Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии)

– Ты ответишь или мне подойти? – Тони взял моё «Яблоко» с полочки около рукоятки АКП.

– Это Марат Раисович. Сейчас опять в душу без мыла начнёт лезть, – я взял телефон из рук Тони.

Провожу пальцем по экрану: «Да, Марат Раисович. Хаерле ирте. (Что означает «доброе утро» на местном наречии)». На том конце: «Привет-привет, улым (что означает «мальчик или сынок»). Ты уже проснулся? Едешь по делам?»

– Конечно, Марат Раисович, как велели – сначала на «чеки», потом снова на «чеки», потом на «массаж». Потом к вам.

– Выспался хоть немного? – продолжил нежный допрос Раисович.

– Ну, разве что немного… – я кинул взгляд на Тони.

– Давай-давай, работай.

Раисович положил трубку.

– Меня пугает эта его псевдоотеческая квазизаинтересованность моим благополучием, по мне так лучше «вежливое хамство», – сказал я Антону.

Тони понимающе кивает головой.

– Зацени музыку. – Говорю я и включаю свой старенький четырёхгигабайтный айпод, который подключен напрямую к аудиосистеме автомобиля.

«You call us hoods and say we've gone mad

'Cause we feel so good when we're big and bad

We're high school hellcats (on our own!)

High school hellcats (almost grown!)

Come on and pick a fight, we wish you would».

– Моя старая, за тысячу рублей купленная, лучше звучала, – ору я. – «Уи лов бин бед коз ит сюр филс гуд!»

– Ты когда старую машину-то продавать поедешь? Может в это воскресенье? – убавил звук Тони.

– Не знаю, обожду пока.

– Для таксистских экзерсисов оставишь?! Ха…

– Не исключено.

Когда мы уже подъехали, Тони вдруг сказал: «Ты перед этим Раисычем особо умом не блещи, – пусть думает, что ты дурачок, который счастлив, что поймал Деда Мороза за яйца». Я кивнул.

Меж тем, мы подъехали к первому пункту нашего субботнего утреннего пути. Этот пункт – работа Тони. Пока Тони ходит чинить то, что сломали поганые ручонки сотрудников «Пятёрочки», я вам расскажу о том, как «всё так произошло».

*****

«Ты же вроде, водитель?» – спросил у меня Команданте, когда, наконец, обратил внимание на моё, появившееся в его дверях, туловище. Задавая этот, риторический по своей сути, вопрос, Команданте смерил меня уже знакомым разочарованным взглядом.

– Да… Да, я водитель. Водитель… Водитель категории «В»! – наконец выговорил я с каким-то нелепым апломбом.

– Что это за категория такая?! – удивлённо спросил шеф.

«Ну и ну», – подумал я. – «Вот до чего довела безнаказанность, – забыл, что права делятся на категории!»

– Это автомобили, масса которых не превышает три с половиной тонны, а пассажировместимость не превышает восьми посадочных мест… Кажется… – я слишком усложнил ответ и поэтому добавил. – Короче, все легковые авто.

– А! – обрадовано сказал Команданте. – Значит наш служебный чёрный джип подойдёт!

Одним полушарием мозга я обрадовался, а другим опечалился. «Служебный чёрный джип», о котором помянул шеф, был вовсе никакой не Jeep, а Мерседес, но в части цвета и «служебности» всё было верно. Причина для радости была, по сути, ничтожна, а опечалился я тому, что мне придётся отказаться от назначения меня водителем, потому как я твёрдо решил в ближайшее время мигрировать в Северную Столицу.

– Будешь числиться секретарём судебного заседания, – юридический стаж будет идти, зарплата будет приходить та же самая на карточку; плюс десять тысяч наличными; плюс премия по итогам… итогам… ну… когда-нибудь. В субботу половину дня будешь в разъездах, может в будни тоже, но в будни в рамках рабочего дня. А? Формально будешь у уголовного судьи, иногда будешь подписывать протоколы судебных заседаний, – для отчётности, – всё-таки ты секретарь! А? А?! – Команданте вновь посмотрел на меня разочарованным взглядом, правда, немного уменьшив его интенсивность. – Подумай сегодня-завтра. Сообщишь Раисычу.

Не помню как, но сбросил с себя оцепенение уже стоя в коридоре. «Чёрт, что же делать?!» – то ли вслух, то ли про себя проговорил я. Помощник Команданте сидел на том же месте, – на лавке справа от двери приёмной председателя.

– Запиши номер Раисыча, – сказал он мне, а я его не понял.

Я почему-то подумал, что Раисыч – это водитель Команданте, а дать его номер мне предлагает помощник Команданте. Почему-то в эту секунду данный факт привёл меня в замешательство.

– А… Так вы же… А? – я сказал даже больше, чем ожидал от себя.

– Запиши номер, Поль. Давай, я диктую, – помощник шефа показал жестами, что надо достать мобильник и нажать «создать новый контакт» и так далее.

Наконец до меня дошёл смысл происходящего и я, удивляясь своей тупости, поторопился исполнить сказанное.

Стоит сказать чуть больше, чем пару слов о новом (последнем на сегодняшний день) помощнике Команданте. Говорят, что бывших судей не бывает; он же с легкостью (и даже каким-то изяществом), в общем довольно непринужденно опровергал эту максиму. На вид ему было где-то сорок пять тире сорок семь. В любое время, следуя по коридору, можно было встретить его. Было ли у него рабочее место – не мог сказать даже он сам. Он слушал свой айпод не только в обеденный перерыв. Как сказал бы Генри Чинаски, – в нём определённо был класс. Да… Его красный или синий, или фиолетовый свитер вступали в диссонанс с принятым серо-чёрным фоном. Если он надевал пиджак, то даже пиджак смотрелся как-то «неофициально». Вся его одежда была старая, но носил он её так, что она казалась винтажной и смотрелась круто. Итак, он когда-то был судьёй, причём не в городе, а где-то на селе. Ростом сто семьдесят восемь, худой, короткие с проседью волосы, орлиный нос и соколиный взгляд чёрных глаз; в его облике было что-то от хищной птицы. Стервятники – хищные птицы? Брился он один раз в три-пять дней. Если он не прохаживался по коридорам в одиночестве, то сидел на скамеечке с какой-нибудь личностью, разговоры велись на приглушённых тонах, со слегка склонёнными головами. Настаивал, чтобы его называли по имени: Ильдаром. Может Эльдаром, не важно. Он время от времени наносил визиты вежливости в каждый состав, любезничал с девушками, здоровался за руку с парнями. Когда он подкатывал к девкам, они, почему-то, всегда между собой недоуменно переглядывались, как будто к ним приставал не прикольный дядечка – бывший судья, а какой-то алкаш подзаборный, в общем, по моему мнению, не выказывали его персоне должного внимания, и, как следствие, не обнаруживали достаточного вкуса. Когда его в очередной раз отбривали в моём присутствии, мне хотелось воскликнуть: «Стоп! Переснимем этот дубль!»

Итак, вернёмся в настоящее. Я, наконец, записал номер телефона Раисыча под диктовку Ильдара.

– Ага, спасибо, – сказал я, но не спешил уходить.

У меня внутри шевелилась какая-то мысль, когда я смотрел на Ильдара. Я знал, что ещё мгновение и я пойму, что мне нужно, – такое предчувствие бывает у эпилептиков, когда они знают о надвигающемся приступе (если верить Смердякову из «Братьев Карамазовых»). Я ещё с секунду смотрел на уже опустившегося на скамейку и лазающего в своём I-podе Ильдара, и тут снизошла ментальная благодать.

– Ильдар, – сказал я.

Ильдар меня не слышал, потому что слушал музыку. Я махнул перед его глазами рукой. Он вынул наушники из ушей.

– Да, Поль? – поднял на меня глаза Ильдар.

– Ильдар, мне надо с вами поговорить… Наедине…

*****

Читатели ведь не забыли про историю с партнёром Машеньки. А я, признаться, забыл. Папик мне обмолвился, что «подобные вопросы» решаются через помощника Команданте, поэтому вид Ильдара рождал во мне какие-то ассоциации, природу которых я не мог понять сразу, поскольку моя голова была занята другими вещами. Через полчаса я созванивался с Машей.

– Привет Мусь. Это вам обойдётся в три миллиона рублей; «дешевленикак», «торгнеуместен».

– По-христиански, – произнесла Муся задумчиво; она как будто ждала этого звонка.

– Что?.. Располагаете средствами? – секунда ожидания ответа показалась мне вечностью.

– Заезжай сегодня после восьми, – торопливо и буднично заговорила Муся.

– Деньги у тебя дома?! – я чуть не въехал в бампер впереди идущего авто.

– Да-да, заезжай. Я сейчас пока на работе.

– Опупеть! А вы молодцы!.. Значит, у тебя в начале девятого… – я был рад, что с деньгами был порядок; у меня отлегло. «А ведь люди играют «по-нормальному», – подумал я, сам до конца не осознавая, что хотел этим сказать.

В этот вечер тридцатого декабря одиннадцатого года я сидел на полу своей комнаты за запертой дверью, а на ковре передо мной лежало шесть миллионов российских рублей, – три от истории с папиком, три полученных мной от Муси. Если бы я был мерзавцем и дураком одновременно, то взял бы эти деньги и скрылся, но, к счастью, я являлся дураком и мерзавцем попеременно.

На следующий день, в канун Нового Года, я увиделся с Ильдаром и его шефом в кабинете Команданте, – эти разбойники никогда не отдыхали. Всё прошло, как сказал бы Арчи, словно лом через говно. Письменных гарантий мне не дали, но заверили, что все неприятности для нашего подопечного с этой минуты закончатся, и в первых числах Нового Года он будет свободен. Забегая вперёд, скажу, что Денис – так зовут мальчика – вышел на свободу третьего января двенадцатого года и растворился на бескрайних просторах Интергерманландии, как любят называть Петербург и Ленинградскую область немногочисленные оригиналы. Во время сделки произошёл неожиданный для меня момент: Ильдар в присутствии шефа пересчитал деньги, затем отсчитал из них триста тысяч и кинул через стол мне со словами: «Твои десять процентов». Я просёк тему и, не издавая никаких лишних звуков, положил купюры в сумку. Единственным неудобным моментом для меня явился тот факт, что с меня взяли согласие взяться за предложенную мне накануне работу. Очевидно, что этими десятью процентами они купили моё согласие и, видит Бог, я не знал, зачем им это нужно, ведь мои услуги никому не нужны за во сто раз меньшую сумму.

Первым делом после аудиенции я направился к Маше и вывалил перед ней «десять процентов». Я не собирался возвращать ей «сдачу», но и скрывать от неё факт моего резкого обогащения за её счёт тоже не хотел. Она с равнодушием посмотрела на деньги, лежащие на её кухонном столе. Помимо прочих мыслей, я подумал о том, что для Маши триста кусков – не такие уж большие деньги, не то, что для меня.

– Вот и замечательно, я рада, что так всё получилось. Ты, несомненно, заработал эти деньги.

Я с облегчением выдохнул и убрал деньки в сумку. В дверях Маша мне сказала:

– Когда дело будет законченно и Дие… Денис выйдет на свободу, мы с тобой, как следует, отметим это событие, – она взялась за пуговицу на моей куртке и начала её крутить.

Я понял, что её беспокоит и поспешил сказать:

– Не сомневайся, Машенька, они не станут обманывать. Денис выйдет сразу после Нового Гэ.

*****

Вот так. А на следующий день была Новогодняя Ночь. Да уж. «На следующий день была ночь», – забавно звучит. Мама и Ратмир уехали в Уфу (как будто мы и так не в заднице живём), – к родственникам Ратмира. Я остался предоставленным самому себе. Может, чтобы уйти от мыслей, может из жадности, но после того как часы пробили полночь и один из президентов с экрана телевизора поздравил граждан и обещал в новом году уже точно победить коррупцию, я отправился на таксистский промысел. Однако надолго меня не хватило, и уже через час, сделав два заказа, один из которых принёс мне не только деньги, но и четверть грамма гашиша из личных запасов полубезумного работника театра юного зрителя, в половине второго ночи, я вернулся домой; начал есть холодные закуски и смотреть телевизор. Через пятнадцать минут со своего седьмого этажа спустился Тони, и мы просидели почти до шести утра, плюща и поджигая «коричневого мерзавца». Алкоголя не употребляли, так как оба решили, что с нового года в завязке. Между поеданием салатов я рассказал Тони о событиях прошедших дней.

*****

Шестого января, я отправился в автосалон Volvo и оставил предоплату в размере ста процентов за модель c30, – восемьсот восемьдесят тысяч. «Только не синего цвета», – наказал я менеджеру. «А у нас как раз отказались от такой же, как вы заказали, только она синяя. Вон она стоит. Возьмёте?» «Возьму. А зимнюю резину подарите?» Я стал обладателем двух синих машин. На следующий день, прямо в автосалоне, получил документы, полис ОСАГО и номера. Делать полную страховку не стал, отсутствие этой необходимости – одна из прелестей покупки машины за наличку без кредита. Мало того: я продал через объявление, идущие в комплекте, легкосплавные диски, – превентивная мера против их ночной кражи; поставил штамповки.

Начались рабочие будни.

Первую неделю я просидел на процессах уголовного судьи – мамы Марата, и, клянусь вам, палец о палец не ударил, может два раза сбегал к ксероксу. Четырнадцатого января была моя первая суббота. Раисыч усадил меня за руль чёрного джипа, и мы отправились по адресам. Первым адресом были, так называемые мною для удобства, «дальние» чеки: помещение десять на восемь в каком-то бывшем заводском цехе; три компьютера и множество видом принтеров, две кровати с грязным бельём и два обогревателя рядом с ними. В этом невзрачном помещении зарабатывались большие деньги. Два ботанической наружности юнца изготовляли на заказ разного рода платёжные документы, – чеки, квитанции и прочее. В их арсенале, помимо принтеров, имелись самонаборные печати всех цветов и размеров. Клиентами этого присутствия являлись в основном дальнобойщики и командировочные, которые хотели «отмыть» свои расходы. Что вам объяснять, – сами знаете, что по всей России данный вид бизнеса цветёт и пахнет, и нет ничего удивительного в том, что его держит крупный региональный чиновник. Итак, на «дальние» чеки я должен был приезжать ровно к десяти часам утра каждую субботу. Ответственный за выручку передаёт мне запечатанный конверт, в который уложены деньги и сопроводительная бумажка. Какая в конверте сумма мне неведомо, – знать об этом в мои обязанности не входит. Может миллион? Ну, не важно. Далее мы отправились на «массаж». Массаж в заведениях данного типа играет второстепенную роль. Этот объект оздоровительного наслаждения находился в непосредственной близи от того места, которое у меня записано в трудовой книжке в графе «место работы». А именно – в Кирстане. В том самом торгово-развлекательном комплексе, в котором лихо выплясывал папик на дискотеке «кому за щёку», в смысле на ретро-дискотеке. На подходах к райским вратам релакса, мы с Раисычем прошли несколько постов из «Терминаторов» с наушниками и стволами, с одним из них Раисыч поздоровался за руку и всем им Раисыч представлял меня со словами: «Это Поль, он теперь вместо Ринтика». Наконец мы оказались в рецепции «массажа». Красивая дама средних лет поздоровалась с нами прежде, чем мы успели открыть рот. «Это Поль, он теперь вместо…» «Рината», – посмешила закончить его мысль красивая дама. Она передала такой же в точности конверт, как и на «дальних» чеках Раисычу. «Вы как, Радик Раисович, временем располагаете?» – томно произнесла она, кивая куда-то в сторону занавесок. «Нет, дорогая, сейчас некогда, может, вечером заскочу», – ответил Раисыч. Мы церемонно распрощались с дамой и укатили в сторону последней точки, которая была ещё ближе к нашему храму правосудия, чем массаж. В трёх минутах ходьбы от крыльца суда в подвальном помещении жилого дома имелась кебабная, которая торговала разогретыми шавермами и чаем; за буфетной стойкой была дверь, а за ней ещё две двери, за одной из которых находилось помещение без окон размерами пять на пять. В этом «пять на пять без окон» сидели два других ботаника, там была два ноутбука и такое же большое количество принтеров и печатей. Первое что я почувствовал, войдя в этот карцер, была духота и запах табачного дыма, – вытяжка не справлялась с нагрузкой. Получив конверт и представив меня как нового водителя-курьера, мы поднялись на свежий воздух.

«Что, улым, понял, где что? На массаж к десяти тридцати, сюда к одиннадцати, ко мне – не позднее двенадцати, понял?» «Да-да…» – я всё ещё не мог отдышаться после подвала. «Понравился наш боров?» – спросил Раисыч, закуривая. «Что? Кто?» – не понял я. «Наш чёрный джип? Мы с шефом его зовём боровом». «Да, понравился. Мерседес ML. В нём чувствуешь себя в безопасности», – ответил я; на самом деле мне милее моя Фея, как называл свою с30 я и… только я. Я не сомневался, что на извилистых улочках центра Казани моя Фея со мной-соколом за штурвалом обставит любого козла на борове. «Докинь меня до крыльца, а сам езжай. А со следующей недели будешь один кататься. У тебя новая машина, улым?» «Да, мечта отрочества сбылась», – ответил я. «Тогда, на своей что-ли будешь кататься, боров не нужен?» «Не нужен», – я, признаться, ожидал большей прыти от борова. Мой первый необлагаемый налогами рабочий день был завершён. Дополнительная нагрузка по субботам, – оплата: десять тысяч в месяц, – ни много, ни мало. Многие наши сотрудники трудятся гораздо больше за меньшие деньги. Я прыгнул в объятья салона Феи и, не превышая скорость, укатил в сторону дивана и недосмотренных субботних снов.

*****

Вернёмся в так называемое настоящее: Тони вернулся из магазина, и мы теперь ехали по моим субботним делам.

– Что там было, Антонио?

– Вот, – Тони показал мне какую-то оплавленную внутренность компьютера.

– Понятно.

Через семь минут мы подъехали к «дальним» чекам. О том, что там находится контора извещал ламинированный листок бумаги формата А4 с надписью «чеки», который я в первый раз и не заметил. Въехав на территорию производства, мы обратили внимание на новенький Фольксваген Поло, припаркованный у самого входа в контору.

– Я знаю, чья эта машина, – сказал Тони.

– Да! – Тони отлично запоминал цифры, а я удивился совпадению. – И чья же?

– Зайдём вместе, – предложил Тони.

Мы зашли вместе и, когда глаза после солнечного морозного утра привыкли к темноте, различили силуэты сегодняшней смены работников. Одного из ботаников звали Енисей, он был нашим с Тони соседом; Фольксваген на входе принадлежал ему.

– Привет, бандитские прихвостни, – обрадовано проговорил Енисей. – Когда я узнал, что нашего нового курьера зовут Поль, сразу понял, что это ты.

– О, привет, Енис, – тоже обрадовался я. – Значит, ты здесь трудишься, в теневом секторе…

Мы забрали конверт и устремились к следующей точке. На «массаже» мне отдали конверт и дали рекламный буклет с услугами.

– Смотри, – я передал в руки Тони рекламный буклет. – Надоест дрочить самому – можешь воспользоваться услугами профессионалов; мой троюродный брат из Челнов пристрастился к этому делу, тратит в месяц столько, сколько стоит ипотека на элитную «недвигу».

Тони углубился в изучение.

– Ого, в четыре руки: десять тысяч! – подивился Тони.

– Сюда хотят и такие, которые за складками жира не могут отыскать своего разбойника, – вот и приходиться снаряжать дорогостоящие экспедиции в четыре руки!

На «ближних» чеках всё прошло тоже гладко, правда там была небольшая очередь из посетителей-яппи, но мне не пришлось их ждать, – конверт был уже запечатан.

Около входа во «Дворец Правосудия» стоял Санта-Фе – «младший брат» борова. Я нажал на звонок видеофона на крыльце суда. Голос консьержки (приставов в выходные дни не было) спросил кто я таков. Я представился. «А, Павлик!» – добродушно ответила она и открыла. Раисыч поджидал меня в коридоре. При мне проверил целостность конвертов, похвалил за хорошую работу и исчез за дверями кабинета Команданте.

Я вернулся в машину, где меня поджидал Тони, и мы уехали домой. Душа просила праздника, но пить мы бросили, поэтому звонок Маши, на подъезде к нашему двору, и её приглашение на празднование в честь удачного завершения дела, оказались кстати.

*****

За пятнадцать минут до назначенного времени – без пятнадцати девять вечера – я подъехал к дому Муси. У её дома всегда большая проблема с парковкой. Кое-как взгромоздившись на бордюр, я проследовал к подъезду, попутно ковыряясь в своём старом телефоне в поисках кода домофона. На глаза попалась машина – Шкода Октавия Универсал – с петербургскими номерами, – какое совпадение: неужели это тот, о ком я думаю.

На всякий случай я набрал номер Маши. «Поднимайся», – ответила она. Общая дверь двух квартир была открыта, я вошёл в «предбанник». Постучался. «Заходи», – раздалось изнутри. Вот я уже в прихожей. Снимаю ботинки и куртку.

– Проходи сюда, мы на кухне, – голос Маши был какой-то гневный. – Познакомьтесь: Поль – Диего, Диего – Поль. Так я первый и последний раз в жизни увидел Диего.

Со стула поднялся парень и протянул мне руку. Тёмные коротко стриженые волосы, среднего роста, худой, карие глаза, длинный тонкий нос. Он был одет в костюм-тройку синеватого оттенка. Я вспомнил его. Я его видел за решёткой два месяца назад, когда работал в составе уголовного судьи. Тогда он выглядел плохо, а сейчас ещё хуже: цвет лица был крайне нездоровым, под глазами тени.

Атмосфера была наэлектризованная. Я почувствовал себя лишним и сказал: «Может я не вовремя, ребята. Вам, наверное, надо поговорить…» – я замахал руками в сторону выхода, включив немного Вуди Аллена.

– Нет-нет, – поспешил меня успокоить Денис, поспешно поднимаясь со стула. – Мне уже пора. На самом деле, я уже давно должен был уйти, у меня дела…

Говоря эти слова, Денис в точности скопировал мои жесты и манеру; я почувствовал себя глупо.

– Оставайся, сейчас провожу Дениса, – Маша не могла скрыть свою нервозность.

Они вышли в прихожую, а потом в «предбанник». Старались говорить тише, но до меня всё равно доносилось злобное шипение Маши и оправдывающаяся интонация Диего.

– Тебе мало показалось?!.. У тебя здоровья доху… – доносились до меня обрывки фраз Маши.

– Не могу же я бросить всё на полпути!.. Это ещё не конец, – встревожено отвечал Денис.

– Тогда на этом всё! Убирайся, идиот! – Маша почти плакала.

– Прощай, Мариа, – удаляющиеся шаги.

Я сидел как на иголках. Сейчас она зайдёт на кухню, а мне надо что-то говорить. Спустя секунду Маша прошествовала в ванную и включила воду. Я встал и подошёл к окну, – меня всегда завораживал вид с высоты.

В отражении стекла появилась фигура моей бывшей одногруппницы, а ныне подруги Маши. «Ну, всё, – давай расслабимся».

– Да, давай, конечно, давай, – я хотел, чтобы она забыла свои тревоги, иначе я сам не смогу отвлечься. – Я ведь тебя не катал на своей новой машине, а зову её Феей, – я хихикнул, следя за выражением лица Машеньки.

– Прокатишь ещё. Я ведь говорила тебе «спасибо» за то, что Денис свободен? Голова кругом идёт, мысли одна за другой…

– Ваши «спасибо» лежат у меня в надёжном месте, перехваченные канцелярской резинкой. Вам спасибо, – я учтиво полупоклонился.

– Всё, садись, у меня тут есть эксклюзивный товар, сейчас ты умрёшь и родишься заново, – Маша достала из ящика кухонного стола упаковку из-под аскорбинок.

Отвинтила крышку и понюхала содержимое. «А! Ромашкой пахнет. Готов?»

– Сейчас, – засуетился я. – Только руки помою.

Я снял джемпер, помыл руки и, всё ещё тряся ими в воздухе, уселся в кресло.

– Давай, Поль, не бойся, – Маша насыпала на специальную трубочку в виде миниатюрной гитары сухую ромашку и подала мне.

Поджёг и, осторожно, но глубоко вдохнул. Совершенно незнакомый вкус. «Ничего не происходит», – выдал я старинную шутку. «Сейчас-сейчас», – колдовским голосом прошептала Муся. Я поднялся с кресла и подошел к окну. В тот момент, когда я взглянул на огни внизу, словно две огромные руки сдавили мою голову за уши. Я резко обернулся, но Муси и след простыл. «Ладно-ладно, посмотрим, что будет дальше», – то ли вслух, то ли про себя произнёс я и снова начал разглядывать, лежащий под ногами, район. «А интересно, сколько сейчас времени», – спросил меня чей-то голос.

– А сейчас гляну, – ответил я и уставился на левое запястье.

– С кем ты там разговариваешь, – прокричала Муся из другой комнаты. – Я сейчас приду, только музыку поставлю.

– Извините, – со смехом в голосе сказал я. – Признаться, мистер Брандо, у меня никогда не было наручных часов; вот мой телефон на столе рядом с вами лежит, – посмотрите сами.

«А ты знаешь, Поль, что у бесконечно большого и бесконечно малого гораздо больше общего, чем мы могли предполагать», – спросил меня мистер Брандо.

– Я не думал об этом, – ответил я.

«Ты прямо сейчас об этом думаешь».

– М-да?.. – чтобы дышать приходилось делать усилие.

Решил не обращать внимания на мистера Брандо, чтобы Маша не подумала, что я сумасшедший, и не перестала дружить со мной. Снова сосредоточился на виде из окна. Подумал, что было бы неплохо, если бы дом как в прошлый раз двинулся сквозь ночь, словно космический корабль. «Да, пожалуйста, держись крепче», – ответил Брандо. Дом вздрогнул и медленно поплыл. Божественная музыка дополнила гамму чувств.

– Курить будешь, – Маша сидела в своём кресле и курила длинные чёрные сигареты.

– А я курю? – резко обернувшись, спросил я.

– Да.

– Тогда буду, – я уселся на своё место и взял длинную чёрную сигарету. – Знаешь, что я вспомнил? Слова Томпсона: «ЛСД, как и мотоцикл, – всего лишь средство достижение цели, способ добраться до того места, где расставлены все точки над «i».

– Круто, держи зажигалку.

Я прикурил и, ничего не опасаясь, сделал уверенную затяжку; через мгновение об этом пожалел. Вдохнув дым, я почувствовал что-то вроде удара по кадыку ребром ладони, а потом сразу ощущение удара по шее сзади. Эти стремительные переживания вызвали не очень интеллигентный кашель и боль в затылке.

– Ой!.. – я пожалел себя и прослезился.

– Только не бойся, – нежно произнесла Маша. – Закрой глаза.

Но я боялся. Закрыл глаза. «Удивительный у тебя дом: двигается», – похвалил я Машин дом, не открывая глаз. Спустя какое-то время началось то, что я не забуду никогда.

– Что с тобой, – спросила Маша. – Ты флаг? Ты развеваешься?

– Нет, я – Вселенная! Я расширяюсь! – торжественно и обречённо провозгласил я.

Единственный объект во времени и пространстве, когда ещё нет ни времени, ни пространства. Мои руки и ноги стали щупальцами, которые удлиняются в каждую из четырёх сторон до бесконечности. Я разрастаюсь с невероятной скоростью, и вот уже, по прошествии бесконечно большого времени, моему расширению положен предел (Вселенная заключена в сферу!), дальше которого не существует разрастания, – мои щупальца, достигнув предела, начинают изгибаться и заполнять собой всё отведённое пространство, – с этого мгновения возможно только уплотнение. Музыка сотрясает каждую частичку моей сущности. Щупальца возвращаются ко мне и снова устремляются в темноту, пустого пространства всё меньше, когда будет достигнут предел – Вселенная взорвётся и сожмётся до точки, чтобы через мгновение начать всё сначала. Самое страшное, что я (Поль Гончаров), познав механизм становления и смерти Вселенной, погибну в тот же миг, как моя Вселенная коллапсирует. Я открываю глаза и начинаю ходить по кухне. Музыка, которая отсчитывает ритм, продолжает стучать во мне. Моя Вселенная продолжает уплотняться. Моё сердце стучит тысячу ударов в секунду. Я в смертельной опасности. Подхожу к окну, – смерть от падения с высоты десятого этажа кажется отличным выходом из сложившейся ситуации. Я не знаю, сколько времени осталось до взрыва моей Вселенной. Я начинаю дёргать ручки окна. Маша подскакивает со своего стула и тащит меня в спальню.

– Нет-нет, Маша, ты не понимаешь, Вселенная сейчас взорвётся! Это единственный выход! – я шепчу эти слова ей на ухо.

– Сейчас тебе полегчает, сейчас всё пройдёт, – Маша начинает гладить меня по спине.

Я сползаю на пол и прячу голову между своих коленей. Я знаю, что мне пришёл конец. Маша тоже сползает на пол, продолжая гладить меня по спине. У меня возникает мысль положить свою руку на красивую грудь Маши, но… у нас прекрасные отношения и я не собираюсь ими рисковать даче под угрозой взрыва Вселенной. Я приготовляюсь к смерти, которая внешне будет выглядеть как разрыв сердца. Покачиваюсь в приступе лютого страха. Музыка из колонок компьютера созвучна музыке Вселенной. Я пытаюсь использовать последний шанс и кидаюсь к телефонной трубке. Лежа на полу, набираю номер службы спасения, – они должны знать, как предотвратить коллапс Вселенной. Маша вырывает у меня трубку, я обижаюсь на неё. «Куда ты звонишь? Девять один-один?! Ха-ха, насмотрелся американских фильмов! У нас: сто двенадцать». Я заплакал от отчаяния. Мне конец.

*****

– Как тебе торт? Правда вкусный? – Маша сидит напротив меня в своём кухонном кресле, курит, пьёт чай и ест шоколадный торт.

– Слууууушай, я не совру, если скажу, что это самый вкусный торт, который мне когда-либо доводилось есть! Пища Богов, как сказала бы моя бывшая жена, она так могла сказать о чём угодно, – я сидел на кресле спиной к плите и жрал второй кусок шоколадного торта подряд; мне было хорошо, в самом широком смысле этого слова.

– А что там произошло? Ну, в твоём видении? Кем в итоге ты был, – Маша затушила сигарету.

– А, ничего особенного, – ответил я с набитым ртом. – Всего лишь Вселенной.

– Ты прошёл путь от становления Вселенной? – Маша заинтересовалась.

– Ага, от Большого Взрыва до Коллапса, – я отпил чаю.

– А что произошло после коллапса?

– Вселенная поделилась на две, как клетка, которой пора было делиться. Коллапс – не что иное, как деление на два. Я так понял, что Вселенная тождественна клетке. А потом, если тебе интересно, появилась женская Вселенная и у наших двух Вселенных – мужской и женской – получилось преодолеть смерть, ну ты понимаешь… А потом сменилась перспектива и я увидел, что Мироздание покоится на четырёх черепахах, а они, в свою очередь, стоят на ките. А когда камера поднялась выше, то всё заключилось в белке, бегущей в колесе… на поле для гольфа. Слушай, я говорил, что торт просто офифигительный?!..

– Слушай, интересно. Я как раз надеялась послушать твой рассказ под впечатлением от этой штуки, – Маша закурила новую.

– Вот такие дела, теперь нам известна правда, – я не мог не жрать. – А что это за зараза такая? Я же чуть не сдох…

– Знаешь ли, есть такая наука – генетика… – Маша засмеялась. – Не забивай голову, лучше попробуй вот этой штуки, – это маточное молочко специальных пчёл, привезено из Индии.

– А из чего сделано это молочко? Пчёл доили? Или скажешь, что есть такая наука – генетика, ахахаха!.. – я зацепил на кончик чайной ложки белую субстанцию и отведал. – Слишком сладкая для меня… – я взял сигарету и, на этот раз без неприятных последствий, закурил.

По телу разлилась благодать.

– Чувствуешь, – спросила Муся. – Вторая волна…

– Ага… – я закрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением.

Позади меня разверзлись врата ада, но мне было всё равно.

– Знаешь, о чём я сейчас подумал? – привлёк я внимание снова улетевшей Маши.