Вставало солнце над Русью

– Чего вы хотите? – сурово спросил Рюрик. – Вы не желаете подчиняться моей власти?

– Ничего, батюшка, прости, мы это по дурости своей, – нашёл в себе силы оправдаться один из приведённых.

– Чего им? Известно, чего! – загудело вече. – Думают, что, как прежде, может орать кто что хочет и не держать за свои слова ответа.

– Так слушайте все! – загремел Рюрик на всю площадь. – К прошлому более нет возврата, я не допущу своевольства в земле славянской! Вы сами меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем. Теперь не будет в народе славянском другой воли – кроме моей!

– Истинно так, батюшка великий князь! – загудело вече.

Всё вече было ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Рюрик величественно вскинул руку, и вече разом смолкло, все не сводили глаз с него, ожидая, как же он поступит со смутьянами.

– Слушайте все! Эти люди заслуживают смерти, но на этот раз я их отпускаю и дарую им жизнь! Пусть они идут в свои роды и расскажут всем, как милостив великий князь! Отныне всякий осмеливающийся выступать против меня с осуждением будет предан лютой смерти! А теперь я продолжу, что говорить начал! Отныне на Ильмене родов не будет, все должны быть покорны одной воле – княжеской! Теперь все роды, живущие по берегам Ильменя, буду зваться одним именем – Русь! Нет более родов, есть Русь! А на Руси будет только одна правда и милость – моя, великокняжеская! Всегда об этом помните и всем передайте!

Вече затихло и смущённо молчало. Старцы недоумевающе переглядывались. Указ Великого князя произвёл на всех удручающее впечатление.

– Что же это? Как жить дальше? А куда денутся наши старейшины родов? – шептались между собой вечевики.

– Что же, будем Русью, раз так надо! – раздались неуверенные голоса среди толпы вечевиков.

– Раз князь-батюшка так хочет, что уж тут… Значит, будем Русью!

– Можно и Русью зваться, только бы правда была одна.

– Вестимо! Лишь бы всё было по правде!

Рюрик величавым суровым взором смотрел на вечевую площадь, слышал тихие разговоры между вечевиками, ждал, кто и что скажет. Самый старший из степенных бояр-вечевиков сделал несколько шагов вперёд и поклонился великому князю в пояс.

– Видим мы, князь-батюшка, что ты добра желаешь народу славянскому, значит, как ты скажешь, так пусть и будет. Только ты со своей дружиной сумеешь сдержать нашу вольницу и оборонишь нас от нападок вражеских. Мы своей волей, всем народом призвали тебя, потому даём тебе клятву быть верными слугами, идти за тобой всюду, куда поведёшь нас. Бьём тебе челом, княже, владей нами со всем родом твоим во веки веков.

Лицо Рюрика прояснилось при этих словах.

– Я вижу, что искренни ваши речи, мужи новгородские, а потому прими и от меня, народ славянский, мой низкий поклон. – И он низко поклонился вечу. – А теперь пойдём, принесём жертву Перуну и весёлым пиром отпразднуем прибытие моё!

Народ сразу же воспрял духом. Значит, избранник не собирается обижать их богов! И словно солнце стало ярче светить, и благодатное живительное тепло накрыло славян на площади. Вечевики, радостно улыбаясь, отправились к капищу. Долго не умолкали разговоры на Ильмене об избранном ими великом князе.

Рюрик с супругой своей Эфандой и ближайшими людьми поселился в старом городище. Здесь к их прибытию уже срубили небольшую крепость, обнесли весь небольшой остров частоколом, для князя с супругой возвели хоромы, а для дружины срубили гридню. Это место в будущем будет называться Рюриковым Городищем.

Рюрик стоял у окна, смотрел во двор и думал: «Такие резкие повороты в судьбе даже в самом страшном сне не могли присниться! Никогда бы не подумал, что мне придётся встать во главе славянских родов, положить конец кровавым междоусобицам и объединить их под одним именем – Русь! А поскольку я сам объявил народу, что престол мой будет наследным, то теперь я просто обязан обзавестись сыном, наследником престола. Мне нужна жена, способная родить сильных сыновей, но, к сожалению, вот уже несколько лет Эфанда не может понести. Может, здесь, на новом месте, у нас получится зачать сына».

Рюрик любил Эфанду и даже думать не хотел, чтобы взять себе вторую жену. Он вообще очень любил женщин, любил страстно, их всегда было у него много, он был ненасытен в страсти и не мыслил себе жизни без чаровниц с пышными формами. Рюрик предпочитал женщин с броской красотой и ненасытных в любви, как и он сам. Он вздрогнул, когда к нему неслышно подошла Эфанда и прислонилась головой к его плечу.

– Я так по тебе соскучилась, ладо мой! – прошептала она.

Он с улыбкой посмотрел на Эфанду, и она почувствовала, как по телу разливается тёплая волна.

– И я, моя сладкая, – пробормотал он, испытывая огромное искушение взять её на руки и унести в опочивальню. Но день ещё не закончился, и могли возникнуть неотложные дела.

Эфанда смотрела как заворожённая в его глаза, одурманенная его чувственным взглядом. Он стоял так близко, что она ощущала жар его тела, а его мужской запах приводил её в трепет. Рюрик, обняв её рукой за талию, прижал к себе, и его голос перешёл в соблазняющий шёпот.

– Ты хочешь, чтобы я унёс тебя в опочивальню, люба моя?

Она не в силах была произнести ни слова, не могла даже шевельнуть пальцем. Он ласково коснулся её щеки губами. Эфанда закрыла глаза, наслаждаясь магическим действием его прикосновения. Затем он пальцем провёл по её губам.

– Посмотри на меня, милая!

Она повиновалась. Он не сводил с неё глаз.

У неё мелькнула мысль, что ей очень хочется, чтобы он её поцеловал, и она, замерев, ждала. И он завладел её губами. Его поцелуй был долгим, интимным. Лаская её губами, он испытывал чувственное наслаждение сам и дарил его ей. Дыхание её сбилось. Рюрик взглянул на неё, и Эфанда увидела, что глаза его затуманены страстью. Она вся горела огнём желания, в глазах была мольба с просьбой дать ей наслаждение такой силы, на которую был способен только он один.

– Я за время нашего путешествия почти забыла, каким ты можешь быть яростным, милый Рюрик… Прошу тебя …

Увидев страсть и мольбу в её очах, он засмеялся, обнажив ряд белоснежных зубов, подхватил её на руки и понёс в опочивальню…

Эфанда устало вздохнула и удовлетворённо закрыла глаза. Рюрик, как всегда, был очень нежен. Они действительно любили друг друга. Он крепче обнял её и прижал к себе. Чувственность и страстность, проявленные Рюриком, показывали, что он тоже соскучился по ней. А то, что пережила сейчас Эфанда, превосходило все её ожидания. Это была её последняя ясная мысль перед тем, как она заснула. Рюрик спокойно лежал, его переполняла радость от близости её обнажённого тела. В этот раз он испытал ни с чем несравнимое удовольствие. Он даже не мечтал о подобном. Эфанда не переставала его удивлять. Осторожно, чтобы не разбудить жену, он сел и погасил свечу. Потом опять улегся, накрыл обоих лоскутным одеялом, обнял свою княгиню, прижался лицом к её волосам, медленно вдыхая их благоухание, и погрузился в сон.

Рюрик принимал каждого, кто имел в нём нужду. Всяк, будь то бедный или богатый, пришедший к нему за правдой, находил у него защиту. Рюрик старался судить по справедливости, но всегда оставались недовольные его судом. И вздумал один богатый и дерзкий род не подчиниться княжьему приговору по тяжбе, окончившейся не в его пользу, и отказался выдать своего родича, обидчика.

– Ничего он нам не сделает! Мы завсегда сможем за себя постоять! – говорили заносчиво в непокорном роду послам великого князя.

Послы послушали их и уехали, а вскоре обиженный родом снова прибыл к князю и ударил челом.

– Коли ты, великий князь, не можешь справиться с моими обидчиками, так мой род сам управу на него найдёт! – сказал мужичок, дерзко задрав свою куцую бородёнку вверх.

Рюрик задумался. Положение было затруднительное. Только хотел послать за Олегом – так прозвали на Руси Олава, – но тот сам зашёл.

– О чём задумался, мой конунг? – спросил Олег, увидев нахмуренное чело своего родича.

Рюрик поделился:

– Пришёл обиженный с Ильменя, опять требует защиты. В прошлый раз его обидчик не подчинился княжескому приказу: заносчивый род оказался и воинственный.

– Пожертвуй этим непокорным родом, чтобы остальным стало уроком!

– Что, всем родом пожертвовать?

– Зачем всем? Молодых женщин подари в жёны твоим дружинникам.

Рюрик так и сделал – послал отряд дружинников. Варяжский отряд прибыл в селение неожиданно, спастись никому не удалось, разбежавшихся по лесам выловили, и никому не было пощады – истребили всех, а дома сожгли. Домой вернулись с богатой добычей, а молодые варяги обзавелись жёнами из непокорного рода. Так был приведён в исполнение княжеский приговор. Этот пример подействовал на другие роды, и теперь уже никто не решался противиться приговорам великого князя. Более того, все остались довольны, что есть у кого защиты искать. До Рюрика доходили слухи, что народ доволен его правдивым судом, и радовался. Но оказалось, недовольные всё‑таки ещё были. Однажды к Рюрику пришло большое посольство от кривичей, мери, веси и дреговичей и ударило великому князю челом.

– Слушаю вас, говорите! – мягко сказал Рюрик. – Что вас привело ко мне? Какая у вас беда приключилась?

– Не вели казнить, великий князь! Наши послы тоже за море на поклон к тебе ходили, и мы клятву в верности тебе давали, а ты о нас совсем забыл, нет у нас твоей единой правды. Смуты творятся в родах наших, и некому виновных покарать, некому суд творить, а ты далеко. Бьём тебе челом, дай и нам твою правду, великий князь, яви свою милость!

– Вижу я, серьёзное у вас ко мне дело! Вы пока отдохните с дороги, а я подумаю, чем вам помочь, а потом говорить будем!

Князь приказал радушно принять и угостить послов, а сам задумался. Четыре могучих племени остались без княжеской правды. Чтобы не случилось смуты, надо искать какой-то выход. Он призвал своих братьев для совета. Олег сказал:

– Ты забыл, Рюрик, что кроме них есть поляне, древляне, дулебы?

– Но они не клялись мне в верности и не ищут моей правды!

– Так заставь их искать её! – пылко воскликнул Олег. – Пусть наши ярлы Аскольд и Дир идут к ним и покорят их под власть твою.

До ночи говорили братья, и поручил Рюрик ярлам⁵ Аскольду и Диру пойти к приднепровским славянским племенам и объявить, что они теперь во власти великого князя Рюрика.

На другой день он призвал к себе послов и братьев. Когда все пришли, сказал:

– Я дам вам свою правду! Пошлю к вам своих братьев Синеуса и Трувора. Синеус сядет между чудью и весью на Белоозере, Трувор – у кривичей в Изборске. И будут они править вами моим именем. Если чем будете недовольны, тогда мне на них челом ударите.

Послы остались довольны. Спустя немного времени с Ильменя отправились в дальний путь две сильных варяжских дружины. Одна из них сопровождала Синеуса на Белоозеро, а другая – Аскольда и Дира к приднепровским славянским племенам. Трувор со своей дружиной задержался в Новгороде, набирая из местных жителей воинов в свою дружину.

Аскольд и Дир спустились по Днепру вниз, мимо Смоленска, и прибыли к Киеву, городу полян. Заняли его без боя и сели там княжить.

Когда народ встречал на берегу Волхова призванного княжить Рюрика, среди толпы был и Вадим. Он увидел Рюрика на драккаре и сразу узнал в нём Избора.

«Да! Это он, мой заклятый враг! Как он величав, могуч, как радуется при виде его народ!» – думал Вадим, разглядывая Рюрика из толпы, и страх стал сжимать его сердце. Ему хотелось убежать, но он не мог сдвинуться с места. Кровь ударила в голову Вадима. – «Я должен его убить!» – решил он.

Горе нежданно подкралось к Рюрику. Вскоре прибыл гонец и сообщил, что умер Синеус. Прошло всего два месяца, как тот приступил к своим обязанностям. Рюрик, выслушав гонца, был в гневе и тотчас собрался в дорогу в Белоозеро, чтобы разобраться в случившемся, а если потребуется, он за брата был готов разорить и сжечь город. Олег, только что узнавший о постигшем их горе, поспешил в покои к Рюрику.

– Князь! Я еду с тобой в Белоозеро! – сказал он.

– Позови Трувора!

Олег поспешил за Трувором. Когда они пришли, Рюрик пригласил их сесть.

– Трувор! Я прошу тебя не покидать Ильмень, пока я не вернусь! Здесь остаётся Эфанда, я хочу, чтобы, пока меня не будет, около неё был надёжный человек. А ты, Олег…

– А я еду с тобой, Рюрик! Я всегда был рядом с тобой и сейчас не отпущу тебя одного! Ещё неизвестно, что там, в Белоозере, произошло!

– Ну так тому и быть! Ты едешь со мной!

Рюрик даже и предвидеть не мог, что опасность для молодого государства и лично для него была так близка! Вадим, его давний недруг, всколыхнул ильменскую вольницу. Призывы к смуте и пылкие речи Вадима по кличке Храбрый находили отклик и сочувствие в непокорных славянских сердцах. Многим ильменцам была не по душе княжеская власть, но они не решались вслух высказывать своё недовольство. Когда же Вадим стал собирать вокруг себя отчаянных, готовых идти за ним в огонь и в воду, тут же присоединялись, схватив топоры и секиры. Волновался, шумел Ильмень, засверкали мечи в родах славянских. Князь со своей дружиной уехал к кривичам в Белоозеро, а Трувор ещё не набрал в свою дружину воинов, поэтому было самое время для возмущения. Вадим, между тем, являлся в роды и говорил так убедительно, что его даже старики заслушивались и вспоминали, как прежде жилось привольно! А теперь приходится жить по княжеской указке, прислушиваться, что в городище скажут. Все недовольные правлением князя сплотились вокруг него.

– Веди нас! Мы все за тобой пойдём! Не нужен нам чужой князь! Своего поставим! – слышались со всех сторон радостные возгласы в предвкушении помериться силушкой с княжеской дружиной.

– Будь нашим князем, не хотим варяжской правды, хотим нашу, родную, дедовскую!

До Эфанды уже дошли слухи, что на Ильмене не всё спокойно. Она сознавала всю опасность положения. Женщины, которым она всегда оказывала милость, принесли ей тревожные вести. Они боялись за своих сыновей, которые пошли на службу в дружину Трувора. Вдруг им придётся идти по приказанию князя на родимые селенья да проливать кровь своих отцов и братьев?

– Проклятый Вадим мутит народ на Ильмене! – говорили они Эфанде. – Пошли, княгиня, весточку князю, а то как бы беды не вышло.

Эфанда вспомнила, что Рюрик рассказывал ей о своём недруге Вадиме, о том, насколько он опасен. А теперь смуту разводит на Ильмене, как бы на городище не пошёл. Она вызвала Трувора.

– Ты уже слышал, что на Ильмене народ поднялся против князя?

– Да, княгиня, моя дружина в сборе, ворота закрыты. Плохо, что князь со своей дружиной ушёл. Пока городище не осадили, надо послать гонца к Рюрику.

Небольшому и плохо вооружённому отряду Вадима не под силу была борьба с варяжскими дружинами Рюрика, но ему и не нужен был успех: для него было главным отомстить своему врагу. А сейчас, когда Рюрика нет в городе, самое время захватить Рюриково городище и перебить всех до приезда князя. Новгородская молодёжь тоже примкнула к Вадиму, восхищаясь его храбростью. До Рюрикова Городища быстро дошли вести о том, что Вадим поднимает Новгород против Рюрика. Трувор послал гонца к брату и стал готовиться встретить смутьянов. Рюрик устраивал дела в Белоозере, пришедшие в беспорядок после смерти Синеуса, до тех пор, пока не прибыл к нему гонец от Трувора.

– Князь батюшко! Смутьян Вадим собрал толпу, идут на городище! Супруга твоя и Трувор просят поторопиться, иначе беды не избежать!

Весть о смуте на Ильмене и появлении Вадима как громом поразила Рюрика.

– Олег! – позвал Рюрик.

– Слушаю, мой конунг! – В приоткрытую дверь просунулось лицо родича.

– Поднимай дружину! Плохие вести, надо возвращаться домой!

В преданности Олега Рюрик никогда не сомневался, но посадить вместо Синеуса в Изборске не захотел: Олег нужен был ему на Ильмене. Его мучило сознание того, что у него нет наследников, – случись что, и вручить судьбу народа будет некому. Поэтому Олега он держал возле себя, чтобы приильменцы привыкали к нему и приняли, когда он явится к ним правителем. Олег знал о намерениях Рюрика и готов был принять на себя правление и продолжить дело любимого конунга.

Снова пришлось Рюрику услышать о Вадиме. Он вспомнил, как в священной роще спасал его, когда на Ильмене их застала буря и они чуть не погибли в разбушевавшемся озере. Как он молил Перуна оставить в живых Вадима и тот задышал. Но потом – неизвестно, по какой причине – Вадим нанёс ему предательский удар ножом. Очнулся он в шалаше старого варяга.

Рюрик и Олег поспешно собрали дружину. Они с наместником князя не оставили даже ни одного дружинника: каждый человек был на счету. Ильмень взволновался не на шутку.

– Опять Вадим встал на моём пути! – возмущался Рюрик. – В Ильмене смуту устроил! На городище свою толпу ведёт!

– Прогоним князя! – кричали сторонники Вадима. – Не надо нам ничьей воли над нами!

– Слушайте все! – кричал Вадим. – Мы пойдём в городище и не оставим там камня на камне! Надо раз и навсегда покончить с этим хищным соколом!

Главной целью Вадима было Рюриково городище. Он окружил его. Все варяги, находящиеся в крепости, были отрезаны от Новгорода, защиты ждать было неоткуда. А Новгород повёл себя странно. Он не примкнул к мятежникам, но и против не пошёл – кроме молодёжи, у которой кровь кипела и энергия требовала выхода. Народ занял выжидательную позицию: кто победит, к тому и примкнут. Вадим шёл на городище с многочисленной воинственной вольницей: он решил, что биться с княжескими дружинами ему не под силу, и торопился покончить с городищем и его жителями до прихода князя. Трувор понял, что дело нешуточное. Ему пришлось думать, как сохранить жизнь княгини и продержаться до прибытия Рюрика с дружинами.

Рюрик, приближаясь к Новгороду, узнал о дерзком нападении Вадима на его городище и поспешил туда, где ждали его помощи. Появление князя со свежими силами сразу нагнало ужас на мятежников. С громкими криками они кинулись врассыпную. Никому не удалось избежать наказания, всех смутьянов истребили ожесточенные дружинники.

– Ты не уйдёшь от меня, презренный убийца! – Олег бросился с поднятым мечом на мятежного ильменского старейшину. Один удар – и рухнул тот с рассечённой головой. – Собаке собачья смерть! – закричал Олег.

Рюрик чуть ли не на ходу слетел со своего высокого жеребца, выхватил меч и кинулся на Вадима, метким ударом меча пробил ему шею. Вадим рухнул на землю. Рюрик встал рядом и, возвышаясь над ним, спросил:

– Чем я тебе помешал, что ты второй раз пришёл меня убивать?

– Мне кудесник нагадал, что погибну от твоего меча. Хотел избежать смерти… – прошептал Вадим, голова упала набок, и он затих, истекая кровью.

Рюрик отошёл от Вадима.

– Рюрик! Трувор убит…

Рюрик не сразу понял, о чём говорит ему Олег, посмотрел сквозь него и пошёл дальше. Олег подскочил, дёрнул его за рукав.

– Трувор убит! – закричал он Рюрику.

– Где?! – севшим вдруг голосом выдохнул тот.

– Пойдём, покажу.

Олег подвёл его к Трувору. Тот лежал с разбитой головой, а вокруг него трупы мятежников.

– Не успели! – сказал Олег.

– Не успели! – эхом повторил Рюрик.

* * *

На великом славянском озере Ильмень воцарилось спокойствие. Рюрик, как всегда перед сном, как бы подводя итоги прошедшего дня, стоял у окна в опочивальне и задумчиво смотрел во двор. Он слушал, как самозабвенно расточают свои трели птицы в низкорослом кустарнике, разросшемся вдоль частокола.

– Как звонко поют птицы, – сказал Рюрик, повернувшись к Эфанде.

Эфанда возлежала на широкой лежанке с резными спинками, прикрытая покрывалом. Взглянув на небо через плечо мужа, она сказала:

– Иди ко мне, мой Рюрик…

Рюрик отошёл от окна и стал медленно сбрасывать с себя одежды. С бьющимся сердцем она смотрела на него. Ей хотелось, чтобы он её обнял крепко-крепко, хотелось почувствовать его сильные руки и горячие губы; ей до головокружения, до дрожи хотелось утонуть в его объятиях. Он отбросил шёлковое покрывало, окинул взглядом её нагое тело, лёг рядом и, обхватив её рукой, прижал к себе. Сердце её замирало от его прикосновений, ей хотелось, чтобы эти минуты счастья не кончались никогда. Их ночь была полна страсти, они забыли обо всём, и сделать это оказалось не так уж трудно. Рюрик, часто дыша, с сильно бьющимся сердцем повторял ее имя, судорожно сжимая прядь её шелковистых волос. Эфанда устало закрыла глаза и, положив голову ему на плечо, молча стала читать молитву, отчаянно желая порадовать мужа наследником.

– Матушка Светлая, Мокошь! Молю Тя о силе, жизнь рождающей, о силе святой и светлой. Благослови меня и осени плодовитостью большой, чтобы привела я в Явь Предков рода мужа моего, души светлые и праведные. Ты бо есть любящая и приветливая родительница наша, славная и треславная, в роде земном пребудь! Одари меня здоровьем крепким, чтоб детки мои рождались легко и в радости. Пусть поселятся в душе моей благодать Божеская, светлые думы и мудрость Твоя. Мне же жить по Правде и Чести, с мужем моим в любви великой. Слава Мокоши!

Рюрик лежал с открытыми глазами, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить свою ладу, и мечтал, чтобы на новом месте боги подарили ему наследника.

Под красным стягом с жёлтым падающим соколом Рюрик расширил подвластные ему земли. Его власть простиралась на Новгород, на западно-двинских кривичей княжества Полоцк, на западе на финно-угорские племена мери и город Муром на востоке. После гибели Синеуса и Трувора земли, принадлежавшие братьям, Рюрик присоединил к своим и установил единовластие. К славянскому народу присоединились и некоторые финские племена.

Рюрик стал готовиться к походу на Карелию. Созвал вече и приказал воеводе собрать войско, а бояр заставил раскошелиться, чтобы одеть и дать оружие тем, у кого ничего не было. И зашумел Новгород, и зазвенели в кузницах наковальни, где делали воинам кольчуги. В народе чувствовалось возбуждение перед походом и возлагались большие надежды на богатую добычу. Рюрик проводил все дни в хлопотах, а вечером заходил в опочивальню, падал на постель и мгновенно засыпал. У Эфанды даже не было возможности поделиться с мужем радостью от того, что она наконец-то понесла. Она уже несколько недель ходила счастливая, с интересом прислушивалась к себе, чтобы почувствовать, какие изменения в ней происходят. Ей хотелось убедиться, что она действительно непраздна.

– Ой!

Эфанда вдруг остановилась и прижала руку к животу. У неё от волнения даже слёзы выступили на глазах, ей почудилось шевеление внутри неё, но было ещё слишком рано: просто ей хотелось, чтобы это произошло побыстрее. Настроение было радостное и тревожное. Она впервые поняла, что в ней зарождается маленькая новая жизнь, и ей казалось, что она носит под сердцем само солнце… Эфанда пожелала, чтобы ребёнок вырос похожим на отца – открытым, смелым, дружелюбным, порой безрассудным и несдержанным, но горячим и любящим жизнь. Она так долго этого ждала и даже тайком ходила к гадалке, чтобы узнать, будут ли у неё когда-нибудь дети. Гадалка ничего определённого не сказала ей, только посмотрела на неё как-то странно.

– Жди, матушка княгиня, всё у тебя будет, не торопи время! Что тебе суждено, стороной не обойдёт!

Сегодня Эфанда решила поделиться своей радостью с Рюриком и, когда он вошёл в опочивальню, подошла и прижалась в его широкой груди. Он обнял её, нежно прикоснулся к её губам лёгким поцелуем.

– Скучала?

– Скучала! Ты так мало уделяешь мне внимания. А у меня радостная весть.

– Поделишься?

– Я понесла! У нас будет ребёнок, Рюрик!

Он взял её за плечи, отодвинул от себя и заглянул в глаза. Они светились радостью. Рюрик подхватил её на руки, отнёс на лежанку, положил и стал целовать.

– Наконец-то, лада моя Эфанда, ты меня осчастливила доброй вестью! Я уже не чаял такое услышать, радость моя!

– Это ты меня осчастливил! Я так долго этого ждала! Я люблю тебя, мой Рюрик, мой ладо! Но меня беспокоит, что ты собираешься в поход и оставишь меня одну в такое время.

– Я отложу поход и дождусь рождения сына!

– А если будет дочь?

– Я уверен, что будет сын! У меня должен быть наследник! А если дочь, будем стараться, пока не появится сын! – хохотнул Рюрик, скинул с себя одежды и лёг рядом с любимой женой, укрыв её одеялом.

– Как ты думаешь, любимая, мы можем по‑прежнему любить друг друга, это не повредит малышу?

– Он ещё слишком мал, чтобы ему это могло навредить, мой Рюрик! Иди ко мне! Я так счастлива с тобой!

Рюрик запустил руки под одеяло и обнял её. Он теснее прижался, и Эфанда ощутила, как он напрягся. Её сердце учащённо забилось, Рюрик стал целовать её. Таких ощущений она не испытывала никогда прежде, поэтому решила, что все они обострились из-за того, что она непраздна. Не тратя больше времени на слова, она прикоснулась губами к его губам. Он ответил на поцелуй – сначала легко, а потом всё более страстно, жадно, с силой сжимая её в объятиях. Она, обхватив его за шею, нетерпеливо прижала к себе. Они слились, ощущая друг друга каждой клеточкой. Бешеный ритм упоительного наслаждения взорвался обоюдным фейерверком восторга…

Эфанда лежала потрясённая, ошеломлённая, не замечая, что не чувствует на себе тяжести тела мужа. А он, опираясь на локти, что-то шептал ей горячими губами на ушко. Наконец Рюрик поднял голову и нехотя перевернулся на спину. Через минуту он повернулся к Эфанде, набросил поверх их разгорячённых тел одеяло, провёл рукой по её разметавшимся по подушке волосам, обнял и, счастливо улыбнувшись, закрыл глаза…

Эфанда родила Рюрику долгожданного сына. Рюрик назвал его Игорем и подарил княгине ладожские земли. Когда сыну исполнился год, он стал готовиться к походу на Карелию. Там, в Карелии, Рюрик погиб в бою, и даже дружинники, окружавшие его во время боя, не смогли спасти своего вождя. Олег подскочил к упавшему с коня родичу, другу и соратнику, дружина сомкнула вокруг них кольцо, но помочь Олег ничем уже не мог. Умирая, Рюрик назначил его регентом при своём малолетнем сыне – наследнике престола, сказав:

– Тебе поручаю сына! Правь державой его именем до его взросления.

Эфанда была сестрой Олега. У скандинавских народов в то время сохранялись элементы матриархата. На момент смерти Рюрика Игорю было всего полтора года, поэтому о нём должны были заботиться, по тому же обычаю, родственники с материнской стороны. Главным в роду считался брат Эфанды Олег.

При кончине Рюрика никакого Древнерусского государства ещё не существовало. Рюрик не стал правителем всей Руси. Он всего лишь оказался призван на княжение новгородцами и основал династию, но не создал ни новой государственности, ни объединения восточнославянских земель под своей рукой не достиг. Патриарх Никон в XVII веке получил из разных монастырей большое количество древних списков, и в Никоновскую летопись вошли такие подробности княжения Рюрика, которые отсутствуют в других летописях. Там, в частности, говорится о том, что новгородцы, призвавшие Рюрика, «оскорбишася… глаголюще: „яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его“». Рюрик жестоко расправился с недовольными: «уби… Вадима Храбраго, и иных многих изби Новгородцев». Судя по той же Никоновской летописи, много новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев.