Глава 5 О возрасте Адама и о нашем
Вот родословная Адама:
Бог человека сотворил
По образу-подобью… «Мама»
Впервые тот заговорил
И получил от Бога имя
В день сотворения навек.
Владыка над зверьми иными
Стал называться – человек.
Адам прожил тогда сто тридцать
Годков, когда родился Сиф,
А после Енос народился,
О чём Писание гласит
(Не от Адама, а от Сифа).
Чтоб стало всем понятно нам -
Деторожденья труд Сизифов
Не повторит уже Адам.
Лет восемьсот ещё отгрохав,
Адам, как водится, почил
И до великого потопа
Своей полжизни не дожил.
Лет девятьсот всего плюс тридцать -
Отпущен был Адаму срок.
Но можно только удивиться
Тому, что скрыто между строк.
Все патриархи проживали
Лет девятьсот и неспроста
Своих детей они рожали
По возрасту в районе ста.
Процентов уходило десять
От жизни, чтоб родить мальца,
Набегаться, покуролесить,
Впредь голым задом не мерцать.
Другим двух сотен не хватало
На женский пол спускать рубли.
Всё ненасытным было мало,
И мы от них породу длим.
Взять Ламеха. Ему под двести,
Старик с седою головой,
А он рожает земледельца
И сына нарекает Ной.
(Мы ж размножаемся за двадцать.
Произведём простой расчёт -
Нам следовало бы с вами, братцы,
Прожить хотя бы до двухсот.
А мы живём в три раза меньше
И то не каждому фартит.
Я не пишу про наших женщин -
О них Писание молчит.
Когда сейчас они двужильны
Срок отбывают свой сполна,
То сколько же бедняжки жили
В библейские те времена?
Скрывают возраст не случайно
Они, когда идут в Собес,
Им с красотою розы чайной
Тащить за Еву тяжкий крест -
Взамен карьеры слушать мужа
Без косметолога-врача…
Про женщин дней давно минувших
Мне лучше в тряпочку молчать.
Лишь выскажусь, но крайне робко:
Желает женщинам добра,
Когда выводит их за скобки
Из описания Ездра.
(Для евреев Ездра больше, чем просто священник и книжник. Он считается почти вторым Моисеем, лично ответственным за написание Закона)
Поборниц прав излишне прытких
Прошу не предлагать интим.
Им будет поводов в избытке
Корить Ездру и иже с ним.)
Но можно ли не проболтаться
О том, что держишь в голове?
Как человек стал развращаться
В шестой изложено главе.
Глава 6 О развращении людей
(В нашем вечно первобытном племени
Жили мы в истории без времени.
Годовые кольца нас не метили,
Кронами сплелись тысячелетия.
Солнцевосхожденье над каньонами
Исчислялось сотнемиллионами.
Тектоническими монолитами
Плыли времена палеолитные.
Ихтиандром в океане вечности
Зачиналось наше человечество.
Первобытно-первые товарищи
Жили созерцая-припеваючи
Домостройно-родовой общиною,
Обрастая вековой щетиною,
С киселя на квас перебиваючись,
В инородцев шапками кидаючись.
Пили, веселились, горе мыкали,
В тряпочку молчали, не чирикали
В стороне от либеральной ереси,
А к своей заразе притерпелися.
В мире всё течёт, всё изменяется,
По старинке жить не получается.
Даже тех, кто принимал решения,
Бес попутал – впали в искушение
Строить жизнь пустым голосованием,
Дали всем карт-бланш на выживание.
Благовестные радетели-старатели
Заменили динамит на шпатели,
Мир пугая замыслами смелыми.
Лучше б ничего они не делали.
Пребываем в том, что понастроили,
На историю глядим с иронией.
В будущее рвёмся истерически,
Перемен чураясь генетически.
Ностальгируем по первобытному,
Аплодируем давно забытому,
Первобытные общиннограждане,
Редкие подъезды не загажены.
И тоскует молодая гадина
По тому, что ею не украдено.
Наше племя, бродит опасение,
Станет первобытно предпоследнее.
Стадо перебитое бизоново
Космос засосёт в дыру озонову.
В термоядерное потепление
Не спасут грибочки и соления.
Над собою сдвинем мы надгробие
По себе, по Господу подобию,
Флору загубив, замучив фауну…
Времени отсчёт начнётся заново.
Наш ковчег по океану вечности
Поплывёт, но впредь без человечества.
Бог-Творец, усвоив нашу практику,
В новую отправится Галактику,
Подберёт иного подмастерия
Для спасения и воскресения…
То история уже отдельная.
У подрядчика оплата сдельная,
Руки длинные и пальцы цепкие…
Дай Бог сильному нервы крепкие.)
***
Лишь стали люди умножаться на Земле,
У них, конечно, появились дочки
С задумчивостью томной на челе,
Незрелые, как на деревьях почки
Набухшие, готовые вот-вот
Впитать в себя всю прелесть мирозданья.
Такими соками питал Господь
Запретный плод на дереве познанья
Для преступления и наказания.
Узрели в щелочку их Божие сыны.
Тех дочерей прекрасных эскадроны
Врывались в эротические сны,
И стали выбирать сыны их в жёны.
Взыграла человеческая плоть,
Завещанным ей Духом пренебрегла.
Впервые призадумался Господь
Об океане мировом без брега
И верфях для плавучего ковчега.
На безобразия взирал Бог свысока,
Любовные спать не давали вздохи,
Бессонницы замучила тоска,
Достала человеческая похоть.
Что твердь как голова болит, трещит,
До времени не подавал Бог вида,
Не признавался, что переборщил -
Прах замесил на творческом либидо
И получил эффект воды с карбидом.
Извёсткой негашёною разит,
Всё булькает и лезет повсеместно.
И как теперь ту известь погасить
Лишь одному Создателю известно.
Вот кто-то открывает порносайт,
Другой – интим-салоны и бордели.
Всю мерзость отражают небеса,
Где облака как девки на панели
В бесстыжести своей поднаторели.
Семейный врач лечил Творцу мигрень,
Снотворное ему не то назначил.
И не желая сесть на бюллетень,
Взорвался наш Господь в единочасье -
На размноженье наложил запрет,
Репродуктивный возраст обозначил.
Дал человеку лишь сто двадцать лет
Пожить на белом свете. Не иначе,
О демографии подумал Старче.
(Бог эту цифру взял не с потолка.
Создателю тогда хватило такта
Отсчитывать нам годы свысока
Как пульс во время полового акта.
Меня не отпускает тайна цифр,
Их магия возникла не случайно.
Не зря жрецы, дельцы и подлецы
Заветный шифр скрывают чрезвычайно
В швейцарских банках, что весьма печально.
Цепь совпадений – мистики родня
Преследует меня как наважденье:
Зачем Творец наш бурный век сровнял
С верхушкою нормального давленья?
Лишь разохотишься и вдруг пассаж -
Грибочков съешь или инфаркт случится…
Так средний человека возраст наш
Бог опустил как раненую птицу
На нижнюю давления границу
Артериального, что гонит кровь
От сердца к тазу и немного дальше.
Но тот, кто слишком ставит на любовь,
Похоже, умирает много раньше.
Возьмём Христа. Пилату докучал,
За что от стражи получал по почкам.
Безмерно по нему Господь скучал,
Призвал к себе любимого сыночка,
На тридцать три в графе поставив точку.
А что касается раба, его судьба
До фени Господу, раз тот не гений.
А он усердный не жалеет лба,
Всю жизнь свою проводит на коленях.
Умрёт как все, свой пребыванья след
Оставит в поминаньях безответных,
Да метрику в архив на много лет…
Короче, умер – твоя песня спета.
Но сам я так не думаю при этом.
Мой Бог во мне, хоть сам я атеист,
Внутри моей фигуры неказистой,
В душе моей. Пусть я эгоцентрист,
Но с нищими не стану Им делиться.
В какие кущи отлетит душа
Не ведаю, но думаю до кучи
Меня представят Богу не спеша
Тому, что будет моего покруче.
Вдвоём они моё досье изучат,
В какой приют меня определить,
Я думаю, легко договорятся…
Не смертному событья торопить,
Но перспектив я перестал бояться.
Как Аввакум, иду я не один,
Свой путь не оборву посередине.
Когда меня ведёт мой Господин,
Маршрутом непроторенным другими
Я проплыву Папаниным на льдине.
Увижу Каина я ржавый плуг,
Найду ковчег, оставшийся от Ноя,
В музее частном обнаружу вдруг
Христа затоптанный венец терновый,
Поднос, на нём Предтечи волоса…
Мне редкости античные по сердцу,
Но не в дому купца иль подлеца
В одной из многочисленных коллекций
Разграбленных гробниц из Древней Греции.)
Пока пинком нас не торопит смерть,
Чуть можно задержаться на проходе.
Полезно оглянувшись посмотреть,
Как человечество свой путь проходит.
Всё в неолите было здоровей
И жили на Земле той исполины,
Любившие красавиц дочерей.
Глаза-маслины, их прямые спины -
Доподлинная гордость Палестины.
Любви прекрасной сказочной своей
Плоды несли они как дичь на блюде.
Бог издревле приметил тех людей,
То были славные, большие люди.
Но незаметно, впрочем, как всегда,
Где было пусто, вдруг случилось густо -
Людская народилась мелюзга,
Как сорняки взошли среди капусты,
Которые не выведешь без дуста.
Стремленья мысли, помыслы сердец
Во зло направлены в любое время.
И ощутил внезапно наш Творец,
Как непосильно развращенья бремя.
Так мелкотравчатый и злобный трус,
Которому красавиц не досталось,
На Господа взвалил разврата груз.
Увидев мелюзги людской ментальность,
Бог ощутил брезгливую усталость,
Как будто сам слонялся по ночам
По непотребным барам и причалам,
По мордам бил и также получал
От сволочей по жизни одичалых.
Раскаялся Господь, что сотворил
Невесть чего подобие из праха.
(Будь Бог попроще – точно б возопил,
Рванул бы на груди в сердцах рубаху
И ворот разорвал единым махом.
Вскричал бы Отче: птиц всех истреблю,
Не выклевавших глаз скотам блудливым.
Сгонял бы вниз, с народом по рублю
Он сгоношил и лакирнул бы пивом…
Глядишь, и отпустило, отошло.
Впредь не ругался б, свесившись с карниза,
Слюной не брызгал, мерзостью взбешён,
Готовил бы возмездье с катаклизмом
И Ною объяснял устройство клизмы.)
Деянья, говорят, снимают стресс.
От человека Бога отличает
То, что несчастий Бог не ждёт с небес,
А катаклизмы сам и назначает.
Впредь Атлантидою уйдёт на дно
Что было ранее цветущим садом.
А вместе с человеком заодно
Скотам достанется и прочим гадам
Погибнуть под вселенским водопадом.
Воззрел Господь на землю – вот она
Растленная из Бога тянет жилы,
Ибо вся плоть, что Богом создана,
Свой путь, предписанный ей, извратила.
Не голословно Бог вознёс кулак
Над всем живым (а мы тому виною)…
Возможно, дальше всё пошло б не так,
Когда бы Бог не заприметил Ноя
В согбенной позе к Господу спиною.
Несложно было Богу рассмотреть
На винограднике в трудах благочестивца.
Духовную преодолеет смерть
Тот, кто пред Господом привык трудиться -
Учение отцов гласит о том.
Протестантизма этикой помечен
Спасётся человек своим трудом.
Ной, капиталистический Предтеча,
Усвоил эту правду с Междуречья.
Ной приобрёл пред Богом благодать
Своею непорочностью святою,
Хоть, говорят, что Ной любил поддать
И сыновей у Ноя было трое.
О Симе, Хаме, Иафете чуть
Позднее я поведаю особо.
А на земле, напомнить вам хочу,
Справляет бал духовная хвороба
И человек не самой высшей пробы…
Всем злодеяньям положить конец
Решил Господь. В свои благие планы
Трудягу Ноя посвятил Творец
И дал задание: Подняться рано,
Из древа гофер вырубить ковчег,
Что яхты Ромы нашего похлеще.
Мастеровит мужик был, и вообще
Любил Господь, когда краснодеревщик…
Красивые умел Ной делать вещи.
(Припомним, что произойдёт с Христом -
Из всех кандидатур, не меньше сотни,
По иудейской метрике отцом
Бог Сыну выберет того, кто плотник.
Заставит вырубить Голгофы крест
Служителей профессии древнейшей…
И если уж бежать из гиблых мест
В пургу в тайгу, куда не шлют депеши -
Оно сподручней с плотником, конечно.)
Завёл Господь-Бог о потопе речь.
Ной оторвал губищи от винища,
С понятьем, что недопустима течь,
Смолил бока внутри, снаружи – днище…
Как самогон столярный клей варил,
Прилаживал шпангоуты и снасти,
Локтей в три сотни Ной ковчег срубил…
Ведь тем, что был он на все руки мастер,
Ной Божью благодать обрёл отчасти,
Сам спасся и других от смерти спас.
За два бочонка марочной Массандры
Без тендера Ной выиграл заказ
На первую плавучую шаланду.
Ковчег тот представлял собою плот
В три палубы, жилья – кают штук двести,
Дверной проём, где предусмотрен вход,
Да сверху в локоть шириной отверстье
Для голубя – нести с простора вести.
«Я наведу потоп – сказал Господь -
Живое всё, в чём теплится дух жизни,
Прочь изведу и уничтожу плоть,
Но ты, мой богоизбранный, не кисни.
Я на тебя не обращу свой гнев.
Кишку слепую клизмы водомётом
Очищу наводнением, как хлев
Освобожу Я землю от помёта…
Не промахнусь, на скверну глаз намётан.
Могу наркотики вменить, разбой,
Ведь был бы человек – статья найдётся.
Но обойдусь с единственным тобой
Без перегибов лишних и эмоций,
Поставлю над тобою свой завет.
Войди в ковчег, сынов возьми с семейством.
Наложниц брать строжайший мой запрет
С угрозою домашнего ареста.
Скотам и тем не всем хватает места…
Из всех животных ты введи вовнутрь
По паре от любой двуполой плоти
Мужской и женской. Сверить не забудь,
Иначе пропадёт весь смысл в потопе.
Из всех скотов и птиц по роду их,
Всех пресмыкающихся ты по паре
Введи и этим сохрани в живых,
Как ни были бы у отдельных тварей
Несимпатичны и противны хари.
Меня освободишь ты от забот
Земли экологические ниши
Вновь заселять. Когда пристанет плот,
Реанимируй тех, кто еле дышит.
Организуй с собой в дорогу харч,
Травою свежей запасись сначала,
Чтоб видя, как грызёшь ты свой калач,
От голода корова б не мычала,
Мой абсолютный слух не омрачала».
Как повелел Господь, так сделал Ной,
Подробности о том в главе седьмой.
Глава 7 Начало потопа
Приказал Господь Ною: «Войди ты в ковчег
И к отплытью налаживай снасти.
Из всех прочих людей ты был праведней всех,
Твоё место теперь в бизнес-классе.
От всех чистых скотов отбери ты окрест
По семь пар, от нечистых – по двое».
(Так для чистых скотов исключил Бог инцест,
Для нечистых – сойдёт и такое.)
Семь попарно отобранных божеских птах
Взять с собой приказал наш Создатель.
(А нечистым, выходит, нет места в верхах?
Извините, а как птеродактиль?
По ошибке отбора забрался вандал
В синевы непорочной обитель.
Ной с собой эту мерзость в ковчег не забрал.
Так и сгинул тот скот в неолите.)
Предписаний благих не ослушался Ной,
Благоверным не зря слыл пред Богом,
С генофондом коробки грузил по одной
И акцизы наклеивал строго.
Всех двуполых развёл на второй-первый сорт,
С оформленьем решил все вопросы.
Однополые тайно проникли на борт,
А не то бы их Ной – дихлофосом.
Кто в собачьей шерсти, кто поглубже в щелях,
А микробы в мокроте и в пыли…
Все, кому плот из брёвен всего лишь топляк,
Те с дельфинами рядом поплыли.
До потопа прожил Ной шестьсот полных лет
И, похоже, не мучила грыжа,
А иначе, свершив этот труд на земле,
На воде бы он просто не выжил.
Подготовившись славно к великой беде,
Справил свой юбилей патриарх наш.
Через месяц потом на семнадцатый день
Страшно сделалось даже папаше.
На седьмой день недели, как Бог обещал,
Враз разверзлись все хляби и щели.
И на землю рванула такая моща
Накопившегося возмущенья,
Что в момент всё живое, залитое сплошь,
Уже булькало клизмою в попе.
Сорок дней и ночей нескончаемый дождь
Превратил в безнадёжные топи
Всё. Где раньше служили земле тополя,
Море волны свои распластало.
И зелёная наша планета Земля
Голубой на мгновение стала
По космическим меркам. Хватило вполне
Тех затопленных дней мирозданья
Жизни дух утопить в набежавшей волне,
Человеческое сбить дыханье.
Сорок дней прибывала вода всё сильней.
Да, рванул на груди Бог рубашку.
И уж горы ушли на пятнадцать локтей
Ниже волн залихватских барашков.
Истребилось всё то, что пора истребить.
И вулканы уже не дымились…
(Здесь хотелось бы мне, атеисту, спросить
Вы довольны собой, Ваша Милость?
Рубанули с плеча, но ребёнка слеза,
Может, всё-таки что-нибудь значит?
Повалился весь мир как под корень лоза…
А не нельзя было как-то иначе?
Как сказали бы Дарвин, Руссо и Вольтер:
У природы в достатке работы…
Впрочем, эти умы здесь не авторитет -
У Вас с ними особые счёты.
Революции дух Вы сумели поднять -
Вмиг решить все проблемы строптивых…
И пошла по земле бесовщина гонять
На истории локомотивах.
Свой у Вас, извините, к творенью подход -
Эволюция для богохульцев,
Шашки наголо и над поверхностью вод
Всё крушить на летающем блюдце.
Препираться с Творцом, даже если ты прав, -
Что носить на поля воду в сите.
Раз у Бога такой неуступчивый нрав,
Почему Он тогда наш Спаситель?
Сделать мир в интересах одних «Лучше всех»*,
Если Бог приложил все старанья,
То откуда тогда (жалко, что не у всех)
К братьям меньшим взялось состраданье?
Видит свет кто – ещё не ослеп до конца.
Да услышит имеющий уши.
В колпаке атеиста и весь в бубенцах
Я крещённый, но очень заблудший.
Из богатства души не отдал ничего,
На амвон не принёс ни рубля я.
Но Творца даже в самый момент ключевой
Озабоченность я представляю.)
Как там Ной в окружении коз, поросят
Переносит невзгоды погоды?
Из пробоины в небе дней сто пятьдесят
Вниз струились и множились воды.
Новой жизни Господь заварил свой бульон.
А как Отче кухарничать бросил,
Что за вести несёт голубок-почтальон -
Мы узнаем в главе номер восемь.
*«Лучше всех» – представители "богоизбранной нации", которой дозволительно всё в установлении своей власти над другими народами.
Глава 8 Похоже, приплыли
Бог заскучал по Ною, вспомнил он
О всех скотах, затворниках ковчега.
Так захотелось, выйдя на балкон,
Привычное услышать тега-тега.
Пять месяцев безбожно дождь хлестал
И струи лил в распахнутые окна.
Навёл Бог ветер, то есть дунул так,
Что хляби все как форточки захлопнул.
В дни очищенья страшного суда
Вращение Земли не прекращалось,
И центробежной силою вода
Обратно на орбиту возвращалась
В источник бездн, резервуар небес
Или в ещё какие там ангары,
Чтоб доблестные силы МЧС
Могли тушить таёжные пожары.
Корабль закончил бороздить простор
Числа – семнадцатого, месяца – июля.
Кошачьи лапы Араратских гор
Ковчег за днище мягко цапанули.
(Ну, цапнули, не велика беда.
Не я один теряю чувство меры.
Какую только цену иногда
Ни платят ради нужного размера.
А про дурёх я просто промолчу,
Бедняжек осуждать – немного кайфа.
Чтоб влезть в размер, готовы пить мочу
Иль в муках умереть от герболайфа.)
Два месяца ещё скрывался брег
И воды постепенно убывали
До октября, и лишь тогда ковчег
Конкретно сел на горном перевале.
Прошло ещё, быть точным, сорок дней
С кончины ненасытного потопа,
И на поминках миссии своей,
Не чокаясь, Ной опрокинул стопку.
В отверстие, что в локоть шириной,
Представилось очищенное небо
От ноосферы мерзости земной,
От ящуров и прочей непотребы.
Прочь ворон вылетал и прилетал,
Промокший возвращался на оконце.
Так без синоптиков Ной узнавал
Насколько землю просушило солнце.
Три раза ворон рвался на простор,
Исследовал скалистую махину,
Сливался с очертаньем чёрных гор,
Пока в них окончательно не сгинул
Вран в силу неизвестных нам причин.
И чтоб узнать – сошла ль вода с землицы,
Не простудиться, ноги замочив,
Ной выпустил в полёт иную птицу.
Покой не обретя для ног своих,
Над Ноя головою голубь кружит.
Пар поднимается и ветер стих,
Но вся земля – одна сплошная лужа.
Ной-патриарх по милости своей
Прощает птице, не нашедшей брода,
Но на семь дней, чтоб голубь стал умней,
Сажает взаперти на хлеб и воду.
Повременив ещё недельный срок,
Ной обратился вновь к услуге птичьей.
И вот уже под вечер голубок
Во рту приносит лист ему масличный.
Так Ной узнал, что с гор сошла вода.
Ещё семь дней – и вновь взмывает птица,
Чтоб ни с листом, ни с ветвью никогда
Назад в ковчег уже не возвратиться.
На радостях наш славный патриарх
Справляет шестьсот первый день рожденья.
А ворону и голубю в веках
Господь найдёт иное примененье.
Зверей не выпускал Ной с корабля,
И не одна скотина в трюмах сдохла.
Но лишь к двадцать седьмому февраля
Земля от вод достаточно просохла.
И Бог сказал: «Оставь, Ной, свой ковчег,
Пусть вся семья идёт вслед за тобою.
Вручаю вам навечно белый снег,
Зелёный бор и небо голубое.
Всех заклинаю именем Меня -
Всё то, что вам торжественно вменяю,
Пусть ваши дети бережно хранят
И добрым словом Бога вспоминают.
С собою выводи наружу всех -
Животных, пресмыкающихся, гадов.
Тюрьмой им стал спасительный ковчег,
Свободой будет зелени прохлада.
Соскучилась по ним моя земля.
Плодятся пусть без всякого пригляда».
(Позволю от себя добавить я:
Не человек, природы не загадят).
С ковчега Ной со всей своей семьёй
Сошёл на брег. Скарб вынесли невестки.
В поля рвануло прочее зверьё
И песней огласились перелески.
От птиц, животных с мыслею благой
От чистых всех собрал Ной понемногу,
На жертвеннике разложил огонь
И в жертву их принёс во славу Бога.
Создатель обонял сей чудный дух,
Словил в ноздрях мясца благоуханье.
Трещали шкварки и ласкали слух,
Творец пришёл к решеньям эпохальным.
Бог Землю впредь не будет проклинать
За злые человека помышленья.
Простит заблудшим нам природа-мать
Отроческие наши прегрешенья.
(От юности всё человека зло,
А значит быть нам с возрастом добрее.
И хочется молиться, чтоб пришло
То времечко как можно поскорее.
За мерзости не будет поражать
Господь всех скопом, как свершил однажды.
Действительно, какого, брат, рожна
Нам битым быть из-за соседской кражи?
Ворует он, наказывают нас.
За что, скажи, невинных гнать в остроги…
Другое дело если волей масс
Свой произвол вершат земные боги.
Дождём прибило лагерную пыль.
Тварь вылезла с щелей – из грязи в князи,
И сколько ты промежности ни мыль,
Не выведешь её без серной мази.
Семь тысяч лет мир зрел, но не добрел.
Зло юности так прочно, знать, впиталось.
И если вырос, но не поумнел,
То можно ли рассчитывать старость?
Что травмы родовой нам не избыть,
Неверие во мне вопит истошно:
Зла юности вовек не истребить,
И гниде стать законченною вошью.
Глас свыше к размножению зовёт.
И что призыв нам выполнить мешает?
Мэр Волгограда в роскоши живёт,
А матерей пособия лишают.
Последний вальдшнеп пискнул и исчез,
На Францию подлец сменил отчизну…
Чем дальше в лес меня ведёт прогресс,
Тем меньше оснований к оптимизму.
Из ямы пессимизма атеист
Не может видеть Божьей перспективы.
Созвездия зажглись и смотрят вниз,
Подмигивая путнику игриво.
И вот уже очередной Колумб
Рвёт горизонт, как на груди рубаху.
А мне всё кажется, что бог акул
Нам уготовил новую клоаку.
В предложенное новое ярмо
Мы лезем с любопытством, словно дети.
Зло юности и прочее дерьмо
Мир держит паутиной в Интернете.)
Бог призывает двигаться вперёд,
Земле родить ядрёную пшеницу
И обещает: дней круговорот
В одно мгновенье впредь не прекратится.
(Ждать атеисту скорого конца
От наводнения в России глупо.
Поддавшись уговорам мудреца,
Я снёс в утиль от Ноя мокроступы.
Но в голове моей проснулся царь:
Что если передумает Создатель
И с миною брезгливого Творца
Перестирнёт вновь самобранку-скатерть?)
Про радугу, завет и договор
Меж Ноем с Господом и многое другое
В главе девятой будет разговор,
И краешком про опьяненье Ноя.