Конечно, воздух был иным уже с утра, когда за окном вагона показалась синяя гладь, уходящая куда-то за горизонт. Но привезенная с собой вонь городов еще стояла в вагоне, всеми силами не пуская свежесть морского воздуха. Запах же вокзала, пусть и приморского, почти ничем не отличался от того, царящего на перронах, в ее городе. Или, во всяком случае, так показалось Людмиле.
Когда же автобус привез их в пансионат, запах, по идее, должен был быть уже тем самым. Во всяком случае, потом в цистернах дополнительные ароматизаторы воздуха не завозили. Все это, конечно, так, но тогда по приезде Людмила ничего особенного не чувствовала. Приехали они слишком рано, поэтому дожидаться освобождения номеров предыдущими жильцами и получения ключа пришлось в холле административного корпуса. Сквозь большие окна было видно, как заспанные жильцы близлежащих корпусов, очевидно бурно отмечавшие что-то до утра, еле переставляли ноги, расползаясь каждый в свою сторону, с одной лишь только целью: «чтобы стало полегче». Другие наоборот бодрые и, судя по всему, уже позавтракавшие шли с полотенцами на шее, уже надутыми матрасами и кругами, мячами и нардами в одну сторону, сторону пляжа.
Время ожидания всегда тянется медленно. Привезли их слишком рано, и выбирать этот запас придется тупо сидя в холле «на чемоданах». Многие из приехавших одним автобусом с Людмилой бросили вещи и пошли купаться. А может и не купаться, а просто побродить по аллеям пансионата. Их можно понять. Особенно тех, что приехали с детьми. Дети ведь усидеть на месте просто не в состоянии, поэтому они сразу же распотрошили привезенный багаж в поисках необходимых игрушек и буквально утащили родителей куда-то прочь от скуки ожидания. И родители, побросав в холле полураскрытые чемоданы и сумки, поспешили за своими чрезмерно резвыми отпрысками.
Людмила решила никуда не ходить и дождаться. Во-первых, ей не хотелось оставлять привезенные сумки без присмотра. Во-вторых, она еще не совсем отошла от дорожной тряски, которую, как ей казалось, она обычно переносила намного лучше. А в-третьих и последних, ей просто не хотелось суетиться. Ведь если уйдешь – будешь дергаться, смотреть на часы, с чувством, что там, в холле, уже началась «раздача слонов». У нее же были рекомендации по поводу корпусов, данные ей Лидией Викторовной. Точнее, это были скорее антирекомендации. Лидия Викторовна любила бурный отдых, поэтому она старалась выбирать место обитания, так сказать, в гуще событий. А часть корпусов она пометила крестиками на импровизированной карте территории пансионата, а скорее даже просто зачеркнула, охарактеризовав их как «скука болотная». Людмила ничего тогда не возразила Лидии Викторовне, но про себя отметила, что нужно добиваться номера именно в этих зачеркнутых корпусах.
Время шло. Людмила изучила содержание всех листочков на стенде «Информация для отдыхающих» и газете «Курортный вестник», чей первый и единственный тираж увидел свет, судя по всему, очень давно. Она уже досконально знала распорядок дня, правила пользования общим душем, правила поведения на воде и рекомендованное время пребывание на пляже. В газете же высмеивались недобросовестные арендаторы водных велосипедов и люди, более чем бурно проводящие ночной досуг, мешая окружающим отдыхать, «и, в частности, спать». Читать привезенные с собой книги почему-то не хотелось, так что Людмила готова была уже изучать характеристики и правила использования стоявшего в углу огнетушителя по висевшей рядом документации.
Время сдачи ключей подошло, и в административный корпус потянулись люди, хоть и по курортному, но одетые уже совсем по-другому, нежели еще пару часов назад, когда они в последний раз шли на пляж. Лица у них были невеселые. Не мрачные, но невеселые. Они сдавали ключи, прощались с персоналом и получали в ответ подслащенное «Приезжайте к нам еще. Счастливого пути». Причем Людмила была уверена, что стандартную фразу получали в том числе и дебоширы, высмеиваемые в газете «Курортный вестник».
Ключи Людмила получила одна из первых. Она выпросила номер в тихом корпусе, как оказалось, пользующемся популярностью у пожилых отдыхающих и тех, кто приехал с детьми. Но Людмиле повезло, она была одной из первых, поэтому в этой гонке успела обойти потенциальных конкурентов. Номер был двухместный, и ей сказали, что соседка подъедет чуть позже. Когда Людмила покидала холл, большая часть багажа прибывших вместе с ней еще лежало на прежних местах, дожидаясь беззаботных хозяев, не особо торопившихся получать ключи.
Так вот про воздух. Воздух все то время ожидания был тот же, что потом буквально хлынул через проем балконной двери ее номера. Но тогда Людмила его почему-то не заметила, даже не обратила внимания. Но потом на пороге балкона, не выходя на него, она долго стояла закрыв глаза… Минут десять. В этом можно было углядеть нечто театральное, даже, можно сказать, позерское, но Людмила не играла. И дело тут было не в отсутствии зрителей. Ее действительно вдруг переполнило чувство размеренности, спокойствия и какой-то благости, что ли. Чувство курортного счастья.
После десятиминутного столбняка Людмила вышла на балкон, на котором оказалась пара стульев и стол. Она села и долго смотрела на буйную южную растительность и ухоженные полоски дорожек, окаймлявшие все это зеленое разнообразие, на праздно ходящих по этим дорожками отдыхающих и редкие лучи безжалостного полуденного солнца, пробивающиеся сквозь густые кроны деревьев.
Умиротворяющее одиночество ее прервала голова мужчины, показавшаяся из-за перегородки между балконами. Лицо его было похоже на мордочку сурка, мокрые волосы были зачесаны назад, а свежевыбритая физиономия источала запах канистры выплеснутого на нее одеколона. Мужчина заискивающе улыбался. «Это вы новая хозяйка 478-го?», – мужчина оглядывал Людмилу с ног до головы, оценивая и прикидывая. «А я из 476-го…». «Типично курортный способ знакомства», – подумала Людмила, – «А это, наверно, местный пансионатный мачо для тех, кому за… Ну-ну». Она выжидающе молчала. «Ну, давайте же знакомиться, мы ж как-никак соседи на… на сколько Вы, кстати, приехали?». «Давайте лучше договоримся сразу», – Людмила сказала это очень резко и холодно, как иногда у нее получалось. Обычно попытка повторить такую же манеру разговора при пересказе случившегося или же просто, когда она хотела именно в таком ключе поговорить с раздражавшим ее собеседником, ей не удавалась. А так, спонтанно, иногда вырывалось непонятно откуда. «Я пробуду здесь еще восемнадцать дней, и в течение этих восемнадцати дней я не хочу видеть ни ваше лицо за перегородкой, ни его обладателя», – отчеканила она, – «Если возникнут какие-то недоразумения, поверьте, мне есть, кого подключить к разрешению ситуации. Вопросы?». Блеф сработал. Мужчина буркнул что-то вроде: «Стерва» и спрятался за перегородкой… действительно на все восемнадцать дней.
Людмила еще немного посидела на балконе, а затем пошла распаковывать чемоданы и раскладывать вещи по полкам шкафа. Закончив размещать вещи в только ей понятном порядке, Людмила вышла на первую ознакомительную экскурсию по территории пансионата. Она с музейной тщательностью оглядывала каждый экспонат: деревья, скамейки, жилые корпуса и места общего пользования. Разве что, не подходя и не читая таблички, и то только потому, что их там не было. А когда солнце стало заваливаться за шиворот алеющего горизонта, Людмила пошла на пляж смотреть на закат и увидеться с морем после бесконечно долгой по человеческим меркам разлуки.
Восемнадцать дней прошли. Нет, не пролетели. Прошли. Распорядок дня диктовал ритм проходящим дням, как метроном «Цок-цок-цок, завтрак-пляж-обед-сон-пляж-ужин-сон». Людмила втянулась, и отдых приобрел стройность и методичность. Через пять дней после Людмилиного приезда в ее номер подселили соседку. Сначала она показалась Людмиле излишне грубой и даже хамоватой, но потом оказалось, что новая соседка добрая и веселая женщина. Была она, конечно, непривычно резковата, но не более того, а к этому довольно быстро привыкаешь, если в целом человек импонирующий, и в конце совместного их пребывания в номере Людмила уже не замечала так раздражавшую поначалу манеру разговора соседки. Помимо всего прочего, соседка оказалась тезкой Людмилы. Людмила стала называть соседку Людой, а соседка называла Людмилу – Людок. Соседка была чуть постарше Людмилы, но энергии у нее хватало на двоих. Она не могла усидеть на месте, что-то постоянно придумывала, куда-то вечно спешила. Людмиле же спешить никуда не хотелось, и она всегда пыталась отказаться от бесконечных прогулок и путешествий. Так что иногда соседка, так и не уговорив ее, отправлялась куда-то в одиночку, всем своим видом показывая, что обиделась. Именно соседка была инициатором экскурсий на какое-то озеро и какие-то водопады, коих бесконечное множество по всему черноморскому побережью. Еще они ходили на концерт пианиста, как обычно «пролетавшего из Токио в Лондон и лишь на день задержавшегося, чтобы дать незабываемый концерт в местном ДК». В общем, Людмила-старшая, как могла, разнообразила их совместный курортный досуг. Но, в любом случае, все эти мероприятия происходили в основном между тактами незримого метронома размеренной пансионатной жизни, так что очень уж активным получавшийся отдых назвать было сложно. Но, что ни говори, отдых состоялся. Хотя, наверно, можно даже сказать, и удался.