Тайна старинного портрета. Повесть

Глава пятая

Лишь только первые лучи летнего солнца коснулись верхушек деревьев, и голосистый горнист иволга мелодичным свистом известила сонный лес о приходе утра, Алеся, гремя ведрами, заботливо обходила клетки молодняка, заполняя кормушки питательным кормом. Зверьки суетливо заметались по клеткам в ожидании своей очереди корма. Девушка ласково обводила глазами зверьков, ждущих с нетерпением корма.

– Ах, вы мои голодненькие! Сейчас, сейчас, Сема, Кузя, потерпите. – Она давала соболям имена и заговаривала с ними, как с понимающими зверьками человеческую речь.

– Мышка, а ты чего такой грустный? – спросила она очередного зверька, озабоченно осматривая крайнюю в ряду клетку. Соболь, забившись в угол, настороженно смотрел пуговками блестевших глаз, не подавая признаков аппетита.

– Ну иди, иди ко мне! – она открыла дверцу, потянулась рукой и взяла теплый комочек не сопротивляющегося соболя, – Пойдем, я тебя отнесу в изолятор, там тебя

осмотрит дядя доктор.

Зверек вдруг задрожал.

– Не бойся, это не страшно. – нежно поглаживая, черный с серебристым отливом мех, приговаривала она и осторожно, как ребенка, понесла в сторону домика расположенного возле сетчатой ограды. Шум мотора приближающегося автомобиля к воротам фермы неожиданно привлек внимание девушки. Она остановилась, вслушиваясь в нарастающий гул. Юркий газик показался из лесной просеки и резко затормозил у ворот зверофермы. Из подъехавшего автомобиля вышел председатель совхоза и незнакомый Алесе, рыжебородый, крепко сбитый старик.

– Что это с ним? – озабоченно спросил подошедший председатель, указывая рукой на зверька.

– Что—то у Мишутки пропал аппетит, Петр Иванович.– ответила Алеся и вопросительно взглянула на незнакомца.

– Да! Вот, Алеся Михайловна познакомься наш новый охранник Кузьма

Николаевич Носов. Одинокий пенсионер. Решил поселиться у нас.

– Алеся. – протягивая руку, представилась молодая девушка.

– Кузьма Николаевич. —хрипловатым старческим голосом ответил незнакомец и добавил, —Можно просто, дед Кузьма.

– Ну, так Алеся Михайловна, поместить его у нас некуда, так я вот и предлагаю

взять Кузьму Николаевича к себе на квартиру. А? Дом у тебя добротный, большой.

Живешь одна.

Алеся как—то настороженно вглядывалась в незнакомца. В памяти возникла ужасающая картина убийства молодого охранника. В ушах до сих пор стояли душераздирающие вопли несчастной матери по убитому парню. Дед Кузьма внешне казался спокойным стариком. Он стоял в стороне и уверенными движениями сворачивал самокрутку из клочка газеты. Алеся, помедлив, ответила:

– Хорошо.

– Ну, вот и добре! А теперь едем! – председатель повернулся к новому охраннику.

– Нет, я, пожалуй, останусь. – Неожиданно запротестовал тот, – Ознакомлюсь с

хозяйством, да заодно хозяйке помогу.

И он молодцевато подхватил ведра, собираясь к кормоцеху за кормами. Председательский газик, загудев мотором, уже давно скрылся на лесной просеке, а дед Кузьма, торопливо поспевая за Алесей, обходил хозяйство, внимательно слушая хозяйку.

Первым появился техник Вася, работающий в кормоцехе по обслуживанию механизмов приготовления корма для питомцев. Общительный молодой человек. Еще издали, завидев нового сторожа, он громко проговорил:

– Ну, Алеся, давай представь дедулю.

– Знакомьтесь, Кузьма Николаевич это вот наш техник Вася.

– Дед Кузьма, буду тут сторожить вместе с нарядом. – кивая в сторону двух милиционеров, дежуривших теперь постоянно на ферме, ответил новый охранник, – Сутки, через сутки, у меня бессонница, вот и подходит мне эта работа.

– У нас опасно, Кузьмич. – исковеркав имя, проговорил механик, – Твоего

предшественника тут знаешь. Теперь ввели милицейскую охрану с оружием, по двое дежурят посуточно.

– Да я уже слышал.

– И не боишься? А, Кузьмич? – ехидно ухмыляясь, продолжал техник.

– Да что боятся? Ты же видишь, что тут по ночам дежурят сотрудники и ничего.

Ну, а теперь я буду, а я ничего не боюсь. – смеясь в бороду, отвечал дед Кузьма.

– Ну, теперь все звери будут целы.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался мужчина, в сером пиджаке незаметно подошедший к разговаривающим.

– Здравствуйте, Андрей. – Ответила за всех Алеся, —У нас тут захворал Мишутка, пойдемте я вам покажу.

– Алеся, для меня все звери одинаковы, а ты все Мишутка, Сема, Бурка, Мурка.

Ха—ха—ха!

– Ничего смешного.

Алеся с ветврачом Андреем пошли к ветеринарному изолятору. Вася, докурив сигарету, ушел в кормоцех. На просторе двора остался стоять один дед Кузьма, казалось забытый всеми. Он с минуту потоптался на месте, потом неторопливо побрел к огороженному участку с клетками молодняка.

Глава шестая

Поздней ночью в окно Митрофанова дома постучали. Лесник в чем был в том и вышел на крыльцо. В свете, падающем из окна, стоял модно одетый седой мужчина с гладко выбритым лицом, в очках в золотой оправе. В руках он держал черный портфель из дорогой кожи. Матвей в нем не сразу узнал бывшего сотоварища по Магаданской эпопее с побегом, Щуся, приходившего к нему той памятной ночью.

– Ты знаешь, Матвей. – Начал первым Щусь, – А молодняк то жив.

Меряя лесника с ног до головы злыми глазами сквозь стекла золотых очков, процедил пришелец.

– Ты же сам сказал, что элитных. Вот я и показал тебе, где эти клетки. – Начал оправдываться лесник. Но Щусь был неумолим:

– Исправлять ошибку теперь будешь сам!

– Как?! Что молодняк?!

– Да! Космическая съемка показала, что молодняк находится в центре фермы. Там

телекамер нет. Они установлены по периметру. Этот юродивый тебя впустит. Ему

захочется поговорить. Охрана считает ниже своего достоинства общаться с ним,

так что пройдешь. – Щусь или уже Щурь, достал пакет из модного портфеля:

– Здесь билет из Москвы в Канаду, город Квебек. Паспорт с открытой визой на имя

некоего гражданина. Выучишь. Там твоя физиономия, только бритая. Деньги,

двадцать тысяч долларов. На первое время хватит. Устроишься, вызовешь семью.

– Что я должен сделать? – понимая, что все это не бесплатно, спросил Матвей. Щурь, достал еще один пакет:

– Проникнешь к молодняку, рассыплешь яд по кормушкам. Предварительно

устранишь деда Кузьму, чтоб не путался под ногами…

– Ты, в своем уме?!

– Ну, тебе не в первой. Что вспомнил, как мочил паренька охранника!

– Я не о том. А, телекамеры? А милицейский наряд, что охраняет ферму?! Как я

их обойду?

Щурь, порылся в пакете, который все еще держал в руках, извлек оттуда пистолет с

глушителем:

– Это тебе на охрану. Запись сотрешь, чтобы не начали подозревать тебя сразу,

Чтобы была возможность уйти куда подальше. Смоешься. Я тебя знаю. Все

понял?!

– Понял! Рискованно. Но жить в этой глуши волком невыносимо. Давай пистолет.

Щурь, неторопливо уложил оружие в пакет и передал леснику со словами:

– Особо не торопись. Войдешь в доверие, а там действовать будешь по обстоятельствам.

– Само собой. – Рассматривая пакет, отвечал лесник. Подняв глаза на Щуря, обнаружил пустое место. Щурь, растворился в темноте, как призрак. Невдалеке прошуршала шинами легковая машина. И вновь тишина опустилась на сонное село.

Лес, наполненный тишиной, чернел на фоне ночного неба вычурной вязью верхушек. Собаки в эту летнюю ночь не лаяли.

Матвей, решил, не торопится, продумать все до мелочей. Когда, наступят, настоящие морозы и охрана фермы будет думать больше о тепле, чем о службе, вот тогда можно действовать…

За последние два месяца с момента происшествия в жизни Дубравки больших изменений не произошло, если не считать трех свадеб, нового охранника, принятого на звероферму, да ощетинившейся суки лесничего Митрофанова. Жизнь Алеси текла по-прежнему тихо, и спокойно, даже поселившейся квартирант не внес в размеренное ее течение никаких перемен. Но, все, же невидимая атмосфера семейного уюта окутала Алесю. Присутствие деда Кузьмы побуждало к дочерней заботливости, порожденной долгими прожитыми годами без родителей. Они умерли, едва проводив дочь в самостоятельную большую жизнь. Отец любил свою единственную дочь и старался дать ей все материальные блага, не отказывая в любом капризе. Алеся помнит тот случай, когда она, будучи еще школьницей, прибежала домой вся в слезах, из—за того, что подруга пришла в новеньких туфлях, Алеся не смогла купить себе. Отец ездил за покупкой в Киев, потратив на поездку двое суток, но дочь обул, в модные туфельки и она счастливая бежала по осенней размокшей дороге босиком. Потом наспех, обмыв в луже ноги обулась и с гордым видом ступала, стуча высокими каблуками по ступенькам школьного крыльца. Мытье ног в холодной воде не прошло даром, она заболела воспалением легких. Она помнит заплаканное лицо матери и вспухшее от бессонницы лицо отца, склонившегося над ее кроватью. Потом пришло тяжелое выздоровление и еще долго, болея пневмонией легких, она постоянно ощущала тепло и ласку родителей. Отец, заботясь о будущем дочери, решил строить дом. Дочь противилась этому, но отец упрямо настоял на своем и затратив немало сил и энергии отстроил красивый просторный и светлый дом. Они прожили в новом доме счастливо три года, потом случилось несчастье. Отца ужалила на охоте змея, он умер, мать пережить смерть мужа не смогла и вскоре Алеся похоронила и ее. Одиноко и пусто стало в просторном доме. Его стены, казалось, давили своей каменной тяжестью на осиротевшую Алесю. Девушка не могла долго находиться в нем, ее гнало из светлых комнат одиночество. В работе на звероферме она обрела новую семью, в лице сотрудников. Зверьки стали ее заботой, которых она любила, как детей любит мать. И жизнь мало-помалу отвлекла ее от горя утрат. Домой она приходила лишь только на ночь, а весь день и даже в выходные она проводила со своими питомцами. Теперь—же с вселением жильца ей хотелось поскорее прибежать домой, что—то приятное приготовить квартиранту из еды. Но дед Кузьма был странным человеком. Всегда стирал себе сам. Комнату, отведенную ему, убирал самостоятельно и постоянно держал ее на запоре, ключи носил всегда с собой. Алеся, ни под каким-либо предлогом не могла даже краем глаза взглянуть, что же делается там внутри его комнаты. Странным казалось и то, что она ни разу не видела вот уже два месяца своего постояльца. Когда она уходила на работу, он возвращался с ночного дежурства и спал весь день, запершись в своей комнате. Когда она возвращалась домой, он уже был на ферме. Так и шли дни за днями, ничем не нарушая размеренной жизни и одиночества.

Глава седьмая

Зной парил над пшеничным полем. Его прозрачные крылья раскидистой пеленой висели в воздухе, обдавая жаркой лижущей волной всякого, кто осмеливался войти в его владения. Высоко в небе, то, снижаясь, то, замирая на месте серыми живыми комочками жаворонки. Их пение разносится далеко по полям над глубоким оврагом в сторону видневшегося леса и теряется там, вплетаясь в голоса лесных птиц.

Близится полдень. По выгоревшей траве оврага бредет не по сезону одетый дед Кузьма. На нем мешковато сидит ватник. Шапка из заячьего меха топорщится на голове копной слипшейся от пота шерсти. Ноги обуты в кирзовые запыленные сапоги. Нелепый наряд дополняет сумка из грубой парусины, болтающаяся на плече на длинных лямках. Все лицо старика прячется в густой каштановой растительности. Он часто останавливается, переводя дух, ведь годы не те. Песчаные откосы оврага почти лишены растительности, глядели плешинами песка. Старик внимательно осматривает песок. Затем перевел взгляд в раскидистый куст боярышника и, ускоряя шаги, направился туда. Песок в этом месте притоптан. Вглядевшись в следы, старик буркнул под нос:

– Так и есть.

Затем снял сумку, достал из нее саперную лопатку и быстро принялся рыть податливую почву. Вскоре он извлек из ямки упакованную в полиэтиленовый мешок металлическую коробку. Торопливо достал из кармана ватника перочинный нож и вскрыл упаковку. Потом выдвинул позывные. Глаза старика сосредоточенно рассматривают кучку вынутого песка. В глазах отражается блеск палящих лучей солнца и от этого яркого света ресницы почти закрывают, зажмуриваются в маленькие щелки. Он все стучал и стучал, периодически делая паузу между позывными:

– «Я пятый! Я пятый! Прием!»

Наконец в наушниках пропела морзянка:

– «Пятому. Докладывайте!»

Старик энергично передал:

– «Приступил к выполнению задания. Все»

После этого он уложил антенну и наушники в корпус рации и расстегнув ватник подвесил ее на ремнях к животу. Затем тщательно застегнул пуговицы ватника, одел шапку. Затоптав забросанную ямку, медленно побрел обратно по дну оврага в сторону Марьяновки. У конца оврага он взобрался по отлогому склону наверх. И хлебами дошел до дороги, ведущей из Марьяновки в Дубравку, и направился по ней к лесу. В небе пели жаворонки, зной, сжигая оставшиеся зеленые клочки трав, проникал и в лес.

Глава восьмая

В Дубравке заговорили о странном поведении деда Кузьмы. Странным казалось в нем все, по словам, соседки, Алеси, Сенилихи. Сенилиха живет в небольшом каменном доме, рядом с домом Алеси. Их дома отделяет лишь узкая полоска огорода, принадлежащего Алесе, да плетень, принадлежащий Сенилихе. Сенилиха – это прозвище (искаженная фамилия) данное ей за звонкий и писклявый голос, который слышен всюду, где созревает самая зловредная сплетня из повседневной жизни села. Толи в очереди за молоком, то ли в магазине, то ли на молочной ферме, где работает, Прасковья Марковна Синилова, такое было ее настоящее имя, отчество, фамилия. А странным, по словам Сенилихи, было то, что дед Кузьма не чувствовал жары и, что его не грело солнце, и, что по жилам у него текла не кровь, а вода из колодца. Но, на этом познания о Кузьме у Прасковьи Марковны заканчивались и, чтобы их пополнить, она часами простаивала у своего плетня, всматриваясь, в обширный двор Алеси, не выйдет ли, не покажется ли дед на дворе. По такому случаю, она даже мужа пенсионера отправила за себя на ферму. Но, все напрасно, после того жаркого дня, когда дед Кузьма ходил в сельсовет в Марьяновку по вопросам прописки, она так решила, не видела она его уже второй день. Вот и сегодня, любопытная соседка, едва дождавшись, когда муж уйдет на ферму, оделась и выбежала к плетню. Дед как раз в это самое время появился в калитке:

– «Ага, пришел с дежурства! – подумала она, – И сразу в дом. Вот старая бестия!»

Постояв так с минуту, другую, недолго думая, подошла к ограде и высоко задрав юбки, перекинула ногу через плетень и перевалилась на огород Алеси. Юбка, издала жалобный треск рвущейся материи, прочно цепляясь за плетень. Вся тяжесть тела легла на ветхую ограду. Плетень затрещал, покосился, как—то несмело, потом сразу быстро накрыл упавшую в картофельную ботву Сенилиху. Чертыхаясь и выплевывая землю, попавшую в рот от падения, женщина встала, подняв на себе плетень, потом приладила его кое-как на место. Юбка ее спереди была сильно разорвана, обнажая голубую ночную рубашку, видневшуюся сквозь дыру.

– «Назад я не полезу, придется идти через двор Алеси, – подумала она, – а соседке

скажу, что гонялась за кабанчиком и затоптала ботву».

Так, успокоив себя, она подошла к дому Алеси. Вот и окно комнаты, в которой остановился квартирант. Сердце заколотилось в груди от чрезмерного любопытства. Поколебавшись, перебарывая страх, тихонько подкралась к окну. Постояла немного и, прислонив ладонь к стеклу, заглянула во внутрь. Лицо ее вздрогнуло, изобразив крайнее удивление. Верхняя губа медленно поползла вверх, открывая ряд белых ровных передних зубов. Она увидела молодого человека в майке. Он сидит за столом. На голове у него одеты наушники, на столе стоит рация с выдвинутой антенной. Правая рука лежит на ключе, отстукивая морзянку.

– «Ничего себе! – удивлению Сенилихе не было предела, – Школьнику понятно, что мобилкой хоть в Африку звони, не хочу, а тут рация – морзянка! Кино, какое-то».

Заметив тень, падающую от головы заглядывающей женщины, он быстро повернулся и сразу узнал в ней любопытную соседку Алеси. Парень молниеносно выскочил из дома, застав врасплох женщину, не давая ей опомнится, зажал ее рот левой рукой, правой заломил руку за спину, втащил в дом:

– Только тихо, а то плохо будет! – сказал он, – Значит так, вы влезли не в свое дело,

милая соседушка! – удерживая, ее и закрывая ей рот, продолжал говорить насмерть перепуганной Сенилихе, – Теперь вот, что я вам скажу, если вы хотите, чтобы я

поймал убийцу охранника, так помогайте мне. С этими словами он отпустил ее. Женщина, переведя дух, уставилась на него огромными от страха глазами.

– Коль вы уже здесь, – продолжал он, – то вы должны знать кто я. Я следователь,

зовите меня товарищ Смирнов. Меня вы больше не должны видеть, кроме того,

запрещаю вам говорить обо мне все, что вы здесь видели, иначе убийца уйдет

безнаказанным, и может совершить еще много преступлений.

Перепуганная женщина закивала головой, про себя, подумав:

– «Вот, негодяй, ну погоди, дай только мне живой выбраться, я тебе такое устрою!»

Ее непроизвольно начало трясти от пережитого испуга. Она стояла посреди комнаты с широко расставленными ногами. Возле перепачканных огородной грязью туфель на босу ногу медленно стала образовываться лужица.

Не обращая никакого внимания на конфуз, Смирнов продолжал:

– А теперь слушайте, рассказывайте и распространяйте слухи о деде Кузьме, что

мол, у него в голове не все в порядке, что взяли его сторожить в охрану потому,

что не нашли больше ни одного гражданского, потому, что все боятся, а он говорит, что даже бывает, иногда спит по ночам, потому, что наряд милиции есть в сторожке и, что видеокамеры дают полную картину осмотра территории. – Он сделал паузу, испытующе глядя на задержанную, затем добавил: – Это мое задание вам. Вы меня поняли?

Промычав что—то себе под нос, она вдруг повторила все слово в слово, сказанное Валерием. Умолкнув, сменив гнев на восхищение, смотрела на молодого парня с нескрываемым любопытством.

– Ну, вот и все, а теперь, чтоб никто не заметил, быстро выходите на улицу и помните, вы меня невидали!

– Все сделаю, товарищ Смирнов, как вы велели!

С этими словами она быстро выскользнула из дома и, немного погодя, убедившись, что на улице нет прохожих, выбежала…

Глава девятая

Зимним, морозным вечером, как всегда, дед Кузьма не спеша пошел на звероферму.

Вечерние сумерки падали на широкий двор, на клетки со зверьками. Когда старик подошел к воротам, его поджидала, как всегда Алеся:

– Я заложила молодняку корм, вы уже посматривайте за ними.

– Хорошо, дочка, иди. Иди спокойно спи.– ответил дед, запирая за Алесей ворота.

По периметру зверофермы были установлены телекамеры наблюдения. Теперь из сторожки можно было наблюдать за всей территорией, стройными рядами клеток и за сетчатой оградой. А если вдруг отключат электричество, то снабженные автономным питанием и приборами ночного видения телекамеры будут обозревать территорию зверофермы без изменений. Сигнал от телекамер поступает на компьютер внешнего обзора, фиксируется записывающим устройством. Одновременно, милицейским нарядом, из двух служащих милиционеров с оружием, осматривается территория с экрана монитора. Такие меры предосторожности были приняты после трагического происшествия. Правительственная комиссия, расследовавшая дело, председателю совхоза объявила строгий выговор с предупреждением. Уголовное дело на председателя заведено не было, поскольку его вины здесь не усматривалось. За долго до происшествия председатель добивался разрешения у областных властей на установку охранной сигнализации и на взятие зверофермы под милицейскую охрану. Но ему отвечали, что это не лагерь с заключенными, а совхозная ферма, что охранять надо более важные объекты, что людей и так нахватает и так далее и тому подобное. И уголовное дело взялось расследовать СБУ. Так и появился вдруг неизвестный никому дед Кузьма. В функции Кузьмы Николаевича Носова входили подмена сотрудников во время установленного графика дежурств. Работа по уборке территории, очистка снега, мелкий ремонт клеток, чистка, вместе с Алесей, клеток и так далее. Кузьма Николаевич с удовольствием принимался каждый раз за новое дело и все» горело» у него в руках.

Уже первые звезды замигали в синей темнеющей выси. Легкий морозный ветерок, задев своими прозрачными крыльями верхушки деревьев, прошуршал в ветвях. Сонная тишина опустилась с пришедшей тьмой на лес, на крыши клеток, убаюкивая ночными шорохами зверьков. Кузьма Николаевич деловито осмотрел клетки, сладко зевая, зашаркал увесистыми валенками по скрипучему снегу к сторожке. Рук его уже потянулась к ручке входной двери, предвкушая, ночные рассказни служивых милиционеров о переделках службы, как до слуха донеслись неторопливые шаги. Он приостановился, замер, вслушиваясь в тишину сумерек, затем повернулся и зашагал к калитке. Из сереющих теней темноты выплыла бородатая фигура лесничего.

– А! Дед Кузьма? Здорово!

– Здорово, Матвей!

– Закурим, что ли? – доставая кисет с крепкой махоркой, проговорил Матвей.

– Ну что же давай.

Неторопливо и как-то по-особому чинно каждый свернул себе самокрутку из обрывков газет и крепчайшего табака, выращенного на огороде Матвеем.

– Ты впусти меня, – попросил вдруг лесник, – а то так неудобно через решетку, покурим

поговорим.

Кузьма, отпирая калитку. Спросил:

– Ты -то пропуск взял?! А-то менты, сам понимаешь.

– Взял, взял. Не в клуб на танцы шел.

– А что говорить? Дочь скоро замуж будешь отдавать?

– Это мы еще посмотрим! За сопляка, голо драного Ляса, никогда. Ему восемнадцать вот

вот стукнуло, а ей только семнадцать.

– Ну, так что?!

– И ты туда же, смеешься надо мной?

– Да и не думал.

Вошедший во двор зверофермы Матвей, достал зажигалку и, добыв огня, закурил вначале сам, потом Кузьма. И только теперь заметил спираль проводка тянущегося к правому уху деда.

– А это, что? – глядя с нескрываемым удивлением на Кузьму, спросил Матвей.

– Это то? Связь со сторожкой. – Стал объяснять дед, – Ты, наверное, уже успел заметить на столбах фонарей камеры обзора. – Он недоговорил. Так как услышал вызов в

наушнике:

– Говорит пост. Кто там у вас, Кузьма Николаевич?

– Это лесничий. Пропуск у него на ферму в порядке, я проверял.

– Хорошо. – Связь прервалась.

Матвей настороженно слушал переговоры, затем спросил:

– Так теперь и мышь приблудная не пролезет незамеченной к кормам?

– Выходит так. – Ответил равнодушно дед и добавил, указывая на зажигалку:

– Антиквариат?

– Немецкая еще, трофейная. Умели, гады делать, да?

– Не знаю. – Ответил неопределенно Кузьма.

– Ты где служил, а? Во время войны?

– Мал был еще. Партизаны приютили. В разведку ходил. Там меня, как шандарахнуло в

голову с тех пор даже летом мороз по телу ходит, вот и хожу одетым.

– Врешь? Не может такого быть?!

– Ну не чувствую я, понимаешь температуры не чувствую.

– Да, вот оно как бывает.

– Слушай, а ты не боишься, ну тут до тебя…

– А у меня и страху с тех пор нет.

– А я вот струсил бы, вот даже сегодня, проезжал мимо и знаешь страшновато. Говорят,

они и зверьков чуть ли не всех потравили.

– Как они? Говорят, все, что он один был.

– Да? – переспросил Матвей, но, переведя разговор на зверьков, старался не говорить о

своей оплошности.

– Остался ж молодняк, покажи мне его?

– Сейчас доложу обстановку, чтобы менты не приставали, – объяснил дед Кузьма, доставая из кармана тулупа рацию:

– Пост, я охрана, докладываю, идем к клеткам молодняка. Лесничий осмотрит материал

необходимый для ремонта.

– Пост принял. – Ответили в наушник.

Кузьма неторопливо спрятал рацию в карман:

– Ну, пошли, вон они у нас, особо, за двойной оградой. Кузьма достал из кармана ключ и открыл калитку, ведущую в огражденный внутри зверофермы дворик.

– Здесь они, видишь, спят все.

Матвей подошел к клеткам, осмотрел их.

– Так их выходит, еще больше, чем было? – спохватившись своих слов, быстро добавил:

– Мне Алеся раньше показывала.

– А вот у нас рекордсмен, – указывая на клетку, стоявшую в стороне от рядов молодняка, говорил Кузьма, – Это самец с особым серебристым мехом.

Он подошел к клетке и наклонился над ней. Матвей, оглянувшись по сторонам, убедился, что телекамер здесь не было видно, наклонился и достал из—за голенища нож. Спрятав его за спину, он медленно приблизился к старику. Кузьма выпрямился, подзывая жестом Митрофанова:

– Иди скорей сюда, вот посмотри, какой он красивый, правда, сейчас свет лампочек

плохо освещает, а вот днем…

– Боюсь, дедуля, что на том свете ты теперь будешь сторожить.

Лесник быстрым движением направил нож в живот Кузьме. Но с юношеской прытью сторож отскочил в сторону. Лезвие просвистело мимо, уткнулось со всего размаху в сетку клетки. Дальнейшая развязка поединка наступила в считанные секунды. Ударом валенка дед Кузьма выбил нож из руки лесника. Потом, свалив Матвея, уткнул его лицом в снег, а руки скрутил за спиной, прочно и быстро связал их ремешком. После этого он отошел в сторонку и уже молодым голосом, скомандовал охране:

– Капитан Смирнов! Приказываю, задержан опасный преступник!

Немедленно ко мне с носилками.

Вскоре два крепких парня в милицейских куртках охраны унесли на носилках связанного по рукам и ногам хрипевшего в бессильной злобе лесника….