Спеши прислушаться к дождю

Глава 3.

Это случилось, когда мне было десять. Мама занималась домашними делами, полностью посветив своё время детям, отец работал за двоих, пытаясь поставить нас на ноги. Сестрам тогда было по четыре с половиной года. Долги, нехватка еды, постоянные разговоры родителей о разводе и, наконец, увольнение отца – всё покатилось снежным комом на нашу жизнь, сильно стараясь её разрушить. Не было средств на минимальные потребности, не было тепла и любви. Будто все сговорились нас уничтожить, не имея на то особых причин.

И в один вечер всё изменилось. Прекратились скандалы и крики, настало время звонков и важных решений. Родители осознали, к чему всё ведет, и вдруг остановились. Было решено переехать. И не просто в другой дом, не просто в другой город. Совсем уехать от людей. Так далеко, чтобы никто больше не посмел довести ситуацию до такого.

Был продан дом, вся бытовая техника, автомобиль, многие личные вещи. Лишь бы всё закончилось, лишь бы вылезти из ямы, в которую нас бросили обстоятельства. Тогда нам помог дядюшка Снок, ныне являющийся нам одним из некровных родственников. Он подыскал нам подходящий по цене участок далеко в горах, чтобы моя семья снова смогла вспомнить какого это – жить счастливо.

Началась подготовка, затем продажа оставшегося имущества и покупка земли. С долгами было покончено, как и с прошлой жизнью в целом. Стройка шла долго, большое количество времени нам приходилось ночевать здесь же – в палатках и спальниках. Но общее дело нас сплотило. От ссор и недопонимания ничего не осталось. Так магически на нас повлияла природа.

Сестры помогали папе. То что – то подержать, то подать. Я – больше маме. Мы вместе продумывали дизайн, затем ездили за нужными деталями, чтобы его воссоздать. Мебель брали с рук или находили на свалках. Но не на таких, где мерзкий запах и полно гнили. Есть более чистые, куда сбрасываются стройматериалы и всё остальное. Оттуда мы всё и забирали. Чистили, красили. Со временем разжились хорошей техникой, как установили солнечные батареи для выработки электроэнергии, провели воду. Всё это делалось на деньги, заработанные с продажи винограда, развести который нам также помог дядюшка. Плюс какую – то часть территории мы сдавали в аренду.

Теперь мы живем в истинно райских условиях. В комфорте, в достатке, с необыкновенными видами из окон. Каждый нашел для себя дело и теперь зарабатывает на нём. А туристы до сих пор гадают, сколько миллионов мы потратили, что бы так идеально обставить свой дом, когда решают лично познакомиться после того, как узнают о мамином блоге.

Мои проблемы, что город мне больше по душе. Я еще не успела толком познакомиться с его жестокостью. Но я горжусь родителями, их поступком. Это же какую надо иметь смелость и оптимизм, чтобы всё бросить и уехать. Решиться на то, чтобы начать создавать свой мир по крупицам. Заново.

Я положила руки под голову и стала смотреть в потолок своей юрты. В голове на повторе вертелся голос Амелии.

«Ты засиделась здесь. Поиск не справился. Такое редко, но бывает. Нет смысла его продолжать».

Не помню даже, как добралась вчера до дома. Знаю, что с родителями был очень тяжелый разговор, однако не припомню и слова. Только могу сказать с уверенностью, что они были на моей стороне. И наверняка настаивали на том, чтобы я сама приняла решение.

На самом деле тут и думать было нечего. Рапу не помог. Да и не смог бы, это было ясно с самого начала, жаль, правда, что только мне одной. Если есть еще методы – почему бы и не попробовать. Да, новые люди, наверняка с ними – новые осуждения. Но смысл мучить себя этим? Всегда найдутся те, кто от тебя не в восторге. Не сидеть же из – за этого в четырех стенах.

Взгляд упал на красную клетчатую рубашку. Сегодня её день. Пробежка позади, а значит пора себя порадовать. Зря я, наверное, так плохо отзывалась о том парне с чайными пакетиками. Сама ведь не лучше – собираю плотные клетчатые рубашки разных расцветок.

Короткий сигнал, и на сотовый упало сообщение. Я догадывалась о его содержании, но слегка удивилась своему рекорду. На экране мелькала просьба явиться на 43 свидание. Финальное, но, как и все, не способное перевернуть мою жизнь с ног на голову. Его можно было избежать, если бы не мой глупый палец, машинально смахнувший анкету не в ту сторону.

Снизу было напоминание подписать соглашение и в следующий раз прийти уже в другой корпус.

Своей глупостью в срочном порядке нужно было поделиться. Я набрала Руби. Она не на шутку испугалась вчера, хотя, как по мне, на волнение причин нет. Подумаешь, изменили помещения, суть ведь остается та же.

– Здравствуй, как ты?

Наша дружба была чем – то совершенным. После новости о моём проколе с анкетой, Руби даже не засмеялась. Знаете, истинную дружбу почему – то видят как раз в упреках и подшучиваниях, я же считаю, что это не может считаться ею. Руби меня поняла, сказала, что я просто устала и переволновалась, что я схожу туда ради галочки и тут же забуду.

– Привет, отлично. Всё в норме, даже не переживай. Соглашение я уже подписала, осталось отвезти. Сделаю это завтра или сегодня, если успею.

– Тебя нужно взбодрить.

– Что? – прыснула от смеха я. – Ты вообще меня слышишь?

– Ага, но я тебе не верю. Однако, как и всегда, знаю, как поправить эту ситуацию.

Я покачала головой. Она неисправима. Голос загадочнее некуда, однако мы обе уже знаем ответ.

– Ты будешь дома до трех часов? Свидание же в пять? Кстати, ты мне о том парне совсем ничего не рассказала. Может, стоить последить за вами за соседним столиком?

– Не стоит. И перестань-ка всё это. Даже не вздумай ничего заказывать. Обещаешь?

– Ага. Лемингтон или Лолли Кейк?

– Руби! Нет, пожалуйста, не ставь меня в неловкое положение. Хватит меня так баловать, серьезно!

– Значит, Лолли Кейк. Сейчас зайду, оформлю тебе доставку.

Сложно описать, как я любила её в такие моменты. Насколько нужно быть заботливой и внимательной. Лолли представляет собой измельченное печенье из солода, которое соединяется со сгущенным молоком и конфетами. Замешивается тесто, скатывается «бревнышком» и посыпается кокосовой стружкой. Не требует выпечки, выглядит, словно в кексе произошел взрыв из конфетти розового и зеленого цвета.

– Я отправлю это назад. Руби, мне неудобно брать подарки без повода.

– Какие подарки? Да кто тебе чего собирался покупать? – наигранно удивилась она. – Это зайчик передал. Попросил ничего не говорить, но раз уж ты такая вредина, любящая портить сюрпризы, то пожалуйста. Теперь ты всё знаешь.

– Ах, зайчик, – протянула я. – А за какие такие заслуги?

– Нет, ну ты странная. Как будто радовать друг друга нужно только имея повод! Родным – привет от меня. Шарли и Харпер тоже угостишь.

– Спасибо тебе. Как деньги придут за статью, обязательно отдам.

– Чего? Хочешь меня обидеть? Рассказывай давай про счастливчика этого.

И я сдалась.

– Да особо нечего мне о нем рассказать, если честно. Поэтому его анкета должна была отправить к остальным. Среднего роста, в очках, пишет стихи в перерывах между играми в компьютер. Стабильно впадает в депрессии осенью, ненавидит разговоры об астрологии. Сексист.

Руби хмыкнула.

– Такое себе, действительно. Особенно последнее. А как это выражается?

– Считает, что женщина должна вести только домашние дела и больше никуда не лезть. Ни в творчество, ни в разговоры – вообще никуда. Он якобы убежден в том, что у женщин всё получается намного хуже, чем у мужчин.

– А, ну да, мы ни на что не способны. Рожай детей, стирай, убирай, сиди в четырех стенах и поклоняйся мне, словно божеству?

– Вроде того.

Подруга громко усмехнулась.

– Сколько вам дали времени? Надеюсь, немного.

– Около часа.

– Как так?! Ой – ей, это совсем уже ни в какие ворота!

Я поняла, что Руби обращается не ко мне. Судя по шуму, она шла по городу в лавку сладостей. Наверное, эта фраза предназначалась продавцу.

– Что там у тебя?

– Ты не поверишь. Лалли Кейк перенесли в особый отдел.

Особый отдел – товары для тех, кто состоит в отношениях. Еще одна прекрасная новость. Теперь мне доступно еще на одну сладость меньше. Забрали самое любимое. Лучше бы перенесли туда мускусные изделия.

– Я оформила заказ, жди. Ох, здорово придумали, ничего не скажешь.

– Зато теперь буду в курсе. Если что у меня есть ты или Оливер. Нужно встретиться с ним. В идеале, сегодня, до свидания.

– Да Оливер такая же одинокая пташка! Он тебе тут, к сожалению, не помощник.

– Еще какой помощник, – не согласилась я. –Парням можно в особый отдел. Они могут сказать, что идут на свидание и покупают девушке подарок.

– А подтверждение?

– Он может заговорить кого угодно, про него даже и не вспомнят.

– Ах, да, ты права.

Мы поговорили еще какое – то время, затем я принялась за свою обычную работу – за уборку сорняков на грядках и кормежку животных. Потратила на это около часа – двух, потом стала собираться в город.

За обедом, перед моим выездом, собралась вся семья. Молчания за столом не было – папа рассказывал новости, услышанные по телефону от дядюшки об остальных родственниках. О том, как кто – то лишился урожая по глупости или потерял овцу в горах. Сестры активно принимали участие в обсуждении, а я не сводила глаз с мамы.

Рыжие волосы, голубые глаза и веснушки – она в любом возрасте будет такой же прекрасной, как и сейчас. Папа ей в этом не уступает. Зачесанные назад волосы с явно заметной сединой, щетина на лице и острые скулы – всё это придает ему особую изюминку.

– А как поживает сам дядюшка Снок? – спросила Харпер, убирая тонкой ручкой рыжие пряди с лица.

– О, замечательно!..

Мне не нравилась мама. Её что – то беспокоило. Пропустив пустые сплетни мимо ушей, я согнулась на уровне стола и спросила, что её тревожит. От остальных это не ускользнуло, разговоры быстро закончились.

– Проблема с клиентом, – пояснила она, улыбнувшись. –Один мужчина требует щенка уже сейчас, потому что у его внука якобы день рождение. Он так кричал в трубке… Я думала, перестану слышать на правое ухо.

– Ты же говорила, что щенки еще не готовы покинуть родителей, – заметила Харпер.

– Так и есть.

– Тогда он больше не твой клиент, – сказала я, и Шарли поддержала меня коротким кивком. – Деньги он еще не платил, так что проблем не будет. Если покупка совершается в такой спешке – она ничем хорошим не кончится. Мы ведь не отдадим наших щенков кому попало? А насчет хозяина не переживай. Я займусь этим. Найду нового.

– Спасибо, дорогая. Беги, собирайся, тебе пора.

Я кивнула и встала из – за стола.

– Надеюсь, он играет в крикет! –крикнул папа.

– Его зовут не Уильям! –крикнула я в ответ, и семья рассмеялась.

Жара была едва выносимой. Белая рубашка с короткими рукавами и брючными шортами лишь ненамного облегчали страдания. На улице было тяжело передвигаться – скутер то и дело вяз в пробках вместо того, что бы одаривать меня потоками ветра.

На очередном светофоре я поравнялась с голубым трамваем, изрисованным местными художниками, и остановилась, наблюдая за переливами белых облаков и солнца, которые были нанесены на его бока. За рулем, как и всегда в мои поездки, сидел Бэдж Грайон, мужчина, с которым мы познакомились когда-то также, стоя в пробке.

– Доброе утро! – поприветствовал меня он, дружелюбно махнув рукой, на которую тут же села ярко- желтая канарейка.

Я сделала ответный жест и улыбнулась. Бэдж был одним из тех немногих, кто знал про мою ситуацию. А я, в свою очередь, всё знала про него. Про его любимую работу и пассажиров, про единственного друга, канарейку, подаренную племянницей перед отъездом. Про одинокий дом в конце улицы, в котором он проживает уже шесть лет.

– Вы, как всегда, с хорошей компанией.

– А как же! – он принялся гладить птичку под клювом. – Одному больно скучно. А Веста такие песни поёт, ну просто не наслушаешься! Правда, стесняется днём, но зато вечером такие концерты устраивает! Недавно, в аккурат на прошлой неделе, клетку ей обновил. Золотом сияет, не иначе. Она так счастлива была, просто ух! Весь день в этой клетке сидела, всё в счастье поверить своё не могла.

Такими людьми тяжело не восхищаться. Пережить потерю жены, переезд всех детей в другие города, и остаться совсем одному так ужасно. Особенно тяжело оставаться позитивным и радоваться мелочам, однако Бэдж прекрасно с этим справляется, кажется таким счастливым.

– Поздравляю с приобретением. Вы просто молодец! Но до сих пор не понимаю, как вы не боитесь брать Весту с собой на маршрут?

Бэдж пожал плечами.

– Само вышло как – то. Я ж тебе рассказывал, помнишь? Пришел как – то на работу, сел за руль, а эта красавица на приборной панеле сидит. Я еще подумал, как тут птица оказалась? Да еще и такая, как у меня. Думал, мало ли, похожа. А Веста, оказывается, за едой в мой пакет полезла, а я и не заметил.

– Помню, конечно, – я засмеялась.– И с тех пор вы по утрам собираетесь на работу вместе. Пассажиров то прибавилось? Не часто увидишь в салоне трамвая канарейку.

– Еще как! Да мы теперь почти официальная достопримечательность Нейпира!

– Веста настоящая умница. Даже не улетает, всегда с вами, поразительно!

– Я люблю эту шкодину, и она это чувствует.

Взгляд невольно опустился на его внутреннюю сторону предплечья. Главных линий в Хононге не осталось. Судя по шрамам, они исчезли давно. Остались только тонкие узоры, тянущиеся от бутона одинокой розы, но их было достаточно много, так что переживать за Бэджа не стоило. Он потерял семью, однако нашел покой и понимание. Энергия шла от людей, от бесконечного общения с приезжими и журналистами.

Это не могло не радовать. Бэдж нашел своё счастье. И всё благодаря маленькой желтой птичке.

– А ты куда? Вроде занятий сегодня у тебя нет. Через день же они? Ну неважно. На свидание, поди?

Я прикусила губу, немного смутившись любопытных взглядов других водителей, и кивнула.

– Ну что ж, удачи тебе! Хорошего дня! Надеюсь, увидимся на обратном твоём пути. И ты мне всё расскажешь.

Настала наша очередь покинуть перекресток.

– Обязательно. Пока, Бэдж, Веста! Увидимся! Хорошей дороги!

До кафетерия, в котором была назначена встреча, я добралась за три минуты. По крайней мере, мне показалось, что это произошло слишком быстро. Мой спутник должен был ждать у входа, но кроме крупного мужчины с густой русой бородой в байкерском одеяниия никого не увидела.

Даже спрашивать не стоит, это явно не он. Скорее всего, нерадивый байкер перепутал адреса. Хотел забуриться в какую-нибудь пивнушку, где сейчас находится его стая. Я не привыкла судить людей только по внешним характеристикам, просто уже сталкивалась с такой ситуацией. На свидание, эдак, тридцать пятом.

Мимо мужчины прошла старушка с розовой шалью. Она угрюмо посмотрела на его черные кожаные лосины с цепями, и остановила свой взгляд на футболке с волком, воющем на луну. Я приблизилась, притаившись у дверей кафетерия. Времени было еще достаточно, я хотела заглянуть к Оливеру, но что – то меня остановило.

– Это надо же было так явиться на свидание! – буркнула старушка, остановившись возле меня. Я уж было подумала, что это относится к моим вещам, но нет, она смотрела в упор на мужчину с бородой.

– Ах, серьезно? Да что не так? Почему меня должно заботить чьё – то мнение?

Он явно расстроился, увидев пожилую женщину. Его брови были нахмурены, однако взгляд был полон раскаяния.

– Потому что ты приличный человек! Во всяком случае, был им, пока не надел это, – она ткнула пальцев в его футболку, словно боясь испачкаться. – Молодежь, что сказать. Совсем ничего не понимаешь? Ты же пришел сюда зачем? Зачем, а? Даму сердца найти или цепочками своими поблестеть?

Мужчина шарахнулся в сторону, когда старушка ударила его пакетом по ноге. Я упорно делала вид, что с кем – то переписываюсь, и заодно старалась не выдать свой смех. Стоило отойти в сторону, но я боялась привлечь внимание. Мало ли, нагоняи могут быть заразны.

– Я требую, чтобы ты немедленно переоделся!

– Да сейчас! Ты как ту вообще оказалась!?

– Иначе получишь шишкой по мозгам, я клянусь.

– Ба, время назначено, она скоро придет, поэтому никуда я отсюда не пойду! А тебе бы стоило!

– Ах ты, солома без стручковая, вот вернись только домой, я те скажу, кому и куда стоило пойти! Вот так бы и схватила за эти наглые грязные уши!

Старушка угрожающе сжала кулачки.

– Да почему грязные то? – голос мужчины сорвался, он тут же стал озираться по сторонам, пытаясь понять, сколько человек успело это услышать.

– Потому что бессовестные!

Могла слушать эту перепалку до бесконечности, но на телефон пришло уведомление о начале свидания, а заодно о том, что оба участника находятся на месте встречи. Я вышла из своего укрытия и стала наблюдать за тем, как мужчина достает из кармана прозвонивший сотовый.

Сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Где мой ботаник в очках, пишущий стихи на досуге?

– Добрый вечер, – сказала я, обращаясь к нему. – Артур, верно?

Мужчина поднял голову и неловко рассмеялся.

– Ах, вот и ты. Давно тут стоишь?

– Совсем нет, – соврала я, чтобы его не смущать.

– Эм, – Артур повернулся к пожилой даме. – Что ж, нам пора. Будь умницей, иди домой. Пожалуйста. Умоляю.

– Ага, сейчас. Чтобы ты еще больше испортил мнение о себе?

Она повернулась ко мне и прошептала:

– Вообще, обычно я этим занимаюсь.

Я была немного расстроена, что должна провести время с достаточно взрослым мужчиной, но эта милая старушка в розовой шали мне невероятно понравилась. Мы действительно могли бы с ней подружиться. А это приемлемо – встречаться с парнем, ради его бабушки? Это так, к слову.

– Он – редкостный дурень, – начала она, пожав плечами. – Но мы его почему – то все любим.

Смех всё – таки вырвался. Я переглянулась с Артуром, который закатил глаза.

– Короче, не буду мешать, сама всё поймешь. Не принц на белом жеребце, конечно, но тоже сойдет. Мог бы и принарядиться! Глаз да глаз нужен всё время. Мне как будто заняться больше нечем – ходи да следи за Артурчиком. Меня зовут Лия Воркер, кстати.

– Аврора. Спасибо вам, Лия, за предостережения, буду крайне осторожна, – я улыбнулась, она сделала в ответ тоже самое и направилась в обратную сторону.

– Прошу прощения, – Артур открыл передо мной дверь и свободной рукой почесал затылок. – Глупо всё началось, правда? Забудь. Просто забудь, что ты видела и слышала.

Я, смеясь, покачала головой и зашла в кафетерий.

Не подведи меня, попытка номер 43.

Глава 4.

Как можно не верить в астрологию, если наши жизни буквально находятся в её власти? Я пыталась понять это весь проведенный с Артуром час. Он критиковал всё, что касалось этой лженауки, но, при этом, ничего не говорил о Хононге, на конце которой у каждого находится собственное созвездие.

Мне жутко не хватало его бабушки. Она смогла бы разрядить обстановку и избавить меня от бесконечного потока негатива в отношении девушек. Он считал виноватыми всех, кто ему когда – либо отказал, искренне ненавидел их и презирал. Изливать чувства мог только в стихах, вот откуда это пошло. Он сочинил сотню строк о том, как терпеть не может всех женщин.

Сошлись обе его больные темы. Причем он сам подвел к этому. Связал звезды и весь женский род как всемирную глупость и помешательство. Чтобы немного отвлечься, я незаметно смотрела по сторонам, периодически кивая и улыбаясь.

В кафетерии, как и в любом крупном ресторане или кафе, было разделение залов. Каждый из них имел свои особенности и правила. Мне посчастливилось побывать практически во всех одиннадцати, однако их основу всегда составляли три зала.

Ноавский зал – для близких друзей, в стиле лофт – с мягкими серыми креслами вместо неудобных деревянных стульев, со стеклянными столами в стиле геометрия, лампами, свисающими с потолка на черных шнурках и множеством зеленых растений, поставленных вокруг мягких зон, забитых подушками и кресло – мешками.

Матуавский зал – для родителей и родных братьев/сестер. Английские окна, роскошные с позолоченной резьбой стулья Барокко с высокой спинкой, большие хрустальные люстры, итальянские шторы под цвет мебели. Здесь всё изысканнее – от интерьера до кухни.

И, наконец, Татокский зал, создан и продуман до мелочей для влюбленных парочек. Со скрипачами, живыми цветами и посуды в виде соединенных сердец. Существует множество еще более мелких разделений. Здесь, например, номер стола говорит о длительности отношений. Самые лучшие места, как правило, под номерами 48 и 60. Счет идет по месяцам.

– Вот вижу, что ты не согласна со мной, – вдруг гаркнул Артур, отвлекая меня от мыслей. – Как тебе объяснить? Ах, вот. Расскажу ситуацию, которая случилась со мной на шестом свидании. Позвал я девушку домой к себе, на ужин. Свечи, вино, бла – бла, ты понимаешь, вы такие вещи любите. Так вот, жду её, звонок в дверь. Едва успеваю её открыть, как мне прилетает пощечина.

Строю удивленное лицо, хотя мысленно благословляю эту девчонку.

– Представляешь? Она мне давай кричать: «Изменник! Козел!», а я стою и понять не могу, что вообще происходит. Она еще раз треснула меня, стала кричать, что я даже не скрываюсь. Посмотрел в зеркало – отпечаток помады на щеке. Еще больше вопросов появилось. Потом дошло до меня. Схватил её руку, а там такой же след. Нормальная? Ты поняла? Она специально намазала себе руку, ударила меня, а потом начала обвинять!

Я помешала содержимое своего Fluffy, теплого молочного напитка, напоминающего итальянский капучино, и усмехнулась.

– Что смешного? – тут же нахмурился он. – Ну да, стоит ли ждать понимания от женщины.

– Просто удивительно, как она могла до этого додуматься, – не обиделась я. – Да и зачем? Вы, наверное, недолго встречались и не жили вместе.

– Зачем? Да чтобы обвинить меня в измене! Вы все любите это делать после малейших обид. Да, не колония, зато штраф. А это, знаешь ли, не лучше.

– Ты играешь в крикет?

Артур захлопал глазами. Только смена тема могла спасти этот вечер.

– Нет, еще чего! Спорт – это механика. Спортсмен, для меня, это тот, кто трюкачит на байке, только и всего.

Я скучающе кивнула. Увы, папа, тебе снова не повезло.

– Хотел спросить. Как ты относишься к закону о браке под номером 306?

Стоило приложить усилия, чтобы не закатить глаза.

– И о чем он?

– Ты вообще странная, конечно. Как пойду тебя провожать, напомни, чтобы мы зашли в книжную лавку. Куплю тебе кодекс, а то это не дело. Про то, что замуж выходить/жениться можно только после года отношений, конечно.

– И что в нём не так? – вздохнула я, торжествуя. Видя, что я сижу в социальной сети, Руби написала мне свою догадку о том, что свидание проходит не очень и что она позвонит мне якобы напомнить про прием к врачу, чтобы я смогла смыться.

– Ты чудо.

– Чего?

– А? – я убрала телефон. – Нет – нет, ничего. Я говорила о том, что не вижу ничего плохого в этом законе. Люди должны проверять свою любовь хотя бы таким малым сроком, это нормально.

– Нормально? – переспросил Артур и прикрыл лицо рукой, будто ему было за меня стыдно. – Знаешь, это мнение моей бабушки. Твоё таким быть никак не должно. Мы – современные люди. Месяца вполне достаточно, чтобы проверить, а то и две недели, разве нет?

Звонок отвлек его. Я поднесла трубку к уху и постаралась сделать лицо как можно серьезнее.

– Запись к стоматологу? Сегодня!? Ах, через двадцать минут? Да, поняла, спасибо. Скоро буду!

Наскоро попрощавшись с Артуром, я схватила свои вещи и выбежала из кафетерия. Долгожданная свобода, наконец-то. Но так ли это хорошо? Сама того не осознавая, я направилась в Поиск Родственных Душ. Не могла больше мучить себя догадками. Было бы прекрасно, если бы они смогли принять меня сегодня, а не завтра.

Я набрала номер Руби.

– Алло? Привет. Спасибо тебе огромное, ты просто не представляешь, что там было. Ты мой спаситель!

Пока мы обсуждали случившееся, расстояние до ненавистного здания сократилось. Амелия была у себя, так что я решила сначала заглянуть к ней. Она была слегка удивлена меня видеть, но, долго не думая, тут же стала звонить в четвертое крыло и просить, чтобы меня приняли.

Она всё поняла. Вот он – настоящий профессионал своего дела.

– Напишешь позже объяснительную о 43 свидании? – осторожно спросила Амелия. – Если хочешь, я могу сама это сделать. С твоих слов.

– Нет, спасибо, – ответила я, выходя из её кабинета. – Напишу, как вернусь. Сейчас не готова проживать этот хаос еще раз.

Оказалось, что четвертое крыло сильно отличалось от других. Здесь практически не было света – оно было под административным зданием, в подвале, а миниатюрные окна находились под самым потолком. Ни цветов, ни висящих на стене лицензий, зато бесконечное число книжных шкафов, набитых литературой до самых верхних полок.

Четвертое крыло, словно, было нелегальным, незаконным. Его старательно пытались спрятать или выдать за библиотеку. Я шла только вперед, изредка глядя по сторонам. Ни в правой, ни в левой стороне не было видно просвета. С каждым шагом стройные шкафы окружали меня всё больше и больше, а дверей всё не было.

В этом лабиринте легко было потеряться. Лишь номера стеллажей хоть как – то помогали мне сориентироваться. Любопытство мучило со страшной силой – все обложки были окрашены в один жуткий черный цвет.

– Аврора, это вы?

Я вздрогнула и быстро кивнула женщине в белом платье, усыпанным черным горошком, которая появилась слегка правее. Она легким движением поправила выбившиеся из пучка пряди, элегантно спадающие на маленькие плечи.

– Иди за мной.

Я послушно поплелась следом, обхватив себя руками. Здесь было достаточно холодно для коротких шорт и футболки.

– Можешь звать меня Риной. Я стану твоим последним наблюдателем. Прежде чем начать нашу процедуру, мы обменяемся номерами телефонов и почтой. Звони и пиши мне в любой час. Больше не будет нужды появляться здесь, но поддерживать связь нужно каждый день. Ты ведь знакома с ежедневными отчетами? Все шаблоны имеются?

– Да.

– Здесь тоже самое. Будешь отправлять мне их каждый день в семь часов вечера по образцу номер три. Повторюсь, ездить сюда не нужно, что – то хочешь узнать – звони. Сколько было пройдено свиданий?

Её строгий тон был непривычен. Обычно все, кто ведет Рапу, добры и милы, но в этом крыле, видимо, другие правила.

– Сорок три, – ответила я, наблюдая за её идеальной талией, подпоясанной широким поясом. Рина была не молода, но очень привлекательна, и выше меня, наверное, на две головы!

– Удачных из них?

– Два.

– Подробнее.

– В первом случае мы встречались две недели, во втором – стали друзьями.

– Дружба не считается. Меня интересуют только любовные отношения. Расскажи подробнее о первом случае.

– Мы познакомились в интернете… – начала я, но Рина меня перебила:

– Не встречались вживую. Он предложил стать твоим парнем в сети, и ты согласилась. В каком возрасте ты была?

Я немного растерялась. Она первоклассно меня прочла. Однако можно было получить эту информацию от Амелии. Зачем тогда меня спрашивать? Очередная проверка?

– Мне было четырнадцать.

– Всё понятно. Спасибо за честные ответы, Аврора.

– Что это за книги?

Я был просто обязана это спросить. Рина, не поворачивая ко мне головы, тут же ответила:

– Дневники слабой струны.

– Зачем они?

– Разве в твоей школе не было предмета истории форм?

– Я обучалась на дому.

– Не важно. Был у тебя такой предмет, уверена. Просто не все любят европейскую историю, поэтому часто ничего не помнят всё, что её касается.

– Да, был, но я…

– Какие главные четыре термина существовало у древних греков для определения любви?

– Что – то знакомое. Дайте подумать, – я прикусила губу и прикрыла глаза. – Филос? Нет – нет. Агаста, кажется. Таргес? Там было что – то еще. Нет, я не помню.

– Филия. Сторге. Агапэ. Эрос, – поправила меня Рина. – Филия – гармония между индивидами, взаимное уважение и понимание. Сторге – семейные узы, любовь родителей к детям, любовь граждан к государству. Агапэ – жертвенная любовь, дарящая без желания иметь что – то взамен. Эрос – страсть. Вспыхнувшие эмоции, потухающие от движения стрелки часов.

Мне стало немного стыдно за незнание. Но этих классификаций так много, что все запомнить просто невозможно.

– Здесь собраны абсолютно все человеческие связи данного города. Это архив, благодаря которому можно отследить удачи и неудачи в выборе партнеров и усовершенствовать Рапу.

– Неужели и вправду обо всех? Даже о моих родителях?

– Вряд ли. Хранение каждого дневника ограничено. Спустя десять лет они подлежат утилизации.

Впереди показался вход в другое помещение. Он оказался аркой, на которой извивался цветущий плющ. К ней вели две округлые ступени.

– А почему дневники так называются?

– Слабая струна – словосочетание, означающее наиболее уязвимую сторону души, её главную слабость. Человек до отношений – сильный человек. Его слабости – мелочные, обычно связаны с чем – то материальным. Человек, состоящий в отношениях – зависим. Его слабость – его зависимость от второй половинки.

Внутри было около десяти столов из красного дерева, за каждым из которых сидели на плетенных белых стульях женщины разного возраста. Напротив них – парни и девушки около двадцати двух – двадцати шести лет. Мы с Риной заняли единственный пустующий столик по центру.

– Я не буду тебя долго держать, – начала Рина, сложив руки в замок и подставив их под подбородок. – Это последний этап. Если потерпишь неудачу на нём – останешься одна.

В груди всё болезненно сжалось. Я никогда не тянулась к отношениям, но слова Рины сильно меня задели. Хотелось дать себе мотивацию, что я ничего не потеряю, что в моей жизни ничего не изменится в случае плохого исхода, но какая – то часть меня взорвалась от печали. Ведь я так и не смогу постигнуть это буйство эмоций, это взаимное тепло и нездоровую зависимость от частых встреч.

– Придется использовать жизненную силу родителей и питаться за счет их любви, а после их гибели – получать её от домашних животных. Надеюсь, основы биологического существования тебе лучше дались, чем история форм. И ты помнишь, какие животные лучше подходят для этого.

Я кивнула, невольно вспоминая своих домашних гигантов с мило виляющими хвостиками.

– Напомню, кошки и собаки всегда остаются в приоритете, а также свиньи, лошади и змеи. У остальных животных любовь носит сложный характер – она может выражаться в ревности, уважении или в простых инстинктах.

– Да, я помню.

– Покажи Хононга.

Я положила руку на стол ладонью вверх. Рина взяла меня за неё и слегка надавила на пространство между средним и безымянным пальцем. Линии на руке обрели оттенки.

– Ух, неплохое питание, – заметила она. – Оба родителя, две родные сестры, два хороших друга и множество животных. Не подскажешь каких?

– Собак. Мама разводит немецких догов, – гордо ответила я, убирая руку, когда тату снова стало белым.