История России. Том 2. XIX–XX века. Учебное издание

7.2.5. Последствия отмены крепостного права

Помещики не были готовы к другим методам хозяйствования, кроме крепостнических и потеря крепостных обрекала их на разорение. В нечернозёмных губерниях помещики почти не имели своей пашни, соответственно своего инвентаря, а крестьяне имели большие возможности для неземледельческих заработков. Поэтому в этих местностях помещики постарались отрезать у крестьян луга, выпасы, водопои и подходы к ним и затем вынуждали их брать эти угодья в аренду. Те помещики, которые заводили своё хозяйство с вольнонаёмными рабочими, использовали это зависимое от них положение своих бывших крепостных для работы у себя. В свою очередь крестьяне часто не соглашались обрабатывать помещичьи земли и делали это только тогда, когда помещики взамен сдавали им в аренду недостающие угодья (выгоны и луга). А во многих местах северных губерний ведение хозяйства помещиками вовсе сделалось невозможным и началась распродажа помещичьих имений и земель в нечернозёмных губерниях.

В чернозёмных губерниях положение было совершенно иным. Крестьяне здесь получили сравнительно небольшие наделы, возможности неземледельческих заработков были невелики и крестьянам приходилось или наниматься к помещикам, или брать у них землю в аренду.

Благоприятные условия для земледелия в чернозёмной полосе создавались чрезвычайным ростом хлебных цен – на 50—80% за 20 лет после реформы – из-за большого спроса на него на мировом рынке. В пореформенное время к этому добавляется строительство железных дорог к портам.

Из-за выгодности производства хлеба быстро росла в это время пашня (до аграрного кризиса в начале 1890-х гг.). В 1860-х гг. площадь всей пашни в Европейской России равнялась 88 млн 800 тысячам десятин; через 20 лет пашни было уже 106 млн. 800 тысяч, а в 1887 г. – 117 млн десятин. Но рост пашни происходил неодинаково в разных местах, в нечернозёмных губерниях она даже существенно сократилась. В центральных чернозёмных губерниях пашня выросла всего на 5%, (тут и раньше почти всё было распахано). В средневолжских губерниях за 20 лет после реформы площадь пашни выросла на 35%, в малороссийских – на 13%, в Новороссии – на 98%, в Южном Заволжье – даже на 365%.

Благоприятная рыночная конъюнктура, получение капиталов в виде выкупа и ссуд, открытие земельных банков тем не менее не принесли помещикам ощутимой пользы, хотя их положение в южных местностях и было более устойчивым, чем в северных. Большую часть денежных доходов пошла не на улучшение сельского хозяйства, а были проедены. Помещики предпочли сдавать землю в аренду, так что помещичья запашка сократилась и на юге.

Это объясняется отсутствием собственного инвентаря и привычкой вести своё хозяйство с помощью крестьянского. На Украине и в чернозёмных губерниях преобладала отработочная аренда, самый неэффективный её вид. При такой аренде крестьяне оплачивали аренду пашни обработкой пашни землевладельца собственными орудиями труда на собственных лошадях, т.е. сохранялась барщина под новым названием со всеми её отрицательными последствиями.

К тому же большинство помещиков было мелко- и среднепоместными и на полученные выкупные платежи в принципе не могли устроить самостоятельное интенсивное хозяйство. Уже скоро стала вновь расти задолженность помещиков. При выдаче помещикам выкупных сумм государство удерживало их долг, так что из 588 млн рублей, которые должны были получить помещики в первое десятилетие у них удержали около 262 млн долга, а остальные 326 млн рублей были выданы процентными бумагами, курс которых был низким и реально помещики получили всего 230 млн. рублей. И уже к концу 1860-х гг. помещики были должны вновь 230 млн рублей земельным банкам, к началу 1880-х гг. долг достиг 400 млн, а к концу 1880-х гг. перевалил за 600 млн. И несмотря на все эти долги, полученные выкупные платежи и в чернозёмных губерниях помещичье хозяйство мало улучшалось и расширялось. А рост пашни был достигнут за счёт крестьянского хозяйства вследствие широкой аренды помещичьей земли.²⁷

Сокращение помещичьего землевладения шло в убыстряющемся темпе: в 1859—1875 гг. в среднем продавалось по 517 тысяч десятин в год; в 1875—1879 гг. – по 741 тысяче; в начале 1890-х гг. – по 785 тысяч, в начале XX в. – по 1 млн десятин в год.

Крестьянское хозяйство страдало от выкупных и прочих платежей. О тяжести выкупных платежей говорит всеобщее распространение недоимок, особенно в нечернозёмных губерниях. Но большими они были и в чернозёмных, например, в Уфимской многоземельной губернии недоимки составляли от 56 до 173 процентов к сумме причитавшегося платежа. С другой стороны, с момента массового перехода крестьян на выкуп свободная цена на землю выросла и стала выше выкупной. При росте хлебных цен не более чем на 100%, арендные цены в некоторых местах выросли в 4—5 раз.²⁸

Кроме того, крестьяне платили большие налоги и платежи с земли и с душ. Так в 1872 г. сумма всех прямых налогов и платежей с сельского населения равнялась 208 млн рублей, из них только 13 млн падало на земли частных владельцев.

Между различными категориями крестьян платежи распределялись неравномерно. Так, за свои 33,5 млн десятин бывшие помещичьи крестьяне платили 54 млн рублей, а государственные крестьяне за 75 млн десятин – лишь 37 млн рублей.

В целом, непосильные платежи, аренда земель, регулярная нехватка земли и неумеренная распашка лесных и луговых угодий вели крестьянское хозяйство к разорению. Об этом наглядно говорит сокращение поголовья лошадей и скота в расчёте на один двор. Количество рабочих лошадей по 30 губерниям Европейской России на один двор составляло в 1870 г. – 1,53, в 1880 г. – 1,33; крупного рогатого скота в 1870 г. – 1,84, в 1880 г. – 1,65; мелкий скот в 1870 г. – 4,56, в 1880 г. – 3,79. В начале 1890-х гг. до половины крестьян не имели лошадей и только 5—6 процентов имели 2 и более.

Среднегодовые сборы хлебов в пореформенное время росли, хотя и медленно, что видно в таблице 1.

Вывоз хлебов рос очень быстро благодаря высоким мировым ценам и строительству железных дорог. В 1870 г. Россия вывезла 168,4 млн пудов, в 1876—1880-х гг. по 287 млн. пудов в год, т.е. почти в 3 раза больше, чем в 1860 г.²⁹

Но бурный рост экспорта хлеба (который искусственно подгонялся правительством ради получения дополнительных доходов и улучшения торгового баланса), вовлечение в торговлю хлебом всех категорий крестьянства, включая маломощных, усиливающаяся распашка земель имели обратную сторону – учащение неурожаев и случаев массового голода среди крестьян. Для России вообще характерна цикличность урожаев. Наиболее убедительное объяснение этого явления сводится к тому, что в стране с низким уровнем земледелия колебания урожаев определяются метеорологическими и климатическими условиями, а также внутренней причинной связью между высокими и низкими урожаями. Благоприятные метеоусловия способствуют высокому урожаю, но при этом происходит быстрое истощение почвы, несколько урожайных лет подряд усиливает истощение почвы и в конце концов приводит к неурожаю. Неурожайный год, а ещё более несколько подряд, способствует, наоборот, накоплению питательных веществ в почве и восстановлению естественного плодородия и урожайности. Так как метеорологические условия разнообразны, взаимодействуют и обладают собственной периодичностью, то в случае совпадения нескольких неблагоприятных факторов с особенным истощением почвы это приводит к чрезвычайному неурожаю, и, соответственно, совпадение благоприятных – к высокому урожаю.³⁰

Для сглаживания перепадов имеются определённые методы: регулярное внесение удобрений, оставление части земли под паром (трёхпольная система), смена культур, влагозадержание и мелиорация. Но нехватка скота, усилившаяся сокращением лугов и пастбищ из-за их распашки, вела к недостатку навоза для удобрения, уменьшение паров ускоряло необратимую деградацию почвы, в Черноземье неумеренная распашка вела к образованию оврагов, по которым уходила влага и в результате усилились засухи, прокладка железных дорог вовлекала в хлебную торговлю те регионы, которые раньше слабо в ней участвовали из-за отдалённости. Всё это способствовало истощению почвы, учащению неурожаев и голода, которым ни крестьянам, ни помещикам нечего было противопоставить. Первый серьёзный неурожай случился в Смоленской губернии в 1867 г., а через три года последовал другой неурожай, главным образом в юго-восточных губерниях, которые считались житницей России и даже Европы. В Самарской губернии неурожай продолжался три года и последовал страшный голод и это в благоприятном и обильном крае. Голод был в 1873, 1880 и особенно сильный в 1891—1893-м гг.

Преодолеть отрицательные тенденции в развитии сельского хозяйства России, добиться повышения производительности труда в деревне и тем самым создать здоровую базу для развития всех отраслей промышленности (а не только тяжёлых, чего добивалось правительство) можно было только путём перехода к интенсивным методам ведения хозяйства: использование плодопеременной системы с резким улучшением агротехники, сельскохозяйственных машин. Но эти меры требуют больших затрат денежных средств и по силам только крупным хозяйствам – помещичьим, крестьянским или купеческим, социальное положение тут не имеет значения. Зато имеет огромное значение психология, установка на постоянное расширение производства, улучшение своей жизни, а не только сохранение того, что есть, наличие духа предпринимательства в массе производителей. А вот этого было крайне мало. Мы видели, что помещики-землевладельцы оказались в большинстве своём просто неспособными на это, а крестьянство задавлено непомерными платежами, малоземельем, ограничением свободы передвижения.

Положительные сдвиги имелись, но незначительные: медленно распространялась плодопеременная система, в конце XIX в. вырос и постоянно увеличивался спрос на сельхозтехнику, появились российские заводы и мастерские по её производству. Но всё это в небольших масштабах было и до 1861 г., а господствовало по-прежнему трёхполье, разбросной метод посева из лукошка, уборка и в самом конце XIX в. в абсолютном большинстве крестьянских хозяйств производилась вручную серпами и косами.

Кроме некоторого снижения выкупных платежей в 1880-е гг. и урегулирования переселений крестьян, правительство практически ничего не сделало для создания условий, которые бы благоприятствовали быстрому распространению интенсивных форм хозяйствования. Более того, ни в правящей верхушке, ни в обществе не было осознания необходимости этого и понимания того, что надо делать. В этом отношении характерна оценка членом партии кадетов историком А. Корниловым мер правительства при Александре III по борьбе с крестьянским малоземельем. Он сочувственно относился к предложениям министра финансов Бунге по оказанию Крестьянским банком помощи в первую очередь совсем малоземельным крестьянам для увеличения надела до его максимального размера по Положению 19 февраля (хотя бы), по созданию условий для аренды казённых земель прежде всего крестьянами и крестьянскими обществами, а не частными лицами (купцами, предпринимателями, кулаками, зажиточными крестьянами).³¹

Эти меры были направлены на сохранение всего крестьянства, на сохранение уравнительных тенденций, поддержание маломощных хозяйств, предотвращение земельного и имущественного расслоения, а значит препятствовали накоплению средств и земли в руках наиболее энергичных и умелых хозяев и тем самым – переходу к интенсификации сельского хозяйства, они вели к замедлению индустриализации и урбанизации и таким образом способствовали росту диспропорций в экономике страны – разрыву между быстро растущей промышленностью и отсталым сельским хозяйством.

7.3. Промышленность во второй половине XIX в. Социально-экономические итоги века

7.3.1. Промышленность в первые пореформенные годы

Под влиянием отмены крепостного права развитие промышленности в России пошло быстрее, хотя и не сразу. Объёмы производства на железоделательных заводах и многих суконных фабриках, где работали посессионные рабочие, даже вначале снизились. Так уральские заводы давали в 1860 г. 14 500 тысяч пудов железа, в 1862 г. – 10 400 тысяч, в 1867 г. – 12 400 тысяч и лишь к 1870 г. они пришли к прежнему объёму, а затем превзошли его. Таким образом, железоделательным заводам потребовалось около 10 лет, чтобы приспособиться к новым условиям. У суконных фабрик на это ушло 5—6 лет. Временные трудности переживали даже бумаготкацкие фабрики, но по другим причинам – из-за тяжёлого торгово-промышленного кризиса в Англии, откуда они получали значительную часть пряжи.

Потрясения, вызванные крестьянской реформой и сопутствующие обстоятельства, привели к падению оборота внутренней торговли. В 1860 г. обороты Нижегородской ярмарки равнялись 105 млн рублей, а в 1861 г. они составили только 98 млн и лишь в 1864 г. превзошли обороты 1860 г., достигнув 111 млн рублей и стали расти дальше.³²

Ликвидация крепостничества выбросила на рынок рабочей силы новые массы крестьян и рабочих, не получивших надела: дворовых, «дарственников», а также сельских хозяев, разорённых непосильными выкупными платежами и возросшими налогами. Несмотря на все усилия стать независимыми хозяевами, крестьяне всё чаще были вынуждены забрасывать земледелие и искать средства существования целиком или частично в качестве фабричных людей или сельских батраков. Это явление было особенно распространенным в Нечерноземье с его бедными почвами. Но эти процессы не стоит переоценивать, имущественное разложение крестьянского хозяйства шло, особенно в первые десятилетия после реформы 1861 г., очень и очень медленно, также как рост рабочего класса. К тому же большинство рабочих из крестьян не порывали ещё долго связей с землёй и надеялись вернуться на свои наделы. Такое положение сохранялось до начала XX в.

Тем не менее после 1861 г. быстрее пошел процесс накопления капиталов. Выкупные платежи перекачивали крестьянские средства в руки государства, помещиков, оборотливых купцов и спекулянтов, игравших на колебаниях курса процентных бумаг. Государство содействовало образованию финансового рынка – Государственный банк получил возможность проводить некоторые коммерческие операции, поощрялось создание частных банков, обществ частного кредита. Банки и общества частного кредита аккумулировали накопленные средства и пускали их в оборот. Началось быстрое образование акционерных обществ, многие из них финансировали растущую промышленность. Сюда притекали крупные суммы от разбогатевших крестьян, торговцев, помещиков. Промышленное акционирование за 13 лет (с 1861 по 1873 гг.) дало 128,9 млн рублей, т.е. 11% всего акционерного капитала, а за следующие 8 лет (с 1874 по 1881 гг.) уже 177,4 млн рублей или 58% всех акционерных вкладов. Наконец, немалую роль сыграли инвестиции иностранного капитала, которые устремились в Россию в расчёте на использование дешёвой рабочей силы и высокие прибыли. К началу XX в. доля иностранного капитала в имущественных фондах российской фабрично-заводской промышленности составляла 36%. Фонды российских банков на три четверти контролировались международным капиталом. На импортную технику приходилось 63% общей стоимости оборудования в промышленности, а часть остального оборудования делалось по зарубежным проектам.³³

Государство, после некоторого увлечения политикой свободной торговли, вернулось к прежней протекционистской системе и поощряло развитие промышленности и торговли таможенными тарифами, гарантиями, субсидиями и кредитными ссудами. Разумеется, в первую очередь поощрялись отрасли, связанные с обороной. Особое внимание уделялось строительству железных дорог, всю пагубность отсутствия которых для державной мощи выявила Крымская война. Даже военную реформу со всеобщей воинской повинностью нельзя было осуществить из-за невозможности провести мобилизацию подготовленного резерва в достаточно короткие сроки.

Протекционистская политика правительства, направленная на насаждение собственной тяжёлой промышленности и строительство железных дорог, в том числе рост казённых дорог к концу века, была по-своему логична и закономерна. Государство было озабочено не развитием капитализма в России, не ростом благосостояния населения, а возрождением и укреплением своей военной мощи и своих позиций на международной арене, а также поддержанием неограниченного самодержавия императоров. В сочетании с большим недоверием к частному капиталу и к буржуазии не должно удивлять стремление к всеобщему контролю над тяжёлой промышленностью, к сохранению и расширению казённых железных дорог и заводов.

Первой железной дорогой в России была Царскосельская, построенная в 1837 г., протяжённостью в 25 верст. Она была построена частными лицами, без всяких гарантий и субсидий от правительства. Строители получили только одну важную льготу – дорога была оставлена в их пользовании на бессрочное время. Дорога строилась два года и обошлась сравнительно дёшево – в 42 тысячи рублей на версту пути, вместе с гражданскими сооружениями (вокзалы, сторожевые будки и прочее). Железная дорога между Петербургом и Москвой строилась казённым способом 9 лет с большими злоупотреблениями, стоило уже 165 тысяч рублей за версту и тысяч умерших на тяжёлых работах.

После Крымской войны правительство решило предоставить строительство железных дорог частным компаниям, ограничившись всяческим содействием и постараться привлечь иностранный капитал. Но опыт получился не всегда удачным.

Было создано «Главное общество постройки железных дорог в России», основными деятелями которого были иностранцы. Это общество получило большие льготы: правительственную гарантию 5% доходов на акционерный капитал, дороги оставались в собственности общества на 99 лет, причём правительство не могло приступить к выкупу ранее 20 лет. Но создание «Главного общества» проходило не на конкурсной основе, в него вошли люди не с деловой хваткой и значительным капиталом, а выбранные царскими сановниками по своему усмотрению случайные и, как оказалось, нечестные дельцы. К тому времени, когда акционерный капитал за границей должен был быть собран, его не оказалось, учредители расписали этот капитал на себя, а денег не внесли. Пришлось выпускать облигации и распространять их в России и надежды на привлечение иностранного капитала не оправдались. «Главное общество» всей программы строительства железных дорог не выполнило: была достроена Варшавская дорога и построена новая между Москвой и Нижним Новгородом. В результате растраты значительной части акционерного капитала, хищнического ведения дела строительство обошлось дорого (100 тысяч рублей за версту), доходность дорог оказалась невысокой и правительству пришлось раскошелиться на крупные суммы для выплаты гарантированного дохода.³⁴

Тем не менее, была осуществлена широкая программа строительства железных дорог и их протяжённость выросла с 1626 км в 1860 г. до 23 091 км в 1881 г. и до 26 554 верст в 1890 г. Настоящий железнодорожный бум Россия переживала в 1890-х гг., когда протяжённость дорог выросла на 13 тыс. верст и достигла почти 40 тыс.

Всё же к концу XIX в. Россия уступала очень многим странам по плотности железнодорожной сети. (Таб. 2).

На долю США приходилось 47% всех железных дорог в мире, Европейской России – 6,4%, по числу вёрст на 1 млн жителей Европейская Россия занимала 20-е место из 27 стран.³⁵ А ведь массовое строительство железных дорог в России и США началось примерно в одно время – после ликвидации крепостничества в России и отмены рабства и гражданской войны в США.

Направление железных дорог в России и железнодорожные тарифы жёстко контролировались государством и были направлены на удовлетворение прежде всего интересов крупной промышленности, на содействие росту экспорта хлеба, а первоочередность строительства дорог определялась военно-стратегическими соображениями.

К чему приводил чрезмерный экспорт хлеба в земледелии уже говорилось, а протекционистский таможенный тариф 1891 г. чрезвычайно удорожал важные для сельского хозяйства предметы, например, железо и сельхозмашины. В результате продолжалось разорение основной массы населения – крестьян, не компенсированное соответствующим развитием промышленности и переходом рабочих рук из земледелия на заводы. Тем самым подрывались условия для сбыта внутри страны продукции тех отраслей промышленности, которые работают на широкий рынок, прежде всего текстильной. Узость внутреннего рынка для текстильной промышленности заставляла её искать внешние рынки сбыта, стремиться к проникновению в Среднюю Азию и на Дальний Восток и это при громадном потенциальном рынке внутри страны.

Тем не менее, именно текстильная промышленность добилась наибольших успехов, в первую очередь хлопчатобумажная, которая всё более завоевывала деревню: количество рабочих в этой отрасли выросло с 76,3 тысяч в 1865 г. до 167 тысяч в 1880 г. Но и до 1861 г. эта отрасль развивалась динамично. Успехи были и в других отраслях промышленности, так в машиностроении в 1865 г. было 17,8 тысяч рабочих, а в 1880 г. – 43,9 тысячи.

В пореформенное время начинает набирать темпы промышленный переворот: в конце 1870-х гг. из 1238 крупнейших предприятий 762 работали при помощи пара.

Большие разногласия и разнобой всегда вызывали оценки темпов и характера промышленного роста России во второй половине XIX в.

Согласно данным академика Н. Дружинина (см. таб. 3)³⁶ и дореволюционного энциклопедического словаря (см. таб. 4—6)³⁷ о числе фабрик, количестве рабочих и объёме производства, за 42 года число фабрик выросло примерно в 4 раза, численность рабочих более чем в 4 раза, а объём производства – приблизительно в 17 раз. Но в сравнении с показателями других стран успехи России были относительно скромными и отставание от США, Германии, Великобритании в производстве чугуна и стали (а, следовательно, и продукции из них) увеличился, а от Франции только сократилось.

Несмотря на успехи металлургии в России, ввоз чугуна, фасонного железа и стали постоянно рос, а вывоз уменьшался, несмотря на все протекционистские меры правительства. Так в 18511860 гг. Россия ввозила в среднем ежегодно 132 тысячи пудов чугуна, 240 тысяч пудов железа и 49 тысяч пудов стали, а вывозила 747 тысяч пудов железа. А 1898 г. уже – 6773 тысячи пудов чугуна, 19 216 тысяч пудов железа, 4482 тысячи пудов стали, а вывезла всего 274 тысячи пудов железа.³⁸

Если крепостническая металлургия России в конце XVIII в. занимала первое место в мире, то с началом промышленного переворота она стала отставать и к 1861 г. удельный вес России в мировом производстве металлов упал до 5%, а к 1880-м годам, при сохранении полукрепостнических отношений на Урале, дошёл до 2% мирового производства чугуна.

Перелом наступил только во второй половине 1880-х гг. с созданием мощной металлургической базы на юге страны. Удельный вес России в мировом производстве металлов стал расти – 3,3% в 1890 г., 7,2% в 1900 г., а по выплавке стали – до 7,8%.

За первые 30 лет после отмены крепостного права общий индекс промышленного производства России увеличился в 3,3 раза. Однако и средний мировой индекс вырос за это время почти на ту же величину, вследствие чего ничтожный к 1860 г. удельный вес России в мировом производстве, всего примерно 1,72%, поднялся только до 1,88%. За время промышленного подъёма в 1890-е гг. объём промышленной продукции России удвоился, тогда как мировой индекс промышленного производства увеличился на 40%. Удельный вес России вырос на треть, но составлял ещё всего 2,4—2,5%, – вдвое меньше, чем удельный вес Франции.³⁹

В 1896—1897-м гг. 77,7% экспорта России составляла по-прежнему сельскохозяйственная продукция.⁴⁰

И это несмотря на промышленный бум 1890-х гг., когда добыча нефти выросла в 2,5 раза, угля – в 3 раза, а металлургическое производство – более чем в 3 раза.

Численность рабочих в крупной обрабатывающей промышленности росла таким образом: 1865 г. – 674 тыс., 1879 г. – около 1 млн, 1890 г. – 1180 тыс., в самом конце XIX в. – около 3 млн (а всего было около 10 млн рабочих).

На крупных заводах с числом рабочих более 100 было занято в 1879 г. 67% рабочих, в 1890 г. – 71%, из них около половины с числом рабочих более 500. Высокая концентрация рабочих является следствием низкой технической и энергетической вооружённости рабочих, большого распространения немеханизированного физического труда и означала низкую производительность труда. В начале XX в. средняя годовая производительность труда на одного рабочего во всей промышленности России была в 3,5 раза меньше, чем в США в это время и в 1,5 раза меньше, чем в США в 1860 г.⁴¹

Несмотря на почти двойной рост городского населения в абсолютных цифрах, его доля в общей численности населения России выросла незначительно: с 10,6% в 1860-х гг. до 13% в 1897 г.