Глава 17 Удвоение букв и обрезание
В главе сей вновь еврейские дела:
Про верховодить миром обещанья,
В Авраме удвоенье буквы «а»,
Завет и крайней плоти обрезанье.
Здесь удвоенье в Саре буквы «эр»,
Раз ей рожать в особенном почёте.
Здесь рабства процветанье, например:
– За сколько вы ребёнка продаёте?
В баранах, в сиклях? Что у вас за курс?
Для лет своих ребёнок слишком резок.
– Вчера прислали, фирменный урус.
– А, извините, он уже обрезан?
Продумал Бог кампанию одну,
Похлеще чем перенести столицу.
Ведь прежде чем объединить страну,
Неплохо было бы разъединиться.
Обещанный передавая край
(Здесь речь идёт опять о Ханаане),
Господь сказал: «Живи, владей, дерзай,
Но выполни одно лишь указанье -
Плоть обрезайте крайнюю вы впредь
Во исполненье Божьего завета.
Приятно мне на кожицы смотреть
С того и с этого, с любого света.
Так легче мне народы разводить,
Определить, кому гореть в Геенне.
Когда в песках приходится бродить,
Пренебрегать не стоит гигиеной.
Вам знамением заповедь одна:
В здоровом теле дух здоров и фаллос»…
Ей следуя в любые времена,
Усиленно евреи размножались.
Любители сю-сю и мусюсю
Держали в чистоте срамное жало,
Цветных наложниц пользовать вовсю
Галаха им тогда не запрещала.
Что представителей иных племён
Евреи покупали на базаре,
Я в курсе дел, но крайне удивлён -
Рабов и тех евреи обрезали.
(А если кто с еврейством не в ладах,
Себе достойной не отыщет пары
Иль выкупят обратно на торгах?
А, тоже не беда – пойдёт в татары.
Всё примеряя на себя скорей,
Я не чураюсь в жизни перемены:
Худым концом вдруг сделаюсь еврей,
А нос картошкою куда я дену?)
Бог Аврааму истину одну
Сказал про Сарру, что родит та сына:
«Цари народов от неё пойдут…»
А патриарх упал с весёлой миной
На лИце прямо и сказал смеясь:
«Ведь я старик без малого столетний,
А Сарре девяносто, твоя власть,
Помилуй меня, Бог, какие дети?
Хотя бы выжил первый, Измаил.
На старость хоть какая, а подмога…»
Бог возраженья разом обрубил,
На скепсис старика ответил строго:
«Нет, только Сарра даст тебе приплод
И наречёшь ты сына Исааком.
Через него в веках продлишь свой род,
Как нос у Сирано де Бержерака.
Заветом вечным меж тобой и Мной
На том носу зарубку Я отмечу,
Чтоб знали все – Господь твой племенной
Любого за евреев изувечит.
Про Измаила я тебе скажу:
Благословлю его, народ великий
Размножу в нём, но место укажу
(Где доведёт евреев он до тика)».
Господь замолк и лишь восшёл наверх,
Собрал всех Авраам рождённых в доме
И обрезаньем сделал «Лучше всех»,
На ритуальной распластав соломе.
Все купленные им за серебро
Рабы, мужчины (кроме Измаила),
Последний даже в их семье урод
Обрезан был на краешке настила.
Сам в девяносто девять полных лет
Подвергся Авраам святому действу
И, выполняя Господа Завет,
Де-юро подтвердил своё еврейство.
Аврам Еврей (с одной лишь "а" пока)
С рабыней род подпортит свой не слабо -
На древо жизни он привьёт сынка,
Дурным побегом сделавши арабов.
(Как можно отношения прервать,
Когда твой сын тебе рожает внуков? -
Мне необрезанным сознаньем не понять.
Вконец меня испортила наука
Генетика, твердящая про то,
Что гены доминантные сильнее.
Так ближе к Аврааму будет кто –
Арабы, Магомет или евреи?
Кощунственен для многих сам вопрос,
Ответа на него мне ждать напрасно.
Для понимания я просто не дорос,
А спорить с Голиафами опасно.)
Глава 18 Господь даст шанс на старость отличиться
В жестокий зной укрылся Авраам
И медитировал среди дубрав тенистых:
Быть иль не быть обрезанным Богам?
Он спорил сам с собой за атеиста:
«Что обрезается – всего лишь плоть,
Какая б ни была она при этом.
Бескрайнен, бестелесен наш Господь,
Обряд сей – знак священного завета».
Сам Авраам обрезан был уже
И потому совсем не удивился,
Когда в сопровожденье двух мужей
Бог племенной внезапно появился.
Отвесил Авраам земной поклон
И за назойливость просил прощенье,
Обхаживал гостей со всех сторон
И умолял отведать угощенья.
Согласно Бог тогда ему кивнул
И похвалил за рвение негромко.
К стадам, не медля, Авраам рванул
И заколол трёхлетнего телёнка.
Здесь зажиматься было не к лицу,
Ведь засветилась лампа Паладина.
И вот уже на стол несут мацу,
Масла, мясцо и дорогие вина.
От перспектив кружилась голова,
В глазах стояли слёзы умиленья -
В его дому святые божества,
Суть без телес, а хорошо поели.
Припомнил Авраам недавний транс
И выводы свои о плоти крайней:
Отрезать можно краешек от нас,
А края нет – какое обрезанье?
Сидели демиурги на крыльце
И рассуждали только о высоком.
Кружилась муха над столом цеце,
Но опалённая мгновенно сдохла.
«А Сарра где? – Спросил один из них -
Жена твоя, отличная девчонка.
Я буду здесь в один из выходных
И принесёт она тебе ребёнка».
Один из трёх ниспосланных послов,
Плоть бестелесная стреляла взглядом,
Прожилки извлекая из зубов,
Вела себя на редкость плотоядно.
Преклонный удивился Авраам:
А может это всё ему приснилось?
По возрасту проходит женский срам,
Обычное у Сарры прекратилось.
Вновь мысли в голове переплелись.
На гостя посмотрел он взглядом трезвым.
В душе опять проснулся атеист:
Похоже, этот всё-таки обрезан.
Слегка хозяин гостя осадил:
«Лет близко к сотне мне, мочусь в кровати.
Так поневоле, добрый Господин,
Поверишь в непорочное зачатье».
Здесь Сарра, скрытая в дверях шатра,
Беззвучно рассмеялась в то мгновенье:
«Стар господин мой, да и я стара,
Чтобы иметь на старость утешенье.
В мои, признаться, девяносто лет
Пристало думать только о покое.
Не трепещу уж милому в ответ,
Когда ко мне мой дед и всё такое».
Бог Сарру пристыдил, допив вино:
«Считать по-нашему, твой муж не старый.
Без вашего участья решено -
Сын Исаак появится у Сарры».
Зря Авраам не лезет на рожон -
Не верю – Станиславским он не скажет,
И в третьем действии его ружьё,
Висящее, пальнёт и не промажет.
(Не надо падать духом, старики.
Когда нам недоумкам-эгоистам
С детьми возиться было не с руки,
Господь даст шанс на старость отличиться.
Наш парусник едва сойдёт в утиль
И между ног повиснут наши снасти,
Господь по ветру развернёт наш киль.
Вновь задрожим мы от порыва страсти,
Не станем ей противиться тогда
И подтвердим на деле – третий лишний.
Перечеркнув бесплодные года,
Подарит нам наследника Всевышний.)
Господь сказал: «Что делать я хочу,
Не утаю теперь от Авраама.
Бездетную не поведу к врачу,
Сам подлечу я будущую маму.
Не доверяю этим господам,
А гинекологам срамным – тем паче.
Контрацептивам хода я не дам,
К презервативу отношусь иначе».
(Напоминает Богу он подчас
Кусочек незабвенной крайней плоти.
Интеллигенты пользуют у нас
Презерватив закладкою в блокноте.)
«От Авраама мы произведём
Народ великий, сильный и дородный.
Да обретут благословенье в нём
Иные палестинские народы.
И если вдруг вблизи Ливанских гор
В отдельное истории мгновенье
Этнический меж ними вспыхнет спор -
Преодолеем недоразуменья.
Кого рублём, ну а кого ремнём
Склоним к ортодоксальной нашей вере,
Отбившихся силком в загон вернём
И в резервации их пыл умерим.
Ведущий род из глубины веков
Народ мой в благоверии неистов.
Себя он в жертву принести готов».
(Так много позже гибли коммунисты.
Идея их толкала на редут,
Не всех, конечно, были исключенья.
Они потом порядок наведут
И доведут всех до ожесточенья.
Им партия была жены родней,
Но с возрастом все чувства притупились.
Сломались члены и в один из дней
Мамоне, как богине, поклонились,
Покинули свою КПСС,
Партийные билеты жгли на счастье.
Девиз: «Кто не работает – не ест!»
Сменился на: «Кто смел, обогащайся!»)
Бог племенной евреям предложил
Достоинство хранить и жить пристойно,
А тем, кто с головою не дружил,
Вправлять мозги и возвращать в отстойник.
Своих Господь назначит пастухов,
А прочим всем овса подкинет в ясли.
Одним – вперёд глядеть поверх голов,
Другим – своё тавро чесать о прясла.
(В одном загоне все, но даже тут
Пути Господни неисповедимы.
Понуро Авель с Каином бредут.
Пред Богом все народы – побратимы.
Но если, скажем, Будда иль Аллах
Кого-нибудь из них недопризреет,
Совсем не удивлюсь, когда в сердцах
Один другого бульником огреет.
На разбирательства народец скор,
Любое дело стряпается споро,
И если не осудит прокурор,
Есть Высший суд, хотя уже не скорый.
Судья, присяжные, рвач-адвокат,
Все прочие служители Фемиды…
С дней сотворения без них никак,
Хоть есть средь них законченные гниды.)
Творить Господь велел евреям суд
По правде, строго, прочим в назиданье…
(Милошевича* вяжут и кладут
На жертвенник в Гааге. На закланье
За ним уже отправился Хусейн**…
Сиону дал карт-бланш Бог, а что вышло?
Щекочут Богу кончики ноздрей
Соломенками нефтяные вышки.
Не благовоние исходит от людей,
А гарь и копоть гневного Ирака.
На доморощенных присяжных и судей
Чихает Бог мокротою терактов.
Как до Ирана ненависть дойдёт,
Экстракты США и прочих проходимцев
Не переварит Господа живот,
На лиходеев вывернет Провидца.
На беспредел взирая наших лет,
Поймёт Господь, что наступила жопа,
И, несмотря на радуги завет,
Обрушит воды нового потопа.
В судилищах запутались века,
Пилат, иезуиты, приговоры…
Возмездие оставим, а пока
Содомом мы займёмся и Гоморрой.)
Мужи встают, по солнечным холмам
На дело отправляются к Содому.
За ними благоверный Авраам
Выходит проводить гостей из дому.
Сказал Господь: «Содома слышу крик,
Гоморру вижу Я уже в мертвецкой.
Настолько предо Мной их грех велик,
Что порнофильм для них забавой детской.
Каков на самом деле вопль на них
И кто вопит, узнаю к ним спустившись.
Доходит до Меня истошный крик,
Их наказать за всё совсем не лишне».
Тут обратился к Богу Авраам
В миг благородства истинно красивый:
«Неужто ты в порыве – Аз воздам,
Погубишь всех, святых и нечестивых?
По головам весь разделив позор,
Невинных перебить – весьма нетрудно.
Поступит ли Вселенский Прокурор
С паскудным местом столь неправосудно?
Что если есть из всех хоть с пятьдесят
В тех городах простолюдинов честных?
Лес рубишь здесь, а щепки вверх летят,
Где без того от праведников тесно».
Бог внял: «Моя лишь сосчитает рать
Пятидесяти праведников лИца,
Сдержу Я вознесённую карать,
Не опущу на град с мечом десницу».
«Я прах и пепел, Господи прости,
Твой Авраам, задам вопрос свой вздорный:
Когда не досчитаешься пяти,
За сорок пять Ты истребишь весь город?»
Услышав – Нет, довёл до десяти
Торг Авраам. Спор с Богом прекратился.
С процентом ниже город не спасти -
На том сошлись. Бог дымкой растворился,
Тем дав понять, что он не скотовод -
По головам считать или по лицам:
«Спокоен Я, когда ко Мне идёт
Благая вонь с полей моей землицы.
Приятен мне навоза крепкий дух.
Но стоит уловить мне запах скверны -
Всех уничтожу, точно шпанских мух,
Хоть дихлофосом, хоть смолой, хоть серой».
* Слободан Милошевич был обвиняемым Международного трибунала по бывшей Югославии. Он умер (фактически убит) в тюремной камере в Гааге 11 марта 2006 года. Его последнее обращение: «Русские! Я сейчас обращаюсь ко всем русским. Жителей Украины и Белоруссии на Балканах тоже считают русскими. Посмотрите на нас и запомните – с вами сделают тоже самое, когда вы разобщитесь и дадите слабину. Запад – цепная бешеная собака вцепится вам в горло. Братья, помните о судьбе Югославии! Не дайте поступить с вами так же!»
** Саддам Хусейн. Арест президента Ирака был произведён в 2003 году. В обвинениях были представлены доказательства массового геноцида курдов, преступлений против человечества и создание площадок для генерации орудия массового поражения. США под надуманным предлогом и без санкции Совбеза ООН вторглись на территорию Ирака. Хусейна в декабре 2003 года нашли в убежище под Тикритом и 30 декабря 2006 года повесили, невзирая на его просьбу о расстреле.
Глава 19 Содом, Гоморра, Лот, инцест
Дальше – речь о содомской дряни,
Что превысила Эверест,
Как наказаны содомляне
И, конечно же, про инцест.
Лот сидел у ворот Содома,
На пришельцев намётан глаз,
Пару ангелов возле дома
Заприметил в вечерний час.
Встал, чтоб встретить их, поклонился
Гибкий в поясе до земли,
Как хозяин, засуетился,
На жёну закричал: «Стели!
Государи мои, ночуйте
В моём доме. Придёт рассвет -
Отдохнувшие вновь кочуйте».
Но пришельцы сказали: «Нет,
Мы не станем тебя тиранить,
Здесь на улице переспим,
А под утро пораньше встанем
И о деле поговорим».
Лот упрашивал час их битый,
Уже стало темно кругом,
Упросил. Затворив калитку,
Пара ангелов входит в дом.
Лот им выставил угощенье,
Угостить дорогих гостей.
Но уж пялилась во все щели
Извращенцы любых мастей.
Это жители содомляне,
Окружили толпою дом,
Налетели мошкой на пламя
(На котором сгорят потом),
Лота вызвали: «Эй, Араныч,
Хотим видеть гостей твоих
Тех, которых впустил ты на ночь.
Выводи, мы познаем их».
(А чем наши отличны нравы?
Объявляется конь в пальто -
Окружает его орава
Любопытных – откуда, кто?
Он культурно всем скажет – Здрасьте,
Морду сделает кирпичом…
Кто бы ни был – чужак опасен,
Даже возраст здесь ни при чём.
Молодой – тот от военкома,
Пожилой – от властей бежит…
А с экранов – машин угоны,
Сплошь насилия, грабежи.
На пришельца глядят придурки
И кумекают головой:
Чем меня этот в переулке,
Лучше сам я его – того…)
Нет в Содоме ментов. Что толку
Коррумпированных держать?
Стар и мал вышли на разборку
Подноготную разузнать
Двух пришельцев. Народ Содома
Гормонально ожесточён,
Без таблеток и без кондомов
К вырождению обречён.
Вышел Лот под навес ко входу,
Дверь закрыл плотней неспроста,
Говорить начал Лот с народом,
Вроде как извиняться стал:
«Дорогие мои братишки,
Не вводите мой дом во грех.
Отыметь гостей – это слишком
Даже вам, поимевших всех
Двойкой, тройкой, шестёркой, цугом.
Ведь давно креста на вас нет,
Перед Господа чутким ухом
Не накликайте страшных бед.
Вам отдам я своих двух дочек,
Не познавших ещё мужей.
Надругайтесь над ними ночью,
Но не троньте моих бомжей.
Пощадите ночных скитальцев,
Что впустил я под свой покров,
И не надо топырить пальцы…»
А вокруг нарастает рёв:
«Сам откуда такой ты взялся?
Укорять вздумал нас, козлить…
Есть желанье тебя на пяльцы
Натянуть как тугую нить.
Кое-чем кой на что ты нужен,
Хоть не первый ты сорт уже.
Разберёмся с тобой не хуже
Чем с любым из твоих мужей».
Подступили вплотную к Лоту,
Норовят ущипнуть его.
Но вступились те, что бесплотны,
За защитника своего,
Поразили всех слепотою.
Кто до задниц чужих охоч
Прочь на ощупь идут гурьбою,
Навсегда погрузившись в ночь.
(К осложненью от гонореи
Гормональный приводит сбой.
Как с московским парадом геев
Всё решилось само собой.
С днём десантника совместили
Праздник геев одним пером.
Трансвеститов бойцы месили
За весь выпитый раньше бром.
Петушки голубого цвета
Ерепенились неспроста,
Цвета неба тогда береты
Их расставили по местам.
Краше радуги утром было
Буйство красок любых цветов
Побежалости на всё рыло
От увесистых кулаков.
Пот с лица вытирал беретом
Голубым ВДВ боец.
Сколько выпил боец при этом -
Мне бы точно пришёл конец.
Восторгаясь Москвы болотом,
Вам спасибо скажу, Лужков -
Без небесных послов и Лота
Нам достаточно кулаков
Укротить наших педерастов,
Кару страшную отвратить…
Не с того ль педерастов каста
Хочет армию сократить?)
Так сказали пришельцы Лоту:
«Кто ещё у тебя здесь есть:
Сыновья, жёны их, проглоты,
Даже твой престарелый тесть -
Забирай их с собой всех вместе
Прямо с койки и в неглиже,
Ибо это срамное место
Истребим мы сегодня же».
***
(Шевели, дед, мотнёй не мешкая…
И прикладами тычут в бок.
Отселить вас к такому лешему
Предписание дал нам Бог.
Вот такая, браток, стилистика.
А ты думаешь, грех карать
Во всём белом с руками чистыми
Приходила святая рать?
По рабоче-крестьянски матерно,
Но весомо, во всей красе
Феня-матушка председателем
Заседанья проводит все.
В папиросном дыму не спорили -
Шашки наголо и в поход,
Не задерживать ход истории,
Упирающихся – в расход.
В реквизированной обители
Перепивший храпит конвой.
Все участники, а не зрители.
Так что, следуйте, Лот, за мной…)
***
(Вновь увлёкся…) А по Содому
Ночь всю бегает бедный Лот
По зятьям и зовёт из дома
Уходить срочно засветло.
«Истребят нас – кричит Лот в двери -
Получил я дурную весть».
А зятья говорят: «Не верим,
Шутишь ты, как обычно, тесть.
Дочек-девственниц предлагаешь
Гомосекам, большой остряк,
На цыганский бивак меняешь
Трёхэтажный свой особняк.
Выступал бы ты, тесть, в "Аншлаге"*,
У людей вызывал цистит.
А приказ, хлеб менять на ягель -
Это, батенька, геноцид».
(До утра по родне прошлялся,
За потомство радея, Лот
Хоть не в полном составе спасся,
Но зато сохранил свой род.
Уходили не под конвоем,
Бездорожьем брели в пыли
Лот, супруга да дочек двое…
Небогато, чтоб род продлить
Из двух зол выбирать – не ломка.
Что сподручней решай, старик:
Из Содома уйти с котомкой,
Иль в огне превратиться в пшик.
Говорил Лоту Божий ангел:
«Не оглядывайся, сынок.
Прочь беги с этих мест поганых,
Под собою не чуя ног.
Как бы ни было это тошно,
За собою сожги мосты,
Рви порочные связи с прошлым -
Тем спасёшь свою душу ты.
Не накроет тебя лавиной
Жалость к тем, кто в груди твоей,
Из погрязшей в грехе долины
Только в гору иди скорей.
Дней сгоревших воспоминанья
Сбрось, как гири, с уставших ног.
Мой зарок тебе в назиданье:
Не крути головой, сынок,
Не играй в прятки с тем, что было.
Ждут иные вас рубежи.
Не оглядываться, мой милый,
И жене своей накажи,
Объясни, мол, пока в дороге,
Не пристало вертеть башкой…
А иначе, у нас всё строго -
Можно запросто на покой.
Про наряды, мол, от Версаче**
Лучше вовсе пока забыть.
А назад озираться – значит,
Впереди собирать столбы».
Солнце встало над всей землёю,
Лот пришёл в городок Сигор.
И тогда началось такое…
До сих пор про то разговор.
Ливнем Бог на Содом с Гоморрой
Пролил серу. Огонь с небес
Без осечки палил с упора
И сомнений малейших без
В быстротечной своей атаке
Ниспроверг города зело.
(Хиросиме и Нагасаки,
Если сравнивать, повезло.)
Убегая почти что рысью
От разрывов и канонад,
Обернулась от любопытства
Лота преданная жена.
Подвернула, возможно, пятку
Либо женский взыграл апломб,
Но застыла та верхоглядка
На века соляным столбом.
(Как случилось, что села в лужу?
Может, муж был умом не дюж?
А скорее – что слушать мужа,
Если муж тот объелся груш.
Феминисткам всем в назиданье,
Как писание говорит,
Близ Сигора напоминаньем
Соляной сталагмит стоит.
Этот памятник, непокорным
Дурам шлющий большой привет,
Несмотря на абстрактность формы,
Описал бы библиовед:
«Наказание единично,
Но примеров не перечесть
Столь типичных для жён столичных…
Даже имя излишне здесь.
Руки женщины точно саблей
Обрубил иудейский Бог.
Голова же её в ансамбле
Основанием служит ног
Не с того, что моделью служит
И по подиумам летит,
Просто в вечных разборках с мужем
Дама думает, чем сидит».)
Авраам утром встал раненько
И взошёл на большой бугор,
Где он с Богом не так давненько
Задушевный вёл разговор,
Торговаться позволил даже
Он за праведных мужиков…
На Содом не взглянувши дважды,
Он всё понял без лишних слов.
Над Содомом с Гоморрой низко
Над землёй простирался дым,
Жёлтой серою над Норильском
Отравляя поля, сады.
Стёр Господь города, как плесень.
Авраам их не смог спасти,
Значит, праведников в том месте
Было менее десяти.
Лот тем временем из Сигора,
Покидая порочный мир,
Уходил по тропинке в горы
С непорочными дочерьми.
Пока жили они в пещере
В страхе к людям спуститься вниз,
Приготовили Лоту дщери
Непростой, скажем так, сюрприз.
Напоили, представить страшно,
До беспамятства, догола
Подраздели и та, что старше,
В темноте под отца легла.
В эротических сновиденьях
Наша нравственность не гранит…
Овладел ею в то мгновенье
Лот, не ведая, что творит.
По примеру сестрёнки старшей
На вторую хмельную ночь
Обесчестилась та, что младше,
Поднырнувшая к Лоту дочь.
Понесли девы обе разом
От обманутого отца.
(Я ж, признаюсь, не верю сказу
Иудейского мудреца.
Если вдруг мужиков негусто
Или, скажем, мужик не тот -
Бог подкидывает в капусту
Непорочных зачатий плод.
Лист капустный червяк изгложет,
Нет спасения от жука -
В этих случаях Ангел божий
Посылает к нам голубка.
Забеременела вдруг дочка -
Ни при чём здесь отец хмельной.
По-другому бывает, впрочем…
Это голубь всему виной,
Что сидит на оконной раме,
Озирается без конца…
Лучше буду наивен крайне,
Чем подумаю на отца.)
Родила старшая дочь сына,
Дали имя ему Моав.
Славных моавитян и ныне
Он отец, благородный мавр.
И от младшенькой обрезали
По закону израильтян,
Бен-Амми сыну имя дали,
Он отец всех аммонитян.
Патриархи кровосмешения,
Чья наследственность нелегка,
Утвердили меня во мнении:
Начинается всё с греха.
* «Аншла́г» – советская и российская юмористическая телепередача. Бессменная ведущая и руководитель программы – Регина Дубовицкая.
** Gianni Versace S.p.A. (произносится Верса́че) – итальянская компания, основанная в 1978 году модельером Джанни Версаче, производитель модной одежды, парфюмерии, часов, товаров для дома, аксессуаров и других предметов роскоши.