Нектар небес

Впереди справа на стене вижу белый ящик с полураскрытой рамой красного цвета с выбитым стеклом. Сбоку на ящике нарисованы красной краской языки пламени в круге. Так обозначают пожарные щиты. Цвета из-за плохого освещения угадываю по памяти. Просто вспоминаю, как выглядят такие щиты и их содержимое в моем родном городе. Подходим ближе, и я понимаю, что не ошиблась с назначением ящика. В нем обнаруживаем красный, необычного вида топор с длиннющим, наверное метра полтора, пластиковым топорищем, красное обыкновенное ведро и белый шланг. Да, все как и в нашем городе. Хорошая штука – память. «Пожарным топором вряд ли людей рубили», – думаю я. Снимаю его с креплений, вытаскиваю из ящика и протягиваю своей спутнице – ради поднятия ее же боевого духа. Вижу, мне это удалось. Пыш берет пожарный топор и выглядит теперь очень воинственно. Наверное, она разделяет мое мнение относительно этого «гаджета». Мы продолжаем путь. Надеюсь, я не получу этим топором по голове. Не хотелось бы. Хотя зачем ей меня убивать?

Доходим до конца коридора и обнаруживаем т-образный перекресток. Везде на полу лужи воды после работы системы пожаротушения. Но лучше лужи, чем огонь, это уж точно! Направо – короткий коридор с выходом на лестничную площадку, которая, так же как и коридоры, освещается аварийными лампами, налево – ура! – чуть подлиннее коридор с окном. Отправляемся к нему. Через десять шагов коридора поворот налево, напротив нас видим стену, а справа – большое окно. Мертвых тел больше, к счастью, нигде не видно.

– Идем к окну?! – радостно говорю я.

– Идем! – соглашается моя спутница.

Мне очень хочется посмотреть на улицу. Пыш, я думаю, тоже. Подходим к повороту и смотрим за угол. Чисто. Только коридор какой-то странный. В длину метров десять, а там поворот направо. С виду ничего особенного: ни окон, ни дверей, ни витрин, в отличие от того, где были наши комнаты. Освещен также аварийкой. Только шире раза в два. Тревожно мне как-то от его вида. Хотя здесь, с учетом обстоятельств, все тревожно. О том, кто или что может скрываться в его глубине, не хочется даже думать.

– Стремно как-то, – озвучивает мои мысли Пыш.

– Ладно, – стараясь подбодрить нас обеих, и в первую очередь саму себя, говорю я. – Разберемся!

Глава 8

Подхожу к окну и восхищенно замираю. Зрелище потрясающее: яркие бело-голубые лучи лазеров, исходящие будто бы прямо из верхушек деревьев, буквально разрезают синего цвета небо и мрачные серо-свинцовые облака, сквозь которые пробивается солнечный свет. Лучи устремлены ввысь под различными углами, что придает этой грозной силе особую красоту и величественность. Пирамида в действии! Прямо перед зданием простирается сад «Нектара», ветви дальних деревьев которого закрывают от нас надземную часть сооружения, где находятся лазерные излучатели, и кажется, что лучи произрастают непосредственно из покрытых огненно-рыжей листвой верхних ветвей деревьев. Листва еще и красиво светится в лучах солнца. Вид великолепный!

– Ух ты! – слышу рядом. Пыш подходит к окну, останавливаясь справа от меня, и с шумным – бух! – опусканием топора на мокрый подоконник разделяет мое восхищение: – Крутяк!

Высшая похвала девчонки! Согласна с ней! Какое-то время стоим и любуемся поистине завораживающим пейзажем за окном. Но это не к добру, быстро соображаю я. Значит, произошла какая-то крупная катастрофа. Раз включилась Пирамида, значит, все еще серьезнее, чем я думала, а наши шансы отсюда сбежать стремительно уменьшаются. Однако, несмотря ни на что, от этого зрелища оторваться действительно очень трудно. «Хватит! – одергиваю я себя. – Красота красотой, но жизнь дороже! Тем более целых две жизни! Пора уточнить, как говорит дед, наши боевые возможности».

Только теперь, стоя у окна с таким необычным, но очень хорошим освещением, придирчиво осматриваю свой арсенал. Пистолет ПГ, почти такой же, какой и был у отца, калибра одиннадцать миллиметров, только дизайн поновее. Темно-зеленого матового цвета, чтобы не давать никаких отблесков. Магазин извлекается так же, как когда-то показывал мне папа, – нажатием кнопки на рукояти рядом со спусковым крючком. Рукоять очень удобная, покрытая какой-то особой резиной, приятной на ощупь. У отцовского пистолета была другая. Похоже на повышение удобства стрелка или, как еще его называют, эксплуатанта. Вытаскиваю, или, как правильно говорить, извлекаю, изучаю и засовываю магазин обратно в рукоять пистолета. Боекомплект больше, с радостью отмечаю я: двадцать патронов вместо пятнадцати, что написано на этом самом магазине. А вот это уже просто апгрейд. Наверное, новая модификация. Снимаю пистолет с предохранителя и досылаю патрон в патронник, как учил отец, – на тыльной стороне затвора загорается квадратный экранчик лазурного цвета с белой цифрой 20, обозначающей количество патронов в оружии, а на полу загорается сапфирово-синяя точка лазерного прицела. Ставлю оружие на предохранитель вновь. Цифра и точка гаснут. Ух ты! На кобуре есть карман с запасным магазином! Это хорошо! А я-то сразу и не заметила! Теперь нож. Похож на армейский, как по телику показывают. Покрашено даже лезвие, кроме узкой полоски искривленной, остро заточенной, даже прикасаться боязно, режущей поверхности с одной стороны и зазубрин пилы с другой. Кровосток придает «перу» особенно зловещий вид. Цвет рукояти, эфеса и клинка такой же, как и у пистолета. Теперь вспоминаю, что вся экипировка «тушек»: шлемы, одежда, бронежилеты, кобуры, ножны, обувь – буквально все именно такого цвета. Похоже, он у них любимый! Ярко-красный баллончик с перцовым газом, доставшийся Пышке, – единственное, что не выкрашено у них темно-зеленой матовой краской. С мрачной ухмылкой замечаю, что рукояти пистолета и ножа такие удобные, что сами просятся в руки, будто мечтают об их боевом применении. Ой! Кое-что забыла!

Достаю запасной магазин, вытаскиваю из него один патрон и прячу его за отворот туфли. Резина плотно прижимает его к ноге. Двигаться не мешает, снаружи не видно, а спрятан удобно для доставания и надежно – не выпадет. Последний патрон – себе! У папы была словно заповедь. Потом вспоминаю про Пыш. Нельзя забывать о боевом товарище. Или почти боевом. Но забывать все равно нельзя! Вытаскиваю еще один патрон и прячу его таким же образом, что и первый, но уже в другой ботинок. Чтобы можно было достать и правой и левой рукой в случае необходимости, вспоминаю я отцовские наставления. Теперь в запасном магазине на два патрона меньше, это надо запомнить. Хотя зачем? Экран на пистолете все равно покажет точное количество боеприпасов в нем. Нет, лучше все-таки запомнить.

– А это еще зачем? – выводит меня из раздумий голос партнера. Оказывается, Пыш все это время внимательно следила за моими манипуляциями с вооружением.

– На всякий случай, – отвечаю я коротко.

– Какой случай?

Пожалуй, стоит дать компаньону более подробные объяснения. Ее осведомленность может пригодиться нам обеим.

Наш диалог прерывается, едва начавшись, из-за шума в подозрительном коридоре. Аккуратно, я – с пистолетом наготове в вытянутых руках, Пыш – с топором наперевес, идем вперед навстречу тому или чему, что породило этот шум, в надежде встретить таких же скитальцев, как и мы. Ждать долго не приходится. На удивление аккуратно, несмотря на свои габариты, из-за поворота появляются два металлических стража. Роботы двигаются синхронно прямо на нас, с глухим стуком ставя ноги на пол. Плащи синие – значит, по нашу душу. В левых руках держат «ухваты», или как там они у них называются, в правых – те самые, странного вида, черные шары. Что же это такое?

Датчики стражей, очевидно, обнаружили нас. Лампочки ярко-красного цвета зловеще загораются на левых сторонах шлемов. Нужен предупредительный выстрел. До них метров пять. Вдруг поможет. Поднимаю пистолет вверх и стреляю. Дух! Звук выстрела усиливается небольшими размерами коридора. С потолка сыпется какая-то крошка. Я непроизвольно чуть пригибаю голову и сгибаю колени. Пыш тоже. Роботы остановились. Похоже, они в замешательстве. Никак не ожидали, что люди против них посмеют применить оружие. Однако, не утруждая себя решением этого вопроса, металлические стражи продолжают действовать. Встают на правые колени и отводят назад вытянутые правые руки, держа их над полом. Сгибают в локтевых суставах. Все, дальше ждать нельзя! Навожу точку лазерного прицела на красную лампочку того, что передо мной. Экран пистолета показывает 19. Страж остолбенел на мгновение, и этого мне достаточно. Дух! 18. Выстрел сносит половину башки железного уродца вместе с задним ее отростком, и он с характерным грохотом падает на пол. Второй урод делает быстрый взмах рукой, и четыре черных шара, два впереди и по одному с каждого бока, стремительно катятся к Пыш. За шарами протягиваются черные веревки. Разматывающиеся клубки. У меня появляются очень неприятные подозрения относительно их назначения. Пыш, видя опасность, пытается отскочить назад, но не успевает. Мои подозрения подтверждаются, и у меня от ужаса перехватывает дух. Два клубка, приблизившись к девушке, подскакивают и связывают ей голени, два других, подскакивая еще выше, – запястья. Неспособная удержать равновесие в таком положении, с топором в руках девчонка падает на пятую точку. «Лучше так, чем головой об пол», – мелькает мысль в моей голове.

– А-а-а! – орет Пыш, а орет она громко. Уж поверьте!

Так быстро, как только могу, навожу оружие на второго противника. Дух! 17. Дух! 16. Дважды стреляю ему в грудь. Сапфирово-синяя точка лазерного прицела подрагивает на его груди. Отдача при стрельбе непривычно подбрасывает мои руки вместе с пистолетом вверх, но это волнует меня сейчас меньше всего. Боюсь промахов, но пока все выстрелы попадают в цель. Робот заваливается назад. Заряды, выпущенные с близкого расстояния в грудь, пробивают железную тушу насквозь, оставляя позади туловища на стене черные оплавленные пятна и шипящие капли горячего машинного масла. Стрельба немного оглушает меня, но и добавляет адреналина. Буду делать по два выстрела. Гильзы со звоном бьются об пол. Делаю шаг вперед и два раза стреляю в голову бота, снося ее полностью. Дух! 15. Дух! 14. Экран бесстрастно выдает размер оставшегося боекомплекта. Оружие, как и прежде, вздрагивает в моих руках, но потом вновь удобно ложится в ладонь. Еще два шага вперед – и выстрелом в голову первому врагу отстреливаю ее начисто. Дух! 13.

Стреноженная союзница продолжает разрушать мои барабанные перепонки. У нее получается. Руки и ноги ее связаны так, что оставляют возможность двигаться, чем она активно пользуется, нанося молодецкие удары своим пожарным топором по веревкам клубков на полу, пытаясь их перерубить. От этого при каждом ударе из каменной плитки пола со звоном вылетают крошки. Клубки не смогли ее обездвижить. Очевидно, управление ими было у бота, которого я грохнула. Страж, стоявший напротив меня, даже не успел запустить свои клубки – он был уничтожен первым. От мысли, что можно вот так валяться связанной на полу, передергивает. Надо с этими чудесами робототехники быть поосторожней. Я не представляла себе их опасность!

Все эти рассуждения вихрем проносятся в моей голове, пока я спешу к своей спутнице, уже перерубившей веревки, лежащие на полу. Вытаскиваю на ходу нож и подбегаю к не перестающей орать и биться на полу в веревках девушке, кладу на пол пистолет и перерезаю эти жуткие путы, связавшие ее руки и ноги. Она сразу перестает кричать. О счастье! Пыш отбрасывает топор, освобождается от пут, брезгливо отшвыривая клубки, веревки и их обрезки в разные стороны. С неожиданной для нее резвостью она вскакивает и, хватая топор, бежит к напавшему на нее стражу. С дикой яростью наносит по его туловищу гулкие удары топором, сделавшие бы честь даже лесорубу. Струи машинного масла вылетают из проделанной мной дыры в груди робота и забрызгивают до пояса штаны моей союзницы, а под туловищем стража появляется масляное пятно. Но ей на все это плевать. Она продолжает оставлять глубокие вмятины в этой куче металлолома.

– Получи, козел …! – орет Пыш и заканчивает фразу словом, которое приличной девушке произносить не положено. – Держи, сука …! – еще одно подобное слово в конце высказывания. Ее яростная атака и последние слова реплик наводят меня на мысль, что она не такая уж и тихоня, какой мне казалась.

Поднимаю с пола пистолет и, на всякий случай продолжая держать оружие в руках, встаю на ноги.

Мне остается только молча наблюдать за происходящим. Думаю, что, судя по тому, как подействовали на роботов выстрелы из «пэгэшки» и продолжают действовать повреждения топора (у меня уже немного звенит в ушах от звуков ударов инструмента спутницы), как я и предполагала ранее, эти боты совершенно не готовы к вооруженной борьбе, умеют только хватать и наверняка убивать. Этакие ловцы и опять же наверняка палачи – вместо бойцов. Зависит, наверное, от того, какую им дали команду люди. Понимаю, что один случай не показателен. Возможно, при следующей встрече с ними мне удастся подтвердить или опровергнуть эту мысль. Но встречи такой очень уж бы не хотелось. Убираю нож в ножны, а пистолет отряхиваю от влаги освободившейся от рукояти ножа ладонью и продолжаю держать в руке.

Намахавшись топором вдоволь и успокоившись, отважная боевая Пыш переводит дух, выставляет вперед нижнюю губу, сдувает со своего вспотевшего от усердных физических занятий лба несколько налипших волос и поворачивается ко мне.

– А почему они не применили электричество или что-нибудь такое? – спрашивает она совершенно спокойным голосом.

Беру свободной рукой прядь своих мокрых волос, сжимаю так, что с них начинает капать оставшаяся вода, все-таки выжать мы смогли не всю, и показываю ей.

– Влага, – объясняю я. – Здесь повсюду вода после работы системы пожаротушения.

– А-а-а, – говорит она растянуто. И я получаю от нее совершенно неожиданный и поэтому особенно приятный комплимент: – Ты умная!

– Да? – удивляюсь я. Здорово! Хорошо, что оценила. – Благодарю. Ты тоже!

– Спасибо, что помогла, – благодарит моя спутница.

– Не за что, – отвечаю я. Не люблю благодарственных речей.

– Как это не за что, когда есть за что! – не соглашается партнер.

– На здоровье! – говорю я. Этот разговор начинает меня напрягать.

Партнер тем временем кладет со звоном топор на пол и, вцепившись обеими руками, пытается выдернуть ухваты из все еще сжимающих их рук роботов. Но то ли у мертвых роботов мертвая хватка, то ли они как-то особенно прикреплены, но усилия отважной боевой Пыш тщетны. Мне надоедает на это смотреть.

– Хорош, – говорю я. – Идем, пока другие не подошли.

Девушка делает еще пару рывков и оставляет свою затею. Веревки клубков, торчащие из правой ладони одного из стражей, как и сами клубки другого, она не трогает. Это правильно. Пыш отходит от поверженных врагов, поднимает топор, и мы направляемся туда, откуда пришли. На повороте ближе к углу замечаю парящую в воздухе под потолком тарелку размером с чайное блюдце, с прикрепленной снизу телекамерой и конической антенной микрофона с прозрачной тарелочкой на толстом конце. Все остальные части аппарата темно-серого цвета. Все понятно. Гравикам. Телевизионная камера с микрофоном направленного действия в гравитационном подвесе и радиопередатчиком. Такие охраняют «Гротель», и о них, разумеется, знает все население Платонина, да и всего Платонинского района наверняка тоже. Она не летает так быстро, как гравилет, а медленно плывет в воздухе, зато сколько угодно долго, питаясь электроэнергией от солнечных батарей, а в темноте от встроенного в нее аккумулятора. «Вылетела, наверное, из какого-нибудь тайного хранилища, чтобы осмотреть окрестности, поскольку все открытые и скрытые стационарные телекамеры и микрофоны всех видов, вероятно, вышли из строя из-за аварии», – быстро соображаю я.

Не люблю, когда подсматривают и подслушивают! Подхожу ближе, поднимаю пистолет, и – дух! – нет больше противной камеры. Только осколки разлетелись и, отскакивая от потолка, окна и стен, со звоном упали на пол.

– Супер! – слышу одобрение Пыш.

12 – показывает экран оружия. Стоит поберечь патроны. Ставлю пистолет на предохранитель – экран гаснет – и убираю пушку в кобуру.

Заходим за поворот, откуда сюда и пришли. Пыш лихо закидывает топор на левое плечо обухом вперед-вверх и, держа рукоять обеими руками, кивая головой назад, говорит фразу, которая меня просто срубает:

– Как мы их сделали!

«Да уж! Ты-то больше меня сделала! Аж вспотела вся! Да если бы не я, тебя давно бы уже спеленали и утащили бы туда, куда даже думать не хочется!» – вот что я об этом думаю, но вслух ничего не говорю. Не хочу ссориться из-за такой ерунды. Пусть считает себя великой победительницей и героиней, если хочет.

Мы доходим до лестничной площадки, которая, как и сама лестница, лишена окон, и кладем руки на пластиковые перила. Они сухие. Значит, здесь система пожаротушения не работала? Странно! Перегибаемся через перила и смотрим в тускло освещенную аварийными лампами неизвестность.

Глава 9

Полумрак лестницы уходит вниз и продолжает хранить тайну. Шум не прекращается, но мы к нему уже привыкли. Где-то что-то трещит, льется вода, отдаленные и приглушенные многочисленными дверями, стенами и перекрытиями крики и даже, как мне кажется, выстрелы и хлопки. Может быть, это взрывы? Стараемся не обращать на все это внимания, но получается с трудом.

Лестница имеет в середине квадратный колодец, в центре которого здоровенная, опять же квадратная колонна. Здесь все отделано камнем – потолок, колонна, лестница и стены. Цвет камня трудно понять при таком освещении. Между колонной и лестницей расстояние метра два, и оно закрыто блестящей в тусклом свете аварийки металлической сеткой, натянутой на специальных прутьях. Да… Здесь захочешь – не разобьешься! Колонна увешана с тех трех сторон, что мы видим, огромными, метра полтора на два, телевизионными экранами. Они очень современные, толщиной с монету, их можно сворачивать и складывать как скатерть. Дорогущие! Такой я только раз видела в кабинете директора школы. Не то что наш домашний старенький телик. Над тем, что напротив нас, большая, светящаяся слабым рубиновым светом цифра 9. Всего этого мы не видели, поскольку нас везли сюда на лифте, расположенномв другой части здания, которая, как нам кажется, подверглась серьезному разрушению, осталась без электрического освещения, и идти туда нельзя.

Оглядываемся вокруг и видим двери лифтов – по одной паре от каждой из сторон коридора, приведшего нас сюда. Перед ними обычные коврики, а никакая не светомозаика. Оказывается, лифты есть и здесь. Это хорошо. Возможно, нам удастся отсюда выбраться. На полу коридора обнаруживаем темные следы, заканчивающиеся под ногами Пыш. «Молодец!» – думаю я. – Ты все-таки вляпалась и запачкала подошвы обуви маслом поверженного врага». Но вслух снова ничего не говорю.

Обнаружив свою оплошность, компаньон бросается к коврику перед ближайшим к ней лифтом – тем, что слева от меня, и начинает тщательно вытирать подошвы. Я тем временем подхожу к другому лифту и проверяю его работоспособность: нажимаю поочередно и одновременно кнопки вызова вверх и вниз. Ничего. Номера этажей на черном экране над лифтом также не горят. Пыш поочередно ставит то одну, то другую ногу на пол перед ковриком лифта – проверяет, нет ли следов. Вроде нет. Очистившая ноги спутница так же, как и я, проверяет лифт напротив нее. Результат тот же самый. Ясно, что лифты обесточены.

Оценив обстановку и взвесив все возможные варианты действий, убеждаюсь, что идти надо вниз. Во-первых, выход все-таки внизу, и даже если двери перекрыты, можно просто выбить окно и выпрыгнуть на землю, а на крышу так просто не попадешь, и даже если мы найдем способ оттуда улететь, двери на крышу наверняка заблокированы, как и лифты. Во-вторых, меня вдруг начала беспокоить опасность обрушения здания, а с первого этажа выбраться все же легче, чем из-под крыши или даже с нее самой, если нет возможности опять же улететь. Например, через то же разбитое окно или какой-нибудь пролом в стене. Все это я озвучиваю Пыш. Она раздумывает и заявляет:

– На крышу было бы интересно. Это круто!

– У тебя есть под рукой гравилет с пилотом и ты сможешь улететь на нем, отключив Пирамиду? – интересуюсь я. Собеседница молчит. Приходится разъяснять: – На крышу пойдем, когда будет возможность оттуда сбежать.

– Все равно на крышу – это круто, – не унимается партнер.

Так. Мне это надоело. Ей, похоже, просто хочется на крышу. Нашла время для развлечений.

– Слушай, я иду вниз, не хочешь – как хочешь, хочешь – догоняй, – как можно спокойнее и вежливее говорю я. Не люблю конфликтов.

– Ладно, пошли, – отвечает она. О, какое счастье! Ее сиятельство Пыш снизошла до согласия со мной. Тоже мне, принцесса.

Медленно спускаемся вниз по лестнице: я впереди, с рукой на рукояти пистолета, лежащего в кобуре, прямо как в кино, за мной, стараясь не отставать, с верным пожарным топором на изготовку Пыш – победитель роботов.

На ходу размышляю о произошедшем. Что за взрывы? Что случилось? Что с электричеством? Где все люди? Что происходит снаружи? Кто убил или что убило и зачем «тушку», не забрав ни оружия, ни специальных средств, ни рации, и куда потом этот кто делся или что делось, не тронув Пыш? Включенная Пирамида – ну это как раз понятно. Что знают о произошедшем и предпринимают власти за Пирамидой? Как это все скажется на существовании всех выживших в «Нектаре» и его самого? Нас здесь всех не разбомбят? Нет, вряд ли. Клиенты и их родственники – богатые и влиятельные люди. Если нами, скилпами, можно пожертвовать, ну, может быть, еще даже персоналом, то клиентурой и ее родней – никогда в жизни. Тогда начнется самый настоящий бунт прямо в столице перед Дворцом созидания, где живет и работает наш премьер. Эти мысли бьют по моему мозгу как маленькие молоточки, каждый раз говоря: «Думай! Думай! Думай!»

Выходим на лестничную площадку. По виду – точно такая же, как этажом выше. На колонне такие же выключенные экраны и светящаяся таким же слабым рубиновым светом цифра. Все как и этажом выше, только цифра 8 – номер этажа. Такие же двери лифтов с негорящими кнопками по бокам входа в коридор и такой же коридор с окном справа в конце. Первым делом проверяем лифты. Результат тот же, что и при предыдущей подобной проверке: лифты мертвые.

Собираемся спускаться и дальше, но не тут-то было! Стоит нам приблизиться к лестнице, ведущей вниз, как из потолка над ней вырываются и преграждают нам дорогу десятки тончайших лучей лазеров бледно-белого цвета, тонких-тонких, тоньше, наверное, человеческого волоса. Все происходит совершенно бесшумно, нет даже никакого предупредительного звукового сигнала! А ведь не помешал бы! «Холодок по коже», как пишут в книгах, это все пустяки. Меня просто буквально обливают ледяной водой с головы до ног, а сердце начинает учащенно биться. Отверстия излучателей в потолке остаются неподвижными, а сами лучи резво движутся, создавая при этом в совокупности с аварийкой совершенно феерическое освещение, и выписывают бесчисленные восьмерки на полу, перилах и сетке колодца или знаки бесконечности. Это как посмотреть. Робко делаю шаг вперед, и они ускоряют движения. Мы замираем на своих местах.

«Понятно, – думаю я. – Блуждающие лазерные лучи». Новый способ обороны объектов. Мне про них дед рассказывал. Никаких следов ожогов на поверхностях обороняемого или охраняемого, как угодно, ими объекта, на которые попадают, они не оставляют, температура каждого луча около них теряется, остается лишь безвредный свет, но зато повыше от этих поверхностей они способны запросто разрезать пополам человека со всем вооружением и снаряжением, которое он только сможет нести на себе, даже в бронежилете и шлеме самой высокой степени защиты. Легко! Просто на раз!

Их лучи везде: на лестничном марше вниз перед нами, а также, как я вижу отсюда, на горизонтальном пролете за ним, частично скрытом от нас колонной с экранами, том, что ниже лестничной площадки, на которой мы находимся, и следующем, в свою очередь, за ним лестничным маршем вниз. Дальше мне не видно. Пыш, я думаю, тоже. Включились, наверное, когда наше присутствие обнаружил какой-нибудь скрытый в стене или в потолке датчик движения. А перемещения лазерных лучей ускорились, должно быть, потому, что вновь поступил сигнал от этого самого датчика. Возможные нарушители защищаемого этими боевыми средствами объекта, то есть мы, подошли слишком близко. Значит, не все еще разрушено аварией, далеко не все. Где-то, вероятно, работает какая-нибудь резервная станция добычи электроэнергии, о существовании которой, естественно, не говорили в передачах про «Нектар» по телику. А поэтому нечего и думать о том, чтобы здесь пройти вниз. Пустая трата времени. Эти жуткие штуковины мгновенно превратят нас в подгоревший мясной фарш, который я не раз видала в нашей школьной столовой. Расстрелять их из пистолета нереально. У меня нет столько патронов, да и где гарантия, что после уничтожения одного не начнет работать другой излучатель, расположенный поблизости от ранее ликвидированного собрата и скрытый от нас сейчас?

Все это я озвучиваю Пыш и предлагаю ей идти по этому, восьмому, этажу. Боевая подруга (думаю, что уже могу так ее называть) соглашается, но очень хочет проверить один из этих лазеров в действии и подносит к нему слегка дрожащими руками краешек рубящей кромки своего пожарно-боевого топора. Лазерные лучи ускоряют свои движения еще больше.

Пш-ш-шыть! С шипением луч лазера срезает сталепластик ее гаджета. Бзыньк! Со звоном падает на пол ближайшей ступеньки вниз маленький отрезанный кусочек размером с мелкую монету.

– Ни фига се! – вырывается у владелицы поврежденного, но все еще грозного пожарно-боевого топора потрясенный возглас, и она взмахивает несколько раз своим инструментом – вероятно, чтобы охладить раскаленный после воздействия луча лазера срез на нем. Я в ужасе останавливаю ее рукой. А вдруг эта охранная система воспримет ее движения как угрозу, ради устранения которой возьмет да и полоснет нас лазерным лучом?! Сразу обеих – и пополам! Было два живых скилпа, а станет четыре мертвых. Кто же знает, что у нее на уме? Приятно только то, что в этом случае наши тела уж точно никому не достанутся. Слабое утешение, однако хоть чуть-чуть, а все-таки греет душу. Но, к счастью, ничего подобного не происходит. Лазеры, наоборот, немножко замедляют свои перемещения. Похоже, я была права в своих предположениях о схеме работы этих хитроумных приборов и устройств. Пыш вопросительно смотрит на меня, а я объясняю ей причину своих действий. Спутница молча понимающе кивает головой и, прекратив махать, осторожно опускает топор и замирает в таком положении с ним в руках.

– А я тебя предупреждала, – говорю я ей после этого опыта. – Здесь вниз мы не пройдем, – добавляю и киваю головой в сторону этой сложной и изощренной защиты лестницы. – Идем лучше через этот этаж, – предлагаю в завершение ее эксперимента.

– Идем, – соглашается она со мной. И мы направляемся к входу, между лифтами, в коридор. Стоит только нам это сделать, как все лазеры немедленно выключаются, и тоже без всякого звукового сигнала. Опять же совсем не лишнего, на мой взгляд, в данном случае. Так же неожиданно, как и зажглись, они гаснут. Наверное, снова сработал датчик и отключил лазеры из-за исчезновения угрозы нашего движения по охраняемой всеми ими лестнице вниз. Зачем зря электроэнергию тратить? Делюсь своими предположениями со спутницей, а она в ответ лишь молча кивает головой.

«Интересно, а какой толщины лазерные лучи в Пирамиде?» – задумываюсь я. Быстро прихожу к выводу о том, что нечего сейчас размышлять на эту тему. Есть проблемы и поважнее. Куда важнее!

Только что, вот несколько секунд назад, я была буквально на волосок от гибели. Или, правильнее будет сказать в этой ситуации, на толщину лазерного луча. Не к интеллектуальной гибели путем замещения сознания и не к скручиванию жутковатого вида роботами со, скорее всего, последующей за этим все той же интеллектуальной гибелью, а к самой настоящей физической гибели. Впервые в жизни! Вот теперь по коже пробегает мороз! Не знаю, как там у Пыш, спрашивать об этом как-то стремно, но у меня так сто процентов! Несколько минут назад ей было стремно, а вот теперь мне, но уже совсем по другому поводу.

Продолжаем продвижение по восьмому этажу. Расположение коридоров в этой части здания такое же, как и на нашем этаже. Шум не стих, но как-то отодвинулся назад, потесненный чувством тревоги. Входим в коридор, идущий от лестничной площадки, куда мы спустились по лестнице, осторожно идем по нему и подходим к повороту в еще один коридор, аналогичный по расположению и виду тому, в котором находились выделенные нам комнаты на девятом этаже, с которого мы пришли сюда. И такой же т-образный перекресток.

Аккуратно заглядывая за угол, обнаруживаем очень необычное явление: метрах в десяти от нас под потолком и над полом две маленькие грозовые тучи соответствующего мрачно-серого цвета, а между ними то сверху вниз, то снизу вверх с сухим потрескиванием бьют молнии. Грома не слышно, но и без него зрелище завораживающее. За тучами просматривается пустой, затронутый разрушениями коридор, но освещенный, в отличие от коридора этажом выше, не аварийкой, а обычными лампами рабочего света. Делаем шаг вбок и видим, как обе тучи одновременно приближаются к нам по коридору примерно на метр и останавливаются. Все это происходит совершенно бесшумно, если не считать треска электрических разрядов. «Значит, и мое предположение относительно некоей резервной станции тоже находит свое подтверждение, как и с алгоритмом работы защитной системы из невидимого датчика и очень даже видимых лазеров на только что оставленной нами лестнице, – думаю я. – А вот что это за штукенция, я ума не приложу, лучше даже не приближаться к этому прибамбасу – и уж точно в него не стрелять и не кидать ничем, мало ли что!»

– Ниче се! – слышу удивленно-восхищенный возглас Пыш и мысленно к ней присоединяюсь. Да… Такое не каждый день увидишь!

Мы отходим чуть назад и аккуратненько, на цыпочках идем дальше, в другую от этого коридора сторону. Кажется, тучи понимают, если такое слово вообще к ним применимо, наши миролюбивые намерения и висят в воздухе не двигаясь. Зайдя за угол и сделав пару шагов вперед, как по команде, не сговариваясь, оглядываемся назад и видим, что тучи остались в том коридоре, который мы несколько секунд назад счастливо миновали. С облегчением перевожу дух. Теперь дальше можно идти не на цыпочках, а по-нормальному, и я встаю полностью на ступни. Спутница, вижу, делает то же самое. Проходим мимо окна, но уже не любуемся видом включенной Пирамиды, а устремляемся в такой же коридор, как тот, где мы расправились с роботами этажом выше, с таким же аварийным освещением. Но то, что они были там, наверху, еще не значит, что они есть здесь. Надеюсь, их нет. И еще я надеюсь, что это самый короткий и безопасный путь из этого здания. Идти через десятый и более верхние этажи и искать путь отсюда через них очень бы не хотелось. Хотя бы потому, что это займет больше времени, а нам сейчас каждая минута дорога, пока в этом сооружении еще что-нибудь не взорвалось, не загорелось и не задымилось.