Заметка.
Маленький, ангел четырёх лет, с круглым румяным личиком, и светлыми кудряшками, стал босыми ступнями на подоконный выступ четвёртого этажа, и начал жестикулировать руками. Вверху, над его головой синело, безграничное небо. А внизу, темнела, узкая полоска асфальта. Прохожие закидывали головы, и ангел застывал в их глазах.
Ангел протягивал к ним руки, и, качаясь на узком выступе, говорил, что-то очень, и очень важное. Голоса слышно не было. Всё происходило в полной тишине. И от этого лицо, и жесты, ангела были по особенному, выразительны.
Люди стояли в низу и боялись пошевелиться. Боялись прервать его речь.
Ангела снял с выступа, молодой парень в форме МЧС. Он обхватил его сзади руками, и снёс в комнату. Всё случилось очень быстро. Но в глаза, бросилось, его сходство с ангелом. Такой же круглолицый, со светлыми кудряшками, и свежим румянцем на щеках.
Страшная ночь.
За окном выл ветер, и мела метель. Васька, лежал в кровати, натянув на нос одеяло, и с ужасом вслушивался, как воет ветер, и дребезжит, старый флюгер на крыше.
На улице качался фонарь, и тень, от него, то вытягивалась, то укорачивалась над кроватью. Васька лежал тихо, не спуская с неё глаз, пока вдруг, дом не охнул, и не застонал, под порывами ветра. Он застонал так жалобно, как будто просил ветер, не наваливаться на него всей своей силой, а пожалеть его, и дать передохнуть. Но ветер не слушался. Он дул ещё сильнее, а дом, кряхтел, и качался под ним. Вдруг на чердаке, что-то хлопнуло, зазвенело, и по потолку, затопали, чьи-то ноги. Они, то барабанили дробью. То крались скрепя старыми досками. – Черти ходят – подумал Васька. – Бабушка говорила, что в не погоду, черти вылезают из-под земли, забираются на чердаки старых деревянных домов, и устраивают там, чёртовы свадьбы. И будто бы на эти свадьбы приглашается вся нечисть, какая только может жить на земле и под землёй. И веселится там до того часа пока, ветер не стихнет, и петух не прокукарекает утренний час. Страшно.
Васька лежал тихо, боясь пошевелиться, до тех пор, пока страх настолько не овладел им, что Васька вжался в кровать, и дрожал как мышь, которая прячется от кошки.
Вдруг чёрная тень, сползла со стола, и мягко ступая, по полу, направилась к Ваське. Васька не шевелился, сердце бешено колотилось в груди. Он набрал воздуха и не дышал, что бы чудовище, не услышало его. Но чудовище, тихо приближалось к нему. Сверкая, в темноте, зелёными, злыми глазами. Оно подошло так близко, что Васька почувствовал его горячее дыхание. В какое то мгновение, Васька ощутил, как чудовище напряглось, и прыгнуло Ваське на грудь. Васька вскрикнул, а чудовище уткнулось мягкой своей мордой, ему в щеку, и стало, мурча тереться об неё. – Ласка, Ласка – сказал Васька, прижимая к себе, свою кошку, пушистую, и чёрную как смоль. – Как же ты меня напугала. – Ласка, извиняясь, лизнула Ваську в нос и, замурлыкав, легла рядом. Дом уже не казался таким страшным. А ветер таким завывающим. Вскоре Васька уснул, а рядом с ним уснула его ласка. Утром, когда Васька проснулся, ласка уже была на кухне, и тёрлась о бабушкины ноги, в надежде получить кусочек колбаски.
Вьюга, бушевавшая ночью, стихла, и на ярком, зимнем солнце, искрился мягкий, пушистый снег.
Игроки.
В старом запущенном саду. Под, раскинувшей ветви яблоней, сидели дети, и играли в подкидного дурака. Самого старшего звали Фёдор. Фёдору было восемь лет, и он уже пробовал курить. Правда, когда отец Фёдора нашёл свои сигареты у Фёдора в кармане, он так выпорол его, что с тех пор, Фёдор, при случае, всегда рассказывает о вреде курения.
Самому младшему, было шесть, звали его Санькой. В игру его не брали, и от скуки, Санька, всё время ко всем приставал, и мешал играть.
Его брат Колька, ему было семь с половиной, не любил брать с собой на игру брата, но мама настаивала, что бы он, не бросал его одного, во дворе. И Колька, ругая приставучего Саньку, вынужден был таскать его с собой.
Четвёртой была Катя, ей было семь лет и одиннадцать месяцев, но она считала, что ей все двенадцать, так как, по мнению её тёти, девочки взрослеют раньше мальчиков. Потому, Катя руководила игрой, и всегда брала на себя решения всех конфликтных ситуаций.
Следующие игроки, их было двое, двое взъерошенных, веснушчатых мальчишек, Севка, и Славка. Они были похожи друг на друга как два брата, и жили на одной улице. Оба были задиристы, и постоянно устраивали потасовки.
Итак, игроки сидели под деревом, грызли падающие на землю яблоки, и со всей страстью, предавались игре.
Очередь сдавать, карты, выпала Феде. Фёдор долго и старательно тасовал колоду.
Катя тёрла упавшее яблоко платком. Николай сидел напротив Кати и смотрел на её чуть вздёрнутый носик. Он был влюблён в Катю, но вида не подавал. А только смотрел на неё, из-под руки, и в тайне страдал.
Севка и Славка, вертелись на месте, то и дело, подтрунивая над медлительностью Фёдора.
– Ты, что, каждую карту будешь перекладывать? – Подначивал Сева.
– Да за это время можно было бы три партии сыграть. – Подбрасывал в печку дров Славка.
– Успокойтесь – защищала Фёдора Катя – Вот перемешает плохо, и тогда опять у одного будут все тузы, а у другого шестёрки. Сами потом будете не довольны.
Санька в беседе не участвовал. Он выудил из носа, большую козявку, и пристально её разглядывал.
Наконец Фёдор перестал тасовать и протянул Кате колоду. – Сдвигай – сказал он, и Катя потянула половину верхних карт на себя. Фёдор снял, карты сдвинутые Катей. Переложил их под низ колоды, и вытащил нижнюю карту. – Дама червей – Сказал он, и, показав всем козырную карту, и положил её под низ колоды. Потом он аккуратно разложил пять кучек по шесть карт.
Санька видя, что его опять обделили, съел козюльку, и устроил скандал, Колька, зашипел на него, и сунул под нос кулак. Тогда Санька, пообещал, рассказать маме, что Колька играет в карты. Колька хотел бросить карты и уйти, но вмешалась Катя. Она пообещала, дать Саньке первые отбитые карты. Санька успокоился, и игра пошла. Самый маленький козырь оказался у Севки. Севка, потёр пальцами, и зашёл на Катю с семёрки пик. Катя отбила девяткой. Тут же со всех сторон на Катю посыпались семёрки и девятки. Не подбросил только Колька, хотя имел у себя семёрку крестей. Катя отбилась десяткой, вольтом, и королём.
Санька получил свои обещанные карты. Он пытался сложить их веером, как это делали остальные, но карты, не хотели помещаться в маленьких ладонях, и сыпались на траву. Тогда Санька взял в каждую руку по карте, а остальные положил себе под коленки, что бы кто ни-будь не забрал их.
Катя пошла на Фёдора, Фёдор отбился. Потом Фёдор пошёл на Кольку, и игра закипела. Азарт захлестнул игроков. Они спорили, ругались, Санька пытался подбрасывать свои карты отбивающимся, но на него кричали, и грозились отобрать все карты. Когда же Санька полез в колоду за картой, то получил от Кольки по рукам. И потом, долго хныкая, тёр красную руку, грозя, всё рассказать маме. Но Колька, увлечённый игрой, не обращал на него внимания. Славка всё время заглядывал в Колькины карты. За что и получил картами по носу.
Севка пытался смухлевать, и получил за это по затылку от Славки. Началась потасовка, Колька лёг грудью на карты, что бы в сутолоке драки, карты не разлетелись и не смешались. Фёдор полез их разнимать, но сам пострадал от дерущихся. Тогда Катя пригрозила обоих исключить из игры, и Севка, со Славкой, прекратили драку.
Сели снова за игру. Но Фёдор обнаружил пропажу козырной дамы. Подозрения упали на Кольку. Потребовали показать карманы. Колька, обиделся, но карманы показал. Козырной дамы там не обнаружили. Но обратили внимания, на Саньку. Санька всё это время сидел тихо, и прятал одну руку за спиной. Потребовали показать руки. Санька руки не показал. Тогда Колька бросился к Саньке. Санька, выхватил из-за спины руку с козырной дамой, и бросил её в крапиву.
Кусты крапивы, были с Колькин рост. И больно жгли каждого, кто к ним прикасался. Стали решать, кто полезет за картой. Все дружно показали на Саньку. Но Санька расплакался, и сказал, что не полезет в крапиву, а лучше пойдёт домой к маме. В итоге, за картой полез Колька. Вскоре карта заняла своё место, а Колька, почёсывая, красневшие руки и ноги, отбивал, со всех сторон сыпавшиеся на него карты. Наконец, у Кольки остался один козырный валет. Колька ликовал. Ещё одна карта, и он выйдет из игры. Но тут, судьба подкинула ему, неприятность. Катя вынула козырную даму, и подкинула Кольке. И вся куча отбитых карт, моментально перешла к нему. Игроки, один, за другим выходили из игры. В дураках, остался один Колька.
Небо затянуло тучами, подул ветер, карты разлетелись, загремел гром, и потоки воды обрушились на игроков.
Сад опустел в одно мгновенье. И только мокрые, разбросанные карты, напоминали, о страстной игре.
Противостояние.
Во время майского пикника, на финском заливе, молодая пара, Миша и Саша, незаметно отделились от общей компании, и спрятались от лишних глаз, за огромным волнорезом.
Они устроились на небольшом, плоском камне, у самой воды. И взявшись за руки, влюблённо, смотрели друг другу в глаза.
В небе резвились чайки. У берега, парами, кружились утки, ласково щипая друг друга плоскими клювами.
Даже серые валуны, небрежно развалившись у берега, и те, казалось, были пронизаны, весной, и любовью.
Миша крепко сжимал руки Саши, всматриваясь в её светлое, и счастливое личико.
Он смотрел на неё до тех пор, пока Сашины губы, не превратились в распускающейся, розовый бутон. Бутон был так прекрасен, что Миша потянулся к нему губами. Как вдруг, из-за камня, появилась рыжая мальчишечья голова. Голова, надула щёки, выпучила на них свои колючие глаза, и сказала – Уходите отсюда.
– Что?! – Переспросил Миша.
– Я говорю, уходите отсюда. – Повторила рыжая голова.
– Что значит, уходите? – Переспросила Саша.
– А то и значит, что я тут буду рыбу удить, А вы мне будете мешать.
– Простите! – Сказал возмущённый Миша. – Но мы первые сюда пришли, и уходить не собираемся. А вы если не уйдёте отсюда сами, то я вам помогу. – И Миша потянул руку к уху рыжей головы.
– Па-па-па. – Позвала голова.
– Что? – Из-за камня, выглянул, здоровый, крепкий детина.
– Я буду тут, рыбу удить. – Сказала голова, вылезая из-за камня.
– Хорошо. – Ответил детина, и скрылся за камнем. Мальчик, устроился на камне рядом с Мишей и Сашей. Размотал удочку и забросил снасть в воду.
– Всё-таки вам лучше отсюда уйти, а то зацеплю крючком ненароком. – Сказал мальчик. Не глядя на них.
– Такой маленький, и такой нахал. – Сказала Саша.
– Тише! – А то рыбу мне распугаете.
Миша с ненавистью посмотрел на мальчика.
Уединение, было нарушено. Нежный розовый бутон, превратился, в плотно сжатые побелевшие губы Саши. В воздухе запахло ненавистью.
– Ну, я ему сейчас устрою рыбалку. – Прошипел Миша Саше на ухо, и, подняв маленький камешек, бросил его к поплавку. Камень описал дугу, и глухо булькнул в воду. Поплавок закачался. Мальчик посмотрел на Мишу. Миша смотрел в другую сторону, и чесал за ухом. Мальчик вынул снасть, проверил наживку, и снова забросил удочку. Но, только поплавок затих, как рядом с ним снова булькнул камень. Мальчик посмотрел на Мишу. Миша смотрел на летящую в небе чайку. Мальчик снова перекинул снасть, и камешек снова булькнул рядом с поплавком.
– Ну, я тебе покажу акулья селезёнка. – Сказал мальчик, и рядом с Мишей и Сашей, плюхнулся, большой камень, обдав парочку водой, с ног до головы.
– Ты, что совсем… – взвизгнула Саша. Мальчик, улыбался щербатым ртом.
– Я тебя сейчас самого в воду закину. – Сказал Миша и двинулся к мальчику.
– Па-па-па. – Закричал мальчик.
– Что? – высунулся из-за камня детина. Миша сел на камень. – Ничего. – Ответил мальчик. – Проверка связи. – Папа исчез за камнем.
– Пойдём отсюда. – Сказала Саша.
– Сначала я этого паразита придушу, потом уйду.
– Не надо так, он же ещё ребёнок, с ним нужно ласково. Мальчик, а мальчик – позвала мальчишку Саша.
– Что? – Спросил он.
– А ты знаешь, что на той стороне – она показала рукой на противоположную сторону пирса. – Водиться золотая рыбка.
– И что? – Спросил он.
– Тому, кто её поймает, она выполнит любое желание. Представляешь?! Любое желание?! Вот ты, что хочешь?
– Что бы вы убрались отсюда, и не выносили мне мозг, своими бреднями.
– Вот же гадёныш! – Прошипела Саша.
– Успокойся. Там его папа. – Сказал Миша.
– Плевать, мне на папу, я ему устрою, он ещё не знает, на что способна разъярённая женщина. – И она больно ущипнула мальчика за плечо. Мальчик взвизгнул.
– Ты, что, совсем дура?! Из-за камня появился папа.
– Что случилось? – Сурово спросил он.
– Ничего. – Сказал мальчик, потирая плечо. – Рыба сорвалась. – Папа исчез. В следующую минуту, мальчик молча смотрел на поплавок, а Миша шептал Саше на ухо.
– Может его в воду спихнуть?
– Ты, что дурак?! Он же утонет. – Покрутила пальцем у виска Саша.
– Тогда удочку в воду бросить. – Не унимался Миша.
– Ага, тебя папочка, потом, заставит нырять за ней.
– Тогда уйдём отсюда, чёрт с ним! – Сдался Миша.
– Хрен ему! – Сказала Саша, снимая туфли. – Я заставлю его убраться отсюда.
– Как? – Спросил Миша.
– Не знаю, но он тут долго не задержится. Я выхожу на тропу войны. – Она поставила туфли на камень, и опустила ноги в воду. Мальчик подозрительно покосился на них. – Саша наклонилась к нему, и злобно зашептала. – Послушай меня, маленький гадёныш. Если ты сейчас же не уберёшься отсюда, я тебе такое устрою, что ты до конца своих дней будешь меня помнить. Понял!? – Она потянулась, что бы ущипнуть его за плечо, но он увернулся, и она задела свои туфли. Туфли слетели с камня, и плюхнулись, в воду.
Когда Саша наклонилась за туфлями, мальчик толкнул её, и Саша полетела вслед за туфлями.
– Ты, что делаешь, паразит! – Закричал Миша, помогая Саше выбраться из воды.
– Купальный сезон открыт. – Рассмеялся мальчик.
– Ну, всё гадёныш, ты дождался, – прохрипела Саша, выбравшись на берег. Она шагнула к нему, мальчик раскрыл широко рот, и заорал – па-па-па! – Саша, скинула с себя платье, и стала целовать, ошалевшего Мишу.
– Уходи оттуда, – сурово сказал папа мальчику.
– Нет! – Ответил мальчишка, я тут ужу рыбу.
– Я сказал, уходи оттуда! – Крепкая, волосатая рука схватила мальчишку за шиворот, и уволокла за камень.
Буря утихла. Утомлённые майским солнцем камни, нежно ласкали волны финского залива.
Преображение.
Сутулясь и шаркая ногами четырнадцатилетний, Витька Кошкин, со своим товарищем, Лёшкой Мышкиным, подошёл к пешеходному переходу. Как вдруг увидел на противоположной стороне Сонечку Кукуеву. Девочку с параллельного класса.
Витькино сердце забилось сильнее, он не глядя шагнул с тротуара, и обеими ногами, угодил в глубокую лужу. Загорелся красный сигнал светофора, и холодная вода хлынула в Витькины кроссовки.
Сонечка Кукуева узнала Витьку, и круглые щёчки её, вспыхнули красным.
– Ты, чо, в лужу стал? – Заметил Лёшка Мышкин.
– Нормалёк. – Ответил Витька и выпрямился. Так что к его обычному росту, добавилось ещё сантиметров пятьдесят.
Сонечка глядела на Витьку, Витька твёрдо, стоял в луже, широко расставив ноги. Лёшка смотрел, как вода заливает Витькины кроссовки. А светофор медленно переключался с красного на зелёный. Наконец загорелся зелёный, и Сонечка пошла навстречу мальчишкам. Витька нехотя, шагнул из лужи, и медленно пошёл навстречу Сонечке.
На середине дороге они посмотрели друг на друга, и разошлись.
Едва Сонечка скрылась за углом, как Витька Кошкин ссутулился и быстро зашлёпал мокрыми кроссовками по тротуару.
Урок для будущего финансиста.
Лёнька, мальчишка шести лет. Получив от бабушки в подарок тысячу рублей, спрятал её в коробку. И убрал на книжную полку.
– Зачем так далеко? – Спросила мать.
– Что бы, не потратить.
– А что ты с ними будешь делать?
– Копить.
– На что?
– На настоящий мотоцикл.
– Ну, это тебе долго придётся копить. К тому времени твоя тысяча превратиться в один рубль.
– Как это? – Он с удивлением посмотрел на мать.
– Что такое твоя тысяча? Бумажка с рисунками. Она стоит сегодня тысячу рублей потому, что нефть на мировом рынке стоит шесть тысяч рублей за баррель.
– За что?
– Так называется большой пакет, в котором продают нефть.
– Как пакет с молоком.
– Да. Умница. Так вот. Когда пакет с нефтью дорожает, тогда и твоя тысяча дорожает.
– Как это?
– Вот была у тебя сегодня тысяча рублей. А завтра нефть подорожала, и твоя тысяча стала уже не тысяча, а две тысячи.
– Значит завтра, у меня уже будет две тысячи?!
–Нет. Пока твои деньги лежат в чулке…
– Где лежат?
– В коробке. Тысяча не станет двумя тысячами.
– А когда она станет двумя тысячами?
– А вот для этого нужно взять твою тысячу и вложить её в перспективные акции.
– Куда вложить?
– В акции, на фондовой бирже…
– Где?
– В таком магазине, где торгуют разными бумажками, на которых пишут, сколько они стоят. Ты идёшь в такой магазин и покупаешь такую бумажку. И она начинает работать на тебя.
– Как ты на работе?
– Почти. Вот, ты отдаёшь свою тысячу, и тебе дают акцию. Такую красивую бумажку с цифрами и буквами.
– С такими же, как на моей тысяче?
– Да. Почти.
– А зачем я буду менять бумажку на бумажку.
– Что бы заработать на этом.
– На бумажке?
– На разнице. Акция, это такая бумажка, которая стоит столько, сколько стоит нефть. Если нефть стоит мало, то и бумажка стоит мало. А если нефть стоит дорого, то и бумажка стоит дорого.
– А почему, просто не купить нефть?
– Ну, видишь ли, тогда нужно покупать очень много нефти, у нас её просто негде хранить. Поэтому люди придумали акции. Ну, что бы ни возиться с нефтью. Это гораздо удобнее, и не нужно возиться с нефтью, пачкаться. Многие кто занимаются акциями, нефти никогда и в глаза не видели. Они просто играют на бирже и зарабатывают на разнице.
– А играть на бирже это интересно?
– Ещё как, только нужно сначала научиться. А то купишь не те акции, и твоя тысяча станет нулём.
– А как научиться?
– Нужно интересоваться этим. Я тебе сейчас включу один ролик, где всё просто объясняется. А ты сиди и слушай. Хорошо?
– Да.
– Вот и хорошо. – Включает ролик и идёт на кухню. Когда она возвращается, Лёня сидит на полу и играет сложенным, из тысячи рублёвой бумажки, корабликом. – Лёня, а как же биржа, акции? Ты же хотел мотоцикл?!
– Я уже не хочу мотоцикл. У меня теперь есть кораблик.
Василь.
Тонкая песчаная полоска уходила от берега, и терялась в синеве озера. Лодка, уткнувшись носом в песок, спала. Из-редка покачиваясь, она скрипела старыми досками, с облупившийся краской. Под старой сосной, положив голову на её корень, лежал мальчик, лет двенадцати. Он смотрел на широкие нависающие над ним ветви сосны, и грыз тягучие янтарные капли смолы. Они прилипали к зубам, но были вкусными и пахли хвоей. – Грызи Василь, грызи – говорил ему дед, смола, штука полезная. От всех болезней помогает.
– А от каких? Деда?
– Ну, от каких? От многих.
– От всех?
– Может и от всех. Ты главное жуй.
И Василь жевал. Он любил эти янтарные капли, застывшие на солнце. Они словно вобрали в себя его тёплые лучи. И теперь делились ими с Василём. А ещё в них был вкус и запах сосны, приводивший, Василя в умиротворение, от которого становилось так хорошо, как было ещё до того как умерла мама.
Мама умерла, когда Василь был ещё маленький. День тогда был тихий и солнечный. Мама лежала на кровати когда Василя подвели к ней. Она взяла его за руку, улыбнулась, и посмотрела на него тёплыми, глазами, такими же, как эти кусочки смолы. Потом поцеловала его сухими, шершавыми губами. И закрыла глаза. Василя увели, сказав, что мама спит. Но Василь чувствовал, что мама ушла. Ушла очень и очень далеко. Внутри Василя, в тот момент, что-то сжалось, потом оборвалось и полетело вниз. Оно упало в низ живота, и стало тянуть, медленно и больно, до тех пор, пока время не взяло часть тяжести на себя. Только изредка, тяжесть давала о себе знать, это случалось, он когда вдруг, вспоминал маму. Тогда он подходил к сосне, и прижимался к ней, как телёнок прижимается к своей мамке.
Василь жил с дедом и бабушкой. Бабушка была доброй и часто баловала Василя. Дед же был строгим и ругал бабушку, за то, что та сюсюкается с Василём. – Смотри, – Говорил он. – Испортишь мне мужика. Дед любил Василя. И Василь чувствовал это. Даже когда дед был сердит.
Дед часто ходил на лодке по реке. И брал с собой Василя. С ним Василь научился ловить рыбу. Плести сети, и коптить омуля. Василь любил рыбалку. Любил реку, запах сетей. Серебро, рассыпанное рыбой по лодке.
Один раз деду попалась большая рыба. Она прыгала, и билась о лодку так, что Василь думал, лодка не выдержит. Он забился на корму лодки, и смотрел как блестящие, серебряные осколки разлетаются вокруг. Дед взял палку и стал бить рыбу по голове. Вскоре она затихла. – Упорная. – Сказал дед. Такая рыба вызывает к себе уважение.
– Почему?
– Потому, что борется до последнего. Не сдаётся. Хорошая, сильная рыба – Сказал дед. И Василь с уважением посмотрел на рыбу.
Сегодня они с дедом стали у места зимней охоты. И дед пошёл проверить лесную избушку. А Василь растянулся под сосной и стал смотреть на солнечные лучи, падающие на него сквозь ветки сосны. Ветви качались и сосна поскрипывала. Василь слушал её, и в его голове рождались, удивительные картины. Они проплывали перед ним, как облака. Иногда он слышал голоса. Это были голоса деда, и бабушки. Мычания коров, идущих, с пастбища. Журчание белых струек молока, падающих из розовых сосков в жестяное ведро.
Василь потянулся губами к ведру, и вдруг услышал голос мамы. – Василь. Василь. Просыпайся. – Голос был таким чистым и ясным, что Василь встал, осматриваясь по сторонам. Солнце уже садилось. Сумерки тянулись от леса к реке. И пахло сыростью. – Деда. – Позвал Василь. – Деда. – Но он не ответил. Вокруг было пусто. Также пусто, как и в душе Василя. И Василю, стало страшно. Он думал о том, что будет, если дед не прийдёт? Солнце садилось, и лес темнел. – Деда – Снова позвал Василь. Но он не ответил. Тогда Василь сжал ладони в кулаки, и шагнул в чащу. Дорогу к избушке он помнил. Но лес за год изменился. И Василь сбился с тропы. Он путался в колючих кустах. Сдирая кожу в кровь. Плутал среди деревьев, но выхода на тропу не было. Солнце уже почти село, когда отчаяние охватило Василя. Он опустился на землю, и заплакал. Он почувствовал себя покинутым, как в тот самый день, когда ушла мама.
Солнце уходило. Лес темнел. Страх и отчаяние сжимали его сердце. Василь уже не плакал, он просто смотрел, как последний луч скользит по светлому сосновому стволу, отражаясь в янтарных каплях застывшей смолы. – Василь. – Услышал он голос мамы. – Василь. Вставай и иди за мной. Луч заскользил от ствола к стволу. Василь встал и пошёл за ним. Вскоре Василь вышел на тропу. А через несколько шагов он увидел деда. Дед лежал рядом с мёртвым кабаном. У деда, ноги были в крови.
– Василь, – Позвал дед. – Поди, в избушку. Возьми волокуши. И неси их сюда.
– Что с тобой деда?
– Секач посёк, вишь как? Крови много ушло, а так, нечего справимся. Ты главное волокуши неси.
Василь принёс волокуши. – Помоги. – Дед опёрся на Василя и взобрался на волокуши. – Тяни, а я буду руками толкать. Трава сейчас мокрая должны пойти.
Василь потянул, дед толкнул землю руками, и сани сдвинулись. Росса смочила траву, и сани пошли.
До реки было не далеко. Василь тащил сани и тогда когда у него были силы, и тогда когда они были на исходе. Иногда он останавливался и отдыхал. Дед засыпал, и Василь говорил с ним.
– Деда. Помнишь ту рыбу, которую ты назвал сильной.
– Это, ту, что чуть лодку не разнесла?
– Да, деда, ту самую. Почему она была такая сильная? Потому, что большая?
– Нет. Размер тут не причём.
– Тогда почему?
– Потому что жизнь любила. Боролась за неё до последнего. Сила, она не в размере, а в стремлении к жизни.
– А тот кабан, что тебя посёк, был сильный.
– Да, раз так боролся за жизнь.
– А мама боролась?
– Да. Боролась, боролась до конца. И со смертью, и с болью. Она сделала всё, что бы ты ни видел её боль.
– Значит, она была сильной.
– Да.
– Но, она всё равно умерла.
– Нет, она победила смерть.
– А знаешь, я часто слышу её.
– Это хорошо. Это значит, что она рядом. – Дед закрыл глаза.
– Деда, ты только не спи. Немного осталось. – Василь, встал, и сани снова двинулись по влажной траве.
Уже потом, когда Василь втащил деда в лодку. И лодка шла на огни посёлка. Василь смотрел на них, и думал, что жизнь стоит того, что бы бороться за неё. Хотя бы ради того, что бы снова увидеть родные огни.