Военный сборник. Рассказы для участников Специальной военной операции. Выпуск 1

Св. праведный Иоанн Кронштадтский
Царства земные колеблются и падают от безверия и беззакония

Россия и Церковь торжественно празднуют сегодня рождение венчанного Богом царя на царство Всероссийское и молят Царя царей о благополучной державе, победе, т. е. долгоденствии, мире, здравии, спасении его, земного царя нашего, и о том, чтобы Господь благопоспешил и пособил ему во всем и покорил под ноги его всякого врага и супостата. Обращаюсь ко всем вам, как член человеческой семьи, с вопросом, что значат эти два слова: слово и заповедь Творца первым человекам, и слово ложное, искусительное человекоубийцы – диавола.

Заметьте последствия для людей того и другого слова. Каковы оне по существу? Одно слово живое, зиждительное, жизнерадостное; другое льстивое, мечтательное, омрачающее, мертвящее. Что было и доселе бывает последствием послушания людей слову врага или исследования человека-грешника всем внушениям врагов бесплотных и всяким страстям? Не смятения ли всякие в мире – неверие, безбожие, безначалие, своеволие, зависть, крамолы, убийства, татьба, хищения, пьянство, сквернодейство, всякое насилие, взаимная неприязнь народностей, идолопоклонство, безчисленные несогласия в верах и самые нелепые заблуждения?

А какие бывают последствия послушания человека, верующего слову Божию, заповедям Божиим, Евангелию и святой Богоучрежденной Церкви Христовой? Вера, всяческая правда, всякий порядок общественный, кротость, послушание, воздержание, мудрость, мужество, благость, милосердие. Послушание слову Божию ведет к тишине, миру, всякому порядку в мире семейном, политическом и экономическом; к повиновению властям духовным и гражданским.

Этим двум словам – слову Божию и слову врага бесплотного, все мы доселе повинуемся; слушаем или того, или другого. Послушавшись человекоубийцы-врага, в начале и доныне повинуясь ему, род человеческий впал в бесконечное безумие – он променял жизнь на смерть, свет на тьму, красоту на безобразие, мудрость на безумие, нетление на растление.

Не в мирное, а беспокойное и крамольное время мы живем, время безначалия и безбожия, время дерзкого попрания законов Божеских и человеческих; во время бессмысленного шатания умов, вкусивших несколько земной мудрости и возмечтавших о себе чрез меру; ибо знание кичит, по слову Божию, а любовь назидает. Для всех очевидно, что царство Русское колеблется, шатается, близко к падению.

Отчего же столь великое, бывшее столь твердым, могущественным и славным прежде, царство Русское ныне так расслаблено, обессилело, уничтожилось, всколебалось? Оттого, что оно сошло с твердой и непоколебимой основы истинной веры и в большинстве интеллигенции отпало от Бога, Который один есть непоколебимая во веки вечная держава. Коим твердо держится на дивной гармонии небо и земля столько веков. Вот отчего царство наше колеблется: и одно ли Русское царство, занимающее шестую часть земли, колеблется от безбожия и анархии?

Нет, колеблются и трясутся все царства земные, оставившие веру истинную; а некоторые царства и города, бывшие до Христа и после Христа, сошли совсем с позорища мира за неверие и беззаконие. И чем дальше существует мир прелюбодейный и грешный, и преуспевает в беззакониях, тем он больше и больше слабеет, дряхлеет и колеблется, так что к концу мира он совсем сделается трупом и дымящеюся головнею, которая совсем истлеет от последнего страшного, всеобщего огня: ибо земля и все дела на ней сгорят, по апостолу, и мы чаем нового неба и новой земли, по обетованию Божию, на которых живет правда (2 Петр. 3:10, 13).

Мы, русские православные верующие, как чада Церкви Христианской, по принятии таинства Крещения, приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления (Христовой Крови), говорящей лучше, нежели Авелева. Смотрите, – говорит Апостол в послании к Евреям, – не отвратитесь и вы от говорящаго. Если (древние евреи, бывшие при Моисее) не послушавшие глаголавшего на земле не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Бога, глаголющего с небес, Которого глас тогда поколебал землю и Который ныне дал такое обещание; еще раз поколеблю не только землю, но и небо.

Слова: еще раз – означают изменение колеблемого как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое. Итак, мы, приемля Царство Небесное, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом. Потому что Бог наш есть огнь поядающий (Евр. 12:26, 28–29).

Я привел указанные слова Павла из послания к Евреям потому, что они относятся и к нам, русским людям, отступившим от Бога и от Нового Сиона, Церкви Христовой, основанной на несокрушимом Камне-Христе, на Который кто упадет, разобьется, а на кого Он упадет, того раздавит (Мф. 21:44). Несомненно, что все отпадшие от веры и Церкви русские разобьются, как глиняные горшки (сосуды скудельные, Пс.2:9), если не обратятся и не покаются. А Церковь останется непоколебимою и до скончания века, и монарх России, если пребудет верен Церкви Православной, утвердится на престоле России до скончания века.

Держись же, Россия, твердо веры своей и Церкви, и царя православного, если хочешь быть непоколебимою людьми неверия и безначалия и не хочешь лишиться царства и царя православного. А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от неё многие интеллигенты – то не будешь уже Россией или Русью святою, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга. Помните слова Христа неверным иудеям: «отымется от вас Царство Божие и дастся языку (народу), творящему плоды его» (Мф. 21:42–43). Аминь.

6-го мая 1907 года

Засада

Невысокий, крепко сложенный, подполковник Корнеев прибыл из Ленинградского военного округа в Афганистан на должность начальника оперативного отдела бригады, или сокращенно начопера, в начале марта. Работа ему была знакома. До этого назначения он два года проработал в штабе дивизии на должности заместителя начальника оперативного отдела. Работа с картами, документами, распоряжениями, приказами доставляла ему удовольствие. Он считал, что она подходит ему по его способностям, наклонностям и темпераменту, и не жалел, что ушел с командной должности. С личным составом работать было слишком хлопотно.

Служба в Афганистане понравилась ему новизной впечатлений, радостью соприкосновения с настоящим делом, творческим подходом к выполнению своих обязанностей. Он считал, что уже достиг определенного уровня мастерства в штабном и военном деле, и Афганистан будет для него своего рода проверкой на практике, в реальной боевой обстановке, его знаний и умений.

Прослужив два месяца в Афганистане, он понемногу вошел в курс своих обязанностей и задач бригады: готовил с офицерами своего оперативного отдела предложения комбригу по определению районов и видов предстоящих боевых действий, анализировал армейские боевые планы, вникал в разведывательные данные своих разведчиков и вышестоящих инстанций, активно сотрудничал с ХАД^[21], Царандоем^[22], разведслужбами ГРУ СССР: Д-1 и Д-2. Для того чтобы знать, как осуществляются в реальности боевые действия, он решил сам поучаствовать в их проведении, чтобы набраться опыта, да и если потребуется поучить молодежь правилам ведения боя.

В этот раз он решил принять участие в проведении засадных действий, которые регулярно планировались разведывательными подразделениями бригады согласно графику. Им был выбран один из взводов разведроты под командованием старшего лейтенанта Никитина.

Старлей в выцветшем камуфляже, невысокого роста, с фигурой борца и ежиком коротко стриженных волос, приглянулся ему. Внимательный взгляд его голубых глаз всегда был рассудительным и сосредоточенным, действия точны и взвешены. Своей основательностью он вселял в окружающих чувство уверенности. В боевых действиях таких людей принято называть «человеком войны». В Афганистане Никитин прослужил почти два года, и через месяц планировалась его отправка на Родину. Колодочки с двумя орденами Красной Звезды и медалью «За отвагу» украшали его грудь.

Когда подполковник Корнеев вызвал старшего лейтенанта к себе и сказал, что пойдет на боевые действия с ним, старший лейтенант не удивился, только в конце инструктажа спросил:

– Товарищ подполковник, а кто будет командовать разведгруппой?

У подполковника сначала возникла мысль, что было бы неплохо самому показать молодежи как надо воевать, но он передумал. Лучше предоставить командование молодому офицеру, чем принимать ответственность на себя, тем более что многих тонкостей он еще не знает и опыта руководства подразделением в бою не имеет. В крайнем случае в процессе выполнения задачи всегда можно взять командование на себя, как старшего по званию и должности.

– Согласно приказу командира бригады, командовать группой будете вы! Я только буду наблюдать и когда необходимо помогать, подсказывать.

Никитин молча и, судя по выражению лица, без энтузиазма принял сообщение старшего начальника. Затем они обсудили состав группы, ее задачи, детали выхода в исходный район. Получив инструктаж, молодой офицер отбыл к личному составу готовить его к предстоящим боевым действиям.

Выход на засадные действия планировался силами усиленного разведывательного взвода на трех БМП-2. Всего тридцать восемь человек, включая артиллерийского корректировщика, авиационного наводчика, фельдшера роты, инструктора управления разведроты, опытного прапорщика и молодого лейтенанта, которого командир десантно-штурмового батальона определил в состав группы.

Молодой вихрастый лейтенант Степаненко, год назад окончивший училище, совсем недавно прибыл в часть. Комбат хотел, чтобы начинающий офицер набрался боевого опыта. Начальник оперативного отдела не возражал, командование роты тоже.

Пока солдаты и офицеры готовились к выходу, подполковник еще раз прочитал устав, обратив особое внимание на главу: «Ведение боевых действий в условиях горно-пустынной местности».

Выход намечался на 23.00. Выстроившийся перед машинами личный состав взвода инструктировал Никитин. Инструктаж был лаконичным и точным:

– Едем до кишлака Митрани. Это почти час пути. Там оставляем БМП, при них будут находиться их экипажи, остальные разведчики пешим порядком выдвигаются в район засады, к кишлаку Бадархейль. Наша задача – уничтожить караван противника, который предположительно, в соответствии с разведданными, будет продвигаться по высохшему руслу реки. В движении можно курить. По прибытии курить запрещено. Назначенным группам действовать согласно установленному порядку. С прибытием на место поставлю более конкретную задачу. Еще раз проверить снаряжение, боеприпасы и оружие.

Подполковник к постановке боевой задачи добавил, что офицерам и солдатам предстоит действовать в соответствии с присягой, и что Родина возложила на них серьезную задачу по защите ее священных рубежей вдали от нее. Люди молчали. Когда начопер закончил, то понял, что хотел сказать совсем не то. Получилось очень официально. «Сказал бестолково, показав себя не как профессионал, а как политработник на комсомольском собрании, призывающий действовать по уставу», – подумал он и остался недоволен собой.

В установленное время три БМП-2 с разведчиками, разместившимися на машинах словно пчелы на сотах, выехали из расположения бригады. Ночь была темной. Луна только начинала зарождаться. Ее ядовито-желтый серп неподвижно висел на блеклом звездном небе. Воздух, казалось, замер в пространстве между небом и землей – ни ветерка, ни дуновения.

Подполковник сел на броню первой БМП к старшему лейтенанту, где кроме него сидели несколько солдат, авианаводчик капитан Черных и артиллерийский корректировщик капитан Рябчук. Мощные машины, урча зычным басом, отсалютовав на прощание едким выдохом выхлопных газов, покинули расположение бригады. Едва ее многочисленные огни остались позади, БМП обступили рощи апельсиновых, мандариновых и лимонных деревьев.

Корнеев впервые выехал из бригады без штаба и личного состава других подразделений, поэтому очень нервничал, переживал, чувствовал себя в свои тридцать пять лет совершенно незащищенным от всех вселенских невзгод и напастей, словно младенец, едва научившийся ходить. Ему казалось, что их маленький отряд затерялся в чужой враждебной местности и вместо того, чтобы искать убежище или возвратиться назад, продолжает двигаться дальше в неизвестность, подвергаясь с каждым пройденным километром все большей опасности, предчувствие которой пронизывающим холодком прокрадывалось под обмундирование.

Блуждающий свет фар боевых машин падал на окружающую местность, выхватывая из темноты причудливые очертания кустов, деревьев, каких-то неясных предметов и строений, тонущих в тучах густой кисельной пыли, поднимаемой гусеницами машин. Песок неприятно скрипел на зубах. Никитин молчал и старался не смотреть в сторону начопера. Корнеев, в свою очередь, понимал состояние старшего лейтенанта, чувствующего себя скованным из-за того, что его действия находились под неусыпным контролем старшего начальника.

Впереди сквозь темноту ночи стала просматриваться громада далеких гор. Они широким черным гребешком закрывали горизонт. Редкие звезды тусклыми лампочками лежали на вершинах, образуя неровную, едва светящуюся линию.

Ехали почти в полном молчании. Все понимали ответственность предстоящего мероприятия, осознавали возможность гибели, поэтому много курили, настороженно разглядывая появляющиеся из темноты кроны деревьев, могильные камни на старых заброшенных кладбищах, полуразрушенные строения. Подернутые пеленой выхлопных газов и пыли, они медленно проплывали перед внимательными взорами разведчиков, растворяясь в темноте.

Сердце начинало более часто биться, когда тяжелая машина, преодолевая канавы, арыки или русла высохших рек, проваливалась носом в их пугающую неизвестностью глубину. Километров через двадцать старший лейтенант приказал остановиться. Вокруг простиралась каменистая пустыня, кое-где покрытая колючими кустарниками, окруженными гладкими плешинами из песка и камней.

– Командиры отделений, ко мне! – скомандовал Никитин. – Здесь оставляем броню. Экипажи остаются при ней. Вести постоянное наблюдение. Командирам машин по очереди находиться на связи. Ждать моей команды. Может понадобиться ваше прибытие в район засады. Всем остальным строиться.

Солдаты построились в соответствии с боевыми расчетами. Офицеры заняли места на правом фланге. Корнеев встал перед строем в стороне от Никитина, сзади него, и чуть слышно, стараясь придать своему голосу как можно больше теплоты, сказал:

– Командир, вы не комплексуйте! Работайте, не обращая на меня внимания. Делайте свое дело так, как вы делали всегда.

Темнота стала еще гуще. Лиц практически не было видно, только очертания фигур угадывались на фоне черных гор. Слышалось бряцание оружия и тихое перешептывание. Наконец все стихло. В строю застыли двадцать семь черных изваяний.

– Товарищи! Сейчас будем совершать пеший марш. Идти предстоит почти десять километров, не растягиваться, вести наблюдение. В головную походную заставу выходят Демчук, Хворостов и Лабода. Петрович! – он обратился к крепкой и ладной фигуре прапорщика, инструктора управления разведроты. – Ты старший. Будьте предельно внимательны! Выбирайте дорогу вне троп, по целине. Направление движения знаете. Связь со мной каждые десять минут.

Ефрейтор Лабода махнул рукой. У него с плеча свисала квадратная громоздкая радиостанции Р-105, из которой длинной иглой торчала антенна.

– Дистанция от нас в пределах видимости, около двухсот метров. Сержант Громыко! – Никитин обратился к великану, который был почти на голову выше всех стоящих в строю. – Вы со своей группой, как обычно, идете в замыкании. Дистанция та же. Следите за всем, что делается позади нас. Понятно?

Послышалось басовитое подтверждение с украинским акцентом: – Добро! Зробим!

– Все работают только на прием. Арткорректировщику и авианаводчику войти в связь со своими ЦБУ и получить подтверждение. Мне доложить о готовности. Выход через полчаса. Командирам распределить боеприпасы. Проверить связь. Можно отдохнуть и перекурить. Вопросы есть?

– Никак нет! – послышался недружный ответ.

– Володя, – Никитин отвел в сторону высокую худощавую фигуру, в которой начопер узнал молодого лейтенанта Степаненко из ДШБ. Корнеев сразу вспомнил его веснушчатое лицо с длинными белесыми ресницами и немного удивленный вид. – Пойдешь с ГПЗ!^[23] За старшего у вас будет, ты слышал, прапорщик Антонов, он опытный боец. Ты наблюдай за его действиями и прислушивайся к советам.

Разведчики готовились к маршу. Подполковнику досталось нести ленту от 30-миллиметрового автоматического станкового гранатомета АГС-17^[24]. Когда к нему молча подошел невысокий коренастый сержант и протянул огромный клубок свернутых боеприпасов, подполковник безропотно взял его и начал укладывать в рюкзак. Он знал, что правила марша незыблемы для всех – минометные и артиллерийские боеприпасы распределяются между всеми поровну.

Рядом возле большого камня примостился высокорослый пружинистый капитан Черных. Он проверял свою радиостанцию и пытался войти в связь с оперативным дежурным по вертолетному полку.

– Все нормально! – доложил он Никитину. – Звено вертушек находится в полной боевой готовности. По сигналу вылетят к нам на поддержку.

– Что у тебя, Николай? – спросил старший лейтенант артиллерийского корректировщика.

Плотная фигура капитана Рябчука появилась из-за БМП.

– Все хорошо! Батарея гиацинтов^[25] с подразделением охранения стоит в колонне в расположении бригады. Завтра по нашей команде они будут готовы выйти в исходный район для стрельбы.

– Отлично! Ну что, все готовы? Тогда ГПЗ вперед!

Пять черных фигур молча растворились в тревожной темноте. Через несколько минут раздалась команда на начало движения основной группы разведчиков. Глаза, привыкшие к темноте, стали различать окружающие предметы. Было тепло, поднялся слабый ветерок. Он давал прохладу и бодрил. Уже можно было достаточно далеко видеть рельеф местности и ориентироваться куда идти. Тишина ночи нарушалась только мерным дыханием людей, тихим бряцаньем оружия, топотом и скрипом ботинок и кроссовок по камням и песку.

Через час сделали привал.

– Можно отдохнуть. Никому не курить, – скомандовал Никитин.

Начопер подошел к старшему лейтенанту и присел рядом с ним.

– Устали, товарищ подполковник?

– Да особо нет, мне приходилось совершать марши и побольше. Но с непривычки немного тяжеловато. Думаю, скоро будем на месте?

– Да, где-то так. Там уже отдохнем часок-другой.

– Не боитесь наткнуться на дозор духов в такую темень?

– Нет! Вряд ли здесь можно их встретить. Местность не располагает ни к засаде, ни к размещению на ночь. Они обычно выбирают место для ночлега где-нибудь в труднодоступных местах или в горах, чтобы обозревать местность издалека. А кроме того, они в темноте плохо видят.

– Это почему же?

– Курят анашу, поэтому и зрение у них плохое. Мы, бывало, на боевых с ними нос к носу сталкивались, а они нас не замечали. Их посты вроде бы и бодрствуют, но нас не видят. А так бы покрошили еще на подходе. У наших бойцов зрение намного острее, поэтому мы выходим на боевые позиции в ночь, чтобы пройти мимо их постов незаметно и подобраться к позициям душманов поближе.

Еще через сорок минут Никитин дал команду остановиться – прибыли в назначенное место. Им оказался песчаный берег высохшей реки. Положение для засады было выбрано удачно: поднимающийся метров на пятнадцать берег, внизу узкое русло, широкая пойма, до противоположного берега около трехсот метров. В этом месте река делала несколько петель, что позволяло просматривать и простреливать местность на большом расстоянии.

– Итак, здесь будем занимать боевые позиции для проведения засады. – Никитин говорил негромко, собрав всех в круг. – Все действуют согласно боевому расчету. Сержант Кравчук и сержант Малышев! Кравчук – старший. Вы со своими отделениями занимаете боевое положение на той стороне русла. Сержант Авдеев занимает положение слева от меня, сержант Горбунко – справа. Рассредоточиваетесь вдоль берега, окапываетесь, готовите себе окопы из подручного материала. Проверьте приборы ночного видения. Сержант Кравчук! Когда будете переходить на другой берег, не забудьте убрать следы. Расчет АГС – Салахетдинов, Громов! – двое высоких крепких парней подняли правые руки. – Вы занимаете положение слева от меня, в десяти метрах. После подготовки позиций всем можно отдохнуть, попеременно дежурить. Командирам групп находиться постоянно на связи. В 5.00 – готовность к бою. Всем соблюдать маскировку. Курить категорически запрещаю. Арткорректировщик и авианаводчик занимают позиции рядом со мной. Капитан Черных, доложите оперативному дежурному 335-го вертолетного полка координаты нашей засады. Оружие всем поставить на предохранители. В бой с появившимся караваном без моей команды не вступать. Во время боя каждый уничтожает духов в своем секторе. Активно используйте подствольники. Все понятно?

– Так точно! – раздался дружный шепот.

– По местам!

– А нам що делать? – мягко загудел сержант Громыко.

– Имейте терпение!

Более десятка человек начали спускаться в русло, чтобы переправиться на другой берег.

– Петрович! – обратился Никитин к прапорщику. – У вашей группы вместе с лейтенантом Степаненко серьезное задание. Вы идете влево за выступ, откуда первыми увидите караван. Доложите, сколько будет животных и духов. Огонь не открывать без моей команды. Если увидите, что они отступают, смело вступайте в бой, перекройте отход в сторону Пакистана. Выполняйте! А теперь охранение! Громыко! Вы идете вправо. Занимаете положение на расстоянии двухсот метров правее сержанта Горбункo. На ту сторону реки не переходить. Уничтожаете голову каравана, которая пройдет мимо нас. Без моей команды не стрелять. Быть на связи!

Старший лейтенант обошел и проверил все точки расположения разведчиков, осмотрел сектора обстрелов каждого солдата и сержанта. Подполковник не отходил от него ни на шаг и как школьник внимательно прислушивался к его распоряжениям и советам.

Когда они вернулись на свои места, подполковник расположился в двух шагах от Никитина. Его связист, невысокий худой юноша, на котором форма болталась словно на манекене, отложив тяжелую радиостанцию активно орудовал саперной лопаткой, готовя место себе и командиру для предстоящего боя. Еще накануне подполковник обратил внимание на этого молодого человека с тонкой шеей. «Сразу видно, из интеллигентной семьи. Тонкие пальцы, мягкие, осторожные движения. Взгляд умного человека и интересного собеседника», – подумал он. По примеру солдата подполковник начал сооружать из песка и камней боевую позицию.

Стало немного светлее. Порывы свежего воздуха усилились, чувствовалось дыхание приближающегося утра. Можно было подставить разгоряченное лицо под пружинистые струи, вдыхая далекие запахи просыпающегося кишлака. Начопер по примеру Никитина разложил магазины и гранаты на бруствер примитивного окопчика, подготовил бойницу для обзора и обстрела противника…

Светало, и громада горного хребта слева приобрела четкие очертания, подсвечиваясь лучами поднимающегося солнца. Кое-где снежные шапки начинали искриться, посылая лучи блеклых фонариков в разные стороны. Оттуда, из Пакистана, скоро должен был появиться караван.

Из окопа Корнеева хорошо просматривалась местность. Уже четко начинали обозначаться очертания дна русла: отдельные валуны, кучи песка в виде огромных фуражек с высоко приподнятой тульей, хаотические нагромождения камней.

Подполковник не заметил, как заснул. Ему приснился отдых на море в Евпатории перед поездкой в Афганистан. Он лежал на пляже возле самой воды, которая приносила прохладу. Ярко светило солнце, обволакивая жаром расслабленное тело. Усталые волны лениво набегали на белоснежный песок, окрашивая его в темно-коричневый цвет, который под жгучими лучами солнца тут же становился белым, пока очередная волна не накатывалась на берег. Казалось, время остановило свой бег, и в мире не существует ничего, кроме солнца, песка и ворчания волн. Неожиданно, обретя неведомую силу, волна вздыбилась резвым жеребцом и окатила его с ног до головы.

Подполковник проснулся от прикосновения к плечу и открыл глаза. Прямо перед ним возникло серьезное лицо старшего лейтенанта с прижатым ко рту пальцем, требующим тишины.

– Что случилось? – шепотом произнес Корнеев.

– Похоже, нам повезло, разведданные оказались верными. Караван идет!

Начопер осторожно высунулся из своего окопчика и огляделся. Далеко на востоке по небосводу растекался бледно-розовый свет. Он подсвечивал местность, придавая ей четкие формы и рельефы. Стали видны небольшие овраги, уходящие в хрупкие, податливые песчано-каменные тела берегов, нагромождения камней, в некоторых местах образующие подобие пирамидальных куч, которые подчеркивали изгибы русла, черные зевы ям и рытвин, похожие на притаившихся животных.

С каждой минутой все лучше просматривалось русло реки, сверху казавшееся мощенной песком дорогой. Видимо, пересохшая почва хорошо впитала бушевавшую здесь в период таяния горных снегов воду и под действием жаркого солнца создала твердое покрытие, которое подмел и отшлифовал до плотной рыжей корки ветер. Наличие жизни этому лунному пейзажу придавали лишь проросшие кое-где вдоль русла и по берегам редкие колючие кустарники.

Начопер вгляделся в противоположный берег, солдат там не заметил: «Хорошо замаскировались!»

– Не беспокойтесь! – сказал Никитин, словно читая мысли подполковника. – Там все в полной готовности.

– Надо же, молодцы-то какие! – невольно воскликнул Корнеев. – А где же караван?

– Сейчас покажется!

Подполковник напрягся, превратившись в единый комок мышц. Сердце было готово выскочить из груди. Его мощные удары отдавались во всем теле. Кожа покрылась испариной. «Ну вот, началось!» – пронеслось у него в голове.

В подтверждение слов старшего лейтенанта через ночной прицел начопер увидел вдалеке высокие овальные уплотнения темноты.

Трудно было разобрать что движется. Непонятного вида фигуры шли переваливаясь, как медведи в цирке.

– Не понял, что это такое?

– Верблюды груженые идут!

Подполковник насчитал семь штук.

– Чего же тогда мы ждем? Давай начнем их уничтожать!

– Не получится, товарищ подполковник, – с досадой произнес Никитин. – Расстояние до них около километра. Если сейчас начнем палить, то толку не будет. Из автоматов мы практически не сможем нанести им большие потери, только испугаем, они повернут назад, и тогда достать их уже не сможем. С такого расстояния рассеивание большое. Хотя пулеметов у нас три, они тоже особого эффекта не принесут, при такой дальности кучности стрельбы не будет. К тому же обзор здесь затруднен. Духи уйдут из сектора обстрела – и все. Надо подпустить врага на дальность прямого выстрела, это где-то до четырехсот метров, и открывать огонь. Тогда же можно будет использовать подствольные гранатометы. Они стреляют эффективно на двести пятьдесят-триста метров. К тому же, это, скорее всего, головная походная застава. Проверяют дорогу на наличие засад. Едва только откроем огонь, главные силы каравана повернут назад.

Подполковник закусил губу от чувства внутреннего стыда: «Надо же, действительно, все ясно и понятно! Мне, опытному военному, прописные истины объяснил мальчишка! А я не смог догадаться сам, не подумал, что стрелять нельзя. Наверняка таким маленьким караван не может быть, я это успел изучить по сводкам и докладам разведчиков. Стыд, да и только! Единственное, что оправдывает, это волнение первого боя».

Но корить себя дальше не было времени. Все его внимание занимали надвигающиеся тени, которые с каждой минутой приобретали все более ясные очертания верблюдов и ишаков, навьюченных огромными пузатыми тюками, свисающими с боков. Каждое животное за уздечку вел вооруженный автоматом душман.

– Караван идет на север.

– Откуда ты это узнал? – поинтересовался подполковник, не заметив, что перешел с Никитиным на «ты».

– Видите, у них рубахи длинные и прямые. Так их обычно носят горные пуштуны, а вот те двое идут в халатах – чакманах, это таджики. Скорее всего, кто-то из главарей духов на севере отрядил этот караван. Кроме того, почти весь караван состоит из верблюдов, они более выносливы и могут нести большее количество грузов. Поэтому он наверняка будет большим.

Уже можно было разглядеть, что афганцы были одеты в светлые рубахи, такого же цвета широкие штаны и темные безрукавки. На ногах у них были какие-то тапки, сандалии и резиновые галоши, которые можно было различить даже из окопа. Головными уборами были тюбетейки и чалмы. У всех душманов за спиной торчали стволы автоматов, на груди висели расписные «лифчики»^[26]. Караванщики спокойно и уверенно шли вперед, иногда окидывая окружающую местность цепкими взглядами.

Затаив дыхание, Корнеев лежал на дне окопа, пока вереница из восьми верблюдов и двух ишаков проходила мимо них. Для надежности он кулаком закрыл рот, чтобы не издать ни одного звука. Вскоре мерная иноходь животных и поскрипывание поклаж на их спинах стихли за выступом реки. «Как же все-таки остальные такое напряжение переносят? Видимо, я еще не до конца узнал нашего солдата!» – подумал он, высовываясь из окопа.

– Теперь, товарищ подполковник, надо смотреть в оба. Вскоре появятся главные силы каравана.

– Понял! – ответил Корнеев.

Он обхватил руками автомат и приготовился к стрельбе, поймав себя на мысли, что выполняет приказания старшего лейтенанта. Уязвленное самолюбие искало оправдания такого поведения. «В этом нет ничего зазорного, – все-таки убедил он себя, – пусть более опытный офицер командует, если есть чему у него поучиться! Это хорошо – в такой обстановке за ошибки платят жизнями. И вообще, надо будет почитать про быт, нравы и обычаи народов Афганистана».

Рядом раздался едва уловимый ухом писк рации. Начопер прислушался. Никитин отвечал кому-то, опустившись на дно окопчика:

– Не стрелять без моей команды. Понял? Если будут отступать, открывай огонь самостоятельно. А так пусть думают, что вас там нет. – И добавил: – Доложишь сколько их!

– Все, приближаются! – прошептал он в сторону начопера. – Петрович доложил, что караван длинный. Идут в колонну, по два верблюда и ишака в связке. Мимо него проходит уже двадцатая пара.

Время тянулось медленно. Каждая секунда отмерялась несколькими ударами сердца.