– Не трогайте его. Я врач. Сейчас приедет скорая.
Я встал и тупо стоял, не в силах сообразить, что я сейчас должен сделать. Потом повернулся и пошел к своей машине. Подошли двое милиционеров, один представился, другой перегородил собой путь к машине. Начались вопросы…
Первый раз обрезание мне сделали, когда мне было 38. Фимоз штука малоприятная, особенно во время секса. С детства не люблю ходить по врачам, а тут решился. Кстати, о детстве и обрезании. Еврейским мальчикам делают обрезание на восьмой день после рождения. Понятно, что их об этом не спрашивают, но почему на восьмой день? Мне рассказывали, что есть разные версии. Больше всего мне понравилась одна: в неделе семь дней, и если ребенок проживет восемь, он по-любому проживет и субботу – шаббат, – приобщится к ее святости, а затем будет готов и приобщиться к святости обрезания. Красивая версия. Но обрезание можно делать в любом возрасте, если так случилось, что тебе его не сделали на восьмой день твоей жизни. Это ведь символ договора между Богом и сынами Израиля, заповедь, ради которой евреи шли на самопожертвование, то есть не шутка, всё серьезно. Я это понимаю так: если ты серьезно относишься к договору с Богом – докажи, отрежь себе крайнюю плоть и выброси ее, вот тогда тебя можно считать настоящим евреем. А я еще и сразу двух зайцев решил убить таким образом – избавиться от фимоза и всем, что с ним связано, а также стать настоящим евреем. Это я тогда так думал, что всё так просто. После той аварии я много размышлял о том, о сем, о судьбе и случае, о договоре с Богом и еще о многих и многих вещах. Нет, я, конечно, не стал иудейским мудрецом, но кое-что мне открылось. Как сказал еврейский философ Мордехай Бубер, если ты когда-нибудь содрогнешься от того, что мир устрашил тебя, то посмотри вокруг, на себя и снова по сторонам; ты увидишь, что ты – часть этого мира и отдельно от него ты не существуешь; а значит, мир не может сделать тебе ничего плохого. Это я прочитал в тюрьме, где сокамерники звали меня дядя Моше. Но обо всем по порядку.