Горбачев и другие. Летопись 1985–1991 годов

Сентябрь-87

10 сентября Лигачев ведет политбюро (Горбачев отдыхает в Крыму): Борис Николаевич, почему вы опубликовали правила проведения митингов и демонстраций без рассмотрения их на горкоме? Ведь на предыдущем политбюро Горбачев просил тебя об этом. Ты согласился. А сделал по-другому. Ведь принятый Моссоветом порядок беспределен. Не определяются место проведения, ответственность за безопасность и т. п.

Ельцин: Это дело Советов, на политбюро было дано добро…

Лигачев: Неверно, было дано принципиальное согласие. А вы пустили на самотек.

На следующем политбюро опять возникла перепалка с Лигачевым по вопросам отмены привилегий и льгот.

Чазов, начальник кремлевской больницы: Ельцин произвел на меня тяжкое впечатление – эмоциональный, раздраженный, с частыми вегетативными и гипертоническими кризами. Но самое главное, он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем. Надо было что-то предпринимать. Я обратился за помощью к известному психиатру, которого считал лучшим по тем временам специалистом в этой области, члену корреспонденту АМН Наджарову. Состоялся консилиум, на котором у Ельцина была констатирована не только появившаяся зависимость от алкоголя и обезболивающих средств, но и некоторые особенности психики. Наши рекомендации Ельцин встретил в штыки: «Я совершенно здоров и в ваших рекомендациях не нуждаюсь». Наджаров вскоре внезапно скончался. Другой участник консилиума Нечаев, лечащий врач Черномырдина, был убит.

Ельцин направил письмо Горбачеву в Крым:

Уважаемый Михаил Сергеевич! Долго и непросто приходило решение написать это письмо… Прошел год и девять месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить Московскую партийную организацию… Прошли первые вехи. Сделано, конечно, очень мало… Я оказался неподготовленным со всем своим стилем, прямотой, своей биографией работать в составе Политбюро… Партийные организации оказались в хвосте всех грандиозных событий. Здесь перестройки практически нет… Задумано и сформулировано по-революционному. А реализация, именно в партии – тот же прежний мелкий, бюрократический, внешне громкий подход… Очень беспокоит, что так думают многие, но боятся сказать… Между аппаратом ЦК и партийными комитетами (считаю, по вине Лигачева Е. К.) нет одновременно принципиальности и по партийной товарищеской обстановке… Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро. Они умные, поэтому быстро и «перестроились». Но неужели им можно до конца верить? Они удобны, и прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, что они становятся удобны и Вам… Я неудобен и понимаю это. Понимаю, что непросто и решить вопрос со мной. Но лучше сейчас признаться в ошибке. Дальше число вопросов, связанных со мной будет нарастать и мешать Вам в работе. Этого я от души не хотел бы… Прошу освободить меня от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро. Думаю, что у меня не будет необходимости обращаться непосредственно к Пленуму ЦК КПСС. С уважением. Б. Ельцин.

Горбачев по телефону: Давай не торопиться, не форсировать события, обещаю позже вернуться к этому разговору. Дело идет к празднику Октября. Надо достойно провести. Работай, потом разберемся. Прошу тебя, не поднимай этого вопроса об отставке (положив трубку, помощнику Черняеву): Уломал-таки, договорились, что до праздников он не будет гоношиться. Наворочал дел в Москве и теперь ищет, на кого свалить.

Октябрь-87

На политбюро обсуждается доклад Горбачева к 70-летию Октября.

Ельцин делает ряд замечаний: В докладе смещены акценты в пользу Февральской революции в ущерб Октябрю, недостаточно показана роль Ленина, выпал период Гражданской войны, в заключении надо со всей силой подчеркнуть роль партии…

Горбачев не выдержал, прервал заседание, выскочил из зала. Через тридцать минут он вернулся.

Горбачев: Я трудился над этим докладом вместе с коллективом специалистов, а тут такие замечания… В Москве все плохо, все носятся вокруг Ельцина…

Сорок минут он отвечал на замечания Ельцина.

Ельцин подытожил: Это было началом финала. После этого заседания Горбачев как бы не замечал меня, хотя официально мы встречались минимум два раза в неделю. Он старался даже руки мне не подавать, молча здоровался, разговоров тоже не было. Я чувствовал, что он уже в это время решил, что надо со мной всю эту канитель заканчивать. Я оказался явным чужаком в его послушной команде.

На пленуме ЦК Горбачев делает доклад к празднованию 70-летия Октябрьской революции: …В Октябре 17-го мы ушли от старого мира, бесповоротно отринув его. Мы идем к новому миру – миру коммунизма. С этого пути не свернем никогда…

Лигачев: Нет вопросов? Если нет, то нам надо посоветоваться.

Ельцин неуверенно поднимает руку, потом опускает.

Лигачев не реагирует на поднятую руку Ельцина.

Горбачев: Вот у Ельцина есть вопрос.

Лигачев: Тогда давайте посоветуемся. Есть ли нам необходимость открывать прения?

Из зала: Нет! Нет!

Ельцин привстал, потом сел.

Горбачев: У товарища Ельцина есть какое-то заявление.

Лигачев предоставляет слово Ельцину.

Ельцин на трибуне: У меня нет сегодня замечаний по докладу, я его полностью поддерживаю. Тем не менее я хотел бы высказать ряд вопросов, которые у меня лично накопились за время работы в составе Политбюро… Я должен сказать, что уроки, которые мы прошли за 70 лет, – тяжелые уроки, были победы, но были и уроки тяжелых поражений. Поражения эти складывались благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был огражден абсолютно от всякой критики… Меня, например, очень тревожит – в последнее время обозначился рост, я бы сказал, славословия от некоторых от некоторых членов политбюро в адрес генерального секретаря… Это недопустимо. Высказать критику в лицо – это да, это нужно, а не увлекаться славословием, что постепенно опять может стать «нормой», культом личности. И последнее (долго молчит). Видимо, у меня не получается в работе в составе политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум городского комитета.

Горбачев: Товарищ Ельцин решил на пленуме поставить вопрос о своем выходе из состава политбюро, а первым секретарем решил остаться? Получается вроде желания побороться с ЦК. Я так понимаю, хотя, может, и обостряю…

Соломенцев, председатель комитета партийного контроля: Может быть, вы, Борис Николаевич, решили, что на пленуме найдутся ваши попутчики? Но видите: ведь вас никто не поддерживает. И откуда такое озлобление? На кого вы обижены, дорогой мой?

Рыжков: Я знал товарища Ельцина много лет. Думаю, что это не случайность, Борис Николаевич, ты подходил постепенно к этому. А как только перешел в Московскую организацию, у него начал развиваться политический нигилизм. Стало нравиться, что его начали цитировать всякие радиоголоса. Всякие публикации – что сказал Ельцин. По-видимому, вот такое какое-то обособленное положение, какая-то дистанция от всего политбюро, от политического руководства. По-видимому, товарищу Ельцину очень сильно понравилось это. Вот это и привело к тому, что у него развились непомерные амбиции просто-напросто…

Александр Яковлев: Выступление ошибочно политически и несостоятельно нравственно… Это упоение псевдореволюционной фразой, упоение собственной личностью… Здесь у нас прозвучало, к большому сожалению, самое откровенное капитулянтство перед трудностями, когда человек решил поставить свои амбиции, личные капризы выше партийных дел.

Шеварднадзе: Безответственность перед партией, перед народом, перед коллегами по политбюро… В какой-то степени сейчас это предательство перед партией. Может быть, я это резковато сказал, но по-другому не могу.

Горбачев: Ведь известно всем, что такое культ личности. Это система определенных идеологических взглядов, положение, характеризующее режим осуществления политической власти, демократии, составление законности, отношение к кадрам, людям. Ты что, настолько политически безграмотен, что мы ликбез этот должны тебе организовывать здесь? Надо же дойти до такого гипертрофированного самолюбия, чтобы поставить свои амбиции выше интересов партии, нашего дела! И это тогда, когда мы находимся на таком ответственном этапе перестройки.

Ельцин (сломленным голосом): Суровая школа, конечно, для меня сегодня… В целом с оценкой согласен. Я подвел Центральный комитет, выступив сегодня. Это ошибка.

Александр Яковлев рассказывал впоследствии: На Горбачева упорно нажимали, чтобы исключить Ельцина из партии. Столь же упорно он возражал против этого предложения.

Чазов Горбачеву в перерыве: Я сегодня невольно вспомнил медицинский консилиум по Ельцину: отмечены особенности его нервно-психического статуса – доминирование таких черт характера, как непредсказуемость и властная амбициозность…

Горбачев промолчал.

Через три недели пленум московского горкома.

Ельцин: Я честное партийное слово даю, конечно, никаких умыслов и политической направленности в моем выступлении не было… В последнее время сработало одно из главных моих личных качеств – это амбиции, о чем говорили сегодня. Я пытался с ней бороться, но, к сожалению, безуспешно… Я потерял как коммунист политическое лицо руководителя. Я очень виновен перед горкомом партии и, конечно, я очень виновен перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого так высок в нашей стране, во всем мире…

Речь Ельцина на пленуме ЦК не была опубликована, по стране ходили варианты текстов.

На следующий день после пленума Громыко на политбюро спросил: Михаил Сергеевич, какова дальнейшая судьба Ельцина?

Горбачев: В общем-то, сейчас не то время, когда за подобные действия наказывают, нужно найти ему работу.

Громыко: Смотрите, Михаил Сергеевич. Я думаю, его надо бы отправить послом подальше от нашей страны.

Горбачев: В политику я его не пущу.

Полторанин: Борис Николаевич, по опросам москвичей вы сегодня идете на первом месте.

Горбачев в Ленинграде на встрече с активом и ветеранами партии: Хватит сидеть по кабинетам! В хоромах – их тоже надо открыть, чтобы все гудело в партийных комитетах, в райисполкомах. Страна бурлит, страна нуждается в мыслях, в действиях, в обсуждении, а в это время – спокойствие в кабинетах, паркеты, ковры и расписание: кто кого когда принимает. Представляете, если бы так по расписанию делали революцию! (аплодисменты)

Горбачев помощнику Черняеву: Знаешь, Анатолий… Я пойду далеко, очень далеко. Никто не знает, как далеко я пойду.

7 декабря Горбачев прибыл в Вашингтон для подписания договора по ракетам средней и малой дальности.

Рейган: В Советском Союзе продолжаются грубые нарушения прав человека…

Горбачев рассердился: Вы возводите заграждения вдоль мексиканской границы, что нарушает права человека не хуже берлинской стены… К тому же у американцев меньше прав, чем у советских людей. Как насчет ваших людей, которые спят на улицах, и всех ваших безработных?

Рейган: У нас выплачиваются пособия по безработице, достаточные для нормальной жизни…

Маршал Ахромеев Горбачеву: По СОИ Рейган блефует, система технически нереализуема.

Закрепили договоренности, достигнутые в Рейкьявике: по СОИ вести только разработки и испытания, 10 лет не выходить из ограничений по ПРО.

На этих условиях подписали договор о ликвидации ракет средней и малой дальности. В итоге СССР ликвидировал носителей ракет в два раза больше, а ядерных боеголовок на них в четыре раза больше, чем США.

Популярность Горби в мире резко выросла.

Горбачев: Наша встреча с президентом Рейганом и его преемником Бушем была искренней и дружественной. (Обращаясь к Рейгану): Ну так как, считаете ли Вы по-прежнему Советский Союз «империей зла»?

Рейган: Нет, я имел в виду другое время, другую эпоху.

Горбачев: Подписанием договора мы, по сути дела, отвели пистолет от виска страны.

Язов в узком кругу так выразил настроения советских военных: Мы проиграли третью мировую, не сделав ни одного выстрела!

Напротив Белого Дома представители «угнетенных меньшинств» – украинцы, прибалты, афганские моджахеды стояли с плакатами «Смерть Горбачеву!».

Громыко предостерегал на политбюро: Не стоит идти на новые уступки США. Иначе останемся без того, что создавали в течение 25 лет. Нельзя полагаться на порядочность американцев. На какие бы односторонние уступки мы ни пошли, они все равно не станут договариваться с нами на равных.

Горбачев: Что же вы предлагаете, Андрей Андреевич? Рвать переговоры?

Громыко: Тянуть.

1988

Январь-88

В этом году начали разрушать советскую экономику. Вступили в действие законы по переходу к рыночной экономике: о государственном предприятии, о кооперации, об отмене монополии на внешнюю торговлю и др.

Началось разрушение финансовой системы и потребительского pынка. В советской экономике действовали два «контура». В первом – в производстве – обращались безналичные деньги, которые погашались взаимозачетами. Во втором – на рынке потребительских товаров – обращались наличные деньги, получаемые населением в виде зарплаты, пенсий и т. п. Их количество строго регулировалось в соответствии с массой наличных товаров и услуг. Это позволяло поддерживать низкие цены и не допускать инфляции. Такая система могла эффективно действовать при условии жесткого запрета на смешение двух контуров: запрета на перевод безналичных денег в наличные.

Масштаб цен в СССР был совсем иным, нежели на мировом рынке, и рубль мог циркулировать лишь внутри страны (рубль был неконвертируемым). Поэтому контур наличных денег по отношению к внешнему рынку был закрыт государственной монополией внешней торговли.

В 1988—89 гг. оба контура финансовой системы СССР были раскрыты. Была отменена монополия внешней торговли. Возникла сеть кооперативов и совместных предприятий, занятых вывозом товаров за рубеж, что резко сократило их поступление на внутренний рынок. Законом о предприятиях был вскрыт контур безналичных денег – было разрешено их превращение в наличные.

Произошел скачкообразный рост личных доходов вне всякой связи с производством. Ежегодный прирост денежных доходов населения в СССР в 1988—1990 годах вырос в четыре раза по сравнению с 1981—1987 годами.

Такой рост доходов при одновременном сокращении товарных запасов в торговле привел к краху потребительского рынка («пустые полки»). Были введены талоны на получение водки, сахара, ботинок и др. Был резко увеличен импорт.

Спад производства составил в разных отраслях от 10 до 50%. Но поступление товаров потребителю упало намного сильнее. Новые бизнесмены вывозили из страны примерно треть произведенных товаров. Многие товары давали выручку до 50 долларов на 1 рубль затрат. Некоторые изделия (алюминиевая посуда) превращались в удобный для перевозки лом и продавались как материал. Выручка на перепродаже нержавеющей стали давала прибыль до 2600%.

За рубеж уходило до 80—90% готовой продукции легкой промышленности Москвы – швейной, обувной и трикотажной отраслей. Деньги присваивалась новыми хозяевами и оставались за рубежом. В результате в стране оставалось и шло на потребительский рынок уже вдвое меньше того, что производилось до перестройки. Кроме того, большая часть произведенного накапливалась на тайных складах перекупщиков в ожидании либерализации цен. Таким образом, в торговлю поступало не более трети от того, что население получало до перестройки.

Пустые прилавки

При средней зарплате 220 руб в месяц потребление мяса на человека составляло 90 кг, что соответствовало уровню развитых стран Запада. В столицах, Жданове, Львове и некоторых других мясо в магазинах было. В то же время во многих городах (Иваново, Ростов-на-Дону, Усть-Каменогорск и др.) в магазинах были пустые мясные полки. Но мясо там все-таки было – на рынках по ценам в два раза дороже. Естественно, что за мясом и колбасой ездили в Москву из близких к ней городов. На рынках продавалось мясо из подсобных хозяйств и колхозов, выполнивших госпоставки или нашедших способы реализовать мясо по двойной цене. Такой же интерес был у директоров государственных магазинов – отправить на рынок то, что они получали для продажи по госценам: прибыль более 100%.

Через семь лет рыночных реформ продажа мяса (отечественного и импортного) упала в два раза, мясные полки магазинов стали не пустыми, а полными. Но это снижение почти целиком пришлось на бедную часть населения, и эта часть перестала есть мясо.

Февраль-88

18 февраля пленум ЦК – формально по школьному образованию. Но Горбачев выступал 2 часа по всем политическим проблемам.

Горбачев: «Наше общество осуществляет революционный переход… Мы подошли теперь к необходимости перестройки нашей политической системы… к кардинальному повышению роли Советов. А значит, необходимо усовершенствовать нашу избирательную систему, обеспечить активное участие народа… Мы обязаны помнить, что руководящая роль нашей партии не дана кем-то свыше на вечные времена, а завоевана несколькими поколениями коммунистов… Задачи наши велики и сложны. Перестройка – это работа, работа и еще раз работа… Словом, работать по-ленински, по-большевистски».

Воротников: Большинство членрв политбюро эти «новации» услышали впервые. Крамолы не заметили. Вновь Горбачев проявил свое мастерство аппаратчика, с ходу внеся на пленум этот вопрос, обыграв как экспромт.

Так был дан старт коренной перестройке государства.

20 февраля областной совет Нагорного Карабаха обратился с просьбой о передаче области в состав Армении. (Нагорно-Карабахская автономная область, в которой 94% населения составляли армяне, была включена в Азербайджан в 1921 году, теперь армян в области 70%).

За три месяца до этого академик Аганбегян, находясь во Франции, заявил: Я считаю, что Карабах должен стать армянским. Он больше связан с Арменией, чем с Азербайджаном. Я говорил на эту тему с Горбачевым, и он сказал, что Карабах будет передан Армении.

Горбачев промолчал.

Сахаров направил письмо Горбачеву с требованием передать Карабах в состав Армении.

Старовойтова: сейчас самое важное – победа армян над азербайджанцами.

21 февраля политбюро по Карабаху.

Горбачев: Довести твердую позицию ЦК до общественности: считаем недопустимым любое изменение границ.

Он обратился к народам Азербайджана и Армении: Сейчас самое главное – сосредоточиться на преодолении сложившейся ситуации, на решении накопившихся в Азербайджане и Армении проблем в духе перестройки… Наступил час разума и трезвых решений…

27—29 февраля в Сумгаите погромы и резня, погибло 26 армян и 6 азербайджанцев, ранено 197, 12 изнасилований. Обнаженных женщин водили по улицам, пытали и убивали. Погром прекратился только после ввода войск.

Несколько западных газет изобразили Горбачева с кровавым родимым пятном на лбу.

Горбачев отправил в Баку Лигачева и в Ереван А. Яковлева. Они излагали противоречащие друг другу предложения. В результате упало доверие к Горбачеву: «не способен держать слово».

Началось вооружение боевиков Азербайджана и Армении; за один переправленный в Иран телевизор получали автомат Калашникова. В Карабахе боевиками командовал американский офицер-армянин Монте-Аво.

Март-88

3 марта политбюро, Горбачев: Это у нас пока еще промежуточный разговор… Начинают вскрываться застарелые нарывы. Многое идет от всяких этих кунаевых, алиевых, рашидовых. Хотят спровоцировать народ против перестройки. Но вот Сумгаит – 30 с лишним смертей. Опоздали мы с этим. Но нам надо во всем сохранять спокойствие и принципиальность. Главное – политические методы. Я понимаю заботы Чебрикова и других, которые отвечают за войска, за милицию, за тех, кого мы бросили в Сумгаит. Ведь ужас что было! Курсанты в обморок падали, когда видели, что там делали с людьми. Да, солдаты были безоружные. Ну а если бы у них были автоматы в руках? Что тогда могло бы произойти при виде этих ужасов? Виновных по Сумгаиту привлечь к уголовной ответственности и не тянуть с этим.

Приняли постановление об экономической помощи Нагорному Карабаху.

Лигачев на заседаниях политбюро неоднократно повторяет: Мы упустили прессу, потеряли всякий контроль на ней, ответственность за это ложится на Яковлева. Пора этому положить конец.

Об этом же говорили Соломенцев, Чебриков, Язов, Рыжков.

Александр Яковлев размышляет (про себя): Я говорил про обновление социализма, а сам знал, к чему дело идет.

Лигачев обращается к главному редактору «Советской России» Чикину: К нам поступило небольшое письмо из Ленинграда. Автор – преподаватель химии Андреева. Хорошо бы подготовить расширенный вариант с помощью профессионального журналиста.

Газета подготовила с автором большую программную статью. Заголовок взят из выступления Горбачева на пленуме ЦК: «Не могу поступиться принципами».

Горбачев прочитал статью в самолете, возмутился.

Лигачев на рабочей встрече с Горбачевым: По статье Андреевой можно провести проверку.

Горбачев: Успокойся, не надо никаких расследований. Не хватало нам своими руками организовывать раскол в ЦК и политбюро.

Однако он все-таки поднял вопрос на политбюро: Эта статья не простая. Она носит деструктивный характер, направлена против перестройки. Неясно, как она появилась в газете.

Горбачев все более накалял обстановку: Меня, например, взволновало то, что некоторые товарищи в политбюро расценили эту статью как эталон, образец политической публицистики. Я принципиально не согласен с такой оценкой.

Обсуждали несколько часов.

Отповедь «манифесту консерватизма» появилась в «Правде» 5 апреля.

Гласность стала разворачиваться вширь и вглубь – на времена застоя, волюнтаризма, первых лет советской власти и революции, на все советские 70 лет.

Александр Яковлев: «Избрали простой как кувалда метод пропаганды „идей“ позднего Ленина. Вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потому без устали говорили о „гениальности“ позднего Ленина, о возврате к ленинскому плану строительства социализма через кооперации, через госкапитализм и т. д. План такой: авторитетом Ленина ударить по Сталину. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и „нравственным социализмом“ по революционаризму вообще».

Народ зашумел: Так жить нельзя! Мы ждем перемен!

 
Не пугайтесь поворота, выезжайте за ворота!
Ты не разберешь, пока не повернешь —
За поворот!
 

Под красивые песни шла перестройка сознания.

Журналисты и идеологи перестройки овладели теорией и методами манипуляции сознанием, созданными Антонио Грамши, основателем Итальянской компартии. Согласно Грамши, власть господствующего класса (сословия) держится не только на насилии, но и на согласии, при котором граждане желают того, что требуется власти, добровольно соглашаются с действиями против их интересов, к выгоде власти. Его труд многократно издавался на многих языках, широко используется в рекламе. Советские журналисты не знали учения коммуниста Грамши, зато на Западе оно использовано как пособие по манипуляции сознанием, причем в основном против коммунизма. В основу теории входят постепенное (молекулярное) внедрение в сознание людей, воздействие на здравый смысл, постоянное повторение одних и тех же утверждений.

«Как в церковных обрядах, – утверждал Грамши, – массы, как таковые, не могут усваивать философию иначе, как веру». То есть, не только убеждение, но и внушение, особенно эффективное при коллективном возбуждении масс.

Элементы его теории таковы:

Знаковые системы воздействия на все органы чувств.

Метафоры и стереотипы, размывание и подмена понятий.

Разрушение логического мышления, утрата соизмеримости частей реальности.

Страхи – войны, терроризма, эпидемий.

Отключение памяти и нравственности. И т. д. и т. п.

Западные журналисты и политологи уже десятки лет использовали эти методы в холодной войне против России. Некоторые из них перешли на работу в российские СМИ, обучили местных. Другие, русские, сами освоили методы, работая на радиостанциях «Свобода», «Голос Америки».

Методы манипуляции особенно наглядно испоьзованы в шумной борьбе с советскими проектами века как проявлениями ненавистного старого (слова Горбачева) – советской системы управления во главе с «глупой и бездарной властью». Применили простейшие рекомендации Грамши: метафору, число и умолчание.

Дамба для защиты Питера от наводнений уже была проложена по заливу. Голландцы строили дамбы у себя – спокойно и без споров.

Академик Лихачев, специалист по древнерусской культуре: Дамба для защиты Петербурга от наводнений не нужна, обком партии выбивал деньги под престижный проект только ради своих амбиций.

Защитники природы: Огороженная дамбой часть залива загнивает, появились синие водоросли, город задохнется в болотной луже. Против Питерской дамбы применены подмена понятия (сине-зеленые водоросли) и гипербола (преувеличение).

О водорослях: содержащиеся в бытовых сточных водах фосфор и азот вызывают их бурный рост, независимо от того, есть дамба или нет. Без дамбы водоросли уходили в Финляндию и Прибалтику. Строительство остановили, в том числе и пропускные сооружения, водорослей прибавилось. После ввода очистных сооружений водоросли исчезли – даже при недостроенной дамбе. Через несколько лет дамбу достроили.

Еще один проект века – поворот сибирских рек на юг, в Среднюю Азию.

Писатель Залыгин: Поворот сибирских рек на юг, в Среднюю Азию – это преступление века! Нужно немедленно остановить!

Народ негодовал: Лишить Сибирь рек! Повернуть их на юг!

Идея переброски четырех процентов годового стока северных рек на юг родилась еще в 19 веке в царской России. Четыре процента – это меньше величины годовых колебаний стока, так что «поворота» никто бы не ощутил. «Переброска четырех процентов» была заменена на «поворот рек» (метафора), число «четыре процента» исчезло по умолчанию. В результате – экологическая катастрофа Приаралья.

Осудили проекты ГЭС: «Рукотворные моря, возникшие на месте прежних поселений, полей и пастбищ, поглотили миллионы гектаров плодороднейших земель». На самом деле было затоплено 0,8 млн га пашни из имевшихся 227 млн га – 0,35% всей пашни. При этом благодаря орошению 7 млн га засушливых земель превратились в плодородную пашню.

Впоследствии в результате аграрной реформы исчезли 45 млн га посевных площадей – 20% всей пашни, которые заросли кустарником.

Всего в России построено 104 больших водохранилища, а в США – 702.

Цена электроэнергии на ГЭС в 30 раз дешевле по сравнению с получаемой на тепловых станциях.

Стройка БАМ была остановлена на недостроенном километровом тоннеле. Журналисты утверждали: БАМ – выброс денег на ветер, магистраль никому не нужна, нечего возить. В теории манипуляции это – несоизмеримость частей реальности. БАМ строили в надежде, что богатство Россия будет прирастать Сибирью и Дальним Востоком. Однако произошел развал промышленности, взрывной рост тарифов на перевозки, стихия внешней торговли.