Шаман и знахарь. Русская и хакасская народная медицина

Знахари и знахарки

Знахари и знахарки, в отличие от колдунов и ведьм, творили добро. Они врачевали людей и скот, снимали порчу «с Божьей помощью», действуя открыто с крестом и молитвой, обращаясь к Богу и к святым угодникам как к целителям. Этнографы отмечали, что в селах знахарок было больше, чем знахарей.

Считалось, что знахарству может обучиться любой человек, но чаще всего оно передавалось по наследству от старшего к младшему, то есть от матери к дочери, внучке, правнучке, а если у женщины нет дочерей, знание можно передать снохе. Знахарями могли быть и одинокие холостяки, и вдовы, и престарелые девицы, не пожелавшие стать черничками^[17], потому что захотели быть лекарками и ворожеями. Лучшими считались «чистые» женщины – старуха, одинокая женщина или вдова, иногда замужняя и рожавшая женщина. Однако знахари должны были быть физически полноценными, со всеми частями и органами тела. Важно, чтобы были на месте все зубы. Утрата их с возрастом как бы свидетельствовала об утрате сил у знахаря.

Умереть, не передав умения, считалось у знахарей большим грехом. Полагали, что при передаче знаний знахарь терял силу, поэтому обучение проводили в основном перед смертью. Ученик, получивший знание, мог начать им пользоваться только после кончины учителя, а в случае, если возникала неотложная необходимость, требовалось действовать не от себя лично, а от чего-либо, допустим, от выбранного предмета. Изредка знахарское знание обреталось чудесным образом – от странников, юродивых, лешего, христианских святых, во время сна и т. п. Некоторые знахари записывали накопленные знания – заговоры, рецепты зелий, лекарственные травы. Такие рукописи хранили в строжайшем секрете, передавая только достойному преемнику^[18].

Сила или слабость знахарей определялась количеством и качеством болезней, которые он может лечить.

Так, если знахарь лечит одну или несколько болезней, в современном понимании этого слова, он «слабый», если же помимо обычных болезней лечение включает устранение порчи и сглаза, вызвавших недуг, то знахарь «сильный».^[19]

Разница между колдунами и знахарями состояла в том, что последние были способны снимать и исправлять наколдованный вред. И чем лучше они с этим справлялись, тем шире была их известность, что привлекало все большее количество страждущих исцеления людей даже из отдаленных деревень и сел.

Жилье знахаря было добротное, теплое и чистое. Замок на двери отсутствовал, сама дверь открывалась свободно во внутреннее пространство избы, где стены были выскоблены, пахло сушеными травами, которыми были увешаны стены и обложен палатный брус^[20]. Внешне знахари не отличались от простых селян и не скрывали своих занятий. Но познания свои они хранили в тайне от посторонних, заговоры чужим людям не рассказывали и начитывали их шепотом, поэтому часто их называли «шептунами». Принимая больного или порченого, они говорили много по-ученому, придерживаясь пустого многословия, как обучил его покойный батюшка.

У знахаря – не «черное слово», рассчитанное всегда на зло и беду, а везде «крест – креститель, крест – красота церковная, крест вселенный – дьяволу устрашение, человеку спасение». (Крест опускают даже в воду перед тем, как задумают наговаривать ее таинственными словами заговора, и, таким образом, вводят в нее могущественную целебную силу.)^[21]

Перед тем как лечить, знахарь молился и готовил снадобье. Плату за прием брал незначительную, мелкими деньгами или продуктами. Некоторые лечили даром, «для Бога», «для спасения души».

По мнению врача Н. А. Кутузова (1909):

…знахари подразделяются на три группы: шарлатанов, которые в сущности ничего не знают, но устраивают свое материальное благополучие на невежественном доверии пациентов; во-вторых – лиц, которые лечат больных каким-либо средством из народной медицины, одновременно усиливая его действие внушением; и в-третьих – лиц, которые воздействуют на больных исключительно внушением. При последних двух способах лечения нужно полагать, … возможны случаи выздоровления.^[22]

Среди знахарей существует специализация. Одни лечат болезни полости рта и горла, другие – раны и кровотечения, переломы и вывихи, третьи – водобоязнь (бешенство), нервные и душевные болезни, четвертые – заболевания глаз.

Между такими специалистами есть особые «знатки» по внутренним болезням, дающие для питья больным разныя травы – сухой зверобой, мяту, ромашку, смородиновые или березовые почки и т. п., такие вещества, как деготь, скипидар, купорос, «бель» (сулему) или окуривающие больных киноварью и травами. Эти же «знатки» нередко останавливаютъ кровотечение, засыпая раны сажей, золой, табаком, толченым сахаром, чортовым пальцем, или лечат нарывы, прикладывая к ним собственного изделия пластыри из красного воска и серы, муки с медом, творога с тестом и т. п.^[23]

Диагностика, проводимая знахарями, была не обширна, обычно они определяли у больного простуду, сглаз, ускоп, притку, или переполох. Хирургическая практика состояла в лечении переломов и вывихов, останавливании кровотечений, накидывании горшков, заживлении ран и пр.

Известный ботаник П. Н. Крылов (1876) дал следующую характеристику знахарским знаниям:

Понятие о болезни лекарки имеют весьма узкое и вместе с тем часто ложное. Причины болезней им остаются неизвестными; они видят только самую болезнь и считают ее присущей только той части организма, где чувствуется боль. Если, например, травнице случается лечить головную боль, то она не обращает внимания на причины, от которых зависит эта болезнь, если они только не слишком явны (напр. золотуха, продолжительный запор и т. п.), лечит средствами, известными лишь «от головной боли». Таким образом поступают и в других болезнях. Иногда болезнь считается за нечто совершенно обособленное, независимое от организма, представляющееся народу следствием влияния нечистой силы, которая вселяется в больного человека.^[24]

В народе к знахарям относились с осторожностью. Бытовало мнение, что раз они могли излечить болезнь, то, значит, могли ее и напустить, как это делали колдуны. Поэтому знахари, обладающие тайными знаниями и производящие непонятные для окружающих действия, постоянно были под негласным наблюдением и могли быть обвинены в каких-то жизненных неурядицах, возникших у соседей и даже у всего селения.

Далеко не всегда можно отличить знахаря от колдуна. В старых судебных делах не проводится никакого различия между ними: и колдовство, и знахарство одинаково именовались «бесовским волхованием», «еретическими наговорами» и жестоко преследовались властями.^[25]

Знахарская практика была постоянным объектом критики образованных врачей в XIX – начале XX вв. Они утверждали, что слава знахарей незаслуженная, поскольку очень многие болезни проходят сами собою без лечения или при любом лечении. А многие применяемые ими средства, мол, употребляются и в ученой медицине. Тем не менее было отмечено, что к знахарям обращались с пользою чиновники, офицеры, священники и помещики – нередко после неуспешного лечения у врачей^[26].

Ворожеи

Военный врач и этнограф М. М. Добротворский (1874) предлагал различать два направления народной медицины – эмпирическое и поэтическое. К первому он относил знахарей, лечащих преимущественно лекарствами и физическими методами, ко второму – ворожей, определяющих болезнь гаданием и лечащих преимущественно психологическими методами. Хотя сам М. М. Добротворский отмечал, что два эти метода постоянно сливаются друг с другом^[27].

Ворожеи узнавали вид болезни посредством гадания и лечили ее заговорами и заклинаниями. «Разузнавание» болезней чаще всего производилось при помощи игральных карт. В трудных случаях прибегали к другим видам гадания – по воску, по дыму и пр. Форм и текстов заговоров, известных ворожеям-заговорщицам, существовало бесчисленное множество, на все случаи жизни. Они были основаны на обращении к Богу, святым и светлым силам природы. Одними заговаривают жабу, другими – ломоту, третьими – волосень, четвертыми – кровь, пятыми – сибирку, собачье бешенство и пр. В некоторых случаях заговор нашептывался на различные вещества – воду, сахар, корку хлеба, соль, уголь, мед, воск, молоко, коровий помет, порох, мел, смолу, сметану. Их больной должен либо съесть или выпить, либо обтереть или омыть больное место и т. д. В других случаях заговор произносился непосредственно над больным без приема каких-либо веществ. Если же ворожеи давали лекарства, то всегда маскировали их огуречным рассолом, редечным соком, хлебом и пр. и, прежде чем давать больному, обязательно шептали над снадобьем.

Начетчики

Это особый вид знахарей, лечащих не заговорами, а чтением Евангелий или заклинательных молитв. В христианстве начетчик (тот, кто начитывает) – это церковный чтец, особенно из прихожан, нередко занимавшийся в церкви или на дому отчитыванием, т. е. исцелением недужных Божьим словом. Такое действие применялось при сумасшествии, кликушестве, эпилепсии, некоторых хронических, а иногда и детских болезнях, обусловленных присутствием в больном нечистой силы, порчи или сглаза. Знахари-начетчики (обоего пола) были пожилыми людьми. Их отличала глубокая вера, убежденность в правильности своих действий, знание божественных книг, строгость и праведность жизни. Слава об их искусстве начитывания распространялась далеко за пределы мест их проживания. К начетчикам на дом привозили больных и нередко оставляли на период установленного курса лечения – от нескольких дней до нескольких недель. Над больным по нескольку раз в день в течение нескольких часов читались установленные молитвы, кадили ладаном, обрызгивали святой водой. Во время лечения отчитываемые питались только водой и просфорами. Буйствующих бесноватых укладывали на длинные широкие скамейки лицом вверх, фиксируя их руки и ноги четырьмя ременными петлями. Иногда известных начетчиков приглашали на дом^[28].

Повитухи

Ни одна семья во все исторические времена не могла обойтись без помощи повивальной бабки (повитухи, бабки-лекарки). Они занимали особое место в плеяде народных целителей, поскольку занимались родовспоможением и новорожденными. По этому поводу этнограф С. В. Максимов (1903) заметил:

…наряду со знахарем пользует больных и бабка-лекарка. Она, так сказать, дополняет знахаря по той причине, что бывают по женской части такие дела, к которым мужчине никак не привыкнуть. Бабки-повитухи работают вполне независимо, на свой страх и ответ, причем им в некоторых случаях даже отдается предпочтение перед мужчиной-знахарем, так как бывают такие болезни, где только женская рука, нужная и мягкая, может принести действительную пользу. … Сверх того, бабка усерднее знахаря: она забежит к своему больному раза три на день.^[29]

Повитухи в древнеславянские времена, видимо, служили Рожаницам – божествам плодородия и жизни, а также богиням судьбы. Пережитком древнего культа являлся день, посвященный роженицам и повитухам, именуемый «рожаничная трапеза», известным также как Собор Пресвятой Богородицы, или Бабьи каши. В православной традиции повитухам покровительствовала Саломея (в заговорах – Соломонида, Соломония), принимавшая роды у Девы Марии. Считалось, что Саломея совершала с младенцем Христом все те же действия, которые должна выполнять при родах деревенская повитуха.

Практическая помощь обязательно сопровождалась магическими действиями и заговорами. Важно отметить, что необходимое знание их и применение ни в коей мере не делало ее в глазах окружающих носительницей магической силы, которой обладали ворожеи и колдуны. Напротив, часто подчеркивается, что повитухами бывают «женщины набожные». Одна из основных функций повитухи при родах – защита новорожденного и роженицы от нечистой силы, поэтому деревенские бабки широко пользовались христианской атрибутикой соответствующего назначения – ладаном, святой водой и молитвами.^[30]

Обряды и заговоры повитух, сопровождавшие роды, сохранились мало, поскольку их было запрещено передавать сторонним людям.

Становились повивальными бабками только пожилые женщины, незамужние или не живущие уже с мужем и хорошего поведения. В противном случае считалось, что дети, родившиеся с ее помощью, могут иметь физические недостатки или жизнь их сложится неблагополучно. В основном повитухи были самоучками, обретшими практический опыт во время приема многочисленных родов. Простейшие понятия о родовом процессе каждая деревенская женщина приобретала, ухаживая за скотом. Широко применялись лекарственные травы, обладающие кровоостанавливающим действием. Но, следует полагать, что все же была передача практических и магических знаний от более старой и опытной бабушки, иначе откуда бы взялось знание слов заговоров.

Основными действиями повитухи при родах были

…обрезание пуповины (что и определило местные названия повитух – «пупорезка», «пупорезница», «пуповязница»), действия с последом, купание ребенка и мытье роженицы. Все действия повитухи с новорожденным у русских объединялись одним термином – «бабиться» («бабить», «бабничать», «обабливать», «бабкать», «бабчить»).^[31]

Не могло быть и речи о том, чтобы повитуха отказалась от исполнения своих обязанностей, иначе она совершила бы непростительный грех.

В сочинении немецкого военного врача Р. Кребеля (1868), посвященном народной медицине и народным средствам различных племен Русского царства, в разделе, где сообщается о славянах, есть интересные сведения о повитухах и баньщицах.

В простом народе распространено мнение, что дети родятся как бы смятыми и потому должны быть расправлены умными женщинами. Это делают повивальная бабка и баньщицы. Во второй или самое позднее в третий день после родов новорожденнаго сажают в печь или несут в баню, где его трут и бьют березовым веником, моют мылом, а одна из женщин сдавливает ему голову со всех сторон, стирает солью осадок зародышевой воды, также и так называемые щетины (нарастания как у Acne punctata), дает правильную форму носу, расправляет ручки и ножки следующим образом: берет его за левую руку и правую ногу и тянет их в противоположные стороны, потом делает то же самое с другою рукой и ногой. Это продолжается до техъ пор, пока все не будет приведено в порядок. Под конец еще берут беднаго ребенка за обе ноги, так что голова висит вниз и сильно и скоро трясут его несколько раз сряду, чтобы привести в правильное положение внутренности и чтоб предохранить почки от грыжи.^[32]

Повивальные бабки и связанные с ними обряды стали исчезать из жизни деревни по мере расширения сети больниц и роддомов. Но обычай «бабиться», т. е. приглашать заниматься новорожденным какую-нибудь бабушку, сохраняется. Хотя на эту роль, отходя от традиции, зовут не только одиноких праведных старушек, но и молодых женщин.

Костоправы

Костоправством занимались как мужчины, так и женщины, так называемые «баушки». Они вправляли вывихи и помогали при переломах костей, накладывая самые примитивные повязки. Навыки деревенских костоправов подвергались критике врачей. Отмечалось, что у большинства из них не существует уменья различать вывихи, принимая за них растяжения связок, простые ушибы суставов или переломы суставных концов костей. Устранив смещение и наложив повязку, костоправ утверждал, что вывих вправлен. Однако находились отдельные знающие искусники, способные вправить, например, вывих плеча^[33].

Кровопускатели

Кровопусканием занимались знахари, кровопускатели, или рудометы, и нередко обычные деревенские бабки. Одни пускали кровь «жильную», другие «баночную», или «роговую», третьи – из «соколка» – вены на большом пальце. В народе кровопускание было сильно распространено и применялось от всех недугов. Особенно к нему любили прибегать мужчины.

Кровопускание бритвой или ножом. Некоторые знахари пускали жильную кровь из вен рук и даже ног^[34]. Иногда делали на спине возле лопатки продольный разрез, настолько глубокий, чтобы кровь шла струей, и выпускали ее примерно с чайную чашку. Когда, по мнению знахаря, дурная кровь вся вышла, прикладывалась к ране тряпка, намоченная в холодной воде. Если кровь едва сочилась, то знахарь ее высасывал и сплевывал^[35].

Кровопускание кровососной махоткой (глиняным горшком, кринкой). Больному бритвой на спине прорезали кожу и на это место «накидывали» махотку, служившую кровососной банкой^[36]. Такие банки могли ставить больному не только на спину, но вообще на любое больное место – на ногу, на шею и проч.^[37]

Кровопускание рожком. Для этого использовали коровий рог, широкий конец которого был ровно обрезан так, чтобы плотно прилегал к спине, а на узком конце сделана небольшая дырочка, закрывающаяся снаружи клапаном. Знахарь, сделав на спине больного небольшой разрез, накрывал его широким концом рожка, а через узкий вытягивал ртом воздух. Рожок закрывался клапаном и наполнялся кровью.

Кровопускание из «соколка». Знахарь приставлял долото к месту прохождения вены между сухожилиями разгибателей большого пальца и ударом кулака по долоту рассекал ее^[38].

Прижигатели и заволочники

Некоторые «знаткие люди» занимались жежением, т. е. прижиганием раскаленным предметом (едном) – железным, золотым или серебряным – здоровых участков кожи. Такого рода процедура проводилась при хронических болезнях, бесплодии женщин и особенно при сухотке (туберкулезе). Образовавшиеся язвы старались держать открытыми, не перевязывали, намеренно не подвергали заживлению с тем, чтобы как можно обильнее из них сочились гной и сукровица. При этом в организме происходила активизация иммунитета, улучшались обменные процессы, облегчалось отхождение мокроты, устранялись воспаления и боли. Аналогичными свойствами обладало прижигание участков кожи кусочками березового трута, иногда для усиления действия посыпаемого солью или порохом. Изъязвлений на коже с лечебными целями добивались и заволочники. Они при помощи специальной иглы продергивали под кожей больного заволоки – тесьму, ленточку, туго сплетенную из конопляных нитей бечевку – и оставляли на шесть недель, вызывая нагноение.

Для усиления гноетечения в заволочные ходы вводили «жгучий камень» – состав из поташа и негашеной извести, толченый черный перец или «жгун» – перец стручковый, крупинки мышьяка, сок лютика и прочие резко прижигающие средства.^[39]

Многочисленные дурнопахнущие язвы на коже больных, появившиеся в результате жежения и заволакивания, производили на окружающих неприятное впечатление.

Церковники не раз подымали голос против допущения людей «по жежении» в храмы на молитву и в особенности – к причастию, их не венчали, не исповедовали.^[40]

Правильщики и правильщицы

Правильщики – специализация знахарей, которые «направляли пуп», сорванный от тяжелой работы, подъема тяжести или просто от неловкого или резкого движения. Для этого знахарка укладывала на спину не евшего больного, смазывала ему живот гущей или мылом, брала горшок, зажигала немного льна, бросала в горшок и опрокидывала его на живот больному. Горшок играл роль большой сухой банки. Эта процедура бывала настолько мучительной, что больной кричал от боли и требовал немедленного удаления горшка, но сделать это не всегда было легко. Живот так сильно втягивался в горшок, что последний приходилось иногда разбивать. По завершении процедуры больному давали выпить вина с солью или сажей. Накидывание горшков предпринималось также с целью разогнать дурную кровь, у женщин – для производства выкидыша, а у маленьких детей – от грызи (боли в животе), причем горшок заменялся стаканом. Знахарка проделывала процедуру два-три раза^[41].

Пуп также правили знахари по «пупным болезням». Они «рвали пуп пальцами», т. е. большим и серединой согнутого указательного пальца захватывали складку кожи и поднимали ее, стараясь перекрутить. Иногда щипание кожи пальцами производилось по всему животу. Применялось и «завертывание пупа» палкой. Для этого брали короткую палочку, клали ее на пупок и начинали ею производить круговые движения по животу с целью «закрепить» сорванный пуп. Пуп также «сдергивали». Для этого больной с обнаженной спиной ложился животом на лавку, а знахарь указательными и большими пальцами обеих рук захватывал складку кожи поперек спины и сильно тянул до тех пор, пока в спине «что-то не щелкнет». Считалось, что это пуп сдернулся с того места, на котором ему быть не следует, и попал опять на свое. Аналогично проводилось и «защипывание пупа» в случаях поясничной ломоты, возникшей от «срывания пупа». Бытовал и другой способ лечения: больной ложился вниз животом и старался как можно больше выгнуть спину, подложив под живот какой-нибудь предмет^[42].

Трихи

Трихи (от «тереть», то есть массажистки), или парильщицы, занимались исключительно растиранием больных во влажном или сухом пару, то есть в банях и печах. Натирание производили длительное время редькой, деревянным (оливковым) маслом, керосином, вином, красным медом и пр. Свои действия они нередко сопровождали произнесением молитв и заговоров, а некоторые из них усиленно при этом втягивали в себя воздух, вдыхая и тем самым уничтожая болезнь. При поносе у детей трихи правили им сместившуюся наружу «пердячью» (копчиковую) косточку. Намыленный палец вводили в задний проход ребенка и производили поглаживающие движения, надавливая и выгибая изнутри эту косточку^[43]

Другие знахарские специализации

В источниках имеются сведения о знахарках, занимавшихся «очными делами». Они «ломали», то есть растирали глаза через закрытые веки при «переломе» (язвах роговицы). При этом слышался особого рода треск. Те же знахарки при попадании кому-либо в глаз инородного тела вывертывали глаз на кольцо и доставали соринку руками или вылизывали ее языком. Лизание пускали в ход и при других глазных болезнях, а иногда и при нарывах^[44].

Были знахарки, которые лечили глухоту вытягиванием серы из ушей. Для этого уши промывали водой, клали в них маленькие кусочки камфоры, завернутые в вату, или тоненькую тряпочку с листиками душистой герани. Затем сворачивали из листка бумаги, пропитанной воском, трубочку, вставляли один ее конец в ухо, а другой зажигали. Вся накопившаяся сера «выгорала» или вытягивалась огнем на бумагу^[45].

Целительство, к знахарству отношения не имеющее

Помимо знахарей, ворожей и повитух в русских городах и весях имелось немалое количество случайных «специалистов», имевших своеобразную лечебную практику. Как по этому поводу заметил М. М. Добротворский (1874):

…тут что город, то норов, что село, то свой особенный обычай.^[46]

намекая на распространенность такого явления и полное отсутствие какого-либо контроля над ним.

Юродивые – от ст. – слав. оуродъ, юродъ – «дурак, безумный» – «божьи люди», аскетичные религиозные подвижники или просто – отроду сумасшедшие. Народ их очень любил, и особенно – женщины. Считалось, что юродивые способны исцелять нервно-психических больных.

На лечение к ним везли «…детей с „молоденской” болезнью („молоденская” – родимчик, eclampsia), одержимых падучей болезнью (epilepsia), испорченых женщин, т. е. истеричных (hysteria – порча, по-народному), сумасшедших, алкоголиков и т. под.» По народному воззрению во всех таких больных вселяется нечистый дух, дьявол.^[47]

Лечили они водой, некоторые – беседой, или бормотали какие-то слова, которые служили подсказкой – какого рода у страждущего заболевание.

Священники (батюшки, попы). Души и тела прихожан с помощью молитв, креста, святой воды спасали священники. И хотя за сходство методов их можно было сопоставить со знахарями, в них видели колдунов или ворожей. Возможно, так повелось с тех времен, когда колдунов как служителей дохристианских культов сменили православные священники.

Так, и колдун, и священник имеют весьма похожую внешность (длинная борода и волосы, длинные ногти и т. п.), выделяются особой одеждой (подрясник, ряса, фелонь – у священников, бессезонный овчинный тулуп, подпоясанный кушаком – у колдунов), используют специальные ритуальные предметы (кадило, потир, звездица и пр. – в церковной практике, особые сосуды с водой, кости животных, громовые стрелы и пр. – в народной культуре).^[48]

Лечебно-магическая функция, приписываемая священнику в народе, не противоречила сложившейся церковной практике традиции исцеления скорбных и немощных. Священники даже получали начала медицинского образования. На то указал М. М. Добротворский (1874):

Им прежде преподавался курс медицины, правда, недостаточный (2 раза в неделю двухчасовые лекции в течение двух лет), но все же такой, что слушатели могли вынести из него много здравых понятий о содержании и лечении больных. К несчастью, семинарские профессора медицины, старавшиеся только заинтересовать своих слушателей и часто совершенно не знакомые с сельским бытом, совершенно опускали из виду практическую пользу своих лекций. Семинаристов совершенно не знакомили ни с формами болезней, ни даже с первоначальными приемами при лечении больных, что при существовании семинарских больниц было бы весьма возможно. Таким образом, с лечением больных знакомились только подлекаря семинарских больниц (из каждого курса по одному), исправлявшие должность фельдшеров в этих больницах. Но зато некоторые из этих подлекарей до того «навастривались» в лечении болезней, что по выходе в священники могли поспорить обширностью своей медицинской практики даже с настоящими врачами.^[49]

Но, осуждая языческую деятельность знахарей, некоторые священники применяли приглянувшиеся им совсем уж противоречащие православному вероучению оккультные методы. Тот же М. М. Добротворский (1874) описал действия одного такого сельского священника, лечащего прихожан каббалистическими словами: абракадабра – от лихорадки и кагир-кидар – от зубной боли. Эти слова он писал в определенном порядке на бумажках, которые затем сжигал, пепел осторожно помещал в стакан с водой и давал его выпить больному.

Успех лечения зависел, по мнению пользующего священника, от двух условий: во-первых, если больной не оставит в стакане ни одной частички пепла и, во-вторых, если больной примет это лекарство с полною верою в его силу – значит, всегда можно было отговориться в случае неудачи лечения. Я помню, с каким благоговением суеверные больные после троекратных земных поклонов приступали к этому лекарству; казалось, они принимали причастие.^[50]

Матушки (попадьи) – жены священников и их духовные спутницы. К ним тоже обращались больные с просьбами о помощи, и находились способы их утешить. Например, лихорадку лечили следующим способом:

…[матушка — В. О.] велит бабе принести три кренделюшки, напишет на них три каких-то евангельских слова и даст их больному, чтобы он съел их в три зари по утрам. Иногда эти три евангельских слова пишутся просто на трех бумажках, которые (бумажки) больной тоже в три зари должен съесть.^[51]

Барыни (помещицы) и купчихи. Они, овдовев, нередко занимались благотворительностью и лечили крестьян по учебным пособиям и справочникам^[52]. Многие барыни давали лихорадочным больным хину^[53], которая считалась наилучшим лекарством на деревне. Кроме того, местами распространилась вера в гомеопатические средства. Барыни раздавали их даром. Крестьяне были убеждены в чудодейственной силе белых крупинок, но утверждали, что они помогают только тем, кто принимает их с верой^[54].

Другие «целители». Доктор медицины Г. И. Попов (1903) сообщал, что в роли народных врачевателей нередко выступали коновалы, кузнецы, пастухи, мельники, бывшие больничные служители из солдат, а также странники и странницы, которые, придя на ночевку в деревню, рассыпали врачебные советы направо и налево^[55]. Например, коновалы – народные ветеринары – занимались в основном охолащиванием самцов – быков, баранов, поросят и жеребцов, но охотно занимались кровопусканиями, практикуя больше на людях, чем на скоте. Их безграмотные действия, нередко имевшие плохие последствия, преследовались по закону, но:

Следить за этим злоупотреблением и предотвратить его не может никакая полиция, потому что, зная законное запрещение, кровопускание производят тайно, и оно остается тайной между пациентом и оператором.^[56]

Кроме того, коновалы считались отличными докторами сифилитических болезней, хотя их методы были широко известны знахарям всей России и сводились к применению раствора сулемы и окуриванию киноварью^[57].

Самолечение. К знахарям крестьяне обращались только в крайнем случае, когда все домашние средства уже перепробованы, но болезнь не прошла. Прежде чем больной шел за советом, он ложился на горячую печь животом, его накрывали с головой всем теплым, или водили в баню и на полке околачивали вениками до голых прутьев, или натирали тертой редькой, дегтем, салом, скипидаром, поили квасом с солью. Если болезнь не проходила, то становилось понятно, что она возникла вследствие насыла, напуска, наговора и чар. С таким «букетом» без специалиста никак нельзя было справиться^[58].

Тем не менее, как утверждал сибирский фольклорист и этнограф А. А. Макаренко (1897), основными сведениями по самолечению располагали обычные сельские женщины. Об этом он сообщал, описывая процесс накопления бытовых медицинских знаний в Ужурской волости:

[крестьяне и крестьянки] … большинство из них является жителями села Ужура – одни коренными, другие невольными его обывателями – нам кажется, все данные, ими сообщенные, не могут быть названы односторонними и сочтены исключительной принадлежностью названного села. Некоторые из этой группы, преимущественно женщины – уроженки прочих деревень, входящих в состав Ужурской, Шарыповской и Назаровской волостей. В свою очередь, они были когда-то детьми матерей, может, также взятых из других мест. Это новое поколение, без сомнения, почерпнуло от них знания народного врачевания, медицинских средств, наговоров и т. п. Явившиеся в Ужур принесли с собой уже готовый запас этих знаний, которыми делились невольно со средой, с какою довелось им ассимилироваться, и, разумеется, сами заимствовались новыми данными.^[59]

Кроме того, молодые женщины по окончании полевых работ и неотложных домашних дел ездили в соседние деревни к родным, и не на день-два, а случалось – на месяцы. Редкая «гостейка» возвращалась оттуда без каких-либо новинок – песен, игр, рукоделия, а иногда с полученными от матери секретами лечения. Особенно интерес к последнему возникал тогда, когда женщина сама становилась матерью. Нельзя сказать, что отцов не беспокоило здоровье собственных детей. Но их бесконечная занятость на разнообразных работах приводила к постоянному отсутствию в доме. Поэтому забота о детях, так же как и их лечение, ложилась на женские плечи.