В жизни всякое бывает. Что же было у него тогда на уме? Что-то важное, но не требующее многословия. Вар понимал. Серый паучок спешно покидал своё убежище. Не бойся, дурашка. Этот кирпич. Руки не спешили. Одобрит ли отец? Не узнает. А пустая обойма? Глупости. Вар очертил пальцем контуры кирпича на пыльной стене. Нужно что-то острое чтобы подцепить. Он достал из ящика маленький ножик. Свёрток показался в глубине тайника, Вар аккуратно вынул его и развернул. Всё на месте. Он взял пистолет в руки и осмотрел. Взвёл и спустил курок. Щёлк. Он сдвинул предохранитель, взял обойму и осторожно вставил в ручку. Ещё один приятный уху щелчок. Рука сама вытянулась вперёд. Ей очень нравилось держать этот металлический предмет.
Раздались голоса, по стене промелькнули тени. Вар быстро спрятал хозяйство под тряпку. Прошли. Увлёкся. Обойма не хотела выходить обратно. Все мысли на стволе, Вар перевернул пистолет несколько раз. Никак. Он развернулся с опасной игрушкой к свету. Вот, небольшой рычажок. Обойма с готовностью выскочила. Вар быстро сложил свёрток, засунул внутрь и с облегчением поставил кирпич на место. Ящик поддался со скрипом. Ничего не забыл? Вар вышел на свет и закрыл гараж.
Стояли совсем не зимние деньки. Из тех, какие Шаш изредка дарит своим жителям в это время года. Из тех, за которые шаши всегда благодарны своему городу. Ясное небо, свежесть в воздухе. Подставь Солнцу лицо, и ощутишь его приятное тепло на коже. Погонять бы в футбол, а потом выпить по кружке пива. Да не с кем. На одно сердце стало меньше, а как опустел город Шаш. Распорядились. Мало им. Не хватает. Вот грейся на Солнце и пей пиво. Пьют, сволочи.
*
– Зачем ты меня вытащил сюда? Говорил, что холодно. И пиво холодное.
– Четвёртую кружку заканчиваешь. Куда ещё?
– Всё равно холодное.
– Если бы ты не собирался полдня. Когда я тебе позвонил, Солнце было ещё наверху.
Остывающий двор забегаловки опустел. Кто-то ещё сидел внутри, в прокуренном зале. Идти туда не хотелось. Ушедшее Солнце ярко окрасило кусок чистейшего неба. От земли потянуло сыростью. Долго им здесь не просидеть. Они уже около часа были заняты двумя сильно высушенными рыбками. Остатками осенней заготовки Вара с отцом. Твёрдые бока с тщательным усилием освобождались от покрытой чешуёй кожи, от боков отдирались солёные полоски, которые немедленно отправлялись в рот и обильно заливались пивом. Всегда приятное занятие, в любом настроении. Жалко, что рыбки маленькие.
– Я знаю, кто убил Вита.
Вар краем глаза увидел, что его друг оторвался от кружки и поставил её на стол.
– Помнишь, осенью, когда ты толкнул кого-то в кафе?
– В каком кафе?
– Когда мы сидели и толпа вдруг привалила.
– А, когда ты нажрался и потащил меня искать свою Лялю?
– Лалу. Помнишь, мы ещё встретили моего одноклассника с друзьями?
– Помню.
– Помнишь одного, с золотыми зубами?
– Они, кажется, все были с золотыми.
– У одного был полный ряд. Он за водкой со мной ходил.
– Смутно. Ну?
– Он один из тех, кто убил Вита.
– Ты откуда знаешь?
– Знаю.
Рэм отодвинул кружку в сторону.
– Ты серьёзно?
– Он хвастался этим среди своих. Люди слышали.
– Кто слышал?
– Рин. Об этом никому.
– Своими ушами слышал?
– Да. Говорит, что тот узнал Вита.
– Ну…
– Мы с Витом недавно купили отличный мяч. Рин видел, как младший братишка того парня играл точно таким мячом. Своими глазами.
– Могли купить.
– Хвастался, что мяч убитого.
– Хвастался! Да брось ты! Что он, идиот?
– Зачем Рину врать? Специально ко мне пришёл. Не боятся, наверно, сволочи. Их там много было. Повеселились. Делятся теперь.
– Не знаю… И что теперь?
– Я тоже не знаю.
Из дверей забегаловки высунулась голова.
– Закрываем!
– Пошли, я совсем замёрз. Как в тебя вошло четыре?
– Я и говорю, что холодно.
На остановке никого не было.
– Может, пешком пойдём?
– Далеко.
– Далековато.
– Ты что-то совсем сам не свой.
– Убили, сволочи, нашего друга. Чем им Вит помешал?
– Да…
– Ещё хватает нахальства хвастаться.
– Что мы можем сделать? Ты же не пойдёшь его закладывать?
– Пошёл бы, да бесполезно. Я знаю через третьи руки. Рин не пойдёт. Всё равно говорят, что почти всех уже выпустили.
– Я тоже слышал. Трамвай! Я совсем задубел. Слушай, может, ошибка.
– Я тебе говорю, что он узнал Вита. Какая ошибка!
– Не горячись. Давай подкараулим и отмочим его.
– Отмочим!
– Что ты хочешь сделать?
– У меня есть пистолет, – тихо сказал Вар.
– Сдурел!
– Наверно. Они хотят прогнать нас из нашего города, убивают наших друзей и насилуют наших девушек.
– Ух, – Рэму не нравилась эта сдержанная серьёзность. Она была ему знакома. Он затих и прислушался к стуку своего сердца.
Больше друзья не произнесли ни слова, молча попрощались, когда Вар вышел на своей остановке. Вар не сразу пошёл домой. Он бродил по тёмным аллеям, под голыми ветками деревьев, мимо занавешенных окон, пустых детских площадок и беседок с холодными скамейками. Одиноко и страшно под непроглядным небом, посреди огромного скопления безучастных сердец. Решимость испарилась из утомлённого тела. Всё напрасно. Где-то далеко притихли в лунном свете ледники и засыпанные снегом ущелья. Там тишина и чистое звёздное небо. Там хорошо, всегда было и всегда будет. Не повезло твоему другу. Не ему одному. Что можно поделать? Но с моими друзьями такие вещи не должны случаться. Вар отошёл в сторонку за кусты и высвободил с удовольствием из себя две кружки пива. Полторы. Он не допил свою вторую кружку. Холодно в городе Шаш. Домой.
*
Вар ударил по воротам сильнее, кулаком. Куда задевалась их собака?
– Кто там?
– Здравствуйте! Рина можно?
– Нет дома.
– А когда придёт?
– Он работает.
Работает? Ночная смена? Поменял работу. Вар обратился лицом к дальнему концу плохо освещённой улицы. Там где-то большое дерево у перекрёстка. Вокруг никого. Он быстро зашагал. В такой час на него сразу обратят внимание как на чужака. Перекрёсток тоже был пустой. Вар не задержался на нём, свернул в узкую боковую улочку и спрятался в тени высокого забора. Кажется, это та самая улочка, что ведёт к каналу, к месту, где они купались много раз вместе с местными ребятами. Одно лето Вар часто приходил к Рину в гости. Давно это было. Там крутой берег, с которого хорошо нырять, и небольшой водопад для азарта. Ворота – самые большие на улице. Зажиточные. В округе было очень тихо. Поздно, все уже по домам.
Прошло около получаса, но Вар почему-то продолжал стоять на том же месте, прислонившись к глиняному забору. Надо уходить, пока не заметили. Раздались громкие голоса, к перекрёстку приближалась группа людей. Они задержались у зелёных ворот, кто-то попрощался, маленькая дверь в воротах открылась и закрылась. Вар не разглядел – кто. От группы отделились двое и направились в сторону узкой улочки. Вар немедленно побежал от них, всё так же прячась в тени забора, и завернул за угол. Здесь уже где-то канал. Он осторожно приблизился к едва различимому краю берега и оглянулся назад. Не успели заметить. Слышалось журчание воды. Её должно быть совсем мало, по колено, не больше. Зима. Где-то здесь труба на другую сторону. Вот она. На противоположном берегу, за полосой кустов, большая дорога. Самый короткий путь домой, незамеченным. Назад идти рискованно. Вар поставил ногу на металлическую поверхность. Труба отозвалась низким звуком. Широкая, но в середине метров пять над водой, теперь даже больше. И довольно длинная. Когда-то он проходил по ней без труда. Он поставил вторую ногу. Расслабься, ты проходил здесь много раз. Ну и что, что только при дневном свете?
*
– Ты что, сдурел – заводить такие разговоры по телефону!
– Извини, не подумал. У тебя есть что-нибудь пожрать?
– Посмотри в холодильнике.
– Дома никого? – Рэм направился прямо к кухне.
– А ты что, не из дома?
– Я был у Горошка. Слушай, здесь мясо есть. Можно?
– Не стесняйся. Как Горошек?
– Они уезжают.
Вар показался в проёме кухонной двери:
– Куда уезжают?
– Насовсем уезжают из долины. К родственникам, в другой город.
– Насовсем! В какой город?
– Не помню. Её подружка уже уехала. Вчера. Почти всё оставили. Погрузились на поезд и отчалили. Горошек сильно расстроилась.
– Когда уезжают?
– Пока не знают точно. Квартиру продать, вещи отправить. Папаша её уже распоряжается. Наверно, скоро.
– Подогрей!
– И так хорошо. Ну, что будем делать? – лицо Рэма приняло сосредоточённое осмысленное выражение. Благотворное воздействие хорошего куска жареного мяса.
– Как Горошек?
– Расстроенная. Ты что, уже передумал?
Вар посмотрел на своего друга.
– О чём передумал?
– Я серьёзно.
– Не знаю. А ты?
– Меня зло взяло, когда узнал, что Горошек уезжает. Всё из-за этих сволочей. И Вита убили. Тот гад, мы с ним вместе гуляли.
– На тебя нельзя положиться. Опоздаешь в самый важный момент.
– Не крути мозги. Говори, что задумал. Откуда у тебя пистолет?
– Оттуда. Про пистолет никому.
– Нет, я сейчас выйду на улицу и всем расскажу.
– Я знаю, где он живёт. На той же улице, что Рин. В квартале коренных.
– Лучше его где-нибудь в другом месте подкараулить. Там опасно, узкие улочки, всё слышно. Заблудиться просто.
– Другого места я не знаю. Где его ещё можно подкараулить ночью? Убежать можно по трубе через канал. Я знаю дорогу хорошо.
– По трубе?
– Да. Она широкая, правда, в темноте нужно осторожно. Падать высоко, а воды сейчас по колено.
– Это там, где водопад с воронкой? В прошлом году кто-то в ней утонул.
– Да.
– Ну, ты даёшь! Хотя сейчас воды в канале должно быть совсем мало.
– Я же сказал, что мало. Тот мужик, говорят, пьяный был. Летом с трубы ныряют спокойно. Я нырял. Течение не такое быстрое, доплыть до берега можно спокойно. Перед водопадом есть сетка, правда с дырками. Я ещё не знаю, как его подкараулить. Из дома звать опасно. Нужно последить, может, он уходит из дому по вечерам. Ты его помнишь в лицо?
– Смутно.
– Хорошо. Я послежу, посмотрим, что выйдет. Об этом никому.
– Запарил. Пистолет покажи.
– Спрятан. Ты когда ещё будешь у Горошка?
– Почти каждый день хожу. О тебе спрашивает. Почему не звонишь.
*
Опустошающие чувства беспрепятственно проникали глубоко внутрь. И не спрятаться от них никуда. Даже среди отражающих свет низкого Солнца белых вершин и нетронутых снежных полей в затемнённых длинными зимними тенями непроходимых ущельях. Беспомощный, Вар не пытался тогда сопротивляться, замирал в ожидании, страшась ещё большей опасности. Что за этой волной не последует другая, безрассудная и спасительная волна решимости, побеждающая на короткое время страх, бессилие и одиночество. Вар тихо удивлялся, что люди вокруг не замечают в нём ничего особенного, что его не останавливают на улице прохожие и не спрашивают, всё ли с ним в порядке. С ним, вероятно, всё в порядке. Просто иногда вдруг накатит такое, перед чем кажется бессильной даже самая желанная на свете улыбка.
– Привет! Заходи. Как здорово, что ты пришёл!
Какое прекрасное лицо. Грустное и тёплое. Горошек наклонилась, чтобы достать ему домашние тапочки, тонкое платье обтянуло лёгкие и выразительные линии её спины и ягодиц. В прихожей было необычно тепло для зимнего сезона в городе Шаш.
– У вас жарко, я без тапочек обойдусь.
– Мама любит, когда тепло. Померяй эти. Ты почему так давно не звонишь?
– Вот пришёл.
– Хочешь чаю?
– Не откажусь.
Кухня казалась совершенно незнакомой, хотя он уже был здесь один раз.
– Одна?
– Да, родители на работе.
– Так поздно?
– Они всегда задерживаются. Папа часто ночью приходит.
– Рэм мне сказал, что вы уезжаете?
– Да, собираемся.
– Страшно?
– Не знаю. Папа уже давно хотел уехать туда, где он родился. Он всегда говорит, что здесь ему трудно развернуться. А теперь и мама не против. Моя подружка уже уехала. Её папа ещё совсем больной, но они не хотели здесь больше оставаться.
– А ты?
– Я не знаю.
Вот здесь мне нужно находиться всё время. Пить чай, приготовленный этими руками, бросать незаметные взгляды на белую шею.
– Рэм рассказал про вашего друга. Как жалко его!
– Жалко. Я Вита очень любил, – Вар почувствовал, что его глаза увлажнились, и старался приглушить наплыв чувств. Глаза Горошка смотрели в его глаза с грустной простотой. Не пытаясь проникнуть глубоко, просто светились и грели. Как будто они умели так греть только его одного во всей вселенной.
Он стал рассказывать ей истории про них с Витом и Рэмом, забыв, что она уже слышала их не один раз. Всё равно. Симпатичным шашам всегда нравятся эти истории. Очень давнее наблюдение. Интерес искристых глаз ласкал, весёлый смех проникал глубоко, наполнял теплом и спокойствием. Всё будет хорошо.
– Я сижу и жду его. Час проходит, уже где-то половина второго. Я знаю, что он приедет, только вот когда. Наконец, к концу второго часа, вдруг вываливается из автобуса, и самое первое, что он мне говорит: «Слушай, я забыл деньги дома, подождёшь, пока съезжу за ними?»
Горошек смеялась заразительно и грустно. Он незаметно вдыхал воздух, пытаясь уловить аромат открытой кожи её рук и шеи. И не был уверен, когда вдруг удавалось, кажется ли ему эта сладость или нет. Она должна пахнуть именно так.
Он наговорил аппетит, Горошек накормила его вкусным маминым борщом с большим куском мяса. Несомненный знак частых посещений этого дома Рэмом. Мясо не задержалось на тарелке. После борща на столе опять появился чай и домашнее варенье, хотя уже не было места ни для того, ни для другого.
Совсем поздно. Они оба откинулись на спинки стульев, чувствуя надвигающуюся сонливость.
– Ну твои родители и полуночники.
– У мамы дежурство на этой неделе, а папа всегда так работает.
– Чем он занимается?
– Он заведует всеми автобусами города.
Вар благоразумно удержал в себе шутку о ночном городском транспорте. Пора было собираться домой.
– Спасибо за угощение. Набил живот, вставать не хочется.
– Оставайся на ночь, уже очень поздно. Как ты доберёшься?
– Доеду, не в первый раз.
– У тебя есть деньги на такси?
– Да ничего, что-нибудь поймаю.
– Подожди.
Горошек ушла в свою комнату и вернулась с несколькими зелёными бумажками в руках.
– Возьми.
– Да брось ты, не надо!
– Бери!
Сложенные деньги лежали на раскрытой белой ладони как щедрый дар, от которого нельзя отказаться. Вар, удивляясь себе, с улыбкой положил их в карман.
– Спасибо, – он чувствовал, что его лицо в этот момент правильно выражает его чувства. Горошек, наверно, думала так же про свою улыбку.
Они прошли в прихожую. Решимость появилась, когда Вар надевал туфли и куртку под молчаливым наблюдением. Он знал, что это можно сделать. Готовый к выходу, он обернулся к ней лицом, поднял руку и провёл пальцами по коже её руки. От плеча до тонкого запястья.
– Пока.
– Пока.
Она стояла в двери, пока он не скрылся из виду. Он услышал, как тихо захлопнулась дверь, и через несколько лестничных пролётов вышел в тёмный двор дома. И сразу вспомнил не так давно произошедшие здесь события. Он невольно посмотрел на тёмные окна квартиры на третьем этаже. Там уже не живёт девушка с длинными волосами. Совсем немного следов открывалось под тусклым светом фонаря. Черные пятна на месте, где горела машина, заколоченные фанерой окна. Почистились. Вар быстро зашагал.
Ни одного такси. Не зря говорят, что их стало меньше в городе. Автобусов тоже не было видно. Чувствуя, что начинает замерзать, Вар пошёл вдоль дороги, время от времени оглядываясь назад. Он не испытывал ни усталости, ни раздражения. Шагать было приятно, теплее. Придётся добираться на своих до маленького базара, остановок пять или шесть – лениво работал мозг.
Он вздрогнул от неожиданности, когда из-за спины вдруг появился микроавтобус и остановился метрах в двадцати впереди. Он подошёл к окну со стороны обочины.
– Садись, брат, подвезу!
Удивлённый и обрадованный Вар быстро забрался на пассажирское сиденье.
– Куда едешь?
Услышав ответ, водитель очень обрадовался.
– Там живёшь? Я тоже там живу. По дороге! С работы?
– В гостях был. Ничего нет, ни такси, ни автобусов.
– Да, ночью теперь стало плохо. Никто не подбирает. Я всегда подвожу людей, если по дороге. Как человеку ещё добраться?
– Бояться стали.
– Да, – молодое лицо водителя скривилось от неудовольствия. – Зачем это сделали? Плохие люди. У нас старики ходили по домам и говорили, чтобы не пускали молодёжь.
– Не везде ходили, к сожалению. Разве прямо не быстрей?
– Нет, там закрыли дорогу.
– А-а…
Микроавтобус ехал быстро, подскакивая на ямах и поскрипывая тормозами на красный свет.
– У меня тогда друга убили, – неожиданно для себя вдруг произнёс Вар во время паузы в разговоре.
– Эээх! Как убили? – Молодой водитель повернулся к Вару. На его лице отражалось много чувств.
– Избили, потом машиной переехали. Утром в футбол играл с друзьями, домой шёл.
– Какие люди! Зачем это сделали?
Я не знаю. Тебе, наверно, лучше знать. Хороший парень, правильно воспитан.
– Хороший друг был?
– Да.
– Много плохих людей. Им всё мало.
– Говорят, что молодёжь бесчинствовала.
– Да молодые, совсем ума нет. Им говорят бей этих – они чужие, – они верят.
– А кто говорит?
Вопрос остался без ответа. Машина повернула на его улицу. Быстро доехали.
– Мой друг здесь родился, я родился здесь, это наша земля.
– Всем места хватит, – прозвучало тихо и примирительно.
– Вот здесь, у остановки. Сколько я должен?
– Не надо денег, брат.
– Спасибо.
Ему вредно быть на ногах в такое время ночи. Спать, быстрее спать. К приятным сновидениям.
*
В этот раз почти весь город был рад внезапному приходу настоящей зимы. Очень редкому в долине, особенно перед Новым годом. Ветры долго нагоняли тяжёлые тучи и холодный воздух. Вечером шаши заметили первые снежинки. Через несколько часов после этого на улицу вышли самые отчаянные из городской детворы. Утром всё было покрыто толстым слоем сухого снега. На дорогах слышался грохот рано начавших работу снегоочистительных машин и шум буксующих колёс автомобилей. Снег не прекращался весь день, а ночью, когда небо очистилось, стало ещё холодней. Необычно холодно стало.
Настоящие шаши, сказать по правде, не очень-то разбираются в том, что такое настоящая зима. Большинство знает о ней понаслышке. Это такая зима, которая хвала богам посещает их город очень редко, но регулярно случается в далёких краях, где понаслышке знают о том, что такое настоящее лето.
В этот раз город нуждался в принудительном замедлении жизни. Шаши сидели по домам и отваживались выходить на улицу только с целью добраться как можно быстрей до другого относительно тёплого помещения. Места работы, школы, хлебного магазина. И скорей обратно домой. В не приспособленном для таких условий городском транспорте головы укутанных горожан были заняты мыслями о сохранении тепла и равновесия. По вечерам на улицах слышались лишь голоса детей, неутомимо работающих над расширением и удлинением и без того опасно выглядевших катков. Заботы выживания вытесняли все другие из остывших голов.
А для небольшой горстки и вовсе наступило редкое время. В горах выпало много пушистого снега. Сердца понимающих шаш трепетали в восторге и предвкушении. Их не останавливало то, что добираться до этого снега стало чрезвычайно трудно. Из-за заносов и лавин. Они отправились в дорогу до рассвета, зная, что их ждут совершенные чудеса. Там, за заветным перевалом, где поскрипывает снег под холодными лыжами, пощипывает носы мороз и в закрытых плотно шапкой ушах звенят гулкие голоса возбуждённых людей вокруг.
Не все из посвящённых поспешили воспользоваться неожиданным подарком природы. Попадаются среди шашей и довольно твердолобые экземпляры. Вар без труда преодолел искушение. Вернее сказать, не испытывал никакого искушения. И ничуть этому не удивлялся. Он проснулся в зимний выходной, лелея тяжёлые чувства. Совсем не тянуло из постели. Даже для того, чтобы взглянуть с высокой точки на заснеженное ущелье, вдохнуть холодного воздуха и направить небрежно вниз упругие лыжи. Он лежал лениво, пытаясь удержать обрывки сновидений, которые ускользали от него как раз в момент, когда он, казалось, фиксировал их в памяти. Всё, теперь уже никогда не вспомнить. Он немного побаивался своего настроения и гордился им. Тёмными мрачными мыслями, решимостью и отчаянием. Погода изменила его планы тоже. Возобновить разведку можно будет только после того, как немного потеплеет. Он регулярно и безрезультатно проводил вечера в тени забора на узкой улочке, что ведёт к каналу. Увидеть Золотозубого не удалось ни разу. Вар стал сомневаться, живёт ли он там.
Зазвонил телефон.
– Алло.
– Ты почему не поехал кататься?
– А ты?
– У меня коленка болит.
– Мяса есть надо меньше.
– Эх, надо было всё же поехать. Какой день!
– Солнечно?
– Посмотри в окно.
– Вставать неохота. Вижу, что светло. Там сейчас должно быть классно.
– Пойдешь вечером к Заре?
– Наверно.
– Я приведу Горошка. Она захотела.
Этого только не хватало. Зара собирала всю компанию. По случаю холодов, наверно. О существовании Горошка они ещё не знали.
– Она спрашивает, почему ты опять не звонишь.
Он не говорил с Горошком с последней встречи. Что, разумеется, не означало, что он не помнил о ней.
– Зря ты так долго телился, классная шаша.
Уже за одно это можно было простить Рэму все его утомляющие привычки.
– Когда они уезжают?
– Весной, кажется. Приходи, в шахматы сыграем.
– Мои шахматы лучше, приходи ко мне.
– Ну да, мне мои больше нравятся. Аккуратные.
– Куда им с моими деревянными. Мою ладью в руки взять приятно. У тебя доску тронуть опасно, всё валится.
– Ничего не валится, незачем стучать, это тебе не домино. Не придешь? Мне, что ли, приехать? Надоело дома сидеть.
*
Горошек была встречена, как Вар и ожидал, немного настороженно. Приблизительно половиной их компании. Что-то уже прослышали. Это не помешало ей при энергичной поддержке другой половины влиться вполне непринуждённо в нешумное зимнее сборище. Насколько было возможно влиться притягивающей взгляды из любого угла комнаты тонкой фигуре в длинном шерстяном платье бордового цвета. Казалось ли это лишь одной паре глаз? Наверно нет. Взятые по отдельности, её губы были, возможно, чересчур яркими, платье немного длинным и туфли не совсем в цвет. Вар читал мысли вокруг себя.
Характер их вечеринок изменился. Они стали много спорить, о том, что интересовало почти всех. Никто не пытался подняться из-за стола. И не выпивка и не закуска были тому причиной.
– Мои родители тоже хотят уехать, – вставила Горошек.
– Мои никогда не уедут.
– Мне кажется, что я не смогу жить в другом месте.
– Сможешь, почему нет?
– Ведь как много нас связывает с городом и с долиной. Кто-нибудь заметил, как сегодня заходило Солнце?
– Да, здорово было!
– Я смотрел не отрываясь. Уверен, что нигде больше оно так не заходит.
– Да уж!
– Посмотришь – и на душе становится легче. Губы сами шевелятся, рот наполняется словами.
– А ты сплёвывай!
– Да ну тебя! – соседка Вара шутливо замахнулась на Рэма и снова обратила заинтересованное лицо к Вару: – Что-нибудь сочинил?
– Варится. На самом деле, как нам без нашего лета, весны? А сумерки в конце осени? Нигде, наверно, такого больше нет.
– Что-то другое есть, Солнце везде светит.
– А полгода без него не хочешь.
– Полгода без Солнца, конечно, тяжело, но ведь есть вещи и поважнее.
– Какие?
– Живыми остаться.
– Ну, до этого дело ещё не дошло, не загибай.
– Дойдет, – уверенно поддержал Рэм.
– Чаю хотите? – спросила из кухни Зара.
– Рано ещё.
– Хотим! Я варенье с косточками принесла.
– Я поставила чайник.
Со стола стали убирать грязную посуду. Горошек отнесла на кухню два больших блюда, на которых подавали быстро расхваченные маленькие бутерброды. Появились чашки, тарелочки, ложки и сладкое.
– Ух ты! А это что такое? Можно попробовать?
– Чая дождись!
Вар был рад, что преодолел сильное нежелание и пришёл. Один только закат того стоил. Краски ещё не потеряли свежесть в его глазах. Они вызвали особую грусть, освежающую. Он устроился поудобней на стуле и крутил в руках маленькую чашку с тонкими стенками.
– Почему они так хотят, чтобы мы уехали?
– Дураки потому что, – Зара принесла два больших чайника на подносе. – Думают, что будут жить лучше.
– Очень немногие так считают.
– Немногие? Ты видел, что они натворили? Их там было много.
– Да, – тихо согласился Вар. – Виту хватило.
– Бедный Вит! Так и не нашли, кто это сделал?
– Не найдут никогда, – ответила Зара и бросила взгляд на Вара.
– Я боюсь, что же теперь будет? Мама тоже очень боится.
– Ничего не будет. Против автоматов не пойдут.
– Заводил не поймали. Никого не поймали. Может повториться опять. Среди них дураков много. Позовут – они ещё раз это сотворят.
– Кому чаю? Немного осталось, – Зара встала унести пустые чайники.
– Какие заводилы? Подонки с улицы там были. Поразбойничать безнаказанно всегда есть охотники. Получается, что безнаказанно – убивать, насиловать.
– Что-то на тебя не похоже. Ты всегда их защищаешь.
Заре всегда трудно удержаться. Ничего нового.
– Никого защищать не надо. Подонков хватает среди всех племён.
– Моего племени там не было.
– Откуда ты знаешь?
– Ну ладно вам. Что мы можем сделать? Даже если бы и знали кто.
*
Настоящей зиме не удержаться в их городе надолго. В этом шаши никогда не сомневаются. Разве что в самые холодные ночи. В одно утро город заполнил согретый далеко на юге воздух, будто с новой силой засветило Солнце, быстро растаял снег и начала подсыхать глинистая земля. Шаш снова стал похож на себя, солнечный и тёплый. Наступил вечер, когда можно было рискнуть выйти на улицу в лёгкой куртке, но Вар предусмотрительно оделся тепло. И не напрасно. После часа неподвижного стояния он почувствовал, что начинает замерзать. В темноте вечера воздух совсем не ощущался тёплым. От канала несло сыростью. Пора уходить. Бесполезное времяпровождение. На улочке никто не появился. За зелёными воротами было тоже тихо.
Он опять стал сомневаться, зачем пришёл сюда, но усидеть дома в такой вечер было невозможно. Он проехал несколько остановок на автобусе, подошёл к полосе густого кустарника и нырнул в промежуток. За полосой – берег канала и едва различимая труба. После нескольких пробных шагов по трубе Вар без труда перешёл на другую сторону и занял позицию на узкой улочке. В округе было очень тихо. Ни шума машин от главной дороги, ни лая собак.
Что-то заставило его выйти из тени и направиться в сторону большого дерева на углу. Раздумывая об этом впоследствии, он находил лишь одно объяснение – судьба. Может, он хотел постучаться к Рину? Но тогда почему он оказался так близко от зелёных ворот?
Маленькая дверь в воротах открылась. Из неё вышел Золотозубый в накинутом на плечи халате и зажжённой сигаретой в руке. Они застыли от неожиданности в трёх метрах друг от друга, их взгляды встретились, несмотря на тусклое освещение.
Все сомнения Вара немедленно рассеялись. Он увидел всё в напряжённых глазах противника. И безжизненное тело своего друга, поглощающее один за другим удары, безрассудные по жестокости. И растерянность, и испуг, и боль. Он увидел, что глаза узнали его и немедленно догадались. Сердца громко застучали.
Золотозубый подался назад, упёрся спиной в ворота, бросил взгляд на спрятанную в кармане правую руку Вара и неожиданно для обоих издал громкий крик. Похожий на услышанный Витом за несколько минут до смерти, но другой тональности. От этого крика мгновенья спустя ожил дом позади ворот, послышались шум и крики.
Вар развернулся и побежал. Нырнул обратно в улочку и как будто в несколько шагов оказался на открытом пространстве у канала. Только здесь он услышал быстрые шаги позади. Не оборачиваясь, он продолжать бежать, ища глазами трубу. Вот она! Он сделал по ней несколько быстрых шагов и затормозил, пытаясь сохранить равновесие. Удержавшись, он снова зашагал и услышал гулкий звон быстрой поступи. Его настигали. Вар осторожно развернулся. В этот момент на него налетела тень и вцепилась руками. Вар почувствовал себя в воздухе, предчувствуя удар о дно канала. Он упал на спину и услышал всплеск другого приземления. Лихорадочно отталкиваясь руками от покрытого тиной дна, Вар вскочил на ноги, по колено в воде. Противник не выдавал себя в темноте. Поворачивая голову во все стороны, Вар сделал несколько шагов и тихо вскрикнул, наткнувшись на что-то большое. Неподвижно лежащее в воде тело. Донеслись отдалённые крики. На улице шли поиски. Высоко поднимая ноги Вар зашагал к берегу проваливаясь в тине и ямах. Хватаясь за что придётся, он выкарабкался наверх и побежал к полосе кустов.
У кустов он оглянулся. На другом берегу не было слышно никакой активности. Ещё не догадались. Он осмотрел себя. В таком виде нельзя показываться на людях. Он поднял с земли небольшую палочку и стал соскребать куски тины и глины с промокших насквозь ботинок и штанов.
Он вздрогнул от неожиданности, когда услышал громкие голоса. У канала появились люди с фонарями. Вар затаил дыхание. Через несколько минут раздался страшный крик, за ним последовали другие. Сердце опустилось глубоко вниз. Он заспешил и с опаской выглянул из-за кустов на большую дорогу. Проехала одна машина. Тихо. Он быстро пересёк дорогу, побежал вдоль неё, стараясь держаться в тени деревьев, и завернул в первый проулок. Здесь он удивился неожиданной удаче. Телефон! Он снял трубку и услышал гудки. Он стал шарить по мокрым карманам в поисках нужной монеты, хорошо зная, что там её нет. От сырости разве что. Чувство паники отступило. Он бросил трубку, зашагал по улице и через некоторое время вышел на небольшой пустырь, где приземлился в тени куста.
Стало очень холодно. Нужно что-то делать. Он в который раз осмотрел свои брюки и ботинки. Нет, в таком виде он привлечёт внимание. Он пошёл дальше по тёмным незнакомым улочкам, держа направление в сторону дома Рэма, и вышел к широкой дороге, освещённой фонарями. Пересекая её, он обратил внимание на маленький предмет у обочины. Монетка! И ещё какая! Потемневшая, слегка помятая, должна сработать. Он быстро нашёл телефонный автомат.
– Алло!
– Не вешай трубку. У меня нет больше монет.
– Зачем мне её вешать?
– Ты можешь подъехать на машине к воротам автопарка?
– Какого автопарка?
– Нашего.
– На какой машине?
– Чёрт! Возьми такси. Захвати с собой брюки, носки, рубашку и что-нибудь на ноги.
– Что случилось?
– Приезжай.
– У меня вся обувь большая.
– Привези что-нибудь, только поскорей.
– Что случилось?
– Приезжай!
– Хорошо.
– Только быстрей.
Такси отъехало, оставив Рэма у дороги, Вар вышел из укрытия. Рэм держал в руках пакет и оглядывал Вара удивлёнными глазами.
– Где это ты так вымазался?
– Одежда в пакете?
– На. Туфли все большие, я взял свои старые кеды.
– Подожди здесь, я переоденусь.
Вар зашел в кусты. Рэм молча сел на скамейку.
– Ты ремень взял?
– Забыл. Я тебе говорил, что у меня размер больше.