– Я хотел отвести тебя в зоопарк…
– … чтобы я увидела…
– … фламинго.
***
Лысеющий Влад Перепёлкин воспитывает в пугливых близняшках мужественность. Парням по четыре года, но звонок в дверь – и малышек бросает в холодный пот. Казалось, чего бояться, не 1937-й же.
Жена Влада от природы мужественная: палец в рот не клади, цапнет.
Наука говорит, что противоположности притягиваются. Волосы у Светланы огненно-рыжие и прут, не в пример волосам Влада. Впервые увидев её на курсах пиарщиков, Влад обомлел, не мог отвести глаз от её волос. И Светлану приковала его плешь. Правда, Светлану чуть не стошнило, и она опустила глаза. Там их взгляды и пересеклись. А в остальном Влад и Света очень похожи.
Перед выходом из дома Влад потрепал жену по пышной гриве и поцеловал близняшек. Влад и Светлана редко выходят из дома вдвоём. Потому что Светлана носит исключительно супер-мини юбки. Влад не в силах её переодеть и безумно ревнует. Икры его ног немеют от ревности, а скулы белеют. Если вместе и выходят, то на утренники в ясли или зимой.
Сегодня он предложил иной маршрут – в зоопарк. Светлана довольна, но обычно недовольна. Она просит Влада чаще выводить её в свет, после родов она полюбила мужа до тошноты. Зачем такую ревновать? Влад обещает взять Светлану на работу в «Мегаполис», тогда они смогут выходить в свет каждый день, кроме выходных и праздничных.
Зоопарк приветствовал Перепёлкиных ревом медведицы Даурии и шорохом крыл фламинго. Близнецам стало не до смеха. Лбы малышей накрыла испарина.
– У тебя в роду трУсы были? – спрашивает Влад у жены.
– Конкретнее.
– Предатели, провокаторы, власовцы, вертухаи, поп Гапон.
– Нет.
– Ну, тогда я вообще ничего не понимаю.
Одноразовой салфеткой Влад протер лоб правому близнецу, Светлана обработала левого. Двинулись дальше.
Типичная осенняя погода, когда в небе мутит, а проходит стороной. Светлана держит Влада под руку. Ей нравится общество мужа на людях. И Влад не исключение, и ему нравится, только близнецы отвлекают, потеют всё время.
И вдруг, у площадки молодняка, Перепёлкины столкнулись с Джонни.
А Джонни-то не один. Девчонка симпатичная, отметил Влад. И кажется Владу, что он всё про девчонку знает: ей 16-ть, учится в 11-м. Знания о незнакомке удивили и Светлану, просто Влад показывал жене «Души».
– Коленка зажила? – неожиданно спросила Светлана.
– Какая коленка? – удивляется Лиза.
– Та, что вы повредили на уроке физкультуры.
– Давно зажила.
Влад тоже знает о коленке, но его интересует репортаж:
– Джонни! Подставишь, немедленно вернешь аванс, и поверь, твои фото больше никогда не появятся в «Мегаполисе».
– Извини, дня два.
– Сутки. Завтра днем десятое фото должно лежать у меня на столе.
– Влад, прости!
– Хватит пялиться на медведей. Иди, работай, живо!
Светлана давно не видела Джонни, да и знакомы они слегка.
– А он изменился, – сказала Светлана.
– В какую сторону?
– Джонни всегда меняется в одну сторону. В лучшую.
***
С Джонни так не разговаривали никогда: «иди, работай, живо!». Никто. Вообще! Да, ещё при Лизе. Сам виноват, потому и не ответил.
– Джонни, поехали домой.
– Но, ты хотела в зоопарк.
– Хотела, да перехотела.
– Влад испортил настроение?
– Нет, просто расхотелось.
– Мы ещё не видели фламинго.
– Не хочу. Поехали домой. Тебе надо работать. Ты будешь работать, а я сяду рядом тебе помогать.
***
В небе мутит, срывается на морось и приятно, освежая.
Лиза идет рядом. Их взгляды то и дело сталкиваются, потому что они то и дело смотрят друг на друга. Как же не хочется работать. И, вроде не бетон мешает, не тоннели роет, не рельсы укладывает. Всего-то одну Душу отснять.
Из года в год, изо дня в день – съемки, компьютер, редакции, люди.
Из года в год работа накрывает жизнь Джонни целиком. Теперь оттеснено. А если Лиза однажды пропадет, перестанет звонить, отвечать на звонки, приходить. Вернется ли его душа в прежнее состояние, вернется ли голова на место, заполнится ли вновь работой его день. Джонни понимает: нет, не вернется, не заполнится. Он хочет, чтобы Лиза не уходила никогда.
Лиза рядом. Обвила Джонни руками, как он любит, голову на плечо положила.
Души…
Ещё недавно Джонни хотел открыть миру мир. А открыл мир себе. Он хотел заставить людей раскрыться друг перед другом. А раскрылся сам. Он хотел поменять человечество. А поменял себя. Кто хочет взлететь – взлетит и без Джонни. Он же взлетел без посторонних. И теперь ему нет дела до других.
Джонни сидит перед компьютером и не имеет желания шевелить рукой, в его руке рука Лизы. Не видит смысла отпускать её руку, перекладывать на мышь и водить стрелочкой по экрану. Тормозит не Лиза, обняв его плечи. Тормозит он сам. Джонни молчит. Молчит и Лиза, теснее прижимаясь к Джонни. Он отворачивает голову от монитора и утыкается в её волосы, целует низ уха. Верни Перепёлкину аванс, он вообще на мели. Но, смотреть в монитор тошно, рассматривать застывшие лица вообще нет охоты, когда рядом живое лицо. Развернуться бы к монитору, но желания нет.
Мир сконцентрировался в этом маленьком и таком любимом существе. Только она, только Лиза. И ничего больше. Больше ему не нужно ничего.
Он поднимает её мордочку, смотрит в её глаза. Рассматривает их мельчайшие детали. И Лиза смотрит в глаза Джонни, рассматривает, в тысячный раз запоминая.
– Знаешь, Черепашка… Я решил тебе рассказать. Всё. О себе. Даже то, о чём забыл. Навсегда. Хочешь знать обо мне всё?
– Да. Я очень хочу знать о тебе всё, Джонни.
– Тогда пошли.
И они покинули квартиру.
Пересекли двор, подошли к соседнему дому, вошли в подъезд.
– Боишься высоты?
– Нет, Джонни, не боюсь.
– Вообще не боишься?
– Вообще не боюсь. Могу стоять на подоконнике и смотреть вниз. Однажды родители обидели меня, я вспрыгнула на подоконник и посмотрела вниз. И мне совсем не было страшно.
– А я боюсь высоты. Утягивает. Но, раз ты смелая, пошли. Покажу тебе тайное место, про это место не знает никто на свете. Если я вдруг пропаду, ты она будешь знать, где меня найти. Я прихожу туда ночами, когда все спят. Там хорошо мечтать, оставаясь наедине с собой. Теперь это будет и твоё место тоже. Хочешь?
– Да, Джонни, очень хочу. Мы будем приходить туда вдвоём.
– Да, вдвоём.
Лифт поднимает вверх. Они вновь и вновь всматриваются друг в друга.
Последний пролёт пешком. Вот и пожарная лестница, упирается вертикально в люк. В тот самый, что ведёт на крышу. Лестница грязная, но Джонни научился подниматься по ней, не касаясь перил. И никогда не пачкался. Он и Лизу научит не касаться. Джонни поднимет голову.
И видит навесной замок.
Новенький навесной замок. Вчера ночью замка не было. Не успел даже пылью покрыться. Петли свежие, утром приварены.
Замок не удостаивает их внимания, даже одним своим глазом.
– Ты забыл ключ, Джонни?
***
Разве что на свидание так скрупулёзно Ярославна собиралась когда-то. Детально. На улице она модно поднимет воротник бежевого плаща. Цвет идет к части её лица. Другую часть закрывают темные очки. Под очками лицевые морщины. Крупнее очков у Ярославны нет, она же не аквалангист, а то бы все морщины прикрыло. Обвила голову косынкой, как банданой. Губы обвела помадой. Ярославна теперь встречается с молодежью, она снова красится, да учится прикалываться по молодежному. Через плечо любимый Луи Виттон.
– Hey, Dan!
– Вы кто?
– My name is Yaroslavna.
Ну и старуха, ну и придуряется. Ясное дело, он теперь богатый и все к нему будут липнуть. Даже без пяти минут жмурики, такие, как Ярославна.
Но, Денис не дурак, чтобы кричать на каждом углу: Я богатый! Я богатый! Я очень богатый! Пока одна Ярославна и липнет: хочет колечко. Пусть покупает. Говорит, перстенёк ей дорого, не потянет. Только колечко. У неё такое же было, пятьсот лет назад. А, вдруг у Дэна оно самое. Фантазёрка.
– Жду после двух, после Кэрол.
– После двух у меня косметолог, парикмахер, фитнес. Можно к часу?
– Не знаю, сколько кольцо стоит. Пусть Кэрол оценит.
– Не волнуйся, не обижу!
– Ладно, приезжайте.
Денис представляет реакцию Кэрол. Услышав историю Джонни, Кэрол наверняка начнёт таращить глаза и хлопать губами как на рыбалке. Не все ж ей олигархов спининговать. Пусть и сама красноглазкой побудет.
В прихожие мешки на выброс, в мешках бумажный хлам и тёткина одежда. Денис планирует день так: сначала Ярославна, потом Кэрол, потом мешки, а потом…
– Какие планы на вечер.
– Ещё не знаю, Дэн.
– Давай же встретимся.
– Созвонимся.
– Ну, Джонни!!! Что с тобой!
– Встретимся, о`кей.
Ярославну не узнать.
Оделась для комплиментов. Теперь Денис знает, как старухи модничают. Просто он раньше никогда не обращал на моднючих старух внимания. Денис работал официантом и видел, как джентльмены раздевают молодух. Возможно, старух раздевают особо, но Денис особо не видел и помогает Ярославне, будто молодухе, а ей того и надо.
Холодным движением альфонса он принимает бандану…
«Вот как одевались в 19 веке!», – мысленно острит Денис.
Темные очки Ярославна снимает сама. Под плащом платье свободного кроя, бежевые сапожки, через плечо Луи Виттон. Проходят в комнату.
И вновь ларец Марии Медичи, как она теперь называет коробку. Чтобы поставить ларец на стол, пришлось стол расчищать. Денис изо дня в день наводит порядок, но квартира лишь захламляется и захламляется.
***
Денис ждёт Кэрол. Денису не надо, чтобы Ярославна и Кэрол встретились. Тогда Ярославна наверняка останется. А Денис хочет наслаждаться эффектом от показа фотографий, Ярославна-то фото видела. И вообще, она другое поколение, пусть идет лесом. Старуха обладает отвратительной способностью прилипать.
Денис смотрит на часы – 13.15. Ярославна перехватывает взгляд.
– Спешишь, Дэн?
– Вы спешите.
И вновь её руки перебирают сокровища. Она явно не торопится. Денис смотрит на часы. Перевертев в руках кучу, Ярославна выуживает кольцо.
– Я девушка небогатая…
– Ну, начинается. Вы же говорили, не обидите.
– Ты не понял. Я хочу заключить договор на покупку кольца.
– ???
– Опишем кольцо, впишем цену, паспортные данные. Свой паспорт я вписала. Договор готов. Всё всерьёз. Неси паспорт и папку с дарственными.
– Зачем?
– Заберу дарственную на кольцо. А ты как думал.
Ну, и проходимка!
В принципе, она права. Почему Ярославна должна верить байкам про покойную лингвистку. А вдруг дарственные поддельные, а драгоценности ворованные. А вдруг Денис убил старуху-процентщицу.
Пошел за паспортом, а когда вернулся, Ярославна примеряла брошь, обернулась:
– Остановись! Стой!
Денис остановился. Ярославна смотрит на него, рассматривая. Откинулась на стуле и даже голову набок склонила.
– А ты симпатичный парень, Дэн!
– Спасибо!
– У тебя красивые запястья. Широкая кость. Покажи руки.
Денис вытягивает руки.
– И шея у тебя красивая. Изящная такая, юношеская. Повернись-ка спиной. Хочу посмотреть на твою шею сзади.
Денис хихикнул и повернулся к Ярославне спиной:
– Хотите меня трахнуть?
– Откажешься ведь. Или не откажешься?
– Ну, вы даёте!
– Сколько тебе лет.
– Двадцать три.
– Хороший возраст… Самый расцвет. Двадцать три тысячи. По рукам?
Колечко-то самое некрасивое. А рубин в нем, что глаз муравья. И двадцать три тысячи! Денис рассчитывал тысяч на пять, но решил просить десять, чтобы торговаться до семи. Двадцать три! Ага, деньги у старухи есть.
– Двадцать пять!
– Дэн, очнись! И двадцать три много. Лишь из уважения к твоему возрасту.
– А рубин. В кольцо вделан настоящий рубин.
– Блошиная какашка. Ладно, двадцать пять. Пиши, садись.
Эх, надо было тридцать просить.
Ярославна отодвинула в сторону ящик и разложила купчую.
– Садись на моё место. Садись же, а я постою.
Прежде чем подписать договор, Денис, как везде советуют, начинает его читать, вчитываясь. Похоже, надолго, думает Ярославна. Денис оборачивается.
– Что-то не так, Дэн?
– Ну, вы и навертели. Целый роман.
– Стандартный договор. По образцу. Читай внимательно.
Денис продолжил чтение.
– Читай-читай. Внимательно читай. Все читай.
Он и вправду вчитывается в каждое слово. Вот, дурак, думает Ярославна и открывает сумку, разверзая пасть Луи Виттона, будто Самсон льву. Так кажется со стороны. На самом деле руки её ужасно слабы и с каждым мгновением, всё слабеют и деревенеют, но ни одного мига нельзя терять.
Сжав древку обеими руками, она вытягивает из Луи Виттона топор.
– Что значит, в случае…– Денис оборачивается, но договорить не успевает.
Едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, старуха опускает топор на шею Дениса. Ярославна чувствует, как лезвие проходит мякоть и упирается в кость правой ключицы.
Глаза парня изумленно вспыхивают, рот судорожно хватает воздух. Пальцы метнулись к ране и, их мигом окатывает густая, рванувшая на свободу, цвета спелой вишни, кровь.
И сразу прилив сил.
Взмах. Удар. Лезвие рассекает шею слева.
Взмах. Удар. Второй сильнее первого. Рубит она, как учили в школе на домоводстве: бьёшь и подтягиваешь, бьёшь и подтягиваешь.
Взмах. Удар. Шейные позвонки. Хруст. Кровь выстреливает из сонной артерии, точно в лицо старухе: горячая, липкая.
Лицо её, омытое его кровью, раскраснелось, старуху не узнать!
Взмах. Удар. Хребет. Треск.
Денис захлебывается кровью. Голова откидывается назад. Будто под тяжестью её, парень валится на спину, опрокидываясь на пол.
Судороги ведут руки по залившей пол крови-смазке.
Растерянные глаза его смотрят в никуда, язык залип меж зубами.
Зверёк – мелькает в голове Ярославны.
Старуха не в силах остановиться. Да, она старая, но топор острый.
Взмах. Удар. Зверёк дёрнулся и затих.
Взмах. Удар. Шея в месиво.
Взмах. Удар. Отрубленная голова скатывается вбок.
Удар. Кисть правой руки – в сторону. Кость широкая, но бьёшь, подтягиваешь и отлетает. Вторая кисть, удар, в сторону.
Пот заливает глаза старухи, смывая с её лица его кровь.
Справилась.
Удары продолжаются эхом. Это соседи долбят по трубам.
Дверь! Она не закрыла дверь. Ярославна бросается в прихожую.
Чёрт!!!
Ярославна захлопывает дверь, оборачивается, прижимается к ней спиной.
Успела!
Настенные часы бьют два раза.
Передохнуть. Тридцать секунд. Раз, два, три, четыре, пять…
***
… звонок!
Затылок Ярославны перекрывает дверной глазок. Отойди, в глазке мелькнет свет. За дверью поймут – в квартире человек. Не отрывая головы от двери, Ярославна разворачивается к глазку.
Кэрол! Конечно, это Кэрол. Ярославна жадно рассматривает Кэрол в глазок. Вот ты какая, подруга Джонни. Жирная, мерзкая. Джонни с тобой спал? Не верю! Если спал, то сильно выпив. Знай, сучка, ты уже в прошлом. Все его бабы в прошлом. В настоящем только одна, только я, и имя мне – Ярославна!
Кэрол набирает телефон Дениса. Эхом из комнаты отдается звонок. Кэрол прислоняет ухо к двери, толкает дверь. Пот выжигает глаза Ярославны. Не шевелиться! Не дышать! Посиневшими пальцами она продолжает сжимать окровавленное топорище. А если у Кэрол ключи и она попытается войти? Ярославна зарубит и Кэрол, оказалось, это так просто: бьёшь и подтягиваешь.
Но, постояв с минуту, Кэрол уходит.
Ярославна в ванной. Быстро умылась. Кинула взгляд на расчленённый ею труп. Никаких эмоций. Вообще никаких. Голова работает четко. Отошла в чистое от крови место, вынула из Луи Виттона сменные туфли. Ссыпала драгоценности в саквояж, туда же договор, паспорт Дениса, папку с дарственными. Окровавленные сапоги в пакет. Плащ на все пуговицы, косынку на голову, очки, осмотрелась.
Сейчас главное, ничего не забыть.
Семь позиций: плащ, очки, бандана, договор, паспорт, сменная обувь, дарственные. Все на месте. Взгляд в глазок, прислушалась… Никого.
Захлопнув дверь, Ярославна выскользнула из квартиры.
***
Вечер. Джонни звонит Денису… Телефон молчит. Джонни звонит снова …
***
В синеньком в цветочках платье, увенчанном кружевным воротничком, Ярославна вышла из дома. На общественном транспорте путь не близок. И план не прост. Но, игра того стоит. Джонни в её колоде – червовый туз. Не десятка, и даже не валет. И даже не король. Туз!
Почтовое отделение на краю города нашла сразу. Подготовила слова, мол, внук учится, занят, а она старенькая, свободная, просил бандероль послать, примите, ну, пожалуйста…
Объясняться не пришлось. Приемщица даже голову не подняла:
– Фамилия.
– Суходольский.
– Да, не ваша. Адресат.
– Казанцев.
– … как курица лапой, Суходольский.
Следующее п/о. Следующее. Работы дня на два. Начинающие операционистки Почты России надоумили: идите в DHL, доставка день в день.
Готово. Следы разбросаны.
Джонни получит драгоценности. Драгоценности попадут к Джонни.
Ради последней страсти – под восемьдесят, это вам не трали-вали – она готова пожертвовать собой. Ради любви она готова взойти на костер как Джордано Бруно. Но, пяткам Ярославны ближе Галилео Галилей. Голова отлетела, а думать продолжает. Ярославна за здравый смысл.
Нет, не раскаяние даже: страх. Ярославну начал преследовать страх!
В ожидании телефонного звонка она не причесывается. Хотя, дальше не страшно. Она ответит на любые вызовы сначала голосом Джульетты Мазина, чтобы выиграть время и взять себя в руки, затем – своим. Парирует обвинения бесспорным алиби. С другой стороны, что ей грозит на восьмом десятке? Ничего. Ей даже смерть не грозит. Смерть опасна в двадцать, сорок, даже в шестьдесят, когда умирать не пристало. В почти восемьдесят смерть не враг, а друг. Единственно, чего боится Ярославна, так это боли. Но и тут ей бояться нечего. Её же не вздыбят на дыбе, а раскаленные иглы не зашипят под ногтями искривленных артритом пальцев. И всё же…
Дарственные, размышляет старуха, доказывают, что Джонни обокрал и убил Дениса. А брюлики переслал себе сам, по паспорту Дениса, для алиби. Если Ярославну на почте опознают, она скажет, что Джонни её шантажировал. Паспорт Дениса Ярославна подкинет Джонни. Придет на чай и сунет под диван.
Как дарственные попали к Ярославне? Она выкрала их, у Джонни. Ради торжества справедливости. Судите меня за это по всей строгости закона, скажет Ярославна на суде, не дай бог, конечно. А лучше – и дарственные засунуть под диван. Если успеет, конечно. Тогда она абсолютно очистится перед законом. В случае отказа Джонни, намекнет ему на суд. Но.
Суда может и не быть. Если Джонни её полюбит. Плотски. Отчаянно. Страстно. И будет любить её. Только её. И никого более. Галкин же полюбил Пугачеву плотски, отчаянно, страстно. Или тюрьма. Ярославна свою любовь не на помойке нашла. Любовь должна не только нападать, но и защищаться, отстаивать себя. Воду, например, Ярославна всегда отстаивает в банке на подоконнике. Осадок вниз, чистая вверх. А любовь людская не водица. Её отстаивать просто необходимо. За любовь приходится биться всегда.
Драгоценности он продаст. Ярославна поможет ему, сдаст, как фамильные. И у Джонни появятся деньги. На студию. Он хочет студию. Он мечтает о студии. И он студию получит. Ярославна поможет Джонни. Не перед чем не остановится. Уже помогает. Уже не останавливается. Расчищает дорогу топором. Дровосек любви. Вот кто она такая.
***
Хлебавши у двери Дениса несолоно, Кэрол поехала домой. Вернее, в съемную квартиру, которую по привычке называет домом. Квартира ей теперь не нужна, но проплачено и Кэрол не спешит вывозить майки. Она не барахольщица, все её имущество – на один Мазерати. А что в Мазерати не влезет, в гелендваген запихает. Или ГАЗель закажет. Кэрол не выпендрежная, просто не хочет обижать мужа. У нее ключ от Норильска, пусть и символический, а она ГАЗель заказывает. Позорище.
Каждый шаг свой она теперь согласует с Петром. Звонит и докладывает – куда пошла и когда вернется. Для безопасности, объясняет ей Пётр. Наверное, ревнует. Кому она нужна. Кэрол теперь в золотой клетке и каждый её шаг под контролем. Без уведомления ей и на параллельную улицу не свернуть.
От такой жизни у нее привкус металла во рту. Кэрол теперь то и дело жвачку с ментолом жует, ощущает себя женщиной, какой и должна быть любая женщина: богатая и беззащитная, которую есть, кому защитить.
Наконец-то она кому-то понадобилась. Как приятно!
Кто-то тратит время – да что там время – жизнь, отслеживает её передвижения, докладывает Петру.
Пётр слушает, вникает, тоже жизнь расходует.
И, хотя к интиму тяги по-прежнему нет, биение жизни появилось.
Она теперь в самой её гуще, в социуме. И этот социум – золотая клетка.
Не квартира, а космический корабль, когда космонавты умерли, а корабль летит. Паутины, правда, нет, но пылищи навалило. Настоящее уходит в прошлое в момент. Пройтись бы мокрой тряпкой, повернуть время вспять, да не дай бог!
Кэрол сокращает свое присутствие в прессе. Столько лет потрачено, чтобы в прессу влезть. Кэрол оставит лишь «Невыдуманные истории». Уже неделю она не садилась за компьютер, чем напоминает Джонни. И причина одинаковая – личная. Только у Кэрол жизнь взлетела вверх, а у Джонни вошла в штопор.
***
Лиза наэкономила на обедах, заняла у подружек. И купила…
– Джонни закрой глаза.
– Не закрою! Хочу смотреть, как ты раздеваешься.
– Другой сюрприз. Вытяни руки.
Джонни вытянул руки и закрыл глаза. Прохлада благородного металла позолотила безымянный палец правой руки.
– Нельзя заранее, плохой знак.
– Ты суеверный, а я – нет. Жизнь свою мы строим сами.
– Кольца должен покупать мужчина.
– Да, ладно тебе. У меня просьба. Выполнишь.
– Говори.
– Будем носить их дома, а уходя снимать. Надень мне кольцо и ты.
***
Кольца сняты. Теперь их место на полке в бархатной коробочке, сателлите счастья. Слово сателлит – значит "телохранитель" и "спутник". Для бархатной коробочки, которая будет храниться в нижнем ящике его стола, подходят оба определения.
Лиза не пользуется чужими запахами. Она выпорхнула из квартиры, оставив аромат чистоты и свежести, всегда сопутствующие ей сателлиты. Джонни прислонился к двери, закрыл глаза и втянул в себя воздух прихожей. Ему хочется набрать полную грудь, раз в пять больше, чем туда вмещается. Но, туда вмещается столько, сколько вмещается…
Вернувшись в комнату, Джонни позвонил Кэрол.
– Не обижайся.
– И ты прости за разбитый телефон.
– Свободна?
– Не поверишь, свободна. Петя на корте, я на Форде. Он мне машину подарил.
– Форд?
– Нет, это для рифмы: он на корте, я на Форде. Порш Кайен.
– Покатаешь?
– Ещё прав нет. Встретимся как обычно, в кафе Дениса. Я и его позову. Не против?
– Зови, конечно.
Оглядевшись в поисках Джонни, Кэрол обратила внимание, что в зеркалах она не активна. Послеобеденное солнце не высвечивает её формы, а искусственный свет кафе тускл. Или зеркала отдыхают, ведь отражение их работа, а о работе иногда надо забывать.
– Привет!
– Прости за телефон ещё раз. Сколько я тебе должна.
– С ума сошла!
– Пользуйся моментом, Джонни, называй любую сумму!
– Успокойся. Ты звонила Денису?
– Не берёт трубку.
– Кэрол, я решил сменить профессию.
– Что???
– Хочу заняться чем-то другим.
– Чем?
– Например, животных стричь. Очень прибыльное дело. Стану грумером.
– Это она тебя надоумила?
Так случалось и раньше. Когда нервы как струны, Кэрол читает его мысли.
– Джонни, ты бредишь. Договоримся так: я ничего не слышала, ничего не помню, а ты ничего не говорил. … Грумер. Ты не в себе! Посмотри мне в глаза.
Джонни смотрит Кэрол в глаза.
– Единственный раз в жизни я потеряла самообладание, когда разбила твой телефон. Теперь спокойна. Ты не посмеешь бросить фотографию. Не посмеешь!
– Ну, это решать мне.
– Нет, профессию выбрал не ты и не тебе решать, бросать её или нет.
– Не я, а кто?
– Это выбор свыше.
– Кэрол, не парь мозги.
– Думаешь, я позволю ей сломать твою жизнь. Ошибаешься!
– Звучит как угроза.
– Возможно. Репортаж сдал?
– Нет ещё.
– Что с десятой душой?
– Найду в архиве.
Привыкаешь ко всему. В Русском музее Кэрол обратила внимание, что смотрительницы, к примеру, не "Взятием снежного городка" любуются завороженно, а паркетом. И так в любом музее.
Кэрол теперь тоже ходит мимо Никаса как мимо Рубенса, вообще внимания не обращает, как не обращала она внимания на обои с красными маками в съемной квартире. И только к Джонни привыкнуть не может. Смотрит на него, как музейная смотрительница на паркет. И видит то, что недоступно топчущему его турпотоку.
– Не можешь найти десятую душу.
– Не могу.
– Знаешь почему.
– Почему?
– Десятая душа, это – ты!
– Оригинально.
– Посмотрись в зеркало, Джонни! Я нашла десятую душу. Ура!
– Отстань.
– Быстро же она тебя сломала…
– Ладно. Забываю сказать. Тебе передавал привет Сева Бориско.
– Бориско? – удивилась Кэрол
– Не узнал бы, но он сам подошел. Так, ты с ним знакома?
– Отлично знакома, мы работали вместе, за одним столом сидели.
– Тогда чему удивляешься.
– Он погиб.
– Погиб?
– Да. Три года назад.
– Мы, наверное, говорим о разных людях.
Кэрол взяла мобильник, набрала в поисковой системе "Всеволод Бориско" и протянула Джонни.
– Он?
– Да, он! Но, он жив.
– Я была на его похоронах. И шутки у тебя стали дурацкими, Джонни…
***
Кэрол идет по хоженой-перехоженной улице. И тоскливо ей, как в аэропорту Ларнаки. Тяжелый осадок оставил разговор. Да ещё ветер поднялся. Сентябрь то теплый, то холодный, месяц, от которого можно ожидать всякое. Даже прогноз погоду не догоняет. Вчера обещали тепло, безоблачно, штиль всю неделю. Но сегодня поднялся ветер и, хотя солнце светит, как обещано, небо безоблачным не назовешь.
Улица, люди. То один заденет, то другой толкнет. Скоро Кэрол совсем перестанет с ними сталкиваться. Здесь теснота, а в золотой клетке свобода. Свобода прохожих – аттракцион иллюзий. Они зачумленные, а она весёлая, пусть сейчас и грустная.
В принципе, Кэрол никуда не спешит. Могла побыть с Джонни ещё, но разговор не клеился. Кэрол подойдет к Джонни с другого бока-припёка. И ей поможет Денис.
***
Вернувшись домой, Джонни обнаружил в почтовом ящике уведомление, ценная бандероль от Дениса. Странно. Не откладывая, Джонни пошел на почту, а, дома, раскрыв сверток, обнаружил в нем жемчужное ожерелье.
Телефон Дениса не отвечает. И новое уведомление.
Звонок в дверь. Курьер службы доставки DHL.
– Распишитесь.
На кухонном столе уже гора сокровищ.
Гора растет. Денис не перезванивает.
***
И Джонни едет к Денису сам.
Дом нашёл быстро, поднялся на этаж, позвонил в дверь. Тишина. Денис уехал, не сообщив? Исключено. Потерял телефон. Купил бы новый. Денис третий день не выходит на связь. Так не бывает.
Достав ключ, Джонни открыл дверь и вошел в квартиру.
В нос ударил дух затхлости. И спрессованная тишина.
– Денис!
Голос отскочил от стены резиновым мячиком и больно ударил обратно. Прихожая тесная, да ещё мешки. Джонни включил свет.
Прямо – дверь в комнату, закрыта.
Налево – узкий коридор на кухню.
Справа перед кухней вторая комната, слева – туалет и ванная.
Балкон на кухне. Проветрить квартиру, дышать нечем. Проходя вперед, Джонни бросил взгляд вправо, в комнату…
… и их взгляды встретились.
Глаза на отрубленной голове Дениса не узнали Джонни.
Джонни отбросило к стене! Прижался вмиг взмокшей спиной к забрызганным обоям. Ноги подкосились. Кроссовки влипли в засохшую кровь.
Кисти отдельно, ноги впритык. Джонни осознал, затхлость – дух разлагающегося человеческого мяса.
Попятившись, споткнувшись о мешки, Джонни выскочил на лестничную клетку. Как-то оказался на улице.
– Кэрол! Срочно! Ты мне нужна!
– Нервничаешь, поругались. Молодец.
– Срочно, приезжай, прошу тебя!!!
– Прости, не могу, муж не поймет. Что случилось, говори по телефону.
– Нет!
– Тогда завтра. Заодно с Петром познакомлю.
– Нет, мне нужна ты! Сейчас!
– Не могу же! Завтра, Джонни. Репортаж сдал?
Но, Джонни уже повесил трубку.
***
Полицию вызвала соседка. Заглянула в прикрытую дверь, а там такое…
С размятого глянца застывшей крови следователь снял отпечатки кроссовок Джонни. Вопрос: случайный человек заходил в квартиру или вернулся убийца? Соседка высказалась за убийцу: утром дверь в квартиру была закрыта, а к обеду приоткрыта. Недюжинного ума соседка. Как с такой не согласиться после этого.
Опрос остальных соседей впустую. Дознаватель со следователем сильнейший дуэт. У них две чуйки на двоих: соседи чисты, две пары наметанных глаз их отметают. Удары топора слышали многие, но подумали на часовщика, любителя отбивных в панировке. В квартире убийства раньше жила нелюдимая женщина. С соседями не зналась, но поражала их своей вологодской красотой, когда за хлебом ходила.
Ясность внес ЖЭК и прозвенел в селе Усолье страшный звонок.
За год Валентина навидалась всякого, но, чтобы Самец заскулил…
Циничное убийство совершалось хладнокровно. Преступник неоднократно промахивался своим орудием, кости раздроблены вблизи обруба во многих местах. Но, каждый участок старательно завершен. Убийца оставлял следы, не удосуживаясь их заметать.
Глазодробительное это дело, просмотр камер видеонаблюдения в плохом разрешении. Сейчас они всем кагалом, включая Самца и Ядвигу. Следователь любит смотреть размазанные видео в составе целиковой опергруппы. Чай пьют и вслух размышляют, мозговой штурм вразвалочку: можно развалиться в кресле или на стуле-вертелке. Очень действенная вещь, надо сказать – мозговой штурм. Разумеется, и Валя рядом. Делает вид, что задумалась: штурм ведь.
Вале необходимо срочно уйти. И она выходит, сделав ловкий ход.
Ее ловкий ход кому-то покажется влажным, но Валя побежала не в дамскую комнату, а рядом. Она уже у компьютера. Просматривает список жильцов. Взгляд ее трясется по строкам как трактор «Беларус» по пашне, пальцы дрожат по клавишам, как самосвал КАМАЗ по целине. Валя вводит в поисковую строку «Георгий Казанцев» и не находит.
А в городской базе находит. С кем проживает. Ни с кем. Ну, почему она не ввела его раньше! Выключила компьютер, побежала в буфет, благо буфет у туалета, накупила сочников для опергруппы.
***
Скоро придет Лиза. Нет. Не сегодня. Лиза начнет спрашивать. Джонни отключил телефон, вышел из дома. Сквозняк-сентябрь срывает с мокрых стволов мертвые листья и бросает их в лицо Джонни. Не сентябрь, а гадалка: лети-лети лепесток… Сентябрь смеётся над Джонни, бьёт гадательными лепестками наотмашь. Порыв ветра. Затрещало старое дерево. Огромная ветка угрожающе раскачивается, ещё чуть – и на провода. Джонни юркнул в переулок, где нет деревьев.
Косой дождь прицельно лупит за воротник. Новый бросок ветра и грохнуло вновь. Джонни поднимает голову, видит, как от крыши отрывается кусок жести. С одного края, с другого, с третьего, отрывается не до конца, кусок аккомпанирует ветру. Или бьет в набат. Последний крепеж, вот-вот сорвет «стоп» и жесть вырвется на свободу. Джонни пятится за угол, быстрее, ещё быстрее.
Домой, назад, скорее домой. Джонни ощутил давно забытое чувство страха. Страх карабкается из подсознания, вползает в мозг, распоряжается по-хозяйски.
Нет!
И Джонни меняет направление. Его цель – дверь матового стекла.
Он должен получить ответ: в чем провинился, чем виноват, чем произошло и зачем опять этот дождь, дождь, дождь… Джонни должен узнать правду!