю лишь, как человек быстро поднимает руки вверх и мне становится смешно). Он побледнел и стал белым, как полотно, и синим, как слива.) или писать по делу. Хотя даже у такого типа текста, как тот, что я поместил в скобки, есть свои достоинства, стоит это признать.
Я решил искать своих товарищей по несчастью направляясь к ближайшему торговому центру.
…
Ну. Я спрятал зайца в квартире, мало ли, оставил записку возле костра со словами «Я пошёл в торговый центр «Третий Рим». Это на западе отсюда». Потом я провёл линию между «от» и «сюда», потом перечеркнул линию, а потом перечеркнул перечеркивание, затем и вовсе замазал это слово и написал заново, только чуть правее. И отправился в путь.
Знатно я там повеселился, в отделе игрушек, с радиоуправляемым джипом; покатался на машинке, потанцевал на Xbox под песню, где, как мне кажется, мужик поёт «Без соплей, дар, нума нума ей, нума нума нума ей», посмотрел ПК игры и вздохнул, осознавая, что сейчас не до этого, а если я и начну играть, то могу и не закончить. Кстати, в моём распоряжении же ещё магазин самых мощных компьютеров и приставок… Да, соблазн велик.
Кажется, я говорил, что вначале чувствовал, будто кто-то следит за мной, так вот это было не только вначале. Я услышал, либо мне послышалось – меня окликнули по имени. Когда находишься в толпе, то услышать своё имя – ещё ничего, но когда услышишь имя, находясь в абсолютной тишине – это уже напрягает. У меня иногда такое бывало, когда я оставался один дома: делаешь дела, ходишь по квартире, когда мозги в своих размышлениях, мечтах и прочих когнитивных действиях, и тут – БАЦ – хоть не отчётливо и громко, но тем не менее, услышал своё имя.
Если описать помещение вкратце, то во все стороны от места, где я стоял, проходили коридоры, высотой до потолка здания. А высших этажах, дабы никто не упал, поставлены перила.
Я крутился на месте и озирался, рассматривая каждый коридор и этаж, думая, куда бы пойти. Я, выразимся культурно, был крайне испуган, удивлён и одновременно был «радость полные штаны», когда увидел в конце одного коридора человека.
Я готов был побежать за этим человеком, как в мультике «Мадагаскар», где лев и зебра бегут на встречу друг другу. И побежал бы, если б не хотел выглядеть… культурным что ли.
Какое-то время я просто стоял и смотрел на него, он делал то же самое, видимо, находясь в таком же состоянии. Я зашагал в его сторону, он тоже – в мою, причём секунда в секунду одновременно со мной. Уже представлял, как мы объединимся, начнём играть в пинг-понг, будем рассказывать по вечерам у костра друг другу о своей жизни до того, как все исчезли, будем путешествовать по обезлюдевшему миру в поисках других «выживших» и умрём на старости лет, сидя на скамейке, которую мы перенесли на гору с изумрудной травой в Швейцарии.
Чем ближе мы становились, тем больше я подозревал… Нет, не хочется верить. Не-е-ет! Шоб меня за ногу, это же зеркало. Мне не верилось, вернее, не хотелось верить, и потому я шёл пока не встал к отражению себя вплотную. Называется, как обрадоваться и огорчиться за одну минуту. Подобное ощущаешь, когда приснился добрый и приятный сон, и ты встаешь такой с кровати и после этого всё утро ощущаешь эту парадоксальную приятную грусть.
…
Я вернулся домой именно в таком настроении. Теперь уже мне не казалось, что кто-то за мной следит. Теперь я предельно отчётливо ощущал своё одиночество, именно когда, хоть и путём самообмана, почувствовал прелесть того, когда рядом есть тот, кто может послушать тебя, дать совет, пошутить, в общем, когда рядом кто-то есть.
Я просто сел на бревно у давно потухшего костра и стал наблюдать, как ветер развевает серый пепел.
Нет, в мире должны быть ещё кто-нибудь живой. Такого не бывает. Либо меня сбила машина и я сейчас нахожусь в коме. Хм. А может и вправду в коме? Действительно, это самое логичное объяснение происходящему. В таком случае мне незачем беспокоиться. Лучше уж оказаться вновь в социуме инвалидом, чем быть здоровым человеком совершенно один. А может быть, это проявляется какой-то мой юношеский максимализм и я сам не знаю, о чём думаю. Хочу вернуться в ту полную вздохов и иногда бесящих человеческих лиц рутину.
Как там говорится, что имеем не храним, потерявши – плачем. Или платим.
Люди, желающие оказаться в моём положении, не кляните меня за то, что я, так сказать, не наслаждаюсь моментом. Я рассудительный человек (по крайней мере, мне так кажется…), и моя рассудительность подсказывает мне, что не стоит злоупотреблять вещами, которые оказались в моём распоряжении, даже несмотря на тоску и душевный вакуум. Хотя один знакомый как-то сказал: «На словах ты Лев Толстой, а на деле… чел простой». Может, это и про меня. Я хочу казаться себе философом, который делает правильные выводы и взвешенные решения, а в действительности совершаю просто град ошибок. Хотя говорят, что только безумный и глупый человек искренне считает, что он живёт абсолютно правильно… Опять я льщу себе.
В общем, вывод на сегодня (который, разумеется, самый правильный) можно сделать такой: я ничто без общества, каким бы самодостаточным я себя не считал.
…
Я думал, что бы мне ещё такого сделать. И тут меня озарило. Пойду-ка я поднимусь на многоэтажку! Сказано – сделано.
Лифт не работал. В здании 15 этажей. Пришлось подниматься на своих двух. Вот это граффити разноцветного пианино сделал мой друг, возле которого, когда мы поссорились, я написал его номер и слова: «Лох Лохов Лохович»; потом мы вновь сошлись, но я не смог убрать надпись. Закрыл листовкой с рекламой «Отдых в Алуште». А вот с этого, седьмого, кажется, этажа мы впервые попытались сбросить неработающий кнопочный телефон, чтобы посмотреть, что будет. Ничего не было, телефон остался цел. Но полёта с 15-го этажа он уже не выдержал, разлетелся на части.
Все «записи» на стенах сохранились, мебель и даже телевизоры сохранились, почему же все телефоны и компьютеры пропали? Может быть, странная логика, но мне кажется… да мне, в принципе, ничего не кажется. Я пытаюсь найти какой-то смысл в том, что произошло. Его может и нет вовсе, смысла-то! Да. Вот такой вот абсурдишко. Всё совершенно случайно. Как и появление условий для жизни и зарождение самой жизни на Земле с точки зрения науки: ВСЁ СЛУЧАЙНО.
Я думал об этом, пока стоял на крыше высотного здания. Я точно не знаю, что значит «высотный», но думаю, что вы тоже предположили, что это синоним слова «высокий», и я так думаю.
Ладно, высокий не высокий, а ветерок здесь сильный. Я даже слегка испугался, когда меня чуть шатнуло от него, да так, что я чуть не свалился. Я ухватился за антенну. Сердце кольнуло от страха. Будет смешно, если меня сдует с крыши… И я сделаю из своей майки парашют и полечу куда-нибудь… Мда, фантазия разыгралась.
Я подошёл к краю и посмотрел вниз. Тут же закрыл глаза, потому что на такое невозможно смотреть равнодушно. Один шаг. Всего один шаг. Полёт. И последний человек на Земле отходит ко сну. Показывают пустынные города, которые если и имели смысл существовать, пока был я, теперь же полностью отданы во власть времени. Сооружения людей просто становятся частью бездушного рельефа. Уж точно не для любителей хэппи энда.
Раньше, ещё до ВИЛ-а(Великое Исчезновение Людей, так я решил назвать этот феномен) я, оказавшись на пустой улице, любил представлять, что в городе никого нет. Теперь ничего представлять не надо, в городе действительно никого нет. Надо же, о ВИЛ-е я уже рассуждаю, как старик, проживший совершенно один вот уже тридцать лет.
Захотелось кефирчик. Я спустился на улицу. Затем поймал себя на мысли, что кефирчик и многие другие продукты уже испортились, а другие типы еды уже готовятся повторить участь первых. Хотя, быть может, в каких-то магазинах до сих пор работают холодильники. Кстати да, почему в супермаркете возле моего дома не было света, если электричество в доме было (я же ноутбук и телефон как-то зарядил)? Парадокс.
Если раньше я негативно относился к консервантам, то теперь готов возвести им статую и танцевать перед ней с бубном.
И тут я услышал отрывистые и быстрые:
– Мяу, мяу, мяу!
– Что? Как?! – вскричал я. – Где ж ты был всё это время? – Как вы догадались, это был кот, с серой спиной, и животом белого цвета.
Я радостно усмехнулся, когда кот стал обтираться головой об мою ногу.
– Хе хей! Хоть одно живое существо.
Кот продолжал ходить вокруг ног, а я крутиться и следить за ним.
– Как же мне тебя назвать?.. Да, точно. – Я наклонился и стал гладить кота. – Кефирчик! – Тот замурлыкал.
– Хорошо, Кефирчик. Я хочу кушать. Не сомневаюсь, что ты тоже. Да и темнеет уже. В общем, пойдем. За одно покажу тебе свой мини-лагерь возле дома. – Мы направились в сторону упомянутого мини-лагеря. – Не представляешь, братан, как я рад тебе.
Если обычно животные не находят у тебя еду, они вскоре становятся к тебе равнодушными (в общем, как одноклассники), и в данном случае у меня не было с собой никакой еды, но тем не менее кот продолжал идти за мной. Видимо, даже он понимал, что когда беда настигла всех, нет разницы – есть у меня еда или нет, бушмен я или итальянец. И пускай он ничего не может, кроме как спать и кушать, а я могу лишь кушать и откладывать свои дела: вместе мы сила.