Мальчик и Девочка. Очень большая любовь

Март 2002-го. Первые проблемы

Жизнь стала странной. Как люди взрослые, они понимали всю пагубность крепнущих чувств, но искали друг друга, хотели друг друга, бежали друг к другу, находили свободные квартиры, занимались безумным сексом, не знающим ограничений и приличий – в этом они были родственными душами, – читали в постели книги вслух, снова занимались сексом, разговаривали, опять занимались сексом, обсуждали жизненные проблемы и… конечно, занимались сексом.

Секс у них шёл фоном. Он им не мешал, он мог быть или выносящим мозг сакральным действом, или, подобно сладким сливкам к горячему кофе, украшением душевного разговора. При этом в семьях они оставались добропорядочными супругами. Или, правильнее сказать, казались таковыми. Зарабатывали деньги, воспитывали детей, делали в квартирах ремонты, помогали родителям. Наконец, выполняли супружеские обязанности. Вот только в семьях не всё было ладно, и, конечно же, не первый день…

– У нас основная проблема, на мой взгляд, в том… что все годы, пока мы вместе, Андрей Иваныч, – Женька часто так величала своего Андрюху, – пытается меня перестроить…

(Они валялись голыми под одеялом в квартире у Лидочки Кузнецовой, своей хорошей знакомой и доброй феи. Фея, уезжая в отпуск, сотворила чудо, оставив им ключи.)

– …пытается сделать меня такой, какой, он считает, я должна быть. Это чувствуется, даже когда я спрашиваю его в лоб: сколько он ещё будет пытаться гнуть меня через коленку? А он отвечает: «Даже и не думал». Но всё его поведение говорит как раз об обратном. Ну о чём ещё может свидетельствовать фраза типа-а-а-а: «Тебе должно нравиться, когда я прихожу к тебе под душ утром»?

Женька разглагольствовала, уютно устроившись на Юркином плече. Он слушал молча, прикрыв глаза. «Говори-говори… – думал он. – Мурлычь, фырчи, мне хорошо с тобой, Кошка…»

– …А мне не нравится! И он меня не убеждает в том, что это должно нравиться! Вчера он опять обиделся, когда я очередной раз… Юрка, прекрати! – Серов расслаблено ласкал голую Женькину грудь, теребя сосок. – В очередной раз, ну, хотела спать вечером… и больше ничего не хотела… А я виновата, что он вечером улёгся, проспал целый час, потом встал и шарахался и спать не хотел и чего-то от меня хотел? Юрка! Я чего сказала? Опять заведусь! И вот так всё время. «А ты тоже ляг поспи…» – «А я не люблю спать днем…» – «А ты попробуй…» – «А не хочу…» ну и… И так во всём… Мне должно нравиться гладить брюки, мне должно нравиться стирать его носки! Задолбало… Юрка!

– Ты для него слишком сложная… – Юра высвободил руку, поднялся, налил рюмку коньяку, выпил, тут же подумав: «ещё одну?», но передумал и снова забрался под одеяло, у Лидочки на первом этаже было прохладно. – Ему проще надо, чтобы всё нравилось, он лидером хочет быть, он же казак! А с тобой ему трудно. А крайним, не дай Бог, окажется Ваня.

– Казак. Мне кажется, он как раз пытается быть лидером для Вани. – Женька перевернулась на живот, подползла и положила щёку на Юркину грудь. – Хоть тут меня перешибить… А секс… Волосатый ты какой! – Женька подложила под щёку ладонь. – А секс… Я запросто могу сказать: я спать, давай сразу перейдём ко второй части марлезонского балета, бери и… и… Согласится с удовольствием! Сценарий не меняется годами, всё и так ясно…

Она замолчала и некоторое время увлечённо разглаживала волосы на груди у любовника.

– Но почему?! – словно что-то вспомнив, встрепенулась она. – Почему?! Он оскорбиться должен! Когда отдаются, не желая! Это, в конце концов, унизительно… Но он доволен! Может, потому что я хотя бы в эту минуту принадлежу ему, по крайней мере физически? А?

– Не знаю… Действительно должно быть неприятно, когда вот так: на, получи.

Когда-то в первые годы у Юры с Соней были похожие отношения, и он не выдержал, и пошёл по бабам. Ходил-ходил и доходился, очутился на Крайнем Севере…

– У тебя совсем к нему ничего нет? Ну… э-э-э… в сексуальном плане?

– Много выпить нужно, чтоб завелась. Это не вчера, Юр, началось и даже не в феврале. Почеши мне под лопаткой. Ага, здесь. Наверное, нормально – кто-то хочет больше, кто-то меньше. Или один хочет, другой ну совсем не хочет… Но если ты хочешь, сделай, блин, хоть что-то, чтобы я захотела, кроме того, чтобы вечно ныть: «Ну поприставай!» или спрашивать: «Когда ты меня захочешь?» А-а-а-а! Налей мне.

– Раньше ты говорила, что у вас всё хорошо. – Юрка поднялся, взял бокал и наполнил. – Держи!

– Раньше мы вот так без трусов при свечах это не обсуждали. – Женька села, закутавшись в одеяло, взяла бокал и отхлебнула.

– Как тебе вино? – спросил Юрка. Он сам его выбирал, вино итальянское, на Юркин вкус не столь кислое, как молдавское или даже французское.

– Вполне, – Женька покачала бокал и понюхала. – Действительно не такое кислое, как молдавское. Бросил бы он меня уже, что ли! – Женька в сердцах опрокинула вино в рот… почмокала и продолжила: – Если я брошу, толку не будет. Он должен. Ну сколько ж мучить-то друг друга?! Слушай, а может, они сегодня там… на корпоративе… с Алисой того?

Андрей, как и большинство работников «СеверАСУнефти», пока Юрка с Женькой замечательно проводили время у Лидочки, гулял на годовщине конторы. Наши любовники категорически отказались туда идти. Им и без корпоратива как с корпоративом. Дома Серов, конечно, соврал. Что соврала Женька, Юрка не знал.

– А кстати… – Женка вдруг преобразилась. – Ты с ней расстался?

– Расстанешься… – Юрка держал бутылку коньяка, раздумывая, допить или оставить? Да и не было у него ничего такого с Алисой. Но сама Алиса, видимо, считала иначе и поэтому опекала Юрку, чем иногда доводила его до бешенства. «Чего ты за мной следишь?!» – орал он, когда оставался с ней в кабинете один на один. Но Алиса, способная снести голову любому незадачливому обидчику, готова была терпеть любые серовские крики и оскорбления, лишь «чужих» женщин рядом с ним терпеть отказывалась. Блюла, тэкскзать, моральный облик Юрия Павловича. Любовь…

– Не расстался?! – Женька схватила подушку и принялась дубасить Юрку. – Говори, кобель, не расстался, да?! Не расстался?

– Женька… – Серов отбивался со смехом, – прекрати! Я коньяк пролью… Пролью, говорю! Ну всё! Всё! Расстался!

На седьмое марта Женька Юрку с Алисой почти поймала на горячем. Алиса однобоко блюла моральный облик Юрия Павловича.

– Вот как ты можешь заниматься любовью с этой толстой цыганкой? – Женька кинула в Юрку подушкой.

– Она не цыганка. Она молдаванка. И совсем не толстая, а в теле. И потом это не любовь, просто мною хотели овладеть! Любовь у меня с тобой.

– Может, эта молдаванка в теле Андреем Ивановичем овладеет? Он любит, которые «в теле». Весь мозг вынес, пока худела. – Женька поднялась. – Ладно. Давай закругляться, пора уже. Надо прийти пораньше. Я же к психологу ходила…

– Ага, и пила с психологом…

– И трахалась. Мой психолог, что хочу то и делаю! Налей мне и сам допивай. Тебе тоже пора. Нечего, чтобы Сонька догадывалась. У вас же всё ещё не так плохо… – Она встала голая перед зеркалом. Повернулась в три четверти и задумчиво произнесла: – Попробовать себя так нарисовать… И чтобы с ветром… А?

Женька ещё и рисовала!

*Аська

Они врали. Всё время. Врали и прятались. Об их отношениях знали буквально три человека: Светка Яблочкина, Лидочка Кузнецова и Игорёк. На работе они почти не встречались. Правда, Серов регулярно заносил Женьке цветы, но старался делать это незаметно, ранним утром, пока ещё не начиналось столпотворение.

Зато у них была аська. Аське они доверяли всё!

«Что такое аська?» – спросят сегодня многие.

О-о-о-о! Аська – это целая эпоха…

В Википедии написано: «ICQ (англ. I seek You – „я ищу тебя“) – централизованная служба мгновенного обмена сообщениями сети Интернет».

Сегодня уже никто не помнит о такой программе. Сегодня популярность ICQ упала до нуля, ею никто не пользуется, виной всему современные мобильные технологии: Viber, WhatsApp, Telegram. Они воистину стали убийцами ICQ. Но тогда, в начале двухтысячных, ICQ, или, как её все любовно называли, аська, стала незаменимым средством общения людей, которые так или иначе были связаны с компьютерными технологиями. Для аськи не существовало границ, не имели значения расстояния, с её помощью можно было общаться абсолютно с любым человеком за любым компьютером. Будь он хоть на другой стороне Земли, хоть в кабинете напротив. И главное! Общаться и не вызывать при этом подозрения. Только щёлканье клавиш выдавало интенсивность коммуникации абонентов. И, кстати, именно аська научила миллионы пользователей беглому владению клавиатурой, как потом тот же WhatsApp научит печатать на виртуальной телефонной клавиатуре одним большим пальцем. Принцип обучения весьма прост: «Хочешь живого общения – печатай быстро» (правда, и орфография, и пунктуация в такой среде становились своеобразными, один из признаков аськиных текстов – почти полное отсутствие прописных букв).

Юрка и Женя в совершенстве владели современными технологиями, пользовались ими, доверяя им самое сокровенное! Порой в аське они обсуждали такое… настолько интимные подробности… не всякие супруги решатся обсуждать их в постели. Но это совершенно не смущало наших любовников, людей свободных раскрепощённых, по крайней мере, так они про себя думали…

_Jennie

Не знаю, что и сказать, мне кажется… оргазм у всех одинаковый (ну не одинаково, конечно) … кстати, а насколько разный?..

(Далее текст ICQ будет печататься согласно правилам русского языка, без сетевой экзотики в виде «олбанского», в одну строку никнейм и реплика. Так легче читать, хотя на экране окно ICQ выглядело куда более феерично, и для каждого типа мессенджера (ICQ, Trillian, Miranda и т.д.) по-разному. А из всего многообразия смайлов мы оставим лишь простейшие.)

YGray: Зашёл, понимаешь, Строчук. Буркова искал, вовремя ты ушла :)

_Jennie: Нас определенно кто-то бережёт!

YGray: Насколько разный, спрашиваешь…

_Jennie: Да… Насколько? Какие видел варианты? :)

YGray: Разные… Интенсивность, количество за один раз (если они есть), эмоциональная окраска, поорать, постонать, поплакать, промолчать, стиснув зубы… движение тела… работа на себя или на партнёра :) Иногда случалось, что писались…

_Jennie: Я могу сильно расплакаться… Но это крайне редко :)

YGray: Ты да… Ты плачешь… Я уже заметил :)

(пауза)

YGray: Задумалась? :)

_Jennie: У меня тут Галя была, сейчас читаю.

YGray: Если бы наша христианская Галя прочла нашу переписку, её бы, наверное, кондратий хватил…

_Jennie: Ты что, у неё пост!!! :) и вообще :)

YGray: Ну да, пост. У нас с этим делом в этом году не вышло :) Прости нас, Господи!

_Jennie: Да. Особенно по этой части у нас не пост, чего уж там… А ещё в разных позах оргазм ощущается по-разному… И у тебя я ещё не плакала так. Это почти истерика, я сама могу не успокоиться. Но что надо делать, чтобы довести до такого, – не знаю… Да и было-то считаные разы… После долгого перерыва (отпуска, например). Первый раз Андрея напугала капитально. Он не знал, что так бывает.

YGray: Нет, истерик не наблюдал… Хорошо, что предупредила, я бы тоже испугался. С позами это так. Я вот тебе говорил, что, в основном, больше получаю удовольствие от самого общения, от того, что у меня под руками (и не только) женщина тает, беснуется и… кончает. Но если поработать только на меня, то только орально… тогда со мной тоже истерика случиться может. И у мужиков, видимо, есть в этом разнообразие :)

_Jennie: То есть на тебя действует только оральный вариант?

YGray: Нет, не так… Мне по-разному нравится. И ты видела, как в последний вечер я сначала сам попросил орально, а потом отказался. Но я поймал такой кайф, которого давно не было. И потом оральный – это… как изюминка… Я даже не знаю… Это такая нежность… Что-то необычное, другое… Поэтому я этого редко хочу. Странно, правда?

_Jennie: Не странно. Десерт есть десерт!

YGray: Точно! А что тебя больше всего заводит? нравится? любимые позы? Я, конечно, догадываюсь, но…

_Jennie: Ну, что я люблю руки (свои и чужие) – ты уже понял :) Люблю, когда трогают очень-очень медленно и чуть-чуть касаясь, неважно – руками или языком… Тебя, кстати, я во всех позах хорошо чувствую…

YGray: А я как раз достаточно агрессивно делаю руками… И ещё когда-то я услышал от тебя мельком фразу: да, руками меня можно подготовить, но вот до конца… И не договорила.

_Jennie: Нет, руками я кончаю! Обязательно, но тут же и завожусь. И дальше мне нужно «продолжение банкета». Бывает такая интересная вещь… Может, пару-тройку раз было, кончая руками, я как бы зависаю в состоянии оргазма. Он сильно затягивается, и весь остальной контакт идёт как бы уже с этого старта. И это такой кайф, но и кошмар одновременно. Тут дай бог не умереть…

(пауза)

_Jennie: Блин, только пишем, даже не говорим, а я уже вся такая готовая сижу! Впору начинать и кончать :)

Такое они писали… Нет, конечно, не всегда. Чаще переписка касалась обычных жизненных и рабочих моментов. Женька в ту пору только-только начинала осваивать администрирование корпоративного веб-сайта, который, как уже писалось, Юрка когда-то сотворил. Творение случилось ещё в прошлом веке, в девяносто восьмом году. Степаныч привёз из Москвы книгу и сказал, что никто и ни за что не сделает по ней веб-сайт. Юрка зацепился, Юрка поспорил. Степаныч ответил. Лацис разбил. Юрка покопался и сделал. Потом подтянулась Светка, а потом сайт стал самым популярным и востребованным в компании. Теперь Женьке налету приходилось осваивать незнакомые инструменты и технологии.

_Jennie: У меня тут работы навалили выше ушей!

YGray: А чего навалили?

_Jennie: Да глупости всякие… Типа отчёта управления по работе с персоналом, пресс-релиз, даже нефтяной обзор. Всё в одну кучу… Когда уже научатся сами делать прилично эти, блин, пользователи?

YGray: Никогда, их мордой нужно пару раз ткнуть, тогда, может быть… А ты всё через ворд бы гнала, чего думать? Или нужно особое оформление?

_Jennie: Так они в вроде мне и дают. Я гоню, но там такая красота, не знаешь, где уже править: то ли снова в ворде, то ли в дриме… Отчёт прислали первый раз… Светка на них наехала за оформление, сказала, что пришлёт указания, что и как исправить в ворде. И поручила мне писать указания эти… :) Я написала этой пользовательской козе 11 пунктов. Она, видимо, поняла только половину. Ну и сотворила ЭТО.

YGray: Ага, я помню… Их впору возле себя сажать и показывать, как делать… Много таблиц?

_Jennie: Ой, там она всяко наваяла, начиная от списков и кончая экселевскими диаграммами. Диаграммы по моей указке предоставила отдельно, но изуродовала шрифтами и размерами на совесть!

YGray: Понятно, что ничего не понятно. Сейчас подойду.

В таких случаях Юрка, не стесняясь, шёл и помогал. Дело есть дело!

Апрель-май 2002-го. Первомайский конкурс чтецов

Женя Ставрова – человек чрезвычайно активный. Сидеть на попе ровно и ничего не делать не в её характере. Обязательно нужно участвовать в конкурсах, фестивалях, самодеятельностях, капустниках, авторских песнях; петь, сочинять, рисовать и т.д., и т.п., иначе жизнь становится пресной и однообразной.

Северный не был скучным захолустьем. В нём проводилось удивительно много всевозможных мероприятий, в которых беспокойное душой население могло себя проявить. Тот же ежегодный Майский конкурс художественного чтения. За время проживания в Северном Женька ни разу его не пропустила. И в 2002-м тоже принялась готовить программу. В этот раз она решила представлять по «Маленькому принцу».

– Так. В моём сетевом каталоге «Серов» папка «Экзюпери», там MP3, ты их прослушай… Там Азнавур… «Вечная любовь». Есть русский, есть французский вариант. Русский вытянул, потому что стало интересно, о чём песня. Удивительное дело, о вечной любви. Теперь дальше… В In The Flesh у Флойдов в «Стене» с третьей минуты самолёт. Пригодится. Там же в The Great Gig In The Sky, инструментовка. Тоже может подойти.

Любовники который день зависали на работе у серовского компьютера после шести. Подготовка к фестивалю стала легальным поводом для живых встреч. Сегодня Юрка показывал Женьке, что удалось отыскать для музыкального сопровождения. Задачу эту он возложил на себя сам, ещё и сына, Влада, привлёк.

– И одна папка внутри – «Биография Экзюпери». А ты чего всё молчишь?

– Шмотрю… – невнятно прошепелявила Женька.

Юрка внимательно присмотрелся к подруге, несколько последних дней та занималась протезированием зубов и после каждой обточки приходила «замороженная», даже губами шевелить не могла.

– У тебя же сегодня только примерка? Анестезия-то зачем?

– Примерка, – махнула рукой Женька. – Я её больше вшего и боялашь… Шама прошила уколочь. Ладно. Уже два щаша прошло, отпушкает… Рашшошётща.

– Рашшошётща… Красота ты ненаглядная… Ладно… Смотри, что здесь: «Лётчик 31 июля 1944 года с Корсики взлетел и пропал». Я думал, он пропал над Африкой, над пустыней, а он, видишь, над морем…

– Ага… Я хочу в качештве биографии так шкажачь: Лётчик Антуан де Шент-Экжюпери родилща во Франчии в тыщача девятишотом году. Пропал беж вешти во время ражведывательного полёта в Африке в шорок шетвёртом…

– Не в Африке!

– Не в Африке?

– Я же тебе только что зачитал, погиб над морем!

– Ах, да! Я этот текшт вчера шоштавляла… Тогда как лучше шкажачь, чтоб одним предложением?

– Надо узнать, что такое Французская Ривьера…

– Франчушкая? Ешь вроде Итальяншкая… Ешь, кажеша, Рушкая. Жачем нам Ривьера? Давай так: 31 июля 1944 года ушёл ш оштрова Коршика в ражведывательный полёт и не вернулща…

– Кстати, он граф… – вдруг вспомнил Юрка.

– И?

– Ничего…

Женька несколько секунд внимательно смотрела на Серова, потом продолжила декламировать, дирижируя себе ручкой:

– Ушёл ш оштрова Коршика в ражведывательный полёт и не вернулща. Перед четвёртым вылетом гадалка предскажала, што он погибнет в моршкой воде, и Шент-Экжюпери, шо шмехом рашкаживая об этом дружьям, жаметил, что она, скорее вшего, приняла его жа моряка. Кштати! В моршкой воде! Шама же вшера пишала… Вроде отпушкает… щаш… Щас. Вот вроде… И вот тут дальше… Пилот «Мессершмитта», патрулировавшего этот район, отрапортовал о том, што рашштрелял бежоружный «Лайтнинг П-38» (точно такой же и у Шент-Экжюпери), – подбитый шамолёт отвернул, задымил и рухнул в море. В море! Люфтваффе не засчитало ему победу: швидетелей боя не окажалось, а обломков сбитого самолёта не нашли… И вот тут дальше… Красивая легенда о сгинувшем в небе Франции писателе-лётчике, человеке, которого арабы прозвали Капитаном птиц, продолжает жить: он исчез, растворился в средиземноморской лазури, ушёл навстречу звёздам – так же, как и его Маленький принц… Он ис-чез, – Женька застучала по клавиатуре, – раштворился в средиземноморской лазури, ушёл навстречу звёздам – как и его Маленький принц… Прямо вот практически этим и надо закончить, только ж датой!

– 31 июля 1944-го он исчез, не вернулся из разведывательного полёта, растворился в средиземноморской лазури, ушёл навстречу звёздам – так же, как и его Маленький принц. Может, так, если коротко? Фотографии, блин, нигде нормальной нету, весь интернет перерыл.

– А фотография и не поможет. Они вряд ли проектор установят… Получаетща так: граф Антуан де Сент-Экжюпери родился в 1900 году, 31 июля 1944 года не вернулся из разведывательного полёта над Средиземным морем, он покинул планету людей и ушёл на встречу звёздам – так же, запятая, как и его Маленький принц… А красивая песня у Ажнавура…

В комнате негромко звучала «Вечная любовь».

Они помолчали, Женька потихоньку растирала себе щёки и губы.

– Ты её по-французски прослушала? Тебя отпустило?

– Да. Я всё-таки думаю, не надо давать вначале посвящение… Как-то оно тяжеловато… Я так начну: «Все взрослые сначала были детьми, но далеко не все помнят это… На своём веку я знал много серьёзных людей. Я долго жил среди взрослых. Я видел их совсем близко и от этого не стал думать о них лучше». А дальше уже разговор с Лисом, из которого я выкинула пару абзацев. И уместилась вроде в семь минут, я начитывала.

– Теперь надо прикрутить что-то по музыке и скомпоновать, ты подумай пока. Так чего тебе с зубами делают?

– Чего делают… Померили! Завтра обещали надеть уже насовсем. Не уверена, что переживу эту процедуру. Шлушай, по-русски тоже красиво… странно, почему он пел по-русски?

– Армянин, вот и по-русски. И опять с мучениями?

– А то! Армянин, поэтому по-русски, логично. Глубоко под дёсны засунуть надо…

– Бе… – Юрка поёжился. – Зато будешь как с родными.

– Мне кажется, надо начать со звука падающего самолёта, потом песня… На её фоне выхожу я… в чёрном, с золотистым шарфом в руках… Или нет, на шее. Или в руках? Пусть в руках… И говорю начальные строчки, потом надеваю шарф на шею, меняется свет – лёгкий, разноцветный, меняется музыка – тихая, лёгкая, и я читаю разговор с Лисом… Потом опять меняют свет и пускают запись Азнавура, и уже дочитываю финальный кусочек и кусочек биографии Экзюпери. Я надеюсь ещё, наш режиссёр Елена Дмитриевна мне что-то подскажет, она ж меня сегодня слушать будет… Вот! И ты тоже приходи, послушаешь… Хочешь?.. – Женька перебралась к Юрке на колени. – Или ты другого хочешь, мой мужикальный редактор?

– «Мужикальный редактор» – это пять! Ты хотела сегодня утром, чтобы я напомнил про наш пятничный «бутерброд»… – Юрка ловил губами Женькино ухо. – А тихая и лёгкая музыка – это какая?

– Да-а-а-а, «бутерброд»! Я хотела тебе сказать, было потрясающе… Я к этой позе отношушь шкептически… Ну классика же. Особых ощущений нет, а тут их было штолько! Окажывается, и клашика может быть даже ничего. Правда-правда. – Женька поразминала губы и поцеловала Серова в нос. – Вот ни черта мы не умеем шерьёзным жаниматься, всё наш на глупости тянет…

***

У Саши Лоскутникова умерла тёща. Два месяца назад её привезли к дочери умирать. У бабушки диагностировали рак в последней стадии. Мучилась она, слава Богу, недолго…

Юра и Саша дружили давно, хотя Лоскутников человек совершенно другой, не айтишной среды, нефтяник, но связала их общая любовь к истории. Юрка частенько захаживал к Саше посидеть за рюмочкой, и Татьяна, Сашина жена, неплохо его знала. За любовь Серова к белым шарфикам, тонким галстучкам и затемнённым очкам в металлической оправе она называла его пижоном. Юрка не обижался, пижон так пижон…

И вот у них в доме умер человек. Таня была подавлена и совершенно недееспособна. Саше надо было помогать. Хотя бы поддержать. И Юрка временно выключился из процесса подготовки к конкурсу.

Хоронили Ирину Николаевну на поселковом кладбище. В Северном Юра прожил двенадцать лет, но на кладбище оказался впервые. Не то чтобы у его из знакомых никто не умирал, просто обычно тела увозили на Большую землю, тот самый пресловутый Груз 200. Ирину Николаевну везти было некуда, из родственников у неё оставались только Таня и сын Геннадий, который пребывал в местах не столь отдалённых, но на похороны, кстати, приехал, отпустили под подписку.

Похороны на Севере в конце апреля дело предсказуемо непростое. Промерзшая за полгода земля ещё не оттаяла и лопатам не поддавалась. Да и не земля это, а чистый суглинок. Однако героические кладбищенские работники за сутки яму вырыли. Пятеро специалистов из Северной нефтяной компании и несколько человек с работы Татьяны составили похоронную процессию, гуськом двинувшуюся за гробом. Шли медленно, ноги разъезжались, приходилось постоянно держаться друг за друга. Под первым весенним солнцем суглинки успели подтаять и превратиться в жидкую, скользкую грязь…

Хоронили быстро. Пронизывающий ветер не позволил затянуть прощание. Кладбищенские спустили гроб и, сноровисто забросав яму, установили временный крест.

После похорон поехали к Лоскутниковым помянуть. Татьяна, которая за последний месяц вымоталась до полного изнеможения, с пятидесяти грамм опьянела до слёз. Теперь сидела в коридоре на диване и тихо плакала. Юрка, год назад похоронивший отца, пристроившись рядом, выслушивал бесконечные обиды, недосказанности и покаяния перед тем, которого уже нет. Всё как всегда… Всегда так у человеков. Старые больные вызывают досадливую неприязнь, и лишь после их ухода все хватаются: «А я ему такое сказал… Нечаянно». Точно нечаянно?

– Саша-Саша, – Татьяна, опухшая от слёз, говорила в нос и часто сморкалась. – Я ду-у-у-мала он пижон… А он – человек, Саша! Он меня понима-а-ает… А ты совсем нет!

Юрка хлюпал вместе с Таней, потом не выдержал и ушёл в другую комнату, прихватив бутылку водки. И там вдруг взялся названивать Женьке. Говорил долго, рассказывал о похоронах, о Татьяниных терзаниях, слезах и обидах. При этом пил, не закусывая, и не заметил, как сам напился. Теперь он плакал, рассказывая Женьке про свои обиды, про свои недосказанности и желание покаяться перед отцом… Женька никого ещё из близких не хоронила, но сочувствие к Юрке заставило и её расплакаться под конец. А женская жалость штука опасная, из неё часто рождаются сильные чувства.

 
«Она меня за муки полюбила,
А я её – за состраданье к ним».
 

***

В конкурсный день Юрка с утра суетился и не находил себе места. Рано поднялся, развил бурную деятельность, приготовил завтрак, всех накормил, убрался в квартире, начистил ванну, туалет, сбегал в магазин, накупил продуктов… И взялся уговаривать Соню пойти в ДК.

– Юр, ну чего мы попрёмся? – Соня никак не могла взять в толк, зачем они туда пойдут. «Ленком», что ли, приехал? – Ты же терпеть не можешь всю эту самодеятельность. Сам всегда об этом говоришь.

– Ну, Со-о-о-оня, – канючил Юрка.

– Да ладно, мам… Пошли сходим. – Владу хотелось посмотреть, что получилось из того, что он подобрал для музыкальной темы, и он принял сторону отца.

– О Господи… Ну пошли, пошли… Вот же припекло вам! Сговорились, что ли?

Женька не ждала и не гадала, что придут Серовы. Поэтому, когда вышла на сцену, не стала искать Юрку, тем более её слепили юпитеры. Но лишь их выключили, оставив только один справа, Юрка сразу понял – она его видит! Отчётливо и ясно, и читает для него. Для него одного.

Вот тут-то и появился Лис…

– Здравствуй, – сказал он.

– Здравствуй, – вежливо ответил Маленький принц и оглянулся, но никого не увидел.

Женька стояла в круге света, в строгом чёрном брючном костюме, с золотистым шарфиком на шее, её рыжие волосы под юпитером стали цвета спелой пшеницы, точь-в-точь как волосы Маленького принца. Она и сама теперь стала словно Принц.

– Я здесь, – послышался голос. – Под яблоней…

– Кто ты? – спросил Маленький принц. – Какой ты красивый!

– Я – Лис, – сказал Лис.

– Поиграй со мной, – попросил Маленький принц. – Мне так грустно…

– Не могу я с тобой играть, – сказал Лис. – Я не приручен.

– Ах, извини, – сказал Маленький принц.

Но, подумав, спросил:

– А как это – приручить?

Женька стала Принцем. А Юрка? Её Лисом! Да-да-да! Что-то случилось с ними за дни подготовки, отчего история Лётчика вдруг срезонировала в их душах, как резонирует струна рояля, услышав родной звук. Что-то сокровенное, куда более сокровенное, чем все их интимные слова, общение в аське, посиделки нагишом, безумный секс… Что? Может, давешние общие слёзы?

– Это давно забытое понятие, – объяснил Лис. – Оно означает: создать узы.

– Узы?

– Вот именно, – сказал Лис. – Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…

«Один в целом свете…» – повторил губами Юрка.

– Я начинаю понимать, – сказал Маленький принц. – Была одна роза… Наверно, она меня приручила…

– Очень возможно, – согласился Лис. – На Земле чего только не бывает.

– Это было не на Земле, – сказал Маленький принц.

– Скучная у меня жизнь. И живётся мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовёт меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом – смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чём мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…

Лис замолчал и долго смотрел на Маленького принца. Потом сказал:

– Пожалуйста… приручи меня!

«И меня! И меня! Я тоже уже узнаю твои быстрые шаги из всех шагов в мире!»

– Я бы рад, – отвечал Маленький принц, – но у меня так мало времени. Мне ещё надо найти друзей и узнать разные вещи.

– Узнать можно только те вещи, которые приручишь, – сказал Лис. – У людей уже не хватает времени что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!

– А что для этого надо делать? – спросил Маленький принц.

– Надо запастись терпеньем, – ответил Лис. – Сперва сядь вон там, поодаль, на траву – вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Слова только мешают понимать друг друга. Но с каждым днём садись немножко ближе…

Назавтра Маленький принц вновь пришёл на то же место.

– Лучше приходи всегда в один и тот же час, – попросил Лис. – Вот, например, если ты будешь приходить в четыре часа, я уже с трёх часов почувствую себя счастливым. И чем ближе к назначенному часу, тем счастливее. В четыре часа я уже начну волноваться и тревожиться. Я узнаю цену счастью! А если ты приходишь всякий раз в другое время, я не знаю, к какому часу готовить своё сердце… Нужно соблюдать обряды.

– А что такое обряды? – спросил Маленький принц.

– Это тоже нечто давно забытое, – объяснил Лис. – Нечто такое, отчего один какой-то день становится не похож на все другие дни, один час – на все другие часы.

Маленький принц приручил Лиса. И вот настал час прощанья.

– Я буду плакать о тебе, – вздохнул Лис.

«О, как я буду плакать о тебе…»

– Ты сам виноват, – сказал Маленький принц. – Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил…

– Да, конечно, – сказал Лис.

– Но ты будешь плакать!

– Да, конечно.

– Значит, тебе от этого плохо.

«Нет-нет! Мне хорошо!»

– Нет, – возразил Лис, – мне хорошо. Вспомни, что я говорил про золотые колосья.

Он умолк. Потом прибавил:

– Поди взгляни ещё раз на розы. Ты поймёшь, что твоя роза – единственная в мире. А когда вернёшься, чтобы проститься со мной, я открою тебе один секрет. Это будет мой тебе подарок.