– Семья итальянцев, художник из Японии, недавно прилетел, украинцы, человек пять или шесть, родственников притащили, – объяснял нам Алекс, прислушиваясь. – И дедушка Моисей со своим барбосом, слышите, гавкает. Вот, значит, откуда весь шум. Да, многовато их там набилось. А что делать? Се ля ви, как говорят французы. Надо же, и вредная старушенция с нашего этажа тоже там! Что ни делается, все к лучшему. Я не против безобидных старушек, но у этой двустволка всегда наготове.
Нестройный хор орущих жильцов перекрыл пронзительный выстрел. Даже лифт пошатнулся. Желания выяснить, кого в очередной раз уложила боевая старушка, не было ни капельки. Поэтому всю нашу компанию, словно ветром сдуло.
10
Дверь в квартире почему-то была нараспашку. Хотя кроме подушек брать там больше нечего, но Ника воспользовалась случаем, чтобы отчитать нас с Патом. Оказалось, что Алик по дороге потерялся. Ника решила принять меры и организовать поиски. Только Алекс сказал, что Алик сам найдется, и предложил Нике прогуляться до его квартиры за осветительными приборами. Да, он так и сказал: ''прогуляться за осветительными приборами''. Подумаешь, какой оригинал выискался! И Ника поразительно быстро согласилась, она сама первая понеслась в квартиру Алекса, как будто он ей предложил покататься на американских горках.
Мы с Патом долго не могли понять, почему где-то в квартире сама по себе звучит музыка. Пат сразу решил, что квартира музыкальная.
– Не бывает таких квартир, – возразил я.
– Нет, ты послушай, бывают же музыкальные открытки и музыкальные шкатулки, и часы, например, тоже. Да, и музыкальные инструменты! Тогда почему не может быть музыкальных квартир? Я определенно знаю, это свадебный марш.
– Ха! Марсельеза! – заявил я.
– Тогда уж лучше гимн США.
– Девятая симфония Бетховена!
– Фрэнк Синатра!
– А, по-моему, это сотовый звонит, – произнес я, прислушиваясь повнимательнее.
Пришлось всю квартиру перерыть, чтобы найти этот проклятый телефон, который никак не желал успокоиться. Удивительно, но как только Пат наорал на него, телефон сразу нашелся.
– Даша! Ты жива? Господи, как я счастлив, что ты жива! Дашка, я тебя люблю! Ты не представляешь, чего тут было!.. Я чуть с крыши не упал! И Женька тоже! Алик вообще потерялся!..
– Да заткнись ты, наконец! – сердито рявкнул телефон Дашкиным голосом. – Женька! Как вы там? Сидите дома и никуда не выходите! Понятно?.. Тут такой ужас творится!..
– Где ты?! – крикнул я в отчаянии, пытаясь расслышать всхлипывания сестры среди невообразимого множества других воплей.
– В ресторане, где же еще! Я не могу найти Аарона! Он пошел в туалет, и вдруг стало темно, как в аду!..
– У нас тоже темнотища страшная!..
– Мы были на крыше! – вмешался Пат. – И – хоп! – в одну секунду весь Нью-Йорк исчез! Представляешь!..
– На какой крыше?! Зачем вы лазили на крышу?! Вы с ума сошли! – Даша явно была в шоке.
– Кто тебя просил болтать про крышу, дурак, – прошептал я сквозь зубы, отпихивая Пата.
– Отдай, я первый его нашел! – закричал Пат, вырывая у меня телефон.
Короче, мы его уронили и потеряли. До нас лишь доносились злющие угрозы Дашки, приглушенные подушками.
Вскоре явились довольные Алекс и Ника со свечами и карманными фонариками. Алекс еще тащил керосиновую лампу и ржавый уличный фонарь двухвековой давности.
– Эх, американцы не приспособлены к катаклизмам, чрезвычайным ситуациям и природным явлениям, – вздыхал Алекс, зажигая самую большую свечку. – Мы, русские, конечно, тоже не приспособленные, но все-таки не так, как эти бедняги. Мой прадед родился в глухой сибирской деревне, там даже электричества никакого не было. При свечах жили. В советское время был план провести провода, только начали протягивать, Союз рухнул, и провода тоже… рухнули. Эх, деревня вымирает, одни старики свой век доживают. И прабабушка моя там, ей больше ста лет, она царя видела, Николая II, и лично познакомилась с Лениным во время революции. Он ей свою книжку подарил и рассказывал про Маркса и Энгельса. Моя прабабушка была первым стахановцем в колхозе…
11
А мой любимый братец в это время совершал подвиг покруче Бэтмена, Супермена и Человека-Паука. Он спасал прекрасную даму. Я знаю, потому что эта девчонка потом сама нам все расписала во всех подробностях с аханьем и лишением чувств. Алик потерялся где-то на черной лестнице. А там на каждой площадке такое небольшое окошко. И вдруг он слышит, в темноте кто-то тихонько пищит, сначала думал, котенок мяукает. Наш храбрый Алик решил спасти перепуганного зверька и высунулся в окошко. Только на ''кис-кис'' котенок не отзывался, а вдруг ни с того ни с сего принялся хныкать и всхлипывать совершенно по-человечески.
– Кто здесь? – спросил Алик в темноту.
Всхлипывания сменились хлюпаньем и вздохами, легонькими такими, будто ветерок. Алик тут же подумал, что это маленькая ночная фея здесь притаилась. У него от восторга даже дух перехватило, и он чуть не вывалился из окошка. А фея что-то бормочет, жалобно, еле слышно. Алик хотел поболтать с ней на языке фей. Но странная фея почему-то запричитала на чистом английском, даже без американского акцента:
– Помогите мне! Помогите! Пожалуйста!
– А ты где? – удивленно произнес Алик.
– На самом краю… Ой, мамочка, помогите мне, я сейчас упаду!.. Ой, боюсь!.. Здесь так высоко, а я ничего не вижу… Пожалуйста… Мне страшно…
Дело в том, что вдоль квартирных окон такой выступ небольшой сделан. И вот эта девчонка выбралась из окна своей квартиры и уселась на самый краешек выступа. Если бы не Алик, она наверняка полетела бы прямиком вниз на улицу и разбилась вдребезги, да так, что костей не соберешь. Но Алик ее спас. Мой брат теперь настоящий герой. Он в полной темноте выбрался на выступ и на ощупь дополз до насмерть перепуганной девчонки. Алику пришлось долго отдирать ее от стены, так она со страху вцепилась, а потом еще и от себя тоже. Они чуть не свалились оттуда, пока обратно ползли. Втащил он ее в окошко на черную лестницу, тут она к нему будто приклеилась, не отпускает, чуть в обморок не грохнулась, а сама дрожит, как осенний лист на ветру. Представляю, страху-то сколько, очутиться на такой высотище в кромешной тьме, все равно, что на краю пропасти. И Алик тут же сходу задал ей прямой вопрос:
– Ну, и зачем ты туда забралась?
Зря он спросил, девчонка заревела в три ручья и двух слов связать не может.
– А, понимаю, – Алик попытался ее успокоить. – Ты хотела научиться летать, но внезапно город накрыла огромная черная тень, и наступил вечный мрак.
– Я хотела… по…по…покончить… с…с…спры-ы-ыгнуть… вниз… что…что…чтобы с… с… с жизнью… самоуби-и-ийством…
– Вот те на! – только и смог пробормотать Алик.
А чего тут еще скажешь? Не каждый день случается самоубийц спасать, даже психологии никакой не понадобилось. Эта девчонка, оказывается, хотела спрыгнуть, но пока собиралась, тут свет и погас. Вот она и испугалась от неожиданности. Одно дело прыгать, когда вокруг привычный, сияющий разноцветными огнями Нью-Йорк, а попробуйте сигануть в такую вот тьму, где дальше собственного носа не видно ничего.
Алик не стал спрашивать, почему она с жизнью хотела покончить, видимо постеснялся. Да она бы и не сказала, сама уже понять не могла, из-за чего прыгала. У девчонок сплошная путаница в голове, они если чего-то такое сделают, то сами не знают, на кой им это сдалось.
– А как тебя зовут? Меня Олег, для друзей просто Алик.
– Элис.
– Как «Алиса в Стране Чудес»?! – Алик просто офигел от счастья, это ж его любимая книжка с детства.
– Ну дааа… как Алиса… только правильно Элис.
Она так произнесла свое имя на русский манер, что Алик в нее сразу влюбился. У нее голос необыкновенный, красивый, если не пищит и не хнычет.
Короче, так они и познакомились. Алик чуть свою драгоценную видеокамеру на лестнице не оставил. А уж Элис он бы точно на лестнице оставить не смог, даже если бы захотел, потому что она вцепилась в него и отпускать не собиралась. Да, когда девчонка в тебя вцепится, то это… дай бог, чтоб не навсегда.
– Слушай, а ты, правда, не фея?
– Нет, – она даже тихонько засмеялась. – Почему ты так подумал? Ты веришь в фей?
– Конечно, верю, а ты разве нет?
– Не знаю.
– Ты ведь из Англии? – спросил Алик.
– Да, – обрадовалась Элис. – Мы жили в Лондоне, потом папа переехал сюда из-за работы.
– А я из России. Из маленького такого городишки. Вряд ли ты о нем слышала.
– Удивительно, что ты веришь в фей! – воскликнула Элис.
– Просто я родился в парке, – объяснил Алик.
– Почти как Питер Пэн, – засмеялась Элис. – Ну то есть он не родился в парке, а жил там с феями… Надо же, вот забавно.
– Долгая история, – вздохнул Алик. – В тот день маме очень захотелось погулять в городском парке. Пока папа бегал за сенсациями, он журналист, мама, недолго думая, села на трамвай и поехала в парк погулять. Там ее и прихватило. Пока скорая ехала, я уже появился. Папа так перепугался, что целую неделю почти в коме лежал. С тех пор я верю в фей и вообще во все волшебное и мистическое, например, в привидений.
А девчонка эта, Элис, шустрая оказалась, она сразу потащила Алика к себе в квартиру. Вот, значит, где он полночи пропадал. Правда потом Алик оправдывался, мол, темно было, и он забыл, где квартира Даши, и все такое. Да ладно, что мы не понимаем. Не то, чтобы Алику везло с девчонками, но на этот раз, кажется, он здорово влюбился. Наверно потому что Элис оказалась вылитая Одри Хепберн.
12
А тем временем Алекс поведал нам жуткую историю о человеке, целую неделю просидевшем в застрявшем лифте.
– Наш сосед, Яков Афанасьич, как обычно воскресным вечером принял лишнего. А лифт возьми да и застрянь между этажами. Ну, первые-то два дня Афанасьич дрых без задних ног, пушкой не разбудишь. Жильцы нашего дома все удивлялись, что это в лифте такое рычит по-дикому, думали, чудовище какое-то поселилось, хотели звонить в ''Новости'', съемочную группу вызывать. Но однажды ночью Афанасьич вдруг проснулся. Сначала он решил, что его похоронили заживо. Ох и выл всю ночь! Страшно вспомнить. Думали, нечистая сила. Злополучный лифт все стороной обходили, даже дворник. Наконец Афанасьич протрезвел окончательно и понял, что он в лифте застрял, а вовсе не в гробу. Уж тут он как начал орать и ругаться, чуть лифт не сломал. В общем, вытащили Афанасьича, а лифт еще два месяца не работал. Под Новый Год только пустили, и все жильцы на радостях пошли кататься. Ну, что было? Сидели до самого Рождества, песни пели, Афанасьич на баяне аккомпанировал. Лифт еще ладно, вот бывало, воду отключат… или отопление. Зима, минус тридцать, а в нашей школе было холоднее, чем на улице. Древний историк уснул на уроке и застыл, покрылся льдом, размораживать пришлось…
– Мы с папой ходим только в русские рестораны. Блины горячие с маслом, со сметаной, пироги с вареньем – вот это по мне! Еще люблю итальянскую кухню – спагетти, макароны с сыром. Может, у нас в роду итальянцы были?.. Но то, что тут все едят, просто безобразие. Эти их гамбургеры такая гадость. Я один раз попробовал, чуть не отравился. Чипсы тоже терпеть не могу. И вообще я картошку и так не очень-то люблю, но здесь над ней просто издеваются. Вот помню, бывало, пойдем в поход, ночью, в лесу, где-нибудь в тайге, разведем костер, напечем картошки и прямо горячую в мундире с солью. Вкуснятина!.. Вот по чему я скучаю, так это по нашему русскому мороженому и шоколаду. Как-то в детстве папа первый раз купил попробовать ''сникерс'', ''марс'' и ''баунти''. ''Сникерс'' был такой тянучий… будто жвачка, а ''марс'' прилипал к зубам так, что рот склеивало. ''Баунти'' вообще почему-то был набит рисовой кашей. Другое дело наши ''Мишки на Севере'', ''Аленки'' и пряники, медовые…
От таких воспоминаний мы сникли, глядя на бесконечные подушечки ''с различным вкусом''. Есть хотелось страшно! И тут мы вспомнили родителей. Где-то они сейчас… Ника предложила отправиться их спасать. Но я сказал, что мы не дети-шпионы… а жаль.
– Интересно, увидим мы когда-нибудь папу с мамой, – пробормотала Ника, вздыхая.
– Ваши хотя бы дома, – вздохнул я в ответ. – А вот мою семью раскидало по всему этому большому темному Нью-Йорку.
– Да-а, – протянул Алекс сочувственно. – И моему папане видимо придется в супермаркете пожить.
Неожиданно телефон предательски заиграл песню Синатры ''Нью-Йорк! Нью-Йорк!''. Опять долго найти его не могли, оказалось, Пат на нем сидел. Ника здорово разозлилась, хотела телефон треснуть, но это была единственная связь с внешним миром.
К моей огромной радости звонила мама. Я прямо заорал в трубку и тут же выложил все наши приключения. На другом конце что-то упало, и много людей принялось кричать все разом. До меня долетали только отдельные слова: ''Помогите!'', ''Воды!'', ''Обморок!'', ''Не толкайтесь!'', ''Брысь отсюда, нахал!'' и ''Держите свои лапы при себе!''. Я даже не успел выяснить, где была мама и почему свет погас.
– Ненавижу Нью-Йорк, – сказала Ника, глядя в черное окно.
Я очень обрадовался, когда, наконец, вернулся Алик со своей новой подружкой. Все сперва подумали, что он настоящую Одри Хепберн привел. Пат чуть в обморок не грохнулся от восхищения, а Ника потребовала автограф. Мы выслушали душещипательную историю о спасении Элис, из ее уст она звучала, как приключенческий роман.
Потом снова позвонила мама. Она была в метро и очень волновалась за нас. Мы неплохо поболтали с мамой все по очереди, и Алекс тоже, пока мама не потребовала позвать Дашу. Пришлось сделать вид, что связь прервалась. Мама сказала, чтобы мы ничего не боялись и не выходили из квартиры, а их скоро эвакуируют из метро, и она вернется.
Я наверно за всю свою жизнь столько по телефону не болтал, как за одну ночь. После мамы сразу позвонил папа. Он, конечно, первым делом заявил, что вот уже третий час пытается до нас дозвониться с разных концов Нью-Йорка. Хотя папа был почему-то на теплоходе.
– Я думаю, ничего страшного не случилось, просто отказала система электроэнергии. Возможно, замкнули какие-то контакты, и электростанции вышли из строя. Но, честно говоря, это форменное безобразие, когда такое творится в огромном мегаполисе. Говорят, все восточное побережье отключили…
– Пап, ты чего на теплоходе делаешь? – удивленно воскликнул Алик, пытаясь прервать папины разглагольствования. – Ты как там оказался?
– Нас пригласили на фуршет. Все было просто отлично. Мы обсудили планы дальнейшей работы… гм, так, пара любопытных проектов… Мне даже удалось развеселить компанию влиятельных спонсоров! Я тебе правду скажу, сынок, у этих янки совершенно отсутствует чувство юмора. Но все же, благодаря мне, мы нашли общий язык и наладили, так сказать, отношения. И вот только-только собирались подписать контракт с ''Нью-Йорк Таймс'', в эту самую минуту погас свет! Контракт всей моей жизни!.. Что творится в этом городе, черт возьми?!..
– Папа!..
– На их месте, я бы подал жалобу!..
– Папа! Зачем тебе контракт с ''Нью-Йорк Таймс''?! – воскликнул Алик.
– Пап! А шампанское там давали? – влез я. – А мороженое? Пап! Мама будет в ярости, что ты ее не взял!
– Это была деловая встреча! – возразил папа, оправдываясь. – Мама поймет… я надеюсь… Позовите мне Дашу!
– Папа, но если ты заключишь контракт с ''Нью-Йорк Таймс'', тебе дадут повышение? – спросил Алик.
– Вполне возможно! Я уверен на все сто процентов…
– Папу повысят! – заорал я, прыгая от радости. Пусть Макинтошки завидуют.
– Значит, нам придется переехать в Нью-Йорк?
– Я этого не говорил, сынок, – произнес папа неуверенно, – но все может быть. Во всяком случае, сперва нужно обсудить детали с мамой…
– Маму эвакуируют из метро! – сообщил я.
– А как насчет нас?! – сердито крикнул Алик. – Почему бы не спросить у нас тоже?
– Ну, во-первых, еще ничего не решено, к тому же… Олег! Плохо слышно! – телефон принялся хрипеть, связь пропала.
Я никогда не видел Алика таким сердитым и огорченным. Он вообще никогда не сердился.
– Мы теперь здесь останемся жить? – осторожно пробормотал я.
Алик швырнул телефон в кучу подушек и сел у окна, задумчиво уставившись в темноту.
– Я не хочу здесь жить, – сказал я тихо, но уверенно.
– И я тоже, – вставила Ника, похлопав меня по плечу. – Никто не хочет жить в темном мрачном Нью-Йорке.
– А на Рождество здесь было красиво, прямо как в Лондоне, – Элис подошла к Алику и присела с ним рядом. – Привезли огромную елку, ее поставили на Тайм Сквер, и каждый вечер она вся сверкала и переливалась множеством огоньков.
– Значит, мы никогда больше не увидим красивых рождественских елок! – захныкал Пат, свернувшись клубочком у Элис на коленях.
Не знаю почему, но мы просто сидели и смотрели в окно, хотя там почти ничего не было видно. Может, надеялись, что если крепко зажмуриться всем вместе и очень пожелать, то свет снова вспыхнет, и появится сверкающий Нью-Йорк, как огромная рождественская елка. Наверно каждый думал о чем-то своем, потому что ночная темнота и звезды высоко в бесконечном небе часто наводят на размышления и всякие умные мысли, ну, там о вселенной, например, или об одиночестве.
Только Пат ни о чем не думал, он хныкал и вздыхал, хлюпая носом.
– Не будет больше ярмарок с аттракционами и холодильников, которые делают мороженое! И кино перестанут показывать!..
Конечно, Пат тоже по-своему прав, ведь он выражает хоть и не самые глубокие мысли, но зато наши общие.
– Да, Нью-Йорк без электричества, это все равно, что птица без крыльев, – сказал Алекс.
– Кстати, насчет птиц, – задумчиво произнесла Ника и подозрительно покосилась на нас с Патом. – Чего это вы двое там, на крыше летать вздумали?
– Мы и не думали, – возразил я, – просто упали.
– Там антенна такая огромная как грохнется! – подтвердил Пат.
– Какая еще антенна? – строго спросила Ника.
– Обыкновенная, может, и не антенна вовсе, а палка, – я вдруг понял, что начинаю оправдываться.
– Что это еще за палка на крыше? Кто будет на крыше какие-то палки втыкать! Говори честно, антенна была, а вы, ребята, ее грохнули за милую душу!
– На их месте я бы требовал адвоката, – сказал Алекс Алику.
– Вот не знаешь, и не говори, чего не знаешь! – закричал Пат обиженно. – Тебя там и рядом не стояло! Откуда тебе знать, антенна там была или палка! Ничего ты не видела!
– Я видела темноту, – грозно заявила Ника, скрестив руки на груди, – которая наступила сразу после того, как вы грохнулись с антенны.
– Как, по-твоему, нам следует вести протокол? – спросил Алик у Алекса.
– Говорите, большая была палка,… то есть антенна?
Это все больше напоминало допрос.
– Громадная! – ответил Пат. – С перекладинами.
– Ну, и за каким чертом тебя туда понесло? – рявкнула Ника так, что Патти даже подпрыгнул. – Кто тебя учил по чужим антеннам лазить? Между прочим, ты на моей ответственности, понял?
– Женька первый начал! – отмазался Пат.
– Все ясно! Евгений Улетайкин и Патрикий Макинтошкин залезли на самую главную антенну Нью-Йорка и сломали ее самым ужасным образом!
– Преступление века, – объявил Алик.
– Теперь по вашей вине во всем Нью-Йорке погас свет. Да вы знаете, что будет, если вас поймают! Это только в кино справедливое американское правосудие!
– Интересно, почему во всех американских фильмах обязательно есть суд? – задумчиво произнес Алекс.
– Не отвлекайся, – Ника продолжала строгим голосом. – В первый же день в Нью-Йорке устроить такое!.. И кто теперь поверит, что вы не террористы?
Тут мы с Патом здорово перетрусили, ожидая, что в любую минуту могут выскочить агенты ФБР и спецслужбы.
– Улики имеются, свидетели тоже. Что будем делать?
Свидетели уставились на Нику в явном недоумении.
– Вечно я за вас за всех думаю, бестолковые вы мои. К тебе, Алик, это не относится, – успокоила его Ника, потрепав по голове. – У тебя и без того слишком много мыслей накопилось. Интересно, почем нынче международные террористы? – Ника оглядела меня с ног до головы, будто оценивая. – Хватит, чтобы Северную Ирландию выкупить?