Русские десантники имеют норов почище гасконского. Д`Артаньян завёлся с полоборота. Он схватил Дольщика за грудки и выдернул из кресла легко, словно тряпичную куклу.
– Да ты ! Гаишник ! Обнальщик !! Говнокур !! Кого ты паразитом назвал ?
Повалив его на стол, он реализовал давнюю мечту; прижав к столу локтем и налегая всем весом на барахтающееся тело, он другой рукой лупил что было дури в опостылевшую жадную морду со скоростью и сноровкой отбойного молотка. Но в таком положении достичь эффекта не удавалось; Долинов снизу хрипел, дёргался и вырывался из-под. Заплывшая харя амортизировала.
Лёня схватил бильярдный шар и что было дури засандалил прямо в хрипящий рот. Звук ломаемых зубов превзошёл по децибелам хруст при лобовом краш-тесте. От скрежещущего хруста свело скулы даже у хорошо принявшего Лёни. Но сознание его запаздывало. Он успел ещё раз шесть опустить руку с шаром на то же место, где ещё недавно был рот со щёткой усов над белыми крепкими зубами.
От последнего удара шар зашёл внутрь и застрял.
Зубов у Долинова явно больше не было. Была луза, с торчащим из неё шаром. Владелец лузы затих.
Лёня сполз с него, и медленно оглядел поле битвы. Его взгляд сфокусировался на недопитом стакане. Очень своевременно, – подумал Лёня, и залпом опрокинул в себя вискарь. Вкуса не почувствовал, но в голове прояснилось.
Пощупав пульс на шее, Лёня обнаружил, что гаишникам, похоже, для продолжения жизни зубы не нужны – жив, курилка !
Он стащил обездвиженный бурдюк, заткнутый вместо пробки шаром, на пол, кликнул персонал для уборки и вызова скорой помощи, и пошёл в холл виниться перед доном.
Дон подъехал через час, что дало Лёне возможность выстроить стратегию защиты. Дон уже был в курсе событий. Но молчал.
– Я считаю позором для нашей организации иметь дело с подобным отребьем, – так сказал Лёня. Увидав, как недоумённо вздёрнулась у дона бровь, он прибавил:
– Да любые слова будут лестны по сравнению с этим ничтожеством. Даже если говном измазать ему дверь – и то, оно застесняется такого соседства и уползёт! Да! Мы все тут не святые ! Но у каждого из нас есть честь, есть принципы, чёрт их дери ! А беспринципный негодяй, для которого важны только деньги – не лучше ли и не проще ли сразу поставить его на место ? А кроме того – он не имеет права оскорблять и провоцировать. А если бы это кто услышал ?
Это действительно был сильный аргумент, и дон был вынужден кивнуть.
Ободрённый пониманием Лёня позволил себе уйти с серьёзного тона.
– Навещу в больнице эту мечту стоматолога. Извинюсь, если надо. Оплачу ему новые зубы – пусть вставит золотые !
И навестил.
Долинов , увидев у своей койки Лёню – затрясся, но даже не вякнул.
Лёня, как и обещал, оплатил протезы жертве бильярдных фанатов. Сказано же – дело чести и принципов !
И золотозубый необидчивый Дольщик – так и служит по сей день тому, кто больше заплатит.
ЧАСТЬ IV. ГАННИБАЛ
КАННИБАЛ.
В закрытую дверь бара стучали с упорством, достойным лучшего применения. Тяжёлая дверь сотрясалась от мощных пинков. Утро не было ранним, близился полдень, время открытия, но все были уже в сборе.
В баре собрались практически все авторитетные люди. Обсуждался вопрос по организации и работе в городе сети ломбардов и два десятка бригадиров внимательно слушали Илью, изредка задавая вопросы.
Дон, по обыкновению, пил кофе за угловым столом.
Настойчивый стук настораживал. Не доблестная ли милиция, выждав подходящий момент, пока все в одном месте, ведёт себя так бесцеремонно ?
Отправили Юрика узнать, кто там ?
Юрик вернулся со странным выражением на лице :
– Говорит, что какой-то каннибал, – удивлённо доложил он, – Вроде один.
Объявив перерыв, открыли.
В полутёмный бар ввалился гигант, в двух руках он приволок по какому-то кулю, напоминавшему мешки с картошкой.
– Это ваше ? – спросил он.
При ближайшем рассмотрении это оказались Игорёк и Толик, удерживаемые амбалом за нашкодившие шкирки. Их отправляли утром наводить порядок на вновь открывшемся мини-рынке, не имеющим ещё должного покровительства.
– Ты как ? Где взял? Почему ? – взъершились пацаны.
– Да на улице валялись, я и подобрал, думаю, чего им зря валяться ? – ухмыльнулся великан. Напасть на него никто не решался, он был выше всех этих крупных парней на целую голову, и тяжелее раза в полтора, выглядев, словно тренер в юношеской секции. Тренер с детства вызывал у каждого из них в подсознании оторопь и почтение.
Стрелять в него ?– в собственном баре – ну уж, увольте.
– Ты что с ними сделал ?
– А при чём тут я ? – искренне удивился гигант. – Они что-то между собой не поделили, разодрались, да вот так и лупили друг друга, пока не попадали. Думал, пока не поубивают – не успокоятся. Крутые парни ! Чисто звери ! Вижу – лежат, думаю – замерзнут ведь ! Вот и принёс вам.
Позвали дона.
Дон впечатлился увиденным. Его любимый стаффорд, поймав и задавив крысу в подвале дома, всегда приносил её задушенный труп к ногам хозяина, в доказательство своей полезности и преданности.
Картина выдавала серьёзного человека. А серьёзный человек всегда пригодится.
Дон, исповедовавший принцип индивидуального подхода к каждому, умел поладить с героями. Он внимательно оглядел титана. На огромном, словно лифт, торсе, сидела одноглазая голова. А-а-а, так вот в чём суть, он – Ганнибал ! –догадался дон.
Присев за столик, они потолковали с часок, и победитель толиков стал, волею случая, одним из соратников дона.
На том и сговорились ; Ганнибал набрал бригаду из милых его сердцу коллег-борцов и штангистов– супертяжей, и получил овощную базу, с рынком при ней, как место для кормления.
Это был довольно сложный участок работы, учитывая специфику бизнеса и контингент участников, но Ганнибал быстро смог наладить там идеальный порядок.
Его медвежья фигура внушала уважение, как горячим южанам, прибывшим по-быстрому продать вагончик-другой мандарин, так и среди своих он не страдал от синдрома забитости. Авторитет его крепчал, известность росла, бригада понемногу расширяла сферу влияния.
Но ему ещё предстояло проявить себя, чтобы стать своим, войти в круг избранных.
Случай представился довольно скоро.
*****
Время наполняло предприимчивых людей излишним рвением. Все мнили себя бизнесменами. Атмосфера была пьяняще-свободной. Эту свободу приняли за безнаказанность , конечно, временно. Всегда находилось, кому поправить заблудившихся. Зачастую, в процессе поправления, популяция в городе слегка подсокращалась. За свободу платили по высшей ставке. Примеров было пруд пруди. Но каждый, ещё не поправленный, считал себя особенным, страшно умным, с ним такого не случится !
Оделаварились сразу и все. Деньги превратились в фетиш, что объяснимо после полунищего, полуголодного существования с фигой в кармане, зато с Марксом в сердце. Маркса выкинули за ненадобностью, быстрее, чем теледиктор успел договорить слово «Перестройка». А зря. Уж в чём-чём, а в экономике старик понимал.
Коммерцию трактовали весьма превратно. Сумей взять то, что плохо лежит, и не отдать, и отстоять своё перед другими претендентами. Пещерный капитализм во всей натуралистичности.
И если в тебе была хоть крошка здравого смысла, капелька свободолюбия, ген удачи, молекула смелости, атом таланта, то деньги сами плыли тебе в руки. Состояния делались за считанные месяцы.
Каждый сорвал, что сумел. Так и местные ЖКО беспрепятственно увели к себе на балансы все сети и коммуникации, зарегистрировали на кого нужно частные управляющие компании, и стали направлять счета жильцам и коммерсантам от своего имени, отруливая денежные ручейки в свою сторону.
И не было бы здесь ничего плохого, частник всегда эффективнее государства, но жадность – обратная сторона безнаказанности – не приводит обычно к счастью. Да и в самом названии – Управляющая Компания – уже крылось надувательство, управлять они не ничем умели и не хотели, полагая своей функцией исключительно перевыставление счетов от своих поставщиков конечным потребителям, предварительно помножив их на два. На эти два процента и жили.
Счета, приносимые на базу, росли в геометрической прогрессии. Посылаемые для переговоров юристы возвращались ни с чем, монополия вообще – сильная штука !
Управляющие компании народ возненавидел сильнее коммуняк, гаишников и буржуев. Вели они себя предельно вызывающе, пользуясь, что есть мочи, дырявым законодательством и правовой безграмотностью населения. Принцип исповедовался простой, как лозунг : «Будете ломаться – отключим газ !».
Народ ворчал, но платил. Куда деваться было ? Приходилось кормить всю эту присосавшуюся братию. А аппетиты у них всё росли и росли.
Это у вас какая-то иллюзия, что только нынешние чинуши заточены под воровство и ни подо что больше. Во все времена, начиная ещё с древних греков, притулившись хотя бы вползада на провластном стуле и получив в распоряжение и пользование любую печать, подавляющее большинство ранее приличных людей превращались в продажные шкуры. А если почитать Платона или Геродота, то и они, грешным делом, клеймили позором своих современников за отсутствие бессеребренности. За пару тысяч лет, не знаем, как в Греции, но наши – коммунизмом изнутри так и не пропитались.
Разница в том, что раньше хотя бы были личности, а иногда – и великие.
А сейчас наверх вынесло пену.
*****
Получив очередной, вздувшийся как тесто счёт, терпение лопнуло.
Взяв с собой Вовку Орла, Ганнибал направился к новоявленным повелителям воды и укротителям тепла. Генеральный директор Управляющей Компании, Борис Иванович Никаноров, бывший партработник, а ныне опупевший босс коммунального хозяйства, занимал кабинет на шестом этаже, с прекрасным видом на центр города. Протекавшая под окном река напоминала ему о полноводном потоке, текущем в направлении его славной организации. Он любил смотреть вниз, на беспрерывно катящуюся реку.
Увидев вошедших, он не сумел правильно приспособиться к моменту, и, не стирая брезгливого выражения с усатого щекастого лица, требовательным тоном приказал покинуть вон его офис и записаться на приём. Так, примерно, через месяцок-другой, он их, может, и примет.
Губы, сжатые презрительной скобкой, в подражание верховным правителям, показывали всю меру величавой брезгливости барина к сирым и убогим ничтожным ходокам. То, что он не относился ни к верхушке, ни даже к элите, будучи по статусу всего лишь вождём сантехников, в его сознании, поразительным образом, ничего не меняло. Главным в его жизни было мироощущение начальничка, от которого в чём-то зависят люди.
Надо заметить, чиновничья масса поразительно быстро мимикрирует, приобретая некие общие черты надменности и спеси, пряча за маской государственной озабоченности осознание своей паразитичности. Не успевает смениться правитель, как вся рать, сверху донизу, тут же меняет интересы, походку, манеры речи и сам язык, приспосабливаясь под нового царя, па-нима-ишь ! Опасаются, чтобы не приняли за чужого, да не выпнули волшебным пенделем в один конец, от греха подальше. Я – свой! – кричат они каждым своим жестом. И многим удаётся быть своим даже при полярной смене власти. Хамелеоны бы обзавидовались.
Осознав, что его не воспринимают за человека дела, приняв за пустопорожнего балабола, никчёмного плательщика перед лицом сурового сборщика податей, Ганнибал потерял всю свою флегматичность.
Переглянувшись с Орлом, и убедившись, что тот разделяет охватившее его чувство, Ганнибал схватил генерала тепло-водных войск за грудки и потащил к окну. Вовка услужливо распахнул рамы. Высунув забывшего про презрительную мину перекрасившегося партаппаратчика по пояс в окошко, Ганнибал прохрипел :
– Хватай за ноги!
Вовка, вскочив на подоконник, схватил за одну ногу, Ганнибал вскарабкался следом, и взялся за другую. Они вывесили его за окно как флаг. Рассчитывали помахать им снаружи, освежить ему голову. Для расширения сознания – очень полезно иногда.
– Сейчас мы тебе мозги проветрим ! Ты что, предводитель дворников, охренел, такие счета выставляешь ?
Ответа они не успели услышать.
Оставив о себе на добрую память в руках у Орла один крокодиловый туфель от Bally и один носок, под тяжестью собственного веса Борис Иваныч с жутким воем фугасного снаряда полетел вниз. Раскинув руки, он пытался зацепиться за воздух, или, может быть, планировать, но несколько безуспешно. Разлохматившаяся в полёте шевелюра оказалась несравнима с перьями по лётным качествам. Да и взлётная масса великовата, явный перегруз, вон, даже страус – и тот уже не может взлететь.
Спонтанно случившийся эксперимент доказал со всей убедительностью, что птицей он не был. Хоть и напоминал внешним видом раздутого индюка – переростка.
Внизу послышался шлепок, как будто бросили наполненный водой воздушный шарик, прям как в школьные годы.
Будь в нём ген удачи, он бы попал в заботливо собранный его же работниками с дороги сугроб, и имел бы некоторые шансы на то, чтобы продолжать радовать весь подведомственный район своей дальнейшей водоснабжающей заботой. Но природой, похоже, заложены в каждого лишь гены жадности, глупости и чинопочитания. Некоторым, правда, удаётся с этим справиться.
Попытка пробиться сквозь асфальт не эволюционировала в скачок в карьере. Даже до метро не добрался. А то, глядишь, там, и пристроился бы за своего, на какое-нибудь тёплое местечко.
– Не удержали, – печально вздохнул Ганнибал, посмотрел на оторопелого Орла, взял у него из рук модный туфель, и, повертев в руках, вышвырнул вслед за владельцем. – Надо же, кто же знал, что он настолько хитёр!… Ну чисто – как ящерица, отбросив хвост!…. Лишь бы уйти от ответственности…!
– Ты что ? Зачем ? – спросил оглоушенный Орёл.
– А зачем нам один туфель ? Да и размер явно не твой, – удивился в ответ Ганнибал.
– Да я не про туфель…
– А-а-а, ты про этого….Икара… Так если спросят – скажи – мы зашли, а он чего-то испугался и сам выпрыгнул. Его, совесть, быть может, заела. Мироед. Кровопийца. Угнетатель трудового народа. Запомнил ?
Взяв Орла под руку, он непоспешно побрёл к выходу.
К слову, так и случилось. Милиция зафиксировала самоубийство. Абсолютно неясно, приложил ли тут кто свою руку, помывшую руку дознавателей, либо просто было им неохота работать, факт остаётся фактом ; милиция подтвердила, что и у коммунальщиков просыпаются невыразимые муки совести.
Однако слухами земля полнилась, и новый руководитель славной управляющей компании, сменивший улетевшего в прошлое Никанорова, наотрез отказывался иметь дела с такими неуравновешанными контрагентами. На базе пришлось пробурить скважины для водоснабжения и построить угольную котельную для обогрева. Но истраченные деньги окупились достаточно быстро.
*****
Ганнибал стремительно превращался в значимую силу.
Его команда, небольшая по численности, относительно, например, шрековских бригад, внушала всем почтительный трепет. Невозмутимые, уверенные в себе, флегматичные гиганты, которые не орали, не истерили, просто хмуро интересовались – «Не будет ли любезен многоуважаемый джинн…?» вызывали страх. Спокойная сила пугала гораздо больше.
Они проявляли чудеса находчивости. По спортивной привычке, всё или ничего, они принялись методично прочёсывать округу, забираясь всё шире и шире. От намётанного уже взгляда не мог укрыться ни один источник дополнительного дохода.
Назначили каталам определённый процент, обязательный к выплате. Взамен обязались защищать их от насилия со стороны обобранных, но пытающихся пустить в ход силу, горячих приезжих, растолковывая, что так дела не ведутся. Проиграл – плати !
Объезжали район за районом в поисках росших, как грибы, автостоянок.
Обложили данью нелегальных таксистов, приторговывающих по ночам дефицитной водкой. Попадались бани – гребли под себя и бани.
Вновь открывающиеся ларьки, магазины, парикмахерские, и просто стихийно оборудованные мини-рынки, все виды извлечения доходов облагались не обременительным, но неизбежным налогом.
На спорт. На защиту славы родины! Скидываемся, ребятки !
И попробуй возрази !
Неизбежно нарушались чьи-то интересы, что приводило к предсказуемым последствиям.
Выезжая со своей базы, Ганнибал увидел на повороте перекрывавшую ему выезд девятку, и начал притормаживать. Сейчас же из-за открытых дверей двое открыли огонь. Стреляли неумело, из пистолетов. Насмотрятся американских боевиков, и каждый хрящ мнит себя крутым морпехом, а ты возьми, попади – в двигающийся-то объект !
Ганнибал схватился за обрез, который всегда возил с собой. Выскочив из машины, он с двух стволов шарахнул в ответ. Заряжал он всегда жаканами на медведя. Дверцу у девятки оторвало как листок с календаря. Прятавшийся за ней один из стрелков рухнул наземь и заблажил, забился в корчах. Разве дверца жигулей надежная защита ? Положительно, один вред от Голливуда.
Водитель, сидевший за рулём, сориентировался на раз; не дожидаясь, когда наступит и его очередь с таким же темпераментом укатывать землю, он врубил скорость и с диким визгом, оставляя за собой на асфальте куски горящей резины и чёрный шлейф, видимо, завесу, для прикрытия отступления, не хуже осьминога, выжимая из девятки на сто конских сил больше, чем было заложено на заводе, рванул в сторону Монако. По слухам, именно там проходил этап Формулы-1.
Второй охотник, оставшись один в чистом поле, как на сцене, и, внезапно поменявшись с жертвой местами, сначала растерялся, но и его выручили инстинкты. Побежал, с места включив форсаж. Похоже, среди его предков тоже были осьминоги. Он с треском испускал облака выхлопных газов, но они, к его несчастью, не сгущались в чёрнильное облако. Оставалось только надеяться на выносливость ног, которыми он и работал с феерической быстротой, всеми восемью.
Ганнибал ринулся было за ним, но быстро сдулся. Куда там ! Махая наганом, стрелок бежал, побивая все рекорды скорости. По пути он обогнал свою девятку, даже не заметив этого. Наверное, ему тоже хотелось в Монако – занять место в первых рядах.
Да ладно, главное, что стреляться он больше не хотел. Так себе дуэлянт.
– Пульс – двести. Скорость – триста. Направление – нахер-северо-нахер, – провожая его глазами, сказал сам себе Ганнибал, и пошёл обратно.
Вернувшись, он склонился над раненым, покачивая в руках обрез. Стрелок, глядя на одноглазую смерть, замолчал, с испугом дыша через раз. Стоны пошли внутрь.
– Чей, ты, дружок ? – спросила его смерть, – Кто послал тебя ?
Заказчиком оказался Дюша, бывший его соратник, спортсмен-каратист. Он недавно откололся от их бригады, сколотил свою банду из самбистов-каратистов, и шакалил по окраинам, добывая на пропитание изуверскими способами. Его кийяшники вели себя как отморозки, оставляя в погоне за наживой кровавые следы.
Сказать, что Ганнибал обиделся на него – было бы неверным. Ну, повёлся парень на деньги и власть, – его проблема. Но в интересах дела требовалось ситуацию вернуть под контроль, загнать в стойло.
Кроме того, мало кому нравится ощущать себя мишенью.
По городу началась эпидемия. Характерной внешности крепких парней поразил странный мор; то в парке найдут задушенным; то – некто около магазина подскользнулся, ударился о поребрик, всю голову размозжил; а кто – в подъезде упал, сломав шейные позвонки, да так неудачно, что установить, сначала упал, потом сломал, или же наоборот – не представлялось возможным.
Что же они так разом разучились держаться на ногах, а ещё бывшие руко– и ногомахатели…
Или неведомый Человек-Паук нашёл себе занятие по душе, побеждая зло ?
Да и пёс бы с ними, кто их считать будет ? Никому не жалко, только в городе чище становится.
Лишь боевые дружки покойников, с Дюшей во главе, беспрестанно ездили в сторону кладбища, то могилку оформить, то барельеф заказать. Всю центральную аллею заняли претенциозные монументы павших Дюшиных бойцов.
Вскоре милиции надоело.
Дону позвонил лично полковник Карякин, главный по оргпреступности, просил зайти на чашку чая. Есть предложения, от которых невозможно отказаться. Наутро дон был у него в кабинете.
– Неспокойно в городе стало, – ворчливо сообщил ему Карякин, – у нас нет пока достаточных доказательств, но, как Вы понимаете, возьмём одного, другого, третьего – доказательства добудем. Поговаривают, что к Вашему мнению, по каким-то неведомым причинам, прислушиваются, так нельзя ли шепнуть нужным людям о принципах мирного сосуществования ? Деньги надо делать ! А они тут счёты сводят, длиной да толщиной, понимаешь, меряются….Как дети ! Возражения ?
Возражать было нечего, полковник дело говорил. Дон обещал сделать всё возможное.
Дюша встречаться с Ганнибалом категорически не желал. Может, оно и к лучшему. Ещё не остыли обиды, могли по горячке и перестрелять друг друга. Отправили посредником Илюшу, его никто не опасался, все знали, что он при доне осуществлял мозговые функции, не карательные.
Дюше предложили шикарные условия. Вместо мелких ларьков да копеечных наездов на случайных коммерсантов, ему предложили взять контроль над двумя десятками АЗС. Заправки – это был качественно другой уровень, совсем иной доход. Конечно, как и остальные, половину доходов он обязан был отдавать. Но всё же, всё же, это поднимало его из рядовых бригадиров, промышлявших, в сущности, разбоем, в городскую элиту.
Дюша, поколебавшись, согласился. Колебания его были вызваны только одной причиной. Он осознавал, что сейчас никто не нарушит мирный договор, но вот впоследствии, по прошествии двух-трёх лет, когда былое порастёт мхом, его жизнь будет оцениваться в грошик.
Ну, ничего, – решил он, – накопим пока силы, деньги, связи…а там посмотрим ещё, кто кого.
Да и не так уж просто было бы его прикончить, привычка держаться всегда настороже вырабатывается быстро. По-другому не выжить в этом мире.
*****
Ганнибал держал бригаду в ежовых рукавицах. Конечно, все и так были собранными, приученными к дисциплине, но он не давал парням расслабиться. Когда другие, завершив трудовую неделю, шли в бары, бани и по бабам, он гонял своих борцов в зал, держать форму. Кто не мог бороться – качайся, долби грушу, да просто отжимайся ! Двести раз ! Отдохнул ? Повтори !
Он знал, как быстро засасывает лёгкая красивая жизнь, превращая сплочённую бригаду в деморализованное, ни на что ни годное стадо. Попасться ему пьяным было чревато. Премии лишал сразу, это понятно, но мог, сгоряча, и в узел завязать.
При словах «выходные», он морщился, как от зубной боли.
– Вы, малыши, нашу команду с заводом не перепутали ? – спрашивал он, тыкая сосисочным пальцем куда-то себе за спину, – Говорят им там позарез нужны бетонщики и фрезеровщики.
Уставшие, жаждущие отдыха малыши, недовольно отползали. Но он не был жаден, был справедлив, и любой из бойцов был готов за него на многое, если не на всё.
Он нашёл себе увлечение по душе. Тогда только-только зарождались новомодные «бои без правил» и Ганнибал с удовольствием окунулся в этот мир. Он выходил на ринг, монструозный великан, поколачивал противников будто шутя, избивая в кровь в первой же схватке, словно они не были способны к сопротивлению. За много лет борцовской карьеры он научился видеть противника, чувствовать его. Он, вообще-то, ещё в юности стал чемпионом страны. А во времена СССР борцовская слава даром не давалась.
Работая на опережение, он укладывал соперников на пол стремительнее, чем те успевали выработать хоть какую-то тактику боя. Он успевал двигаться быстрее любого, что было удивительным, при его то габаритах !
По мощи и напору ему не было равных. Шагающий экскаватор, своим ковшом крушивший окружающую картонную рать.
Доставалось и ему, как без этого. Но он в этих кровавых драках молодел душой, возвращаясь в свою энергичную юность. Может же кто-то родиться художником или музыкантом ? Он был рождён гладиатором. Спокойная жизнь тяготила его, а здесь повсюду был голимый адреналин. Зевнёшь – и в нокаут. Зевать категорически не хотелось.
Но потихоньку, в процессе отборочных соревнований, все призовые места почему-то заняли сплошь спецназовцы, разномастные собровцы да омоновцы. Жюри, преимущественно состоявшее из них же, отдавало победу своему. По очкам, говорили они.
Это не было справедливым, и Ганнибал понемногу охладел к боям.
Когда он снялся с дальнейшего участия, в жюри облегчённо выдохнули.
*****
– Дело прошлое…, – сказал дон, попивая кофе за своим любимым столиком, – Расскажи, чего уж там…
И Ганнибал, слегка стесняясь, рассказал.
Завязав со спортом, он, чтобы прокормить семью, подрабатывал на табачную компанию, развозил сигареты. Ничего зазорного, работа как работа, платили ему не скупясь, на жизнь хватало. Как всегда, утром привез заказ, занёс коробку в ларёк, и сидел внутри, ждал, когда проверят и примут по накладной. Хорошая симпатичная девчонка Неля, умница, прирождённый продавец, налила чайку, да и зацепились, за жизнь болтая. Кстати, умная толковая девка, ей цены нет ! Возьмите к себе, не пожалеете !
Нагло постучав в окошко ларька, и до смерти напугав требованием «За крышу кто платить будет ?» высунувшуюся продавщицу, обычную деревенскую девчонку, не привыкшую ещё к городскому укладу, Толик, войдя в раж, увидев заменившее продавщицу в окошке одноглазое лицо, какого-то, вероятно, грузчика– инвалида, сунул тому без лишних слов кулаком в уцелевший глаз. Лицо исчезло. Подойдя к дверям ларька с обратной стороны, имея ввиду получить положенную дань, крутые рэкетиры неожиданно увидели, как в дверной проём, наклонившись, чтобы пролезть, вылезает наружу гориллоподобный одноглазый мужик, и они успели только представиться, что они из бара Корлеоне, как мужик взял их за шиворот и что было мочи звезданул лбами друг об дружку.
Так разбежавшийся баран побеждает соперника многократно вытренированным об забор ударом. Игорёк и Толик были боксёры, и лбы у них тоже были тренированные, не хуже чем у бараньего вожака, но рауш-наркоз был силён и подействовал мгновенно.
Закинув недотёпистых мафиози в грузовичок, между коробками с табаком, он привёз их в бар, откуда они вышли в столь опасный поход. Взявшись поудобнее, так вышло, что за шиворот, притащил внутрь, и передал с рук на руки в целости и сохранности. Ну, почти…
Как живые. Только спят. Притомились в трудах праведных. Ничо, проснутся зато поумневшими.
А что с ними, гопниками, прикажете делать, если они с простейшим поручением не смогли справиться ? Даже поговорить по душам не умеют. А сила – не всегда хороша. На любую силу всегда найдётся противодействие.
И, внезапно осекшись, посмотрев на дона, прибавил :
– Ну-у… почти на любую.
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ОРЛА.
Володя Соколовский был мастером спорта по борьбе, огромный увалень, глыба, гора мышц, с ладонями размером с колесо. Лысая шишковатая голова с поломанными ушами казалась мелкой, птичьей на этой скале, оправдывая фамилию.
Он хромал на одну ногу, сказывалась травма, полученная на ринге в далёком спортивном прошлом.
Обратившись как-то за помощью в средствах на лечение к Ганнибалу, с которым вместе уминали они маты в юношеской ещё сборной, он неожиданно подивился, как обрадовался, расцвёл, увидав его, старый товарищ. Похлопав друг друга по могучим спинам дружескими шлепками, от чего у обычного человека позвоночник осыпался бы как песок в песочных часах, они же оба лишь довольно покряхтывали, уселись вспоминать молодость. Воспоминания засосали. Эх, где мои семнадцать лет! Подтаяв душой, перешли к дню сегодняшнему. Без экивоков Володя обсказал просьбу. Ганнибал, не раздумывая, выдал Соколку сумму вдвое большую, сказав, что нужно запастись на врачей, на питание, то да сё, да и семья должна на что-то жить, пока кормилец в лазарете, наказав после лечения обязательно заехать, обсудить вопрос по трудоустройству. Соколок, перебивавшийся мелкими заработками от случая к случаю, благодарственно полез обниматься.
– После благодарить будешь, – проворчал Ганнибал, – лечись давай, сначала.
Спустя пару месяцев Соколовский прибыл для несения новой своей службы.
– Что, новый хозяин, надо ? – вместо приветствия отшутился он.
В Организации был незыблемый закон, новичка, кто бы он ни был, следовало испытать. Называлось – боевое крещение. Исключений не делалось ни для кого, а с бригадиров, буде они пытались поручиться за нового члена без всякой проверки, взыскивали жестоко, вплоть до разжалования в рядовые бойцы. Поэтому долгое время «засланных казачков» в Организации не было, да никто и не желал их появления. Впрочем, и на этот случай был предусмотрен аварийный вариант. Так что у Ганнибала не мелькнуло и тени сомнения об обязательности тщательной проверки. Годы, он знал, сильно меняли людей.
Боевое крещение Вовка прошёл в Дюссельдорфе, где жировал на украденные деньги Миша Кассель, известный всему городу, а спортсменам особенно, торговец медпрепаратами. Поняв, что спорт в результате распада СССР стал загибаться, идеология стухла, деньги на спорт не выделялись, на пенсии бы наскрести, и где же спортивному миру взять на ненужные теперь анаболики, он сменил сферу приложения своей многотрудной деятельности, и умудрился провернуть ловкую аферу. Купив два вагона шоколада, он оформил кредит под залог товара, не поленившись обойти все банки города.
Берите пример, дети, бывают такие не ленивые бизнесмены.
Надо быть объективным, дали денег ему отнюдь не все, а давшие – не столько, сколько он рассчитывал, но и того, что набралось по сусекам, было более чем достаточно. Продав после этого шоколад, а заодно уж квартиру и машину, он вспомнил о своих немецких корнях, и быстро выхлопотав себе гражданство, отбыл на новую родину, даже не сочтя нужным попрощаться с банкирами. Похоже, смертельно обиделся, что не дали требуемую сумму, нанеся ему оскорбление своим недоверием. Человек с тонкой душевной организацией. Таких, с чувствительной душой, было по стране много тогда.
Толстокожие банкиры, с чёрствым и алчным нутром, люди без совести и жалости, жирующие на чужих бедах паразиты, посмели счесть его обиду неуважительной причиной для невозврата кредита и потянулись за помощью к людям дела. К дону.
В те годы безудержного ежедневного падения рубля в пропасть, шансы вернуть деньги, даже с процентами, были неплохи. Следовало просто изъять их в Германии, в валюте, а упавший вдвое за это время рубль давал весьма доходную возможность заработать всем участникам, естественно, при возврате по номиналу на день потери кредита.
Была, правда, небольшая загвоздка ; Кассель должен был сильно захотеть вернуть долг. А вот для этого и был людям нужен дон, с его талантом убеждения, с ласковыми речами и добрым взглядом. Ну невозможно же отказать, когда просит такой чудесный человек !