При желании коммерческие банки могут держать больше резервов под бессрочные депозиты, чем им предписано, но это не столь важное обстоятельство. Главное в том, что центробанк волен изменять норму обязательного резервирования по своему усмотрению. Если она составляет 20%, то из 500 тугриков, положенных на бессрочный депозит нашим вкладчиком, на кредит пойдут только 400, а остальные 100 – в резерв. Если её повышают до 25%, то на кредит пойдёт 375, а в резерв – 125 тугриков. Чем выше норма обязательного резервирования по бессрочным вкладам, тем меньше создается новых денег при выдаче кредитов и тем медленнее растёт денежная масса. Но если резервирование не стопроцентное, она обязательно возрастает.
Операции на открытом рынке
Наконец, третий способ «надувать» безналичную денежную массу – это так называемые операции на открытом рынке. Их суть, говоря упрощённо, состоит в том, что центральный банк выходит на какой-нибудь финансовый рынок (чаще всего на тот, где торгуются государственные облигации или валюта) и начинает скупать актив, по которому идут торги. Чем же при этом он расплачивается с продавцами? Думаю, вы уже догадались – центробанк просто пририсовывает у них на счетах определённые денежные суммы, взявшиеся из ниоткуда.
Представим себе рынок государственных облигаций. Рынок удобнее всего представлять в виде таблицы из двух колонок и огромного количества строк. В левой колонке – цены, по которым разные участники торгов хотят купить или продать облигации. В правой – то количество облигаций, которое хотят купить или продать все, кто выставил заявку по данной цене. Самая высокая цена, по которой кто-то продаёт – в самой верхней строке. Самая низкая цена, по которой есть заявка на покупку – в самой нижней. И чем ниже цена, тем ниже строка, в которую вписываются данные о заявках, выставленных по этой цене. В середине таблицы находятся две особенных строки – самая дешевая заявка на продажу и самая дорогая заявка на покупку..
Допустим, что они выглядят так: на продажу выставлено 2000 облигаций по цене 100,1 тугрик, а самое дорогое предложение на покупку – это запрос на 1000 облигаций по цене 100 тугриков ровно. Естественно, каждый участник торгов в любой момент может через электронный терминал снять свою заявку, выставить новую или изменить цену и объём в своей уже выставленной заявке. Поэтому вид таблицы довольно часто меняется. Постоянен лишь принцип, по которому заявки на сделки с высокими ценами вверху, а с низкими ценами – внизу.
Представим, что кто-то, глядя на описанную нами картину, вводит в терминал заявку типа «куплю 100 облигаций по 100,1 тугрика за штуку». Поскольку по этой цене кто-то готов продать 2000 облигаций, моментально будет зарегистрирована сделка, и новый покупатель получит то, что желал. А продавец с удовлетворением отметит, что из двух тысяч бумаг, которые он выставил на продажу, сотня уже ушла. В строке рыночной таблицы, где сообщается, сколько облигаций выставлено на продажу по цене 100,1, вместо 2000 будет стоять 1900.
Это и есть открытый рынок. Что же может сделать центральный банк, чтобы с его помощью увеличить денежную массу? Ответ элементарен – просто выставить заявку на покупку, скажем, 100 000 облигаций по цене 100,1. Поскольку по этой цене продается только 1900, они будут моментально скуплены, и в строке самой дорогой покупки теперь будет стоять центробанковская заявка «куплю 98 100 облигаций по 100,1» (98100 получается, если из 100000 вычесть 1900).
Через некоторое время ЦБ изменит свою заявку, подняв цену закупки с 100,1 до 100,2. Тогда он выкупит все бумаги, которые предлагаются по 100,2. После этого снова поднимет цену покупки, и так до тех пор, пока не приобретет все 100 000 облигаций, которые ему нужны. Предположим, например, что в среднем он купит облигации по 100,5 тугриков, всего потратив на операцию 10,05 миллионов. Это будет значить, что денежная масса в стране выросла ровно на 10,05 миллионов тугриков – именно эту сумму центробанк выбросил в обращение.
Так и возрастает количество денег в экономике. В принципе, подобные операции можно использовать и для откачки денег из экономики, но тогда центральный банк должен не скупать финансовые активы за нарисованные деньги, а наоборот, распродавать свои запасы иностранной валюты и ценных бумаг, получая взамен безналичные необеспеченные рубли.
Угу. Вот, значит, как растёт количество денег. Но ведь это ещё не всё. Дальше будет ещё интереснее.
Самая интересная особенность всех перечисленных видов денежной эмиссии состоит в том, что запускаемые в экономику новые деньги всегда достаются кому-то конкретному, а не размазываются равномерно на всех жителей страны. Если речь идёт о печатании наличных, то их ведь не разбрасывают с вертолёта над городом, не так ли? Их привозят на инкассаторском автомобиле к совершенно определённому бюджетополучателю или государственному поставщику.
Деньги, нарисованные при рефинансировании коммерческих банков, достаются, естественно, конкретным банкирам-заёмщикам. Они же, банкиры, получают и те деньги, что вбрасываются в экономику при снижении нормы обязательного резервирования. Правда, если правительство захочет, оно может наложить на банки какое-нибудь «партийное задание». Например, такое: мы вам даём только что нарисованные деньги, а вы переправляете всю полученную сумму на льготные кредиты сельскому хозяйству. Если за выполнением этих требований удастся проследить, то реальными получателями выгод от денежной эмиссии станут не банкиры, а председатели колхозов.
Наконец, если мы говорим об «операциях на открытом рынке», то и здесь очевиден прямой материальный выигрыш вполне конкретных лиц. Допустим, у нас есть рынок государственных облигаций и на нём существует определённый уровень цен. Вмешательство центрального банка, который рисует деньги и начинает скупать на них облигации, резко повышает спрос. Это значит, что цена облигаций должна вырасти, а значит, их продавцы оказываются в плюсе.
Важно также понимать, что все эти замечательные истории обогащения лиц, приближенных к центробанку, сопровождаются потерями для всех остальных. Ведь если вы простой держатель российского рубля, а рубль по причине эмиссии обесценился, то вы стали беднее. Натурально, происходит перераспределение богатства. Немного утрируя, его можно представить таким образом: представьте себе, что денежную массу России увеличили в 3 раза и все только что «выпущенные в обращение» деньги отдали лично вам. Вероятно, со временем и цены на все или почти все товары вырастут примерно втрое. Но ваше личное рублевое состояние вырастет не втрое, а в несколько миллионов или в несколько миллиардов раз. Вы сказочно обогатитесь, в то время как все остальные жители страны станут примерно в три раза беднее.
И это не шутка. То, что во время крупномасштабных денежных эмиссий происходит радикальное перераспределение богатств – совершенно реальная вещь. Взять, например, современных российских олигархов. Было бы заблуждением считать, что они стали долларовыми миллиардерами прежде всего благодаря приватизации. К моменту начала приватизации они уже руководили крупнейшими банками страны, что, собственно говоря, и предопределило их успех. А откуда же взялось могущество этих банков? Здесь, как вы, наверное, уже догадались, решающую роль сыграла денежная эмиссия.
В 1992 году денежная масса выросла неимоверно. Тогдашний руководитель Центрального банка России Виктор Геращенко был убеждён, что, если её не наращивать, произойдёт катастрофический спад производства. В результате на протяжении июля-сентября рублёвая денежная база была увеличена примерно в 10 раз. Инфляционные последствия не заставили себя долго ждать. По итогам года индекс потребительских цен вырос примерно в 28 раз. Соответственно, рыночные процентные ставки находились на уровне около 2500-3000% годовых. В то же время коммерческие банки получали от Банка России кредиты по ставке рефинансирования, составлявшей на протяжении большей части года лишь 80 (!) процентов. Имея такой фантастический источник дешёвого кредита, банки могли получать колоссальную прибыль, просто переводя свободные средства в доллары и наблюдая за стремительным увеличением курса американской валюты.
Представляю круглые глаза читателей. Вот, оказывается, как легко одних сделать бедными, а других—богатыми.
Я бы ещё кое-что добавил, но… Попозже.
Пока я подумаю о наличных деньгах. Да, я уже знаю, что наличные деньги—лишь маленькая часть всех современных денег. И некоторые даже считают, что наличные деньги сейчас вообще не нужны. Ведь насколько удобнее рассчитываться безналом. И вообще с безналом работать куда проще.
А я вот недавно в магазин зашёл. Купить кой чего.
И пока я там выбираю, а чё мне купить, покупателям громко, на весь магазин, объявляют, что принимают только наличные. Нет, там, в объявлении, извиняются, конечно, высказываются деликатно, вежливо… Но суть—из-за какого-то сбоя в каких-то программах—ваши карточки бесполезны. Так что если наличных нет—можете выметаться из магазина без покупок.
Мне по барабану было, если честно. У меня-то наличные с собой были.
А у некоторых людей не было. Они остались недовольны.
Так. Слушаю вас, читатель. Желаете высказаться?
Всё чаще и чаще мы становимся заложниками гаджетов, которыми окружили себя. Вчера Яндекс и множество его сервисов упало, кто-то не мог заказать такси, у кого-то не проходил платёж, и так далее. Люди начали паниковать, а как же, встала система!
Тут недавно случился сбой со службой Google Pay. На форумах об этом много написано, похоже это было массовое явление. Так вот, люди приходили в магазины и банально не могли купить хлеб и другие продукты. Сейчас в магазинах уже редко кого увидишь с наличностью. Стоит парень, прикладывает телефон, а не работает. И ничего тут не сделаешь, либо банкомат искать, либо домой без еды возвращаться. А банкоматы у нас далеко не везде стоят.
И пока, это первые такие истории. А если это будет глобальный сбой не на одну неделю?
Я думаю, будет весело.
Вам не хочется веселиться? Ну тогда… Тогда, пожалуй, лучше хотя бы часть своих денег держать в виде наличных?
Я предпочитаю делать именно так.
Понятно, что это не панацея. Особенно, если вы живёте в какой-нибудь Северной Корее.
Северная Корея—это вам не другие страны. При проведении денежной реформы правительство объявило, что на новые деньги можно обменять только ограниченное количество старых—около 690 долларов по официальному обменному курсу (всего 35 долларов по курсу черного рынка). Понятно, что в такой ситуации любой обладатель больших сумм в старой валюте непременно потеряет значительную часть накопленного богатства. Именно это и произошло в Северной Корее.
**********************************************************************************
Все дружно устремились домой, чтобы успеть обменять старые деньги на новые. На это людям отвели всего сутки.
*************************************************************************************
Правительство Северной Кореи взяло деньги, имевшие определенную стоимость, и сделало их совершенно бесполезными.
А сейчас я скажу вам по секрету, ребята. Правительство любой страны может сделать тоже самое. И никакого значения не имеет, как называется страна. Беларусь. Или США. Или Китай. Или Германия. Или Дания, Польша или Египет. Или ещё как.
Правительство любой страны может сделать нечто похожее.
Нет, если вы не согласны, я не буду спорить. Я даже соглашусь с вами.
Ни с того ни с сего правительство и нашей и вашей страны подобного делать не станет. Но!
Если страна окажется в трудном положении (к примеру, из-за ошибок того же правительства), то нечто подобное вполне может быть проделано.
Вы по прежнему сомневаетесь? Тогда я приведу вам в пример США.
По мере того как в сентябре 2008 года стремительно развивались последствия финансоваго кризиса, в Вашингтоне было проведено срочное совещание между главными официальными лицами правительства США и представителями основных финансовых корпораций. На встрече Бен Бернанке, глава Федеральной резервной системы, настойчиво уговаривал правительство США предоставить финансовую помощь в размере 700 миллиардов долларов, чтобы спасти крупнейшие банки от банкротства и влить ликвидность в кредитные рынки. В качестве одной из составляющих своей позиции Бернанке, говорят, представил следующее апокалиптическое видение ситуации: «Если мы завтра же этого не сделаем, к понедельнику у нас не будет экономики».
Можно ли ему верить, даже если не обращать внимание на мораль с этикой? А мы обратим.
Что у нас получается? Банки крутят свои дела, делают из воздуха деньги, всё больше отрываясь от реальности, потом в какой-то момент косячат не по-детски, всё у них рушится… И тут вопль—спасайте! Дайте денег!! Иначе рухнет вся экономика!!! Останемся без экономики!!!! Поэтому у кого угодно заберите, а нам—отдайте!!!!!
В период с 2007-го по 2012 год 25 стран пережили серьезнейший банковский кризис—и две трети из них приняли решение оказать банкам кредитную поддержку. Реальный масштаб подобных интервенций поражал воображение. США потратили на рекапитализацию американских банков 4,5 процента ВВП, что равнялось годовому оборонному бюджету в разгар большой войны.
**************************************************************************************
Великобритания потратила на преодоление кризиса 8,8 процента ВВП—значительно больше, чем она тратит ежегодно на свою хваленую систему государственного здравоохранения. А Ирландия и вовсе выложила на цели поддержки банков 40 процентов ВВП—больше обычного годового бюджета всех правительственных ведомств, вместе взятых. Одним словом, исчезли последние сомнения: государство посадило банкиров себе на шею.
**************************************************************************************
Последствия, как теперь уже ясно, были вполне предсказуемыми. Во всем мире банки росли в размерах, сокращая свой капитальный «буфер», выдавая все более рискованные кредиты и уменьшая ликвидность своих активов. Все больше банков становились слишком крупными, чтобы можно было допустить их банкротство.
В результате резко взлетел вверх уровень страхования кредитов.
***********************************************************************************
Когда разразился кризис, а усилия властей по управлению рисками провалились, выявился истинный масштаб государственных субсидий. В ноябре 2009 года, год спустя после краха Lehman Brothers, полная суверенная поддержка банковского сектора во всем мире оценивалась приблизительно в 14 триллионов долларов, то есть составляла более 25 процентов глобального ВВП. Тогда налогоплательщики и узнали, каков был масштаб взваленного на них груза страхования рисков и убытков, в то время как акционеры, долговые инвесторы и сотрудники банков получали прибыль.
**************************************************************************************
По сути деятельность банков носит паразитический, а не продуктивный характер. (Так считают и подозревают многие. Пожалуй, я тоже).
Все убытки в конечном счете оплачивает государство.
А откуда деньги у государства? А ведь это деньги, полученные от общества. То есть на самом деле в конечном счёте все убытки оплачивает общество.
А вот теперь вспомним высказывание, которое я уже использовал раньше: В Америке (невозможно поверить!) дефицит денег, люди живут в кредит.
Ну почему невозможно поверить? Ясно же, куда деньги подевались.
У людей отобрали 700 миллиардов долларов.
Если выразиться научным языком, то:
Государственное вмешательство в банковскую систему и финансовые рынки создало огромный государственный долг, представленный затем как раз в виде причины того, почему государство должно сократить свои расходы.
И в результате множество людей, живущих в США, резко стало беднее.
Две страны. США и Северная Корея. В одной стране у людей отобрали деньги. И в другой. Тоже. Отобрали.
А сейчас я скажу вам, ребята, ещё одну вещь.
Правительство любой страны постоянно отбирает у своих граждан деньги.
С помощью инфляции.
Мы сталкиваемся с инфляцией везде. В начале года вы получаете зарплату, скажем, 10 тысяч рублей. Приладились как-то—и хватает. А к концу года начинаете понимать, что деньги вроде бы те же, и покупки вроде бы те же, а в семейном бюджете какая-то дыра. Получается, что люди вынуждены работать больше, чтобы купить столько же. Это происходит во всех странах, хотя и в разной степени. Мы живем в инфляционном мире.
************************************************************************************
Как на протяжении 1997-2006 гг. менялся объем наличных денег в обращении. На 1 января 1997 года он составлял 96 млрд. рублей, а на 1 января 2006 года—2009 млрд. Если же рассмотреть только период президентства Путина, то за этот срок количество наличных денег выросло почти в восемь раз!
**************************************************************************************
Наши проблемы сводятся к тому, что вместо запланированных десяти процентов инфляция составляет двенадцать. Разве это так страшно?
Это хороший вопрос. Чтобы на него ответить, нужно разобраться в том, как вообще измеряется инфляция, откуда берутся вышеупомянутые «десять» и «двенадцать процентов».
************************************************************************************
Что такое инфляция? Если мы заглянем в справочник, то, скорее всего, увидим там следующее: «Инфляция – это повышение общего уровня цен» или «Инфляция – это обесценение денег». Очень часто к этим формулам добавляют пояснение: не просто рост цен, а рост цен, вызванный избыточным количеством денег. На интуитивном уровне это понятно всем: когда количество денег в обращении сильно увеличивается, они обесцениваются и все цены растут. Но, если разобраться в вопросе поглубже, выплывут детали, которую могут создать серьёзную путаницу.
Например, у многих возникнет вопрос: а действительно ли рост цен всегда происходит из-за прироста денежной массы? Может ли быть такое, что количество денег не меняется, а всё равно цены растут? Или наоборот: количество денег в обороте, скажем, удваивается, а цены остаются прежними? Наконец, скептик может спросить: а что это вообще такое – общий уровень цен? Как можно говорить про все цены одновременно, что вот сейчас, дескать, они растут, а вот в прошлом году снижались или стояли на месте?
Чтобы разобраться в этом, удобно рассматривать всё по отдельности. Сначала выясним, что такое «уровень цен», а потом поговорим о росте денежной массы.
Уровень цен – это что-то вроде средней температуры в больнице. Это цена среднего товара в экономике. Если за год все товары и услуги в стране подорожали ровно на 12%, значит, общий или средний уровень цен тоже вырос на 12%. И тогда Госкомстат объявит, что инфляция за такой-то год составила 12%.
А теперь представим, что в течение года хлеб подорожал на 8%, шоколад – на 13%, поездка в маршрутке – на 20%, а у компакт-дисков цена вообще не изменилась. Сколько процентов составила инфляция?
Чтобы ответить на этот вопрос, статистические органы рассчитывают так называемые «индексы цен». Эту задачу решают в два этапа. Во-первых, определяют, какие цены будут приниматься во внимание, а какие – нет. Допустим, в нашем примере Госкомстат хочет показать, что особенного роста цен в стране нет, и поэтому стоимость поездки в маршрутке в индекс мы включать не будем, а ограничимся только хлебом, шоколадом и компакт-дисками.
Переходим ко второму этапу. Здесь надо придать каждому из товаров, включённых в индекс, какой-нибудь удельный вес. Сумма всех удельных весов должна равняться единице.
Пусть в нашем примере удельный вес у хлеба составит 0,5, у шоколада – 0,25, и у компакт-дисков тоже 0,25. Теперь мы можем рассчитать, насколько увеличился индекс цен. Для этого надо темп увеличения цены каждого товара умножить на его удельный вес. Для хлеба получим: 8% x 0,5 = 4%. Для шоколада выйдет 13% x 0,25 = 3,25%; для компакт-дисков, естественно, получится ноль.
Наконец, все полученные результаты надо сложить:
4% + 3,25% + 0% = 7,25%.
Вот на эту величину наш индекс цен и вырос. Не так уж и много.
Конечно, если бы правительство строило свои оценки уровня инфляции именно таким способом, его бы немедленно разоблачили и смешали с грязью. Всё-таки при расчёте подобных показателей нельзя творить полный произвол. Надо как-то обосновывать, почему мы одни цены включаем в индекс, а другие не включаем. И почему разные товары имеют такие разные веса, тоже не мешало бы объяснить. Естественно, подобные обоснования уже давным-давно придуманы, и статистические органы могут торжественно провозглашать, что их индексы цен рассчитываются не абы как, а в соответствии с простыми и разумными принципами.
**************************************************************************************
Один из этих принципов используется при расчёте «индекса потребительских цен» (ИПЦ), а состоит он в следующем. Во внимание берутся цены тех товаров, которые составляют стандартную потребительскую корзину, то есть наиболее популярных и ходовых. А удельные веса товаров определяются в зависимости от типичной структуры потребления жителей данной страны.
Например, если расходы на хлеб в месячном бюджете нашего среднестатистического соотечественника составляют 4%, то и удельный вес хлеба в индексе потребительских цен должен составлять такую же долю. Вроде бы логично. Но всё же к такому индексу можно выдвигать серьёзные претензии, особенно если поинтересоваться, что именно статорганы считают стандартной потребительской корзиной и как часто пересматривают её структуру. При этом, как ни верти, у индекса будут серьёзные недостатки.
Если структуру потребительской корзины пересматривать часто, то получится, грубо говоря, что мы сравниваем, насколько в 2004 году подорожала бузина с тем, насколько в 2005 году изменилась цена билетов до Киева. Если же корзину зафиксировать, то наше представление об «общем уровне цен» будет определяться ценами тех товаров, которые уже давно не имеют серьёзного веса в торговом обороте (возьмём, к примеру, лапти или 386-е компьютеры).
Второй из наиболее популярных индексов называется «дефлятор ВВП». При его расчёте используют не только товары из стандартной потребительской корзины, а вообще все товары, учитываемые при измерении валового внутреннего продукта. А в качестве удельных весов берут доли, вносимые каждым из продуктов в ВВП. Если индекс потребительских цен каждый из нас, в принципе, может рассчитать самостоятельно, то, чтобы получить значения индекса-дефлятора, понадобится грандиозное статистическое бюро, которое замеряет цены всех товаров и оценивает их «вклад в ВВП». Очевидно, что индекс-дефлятор обладает всеми теми же недостатками, что и ИПЦ. Но у него есть и своя специфика. Она связана с тем, что понятие ВВП само по себе является странной и парадоксальной вещью.
Валовый внутренний продукт – это суммарная рыночная стоимость всех конечных товаров и услуг, произведенных в стране на протяжении года. Стоимость сырья и полуфабрикатов при подсчёте ВВП не учитывается.
ВВП состоит из четырех компонентов: потребительские расходы частных лиц, инвестиционные затраты фирм, государственные закупки и чистый экспорт, то есть разница между экспортом и импортом. Таким образом, он складывается из расходов, осуществленных на территории данной страны потребителями, компаниями, государством и иностранцами.
Чтобы одни и те же расходы не учитывались несколько раз, принимаются некоторые меры предосторожности. Из учета ВВП исключаются, как мы уже сказали, сырье и полуфабрикаты. Не учитываются чисто финансовые сделки, например, купля-продажа акций. Государственные расходы в виде субсидий или пособий учитываются как потребительские или инвестиционные расходы конечных получателей, но не как государственные закупки. Наконец, исключаются сделки по перепродаже предметов, изготовленных в прошлые годы.
При подсчёте ВВП неизбежно использование условностей, которые во многом обесценивают все кропотливые вычисления статистических органов. Представим себе, что некто сдает дом в аренду. Он оказывает своему жильцу услуги, тот их оплачивает, и стоимость этих услуг включается в ВВП. Допустим, что впоследствии жилец покупает дом у хозяина. Теперь он не пользуется услугой по аренде и не оплачивает её. Это значит, что общий объем произведенных услуг в экономике снизился, а значит, на соответствующую сумму уменьшился и ВВП! Совокупный доход жителей страны уменьшился!
Чтобы избежать такого абсурдного вывода, статистики считают, что каждый человек, живущий в собственном доме, «сдаёт его в аренду сам себе». По рыночной цене, определяемой исходя из арендных ставок по реальным сделкам с аналогичными объектами недвижимости. Ну, а в вопросе, какие объекты считаются «аналогичными», тут уж приходится доверять статистическим органам.
Впрочем, это еще цветочки. Возникают и более серьёзные вопросы. Если в ВВП должна учитываться арендная плата за дом, который я «сдаю в аренду самому себе», почему бы не учесть и плату за то, что я «подвожу сам себя на автомобиле»? Но она никак не учитывается.
За исключением аренды недвижимости, услуги, которые мы оказываем самим себе и членам своих семей, при подсчёте ВВП полностью игнорируются. Поэтому различия в стиле жизни в кривом зеркале статистики могут выглядеть как различия в уровне богатства.
Известно, что в Западной Европе существуют очень высокие налоги на бензин. Поэтому там, сравнительно с Америкой, люди меньше пользуются личными автомобилями и больше – общественным транспортом. Но пользование личными автомобилями в ВВП не учитывается, а общественный транспорт – учитывается. Следовательно, использование показателя ВВП систематически занижает показатели США и в какой-то мере преувеличивает богатство западноевропейских стран.
С учетом услуг есть и еще одна сложность. Представим себе обычную парикмахерскую. Допустим, в прошлом году её выручка составила 500 тысяч рублей, а в этом – 600 тысяч. Как изменился реальный объём услуг, оказанных этим предприятием? Может быть, она оказала на 20% больше услуг по тем же ценам? Или наоборот – тот же объём продукции был реализован по ценам, выросшим на 20%? Или имел место другой вариант?
Увы, корректного ответа на этот вопрос не существует. Если считать, что «реальный объем производства» в парикмахерской определяется количеством обслуженных клиентов, то качество и сложность стрижки не учитываются. А ведь очевидно, что если в прошлом году парикмахерская обрила наголо 2000 человек, а в этом постригла те же 2000 под полубокс, налицо явный прогресс. Таким образом, мы не можем аккуратно выделить в приросте выручки фактор повышения цен и фактор замещения простых услуг сложными. Чтобы сделать это, понадобится зыбкая и ненадежная процедура оценки. Из-за этого все подсчёты физического объема производства в сфере услуг оказываются довольно сомнительными, а ведь в наиболее развитых странах сервисный сектор составляет порядка 70% ВВП.
Таким образом, индекс цен, рассчитанный по дефлятору ВВП, следует воспринимать с большой осторожностью. Что же касается ВВП как показателя, характеризующего совокупное богатство нации, то в большинстве случаев более адекватным оказывается другой индикатор – совокупная рыночная стоимость корпораций, зарегистрированных в стране.
Поскольку именно денежная эмиссия является основной причиной инфляции, ясно, что мы не можем верить заявлениям российских руководителей, утверждающих, будто они всерьёз озабочены ростом цен. Кто действительно хочет бороться с инфляцией, тот никогда не станет печатать деньги в таких неумеренных количествах. Невозможно ежегодно увеличивать денежную массу на 40% и при этом искренне верить, что темп инфляции будет в четыре раза ниже.
Вот так вот, дорогой читатель. Теперь вы немного знаете о том, как с помощью инфляции у вас отбирают деньги.
Стабильная валюта—залог свободы общества, поскольку она эффективно защищает его членов от произвола властей.
Я не знаю ни одной стабильной современной валюты. А вы, дорогие читатели?
И меня теперь ничуть не удивляют вопли о том, какая страшная вещь—дефляция!
Дефляция означает, что вы, дорогие читатели, будете становиться богаче. На те деньги, которые у вас есть в данный момент, вы сможете купить больше товаров. И услуг.
Действительно, страшная она вещь—дефляция. Нельзя же допускать, чтобы люди богатели.
Ну а теперь серьёзно. Наше общество приспособилось к инфляции.
Большинство людей считает инфляцию почти естественной вследствие того, что в мире нет ни одной капиталистической страны со свободным рыночным хозяйством без инфляции.
Да, влияние инфляции неоднозначно. Кому-то от неё хорошо, а кому-то плохо.
Но ведь всё сказанное относится и к дефляции. Кому-то от неё будет хорошо, а кому-то плохо.
Ну и что? Ну и ничего. При необходимости общество и к дефляции приспособится.
И заодно не будет постоянного риска—как сейчас—свалиться в гиперинфляцию.
А это очень неприятная штука для всего общества.
Гиперинфляция—не просто очень высокая инфляция, это жизнь в другом экономическом измерении. Когда цены начинают очень быстро расти—порогом гиперинфляции считается их рост на 50% в месяц три месяца подряд, меняется экономическое поведение. Стараются как можно быстрее избавиться от бумажных денег, что увеличивает скорость их оборота и приводит к скачку цен даже при стабильном предложении денег. Поэтому гиперинфляция—это самосбывающийся прогноз: стоит в нее поверить, и она случится непременно.
Экономические издержки гиперинфляции очень велики: это затраты на переписывание ценников и печать новых денег, рост затрат потребителей на отоваривание денег, трудности в заключении даже краткосрочных договоров, сложности с долгосрочным планированием, проблемы сохранения сбережений и невозможность денежных накоплений, снижение инвестиционной активности, умирание целых отраслей, ухудшение собираемости налогов и сокращение доходов бюджета из неэмиссионных источников… В результате—сокращение валового национального продукта и уровня жизни.
**************************************************************************************
На пике инфляции в Берлине килограмм хлеба стоил около полутриллиона марок, масла—5,6 трлн, трамвайный билет—150 мрд. Максимальный месячный рост цен составил 29500%, дневной—20,9%, минимальное время удвоения цен—3,7 дня.
*************************************************************************************