Военный сборник. Рассказы для участников Специальной военной операции. Выпуск 1

Тот на неплохом русском языке ответил:

– Выстрел был произведен в 7.08 из танковой пушки. Сначала последовали два пристрелочных, а затем уже основной!

– Значит, стреляли из расположения танкового батальона?

– Получается, что так, – ответил неуверенно начальник связи бригады.

– А где командир танкового батальона?

Комбриг сделал знак замполиту бригады срочно доставить командира танкистов.

Тут афганский генерал с сильным акцентом обратился к застывшим военным советникам.

– А где были вы в это время, господа советники?

Высокий майор, чуть заикаясь, ответил:

– У нас, господин генерал, сначала не было связи, а затем, когда уже были в пути, то испортился УАЗик, поэтому мы задержались и не могли вовремя известить командование бригады.

– Господин полковник! – обратился афганский генерал к комбригу. – Я вижу, что этот офицер, – указал он на майора Михайлова, – выполнил свои обязанности как положено, к нему нет претензий, а вот командир танкового батальона, не убедившись кто перед ним, начал вести стрельбу. Не удосужился даже связаться с артиллеристами, чтобы прежде через их оптику, дальномеры, узнать, кто же в действительности перед ним. Организовал словно в тире стрельбу по нашим войскам. В результате, в воронку, где сосредоточился весь командный состав дивизии, попал танковый снаряд, и погибло 32 человека!

Все в кунге невольно ахнули!

– Из них, – продолжил генерал, – больше половины офицеры, включая самого командира дивизии. Это немыслимо! Я вынужден буду доложить Президенту страны господину Наджибулле об этом случае! Безобразие!!!

В это время в кунг вошел майор Вахрамеев. Он был очень бледен и постоянно тихо говорил самому себе: «Господи! Прости меня, Господи! Я прошу прощения!!!».

Стоявший рядом с комбригом начальник политического отдела бригады подполковник Джамалов негромко сказал ему:

– Заговариваться стал Вахрамеев. Наверное, с головой не в порядке у офицера.

Комбриг испуганно кивнул, а Джамалов продолжил:

– Коммунист и вдруг о Боге вспомнил! Видно, совсем плох!

– Вам нет прощения майор! – громко и отчетливо произнес генерал.

– Вы убили лучших и преданнейших моей стране людей! Несите свой крест убийцы всю жизнь!

С высоко поднятой головой он неспешно вышел из кунга. Один из сопровождавших его полковников что-то тихо сказал генералу на пушту. Тот слегка кивнул головой.

Позже через переводчиков присутствовавшие в кунге узнали, что афганцы поклялись не дать майору Вахрамееву уехать в Союз и убить его на афганской земле.

Отправка майора в СССР была сверхсекретной армейской операцией, которую проводили все специальные службы Армии. Афганцы действительно поклялись отомстить офицеру за своих погибших товарищей. Но майора Вахрамеева все же удалось благополучно переправить на Родину. Как сложилась его судьба дальше, покрыто мхом времени.

Главное, что офицеры и солдаты бригады на этом примере на всю жизнь запомнили, что прежде чем применять оружие, надо несколько раз подумать, проанализировать и убедиться в правильности принятого решения, и только затем отдавать приказы на его использование.

Господь сохранил в то время жизнь этого офицера. Возможно, для будущих великих дел и покаяния. Михайлов был уверен, что оставшиеся годы своей жизни провинившийся офицер будет каяться в непреднамеренно содеянном грехе. Да поможет ему в этом Господь!

Святитель Феофан Затворник
«Не давай сна глазам твоим и дремания веждам твоим»

«Не давай сна глазам твоим и дремания веждам твоим; спасайся как серна из руки и как птица птицелова» (Прит. 6:4–5).

Это правило должен взять себе в руководство всякий, кто положил теперь в сердце своем, перед лицом Господа, жить уже по заповедям Его. И он не должен давать сна очам, – не этим внешним, но внутренним очам ума, чтоб они пристально смотрели в сердце и верно замечали все, происходящее там, и тем давали возможность ревнителю разузнавать вражеские козни и избежать опасности от них.

Сердце стало теперь поприще борьбы с врагом. Туда он непрестанно сеет свое, отражающееся в помышлениях, которые, однако, не всегда грубо худы, но большею частью прикрыты мнимою добротою и правотою. Цепь всех помышлений – точно хитросплетенная сеть! Пустившийся вслед их без внимания не минет опутания, и, следовательно, опасности падения.

Вот почему, брат, держи око ума твоего острозорким, посредством строгого внимания ко всему, что происходит в тебе и около тебя. Замечай, что предлагает тебе неотступный советник твой с шуей стороны, и разбирай для чего оно предлагается тебе, куда поведет, и никогда не попадешь в сети его.

Не забудь только, что внимание одно не бывает в силе; но когда стоит в содружестве с трезвением, бодренностию и непрестанною ко Господу молитвою. Сочетай все это и будешь неуловим.

Переводчик

Мотострелковая бригада находилась на боевых действиях в районе Фатихабада. Вечером неожиданно в расположение штаба бригады пришел майор Романов, командир отдельного батальона 15 бригады «Спецназ», который выходил в зеленку полным составом для проведения разведывательных операций и прочесывания местности с целью обнаружения бандформирований мятежников. Работа, которая выполнялась подразделениями спецназа ГРУ всегда была сопряжена с большими опасностями и рисками, поэтому наличие свежих разведданных были одним из основных необходимых условий для успешного выполнения задачи.

Майор Романов, высокий стройный сорокалетний мужчина, бодрым шагом вошел в штабную палатку и обратился к полковнику Жаркову:

– Сердечно приветствую вас, Николай Иванович.

– Также приветствую тебя, Игорь Александрович. Рад видеть в нашем расположении. Что тебя привело к нам? Наверняка, ты пришел не для того, чтобы с нами поужинать. Ведь, так?

– Ну, конечно, нет, даже перекусить не смогу, если только чашечку кофе выпить.

– Это можно организовать.

– Евстегнеев!

В ответ на вызов вошел рослый, крепкого телосложения, русоволосый парень:

– Прибыл по вашему распоряжению.

– Передай, чтобы нам приготовили кофейку.

– Понял!

– Ну что, Игорь, рассказывай, что тебя привело к нам. У вас же, по-моему, сейчас по плану свои боевые действия?

– Все верно, так, идем в Хадахейль. Там по нашим разведданным активно работает банда Худайназара, он в основном занимается поставкой оружия в глубь страны. Надо их пыл немного поубавить и заодно выяснить по каким маршрутам они отправляют свои караваны.

– Задача не из простых. Так что, все-таки, тебя к нам завело?

– Вот, по дороге решил к вам завернуть и узнать нет ли у вас свежего душка^[43], чтоб допросить. Желательно такого, кого брали вчера или в последние дни.

– Подожди, сейчас узнаем. – Полковник снова выкрикнул своего «ординарца»: – Евстегнеев, найди мне начальника разведки и спроси есть ли у него пленные, желательно те, которых взяли в боях вчера или позавчера.

– Понял, товарищ полковник.

Вошел начальник штаба оперативной группы по боевым действиям майор Владимир Корнеев. Невысокого роста, энергичный тридцатитрехлетний мужчина с небольшой проседью в волосах.

– Товарищ полковник, разрешите.

– Да. Что там у вас?

– Принес план боевых действий на следующий день.

– Хорошо, давайте я посмотрю.

Майор поздоровался с Романовым.

– Что привело таких серьезных людей в наши пенаты? – поинтересовался Корнеев.

– Видишь ли, ему нужны свежие разведданные.

– Значит и мы для чего-то нужны спецназу.

– Без сомнений. У нас всегда есть что-нибудь, что можно смежникам предложить, – потер ладони полковник.

– А зеленые-то^[44] вас поддерживать будут? – спросил Корнеев.

– Да, должны будут оседлать высоту в районе квадрата 346. Но они пока не знают о наших планах, – ответил Романов.

– Расположения наших союзников, как я догадываюсь, вам известны…

– Конечно, Володя, мы в курсе дела. Только меня постоянно смущает их название. Придумали же – «дружественные нам бандформирования мятежников».

– Поэтому, Игорь, мы и наносим районы их расположения на карты чередующимися широкими зелеными полосами и учитываем эту информацию при подготовке боевых действий. Это ведь тоже очень важная для нас информация, – с усталой улыбкой констатировал Корнеев.

– Ну тогда, товарищи офицеры, давайте все вместе попьем кофе, а я пока распоряжусь, чтобы нам подыскали «свежего» пленного и пригласили переводчика.

– Нет, нам только пленный нужен, товарищ полковник, а переводчик не требуется, – возразил Романов.

– Как это так?

– Своих растим, товарищ полковник.

– Ну да?

– У меня есть прекрасный специалист, знающий все афганские языки и наречия. Вот, посмотрите. Орлов, заходи!

В штабную палатку вошел невысокого роста, крепкий, широкоплечий, светловолосый парень типичной славянской наружности и с василькового цвета глазами. На вид ему было не больше двадцати лет. На нем был камуфляж, пригнанный по фигуре, расписной кожаный лифчик^[45] и на ногах красовались модные, светлого цвета импортные кроссовки. На поясе у парня висел большой загнутый нож в разукрашенных арабской вязью ножнах, с другого бока торчала рукоятка пистолета в красивой, инкрустированной какими-то камнями, кобуре. За его плечами располагался АКСУ^[46], спереди виднелись расшитые причудливыми узорами лямки вместительного, упакованного для боевых действий, рюкзака. Головной убор, панаму «афганку», вошедший держал в руках. Поначалу казалось, что парень немного смущен общим вниманием, но он быстро с собой справился.

– Товарищ майор, сержант Орлов по вашему приказанию прибыл, – бодрым голосом отрапортовал он.

– И впрямь вид орлиный у бойца, – заметил полковник.

– А как насчет языков, он действительно специалист? – с легкой усмешкой произнес Корнеев.

Хоть и геройский вид был у сержанта, Корнеев как-то засомневался, что парень успел закончить ВИИЯ^[47], он просто не мог этого сделать по возрасту. «Если бы он закончил институт, то наверняка был бы здесь лейтенантом или хотя бы младшим лейтенантом, а отнюдь не сержантом. Да и лицо у него ближе к типу военного, о котором иногда говорят, что оно „не обезображено интеллектом“. Что-то темнит этот Романов», – думал проницательный Корнеев.

– Если ты, Володя, сомневаешься, то сегодня сам сможешь оценить его уровень квалификации, – словно угадав его мысли, сказал майор.

– На первый взгляд все-таки не скажешь, что твой сержант эрудит, но кто знает…

– Не сомневайся, переводчик он отменный.

– Ну ладно. Если у тебя имеется такой специалист, то это очень хорошо.

Солдат принес кофе для офицеров. И сразу же вслед за ним показался высокий плечистый ефрейтор. Он ввел в палатку пленного со связанными сзади руками, держа его за плечо. Это был невысокого роста щуплый лысоватый мужчина средних лет в рваном халате и каких-то стоптанных больших ботинках на босу ногу. На лице его были видны кровоподтеки, глубоко посаженные черные глаза затравлено бегали по сторонам, взгляд переходил с одного офицера на другого.

Вслед за ефрейтором и душманом в просторную штабную палатку вошел начальник разведки бригады.

– Вот, пожалуйста, доставил пленного, – доложил он.

– Он свежий? – поинтересовался Романов.

– Свежее не бывает, взяли сегодня в бою. Он из банды Бахтияра.

– Тогда отлично!

– Куда его?

– Отдайте, вот, сержанту Орлову из хозяйства Романова. Пусть им займется. Куда их отправим?

– Давайте в мой кунг^[48], – предложил Корнеев, – там достаточно свободного места, так что будет возможность нормально поработать.

– Хорошо. Орлов, забирай душка, – распорядился Романов.

– Давайте за мной! Я покажу вам мой кунг.

Корнееву было очень интересно узнать какими наречиями владеет молодой сержант. Он уже восемь месяцев служил в Афганистане и с самого первого дня начал изучать местный язык дари. На востоке Афганистана в провинциях Нангархар, Кунар и Лагман, которые находились в оперативном подчинении бригады, местными жителями использовался в основном дари, чуть южнее народы и племена разговаривали в основном уже на пушту.

У пленного руки были связаны сзади плотной веревкой. Орлов вел афганца, слегка подталкивая его в спину. У душмана заплетались ноги, и оттого его походка была медленной и вихляющей.

Подняться в кунг душману было тяжело, поэтому сержант его просто приподнял и практически внес внутрь штабной машины. Корнеев не стал подниматься вслед за ними и наблюдал за последующими действиями сержанта со стороны, из-за приоткрытой двери.

– Ну что, хороший мой, сейчас начнем процедуру допроса, – произнес сержант по-русски то ли себе, то ли душману.

Он неторопливо снял вещмешок, неспешно открыл его и, немного покопавшись, достал оттуда небольшой футляр. Положил его перед душманом и спросил по-русски:

– Ну что, говорить будем?

– Душман округлыми от страха глазами смотрел на сержанта и повторял на дари: «Не похегем! Не похегем!»^[49].

– Ну ничего, сейчас мы это дело исправим.

Орлов достал из футляра большую длинную иглу с рукояткой, похожей на отвертку. Корнеев все еще не понимал, что означают эти его манипуляции и с легким недоумением рассуждал, что уже давно должна была слышаться речь специалиста-филолога по всем афганским языкам и наречиям, а пока перед ним были только пленник и сержант, которые сидели и смотрели друг на друга.

– Ну что ж, не хочешь говорить, это твое право. Тогда применим меры физического воздействия.

Сержант крепкой рукой прижал хилого афганца к спинке стула, прикрученного к полу, и воткнул пленному иглу в область паха. Корнеев невольно прикрыл дверь кунга и одновременно услышал пронзительный крик душмана на корявом русском языке: «Бооолнноо!!!».

Отдышавшись Корнеев почему-то представил себя на месте пленного, и у него рефлекторно появилась боль в животе. В темноте ночи он медленно прошел через артиллерийскую батарею Гвоздик^[50], и через несколько минут вернулся в штабную палатку.

Орлов уже находился там. Он невозмутимо докладывал:

– Товарищ майор, разрешите. Пленный рассказал все об интересующей нас банде, ее дислокации и возможных маршрутах движения караванов.

– Вот видишь, – обратился Романов к вошедшему Корнееву, который изумленно смотрел на Орлова. – Я же тебе говорил, что у меня в батальоне есть прекрасный переводчик.

Корнеев бросил взгляд на полковника. Тот только развел руками, как бы говоря: «Видишь, он оказался прав, действительно классный специалист. Что поделаешь, у нас таких пока нет».

– Спасибо большое, товарищи офицеры. Нам пора. – Романов поднялся из-за стола.

– Удачных вам боевых действий! – пожелал ему на прощанье командир бригады.

– Я думаю, – задумчиво сказал Корнеев, глядя вслед уходящим в темноту ночи Романову и сержанту Орлову, который бодро шагнул из палатки за своим командиром, – что с такими специалистами, в том числе переводчиками, боевые действия у Романова пройдут на очень высоком организационно-методическом и боевом уровне.

Святитель Феофан затворник
Слово на Вознесение Господне
(Лк. 24:52)

Что значит Вознесение для Самого вознесшегося Спасителя?

Для Самого Спасителя Вознесение есть, по учению отцов Церкви, высочайшее его прославление и облечение Царственною Божественною властию.

Есть высочайшее прославление. – Господь наш Иисус Христос есть Богочеловек – совершенный Бог и совершенный человек. Совершенный человек и сам по себе высок и славен; сколько же он должен соделаться выше и славнее, когда в его природу облекается Бог, внутреннейшим союзом соединяется с ним? – Здесь его творная слава возвышается до славы Творческой, Божественной. Так Господу Спасителю, по естеству его, должно бы всегда быть облеченным неувядаемою славою и бесконечным величием.

В Вознесении Спаситель облекся Царственною, Божественною властию и силою. Царство Божие, основанное Спасителем на земле, было еще так мало, как зерно горчичное. Надлежало распространить его по всем концам земли, украсить и возвеличить соответственно его достоинству, укрепить и оградить против всего враждебного ему, устроить его и управлять им до исполнения всего, предначертанного в Вечном Совете Божием о сем Царстве.

Но для сего Основателю и Учредителю его необходимо иметь власть не только над родом человеческим, из которого состоит сие Царство, но и над Ангелами, чтобы посылать их в служение хотящим наследовать спасение; над духами злыми, чтобы защищать людей от их коварства, злобы и насилия, над природою, чтобы течение ее направлять к обращению, укреплению и прославлению сынов Царствия, – вообще над всем миром, чтоб его вещам дать такой ход, при котором люди легко могли бы приходить к Нему, а чрез Него к Богу, и чтобы таким образом Царство Божие возрастало, укреплялось и прославлялось.

Посему-то вознесшийся Господь, седши одесную престола величества, восприял «всякую власть на небеси и на земли» (Мф. 28:19). Бог помазал Его «в Царя царем» (Апк. 19:16), «вся покори под нозе Его» (Еф. 1:22), подклонил Ему «всяко колено небесных и земных и преисподних» (Флп, 2:10), так что ничто не осталось Ему непокоренным, «разве Покоршего Ему вся» (1 Кор. 15:27). Сею то Царственною силою, сим мудрым хранением Церкви и направлением ее к предназначенной славе, Господь всегда пребывает в ней и пребудет во вся дни – до лет устроения всех (Еф. 1:10). «Когда же наконец покорится Ему все, тогда и Он Сам покорится Покоршему Ему всяческая, да будет Бог всяческая во всех» (1 Кор. 15:28).

Что значит, наконец, Вознесение Господне для рода человеческого – для нас самих, братие?

Для нас Вознесение Господа есть все. В нем – наша слава и величие, в нем несомненное упование спасения, из него – нам Божественные силы к животу и благочестию, оно – твердыня надежды нашей. Господь Иисус Христос есть наш Господь. Потому вся сила, весь плод Его Вознесения принадлежит собственно нам. «Возшед на высоту, Он пленил плен и даде даяния» преимущественно нам, «человеком» (Еф. 4:8).

Слава Вознесения Господня есть наша слава. Вознесшийся Господь принял Божескую честь и славу без сомнения по человечеству, ибо Его Божество всегда сияло неизменною Божественною славою.

Но для кого Он и восприял сие человечество, как не для нас? – Для нас Он Родился, для нас страдал, для нас воскрес и вознесся. Мы в Нем родились к новой жизни, в Нем страдали, в Нем воскресли, вознеслись на небо и сели одесную Бога. Это нас, учит Апостол, Бог «воскреси и спосади на небесных во Христе Иисусе» (Еф. 2:6). Человек глубоко пал, столь глубоко, сколь высоко возмечтал подняться. Неизреченная благость Божия, спасая его во Христе, возносит его теперь столь же высоко, сколь глубоко он пал. «Будете яко бози» – вот что адская хитрость поставила камнем претыкания! И истинные христиане теперь действительно яко бози во Христе Иисусе, Господе нашем. «Пойте же все человеки победную песнь Христу, возшедшему со славою на небо и спосадившему нас одесную Бога Отца!» (См.1-ю песнь Канона на Вознесение).

Слава Вознесения Господня есть несомненное упование спасения нашего. Человек преступлением соделался врагом Богу, отделился от него, блуждал во мраке и не мог и не смел паки приступить к Престолу Божию. Господь нашел его, блуждающего, взял на Себя и воссоединил с Богом.

Ныне видим человека на небе, у Престола Божия, примиренным с Богом и усыновленным Ему. Единородный Сын Божий – говорит Епифаний, архиепископ Кипрский, – как добрый пастырь, оставил в высотах небесных девяносто девять овец – Ангелов, чтобы найти одну заблудшую, и нашед, Он взял ее на рамена Свои и, вручая ныне Отцу Своему, говорит: «Отче! Я обрел заблуждшую овцу, которую лукавый змий, коварно обольстив, завел на пути греха, и омрачил идолослужением чистоту Богопознания».

Вознесением Господним поданы нам все Божественные силы, яже к животу и благочестию. Господь Вознесением Своим возвеличил человека, примирил его с Богом и усыновил Ему.

1840 год

Глаза войны

За окном падал снег. Огромные пушистые снежинки мерцающим хороводом устилали все вокруг. Между серыми промокшими домами в белом, искрящемся в свете уличных фонарей, наряде величественно стояли безмолвные деревья. По тротуару спешили в разные стороны нахохлившиеся словно в стужу воробьи, замерзшие люди. По дороге спрессованной массой вяло двигался нескончаемый поток машин.

В комнате было тихо и тепло. Мерно тикали старинные настенные часы, неотвратимо отмеряя бег времени. Виктор Аскольдов сидел в мягком кресле и мирно дремал. Книга попалась неинтересная, поэтому скоро она оказалась на полу, и только экран телевизора с выключенным звуком, словно огромный мерцающий фонарь, проецирующий некий виртуальный мир в его холостяцкое жилище, редкими вспышками яркого феерического света заставлял иногда поднимать отяжелевшие веки.

В очередной раз брошенный взгляд помимо воли зацепился за репортаж с места совершения какого-то террористического акта. Глаза уже готовы были закрыться, когда неожиданно он увидел смуглое аскетическое мужское лицо, очевидно, разыскиваемого террориста. Изображение волей оператора увеличивалось в размере, и вскоре на экране остались одни глаза.

– Боже мой, опять они! – воскликнул Виктор, вскочив с кресла. Лицо его перекосилось. Дремота мигом улетучилась. Беспокойство и внутренняя тревога заполнили все существо. На экране давно мелькали кадры какого-то сюжета из жизни животных, а Виктор продолжал маятником ходить по комнате, растирая виски. Он старался отогнать от себя нахлынувшую волну воспоминаний, но они, словно головная боль, вновь и вновь поражали сознание, возвращая в прошлое, настойчиво напоминая о некоторых фактах его бурной биографии. Они, наверное, навсегда запечатлелись в самых легкодоступных архивах памяти и поэтому неотвратимо преследовали его в течение последних лет, заставляя каждый раз вспоминать и заново переживать события тех лет…

Шла гражданская война в африканской стране Сьерра-Леоне. Три четверти ее территории, включая большую часть столицы, находились под контролем мятежников. За десять дней в городе было убито, искалечено и уведено в рабство много мирных жителей. Прижатые к океану в западной части города и полуострова нигерийские^[51] войска оказали серьезное сопротивление мятежникам, в результате чего те вынуждены были оставить город и перебраться в родные джунгли, откуда продолжали совершать набеги на близлежащие деревни, чтобы калечить, убивать и насиловать своих же соотечественников. Они нисколько не обременяли себя мыслью о том, что ввергают родину в кровавое месиво гражданской войны. Зато определенным силам извне цели бойни были явно понятны, а сама война крайне выгодна. Развал и беспорядок помогали обогащаться, бесконтрольно выкачивая природные ресурсы этой маленькой страны, основу которых составляли алмазы и золото.

Небольшая наблюдательная миссия ООН не могла удержать ситуацию в рамках диалога сторон и в конечном итоге была вынуждена эвакуироваться в соседнюю Гвинею. Часть должностных лиц, одним из которых являлся Виктор Аскольдов, начальник службы безопасности миссии, часто по долгу службы наведывалась в осажденный и полуразрушенный город, чтобы следить там за ходом событий. Прилетали всегда вертолетом, обслуживающим миссию. За время захвата города мятежниками штаб миссии частично был разграблен. Не столько ими, сколько мирными жителями, пользующимися ситуацией и пытающимися хоть как-то приспособить имущество ООН для своих нужд.

Нигерийские военные после освобождения района расположения ооновцев сразу же поставили рядом с миссией сторожевой пост. Само их присутствие не позволяло местным жителям беспрепятственно заходить на территорию штаба. Если бы поста не было, неизвестно, что осталось бы в офисах. Слишком велик был соблазн у многих побродить по территории миссии и присмотреть, что может пригодиться в домашнем хозяйстве.

О роли нигерийцев в охране штаба Виктор доложил непосредственному начальнику, старшему административному офицеру миссии и своему соотечественнику Виталию Ивановичу Петруневу, сразу же после первой своей поездки в город. Тот посоветовал при очередном визите в столицу от лица руководства миссии поблагодарить командира сторожевого поста и личный состав за оказанную помощь.

Пост располагался в трехстах метрах от ворот миссии в сооружении, которое когда-то служило заправочной станцией. Напоминанием об этом был длинный и вогнутый, как офицерская фуражка, жестяной козырек, установленный на тонких металлических трубах. Вверху на проволоке болтались две чудом сохранившиеся большие пластиковые английские буквы – «11». Нетрудно было догадаться, что в прежние времена здесь находилось предприятие британского нефтяного концерна «Shell». Само здание бензоколонки было разрушено до основания. На месте автоматов для заправки стояли три черные жестяные коробки. Между их закопченными каркасами была поставлена длинная скамейка. Козырек бензоколонки отбрасывал на нее густую тень.

Было, как обычно, солнечно, жарко и влажно. После работы в штабе Виктор решил выполнить указание начальника и направился к посту. Подойдя поближе, он увидел, что на скамейке рядом с постом сидели военные: расстегнутый до пояса нигерийский лейтенант и сержант с автоматом на коленях. Перед ними на асфальте лежали двое связанных оборванных, босоногих мужчин средних лет.

Стараясь на них не глядеть, Виктор поздоровался и присел рядом с лейтенантом. Это был худой, высокий молодой человек с неимоверно большими ушами и свисающими сосульками мочек. Лейтенант, скользнув взглядом по фигуре ООНовца, продолжил с безразличным видом смотреть по сторонам. Виктор попытался расспросить его о ситуации в городе. Из скупых слов разомлевшего от жары лейтенанта можно было только понять, что все находится под контролем.

В надежде продолжить разговор Виктор от имени и по поручению руководства поблагодарил лейтенанта и в его лице всех миротворцев за оказание помощи миссии ООН. В своей хвалебной речи он особо выделил роль мужественных нигерийских солдат его подразделения. Лейтенант в ответ только лениво кивнул ему головой и отвернулся. Дурной пример заразителен. Через некоторое время и Виктор, закончив красноречивую тираду, принялся также молчаливо предаваться созерцанию окружающей местности.

Сержант, воспользовавшись возникшей паузой, продолжил допрос пленных. Поочередно пиная их новыми солдатскими ботинками, стараясь при этом попасть в самые ранимые места, он громкими криками требовал чистосердечного признания, что они являются мятежниками.

Мужчинам, уклоняясь от беспощадных ударов, приходилось всячески извиваться и корчиться на грязном асфальте. Тот, который лежал дальше от Виктора, с мольбой в голосе все время объяснял сержанту, что он не «ребел»^[52], а обычный гражданин страны и живет вблизи улицы Кисси-Роуд, где все его знают.

– Я даже работал два года назад в ЮНДП^[53], был водителем автобуса, – причитал он, слегка заикаясь.

Слезы стекали по его небритым щекам. Во время ударов пленный пытался заглянуть сержанту в глаза, но тот с ненавистью смотрел на него прищуренным взором. Несчастный увидел спасение в Викторе.

– Сэр, я ни в чем не виноват! Скажите им, прошу вас, у меня четверо маленьких детей, я никакой не мятежник!

Виктору стало искренне жаль беднягу.

– Может быть, не стоит его мучить, лейтенант? Я не физиономист, но мне кажется, что у него лицо порядочного человека. Думаю, надо разобраться, являются ли они мятежниками вообще? Провести расследование, собрать доказательства, опросить свидетелей.

Офицер с сержантом переглянулись так многозначительно, как будто задавали друг другу вопрос: «С какой планеты появился этот белый? Все ли у него в порядке с головой?»

Виктор, тем не менее, продолжал развивать мысль о непричастности мужчины к мятежникам, понимая в глубине души, что берет на себя очень большую ответственность, от которой и сам может пострадать. Ему было предельно ясно, что жизнь этого совершенно незнакомого ему человека висит на волоске, и только он может ему помочь, сохранить для него и его детей бесценный Божий дар – человеческую жизнь. Надо было решаться.

– Мне кажется, – обратился он снова к лейтенанту, – что этот мужчина похож на одного сотрудника, который действительно работал в ооновской организации.

Сам Виктор в миссии находился всего шесть месяцев и, конечно же, не мог встречаться с этим человеком.

– Да, да, сэр, правильно! – радостно закричал мужчина. – Вы узнали меня? Я Джозеф Бангура! Помните, работал в ЮНДП?

– По-моему, я вспомнил тебя, точно вспомнил! – без запинки соврал Виктор.

– Да, сэр, спасибо. Я вас тоже помню!

«Молодец! Сообразил, хотя, наверное, для бедняги все белые на одно лицо», – подумал про себя Виктор.

– Спасибо, сэр, что вы узнали меня! – он сильно закашлялся, слезы еще обильнее потекли из его опухших глаз.

Лейтенант во время их разговора, скривившись, недоверчиво наблюдал за ними. Затем он что-то сказал сержанту на своем местном нигерийском наречии, и тот, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное, начал медленно, с неохотой развязывать мужчину. Когда его освободили, он бросился целовать ноги Виктора.

– Не надо, не надо! Все нормально! Вы свободны. Идите быстрее домой.

– Спасибо, сэр, я вас никогда не забуду. – Он медленно побрел по улице, время от времени воздевая руки к небу и осеняя себя крестным знамением. «Какой поступок перед Господом может быть достойнее, чем спасение христианской жизни?!» – подумал с облегчением Виктор.

Сержант подошел ко второму мужчине. Он лежал на земле совершенно спокойно, безразличным взором провожая уходящего. Сержант подскочил к нему и с силой ударил ногой в пах. Мужчина простонал и, сузив глаза, посмотрел на нигерийца.

– За что бьете? Я ни в чем не виновен! – закричал он негодующе и почему-то укоризненно посмотрел на Виктора, как будто упрекая его в чем-то. Виктор увидел черные, наполненные смертельной тоской и безысходностью глаза человека, мысленно находящегося уже в небесных чертогах, но в глубине их продолжал светиться последней надеждой яркий огонек жизненной энергии.

«Чем бы помочь этому гордецу?» – промелькнула в голове внезапная мысль. Виктор в задумчивости посмотрел на военных и неожиданно прочитал в их лицах подписанный смертный приговор. Вдруг сержант резко распрямился, лицо его побледнело, ноздри раздулись.

– Лейтенант, он мятежник! – закричал он. – Кусок дерьма!

Виктор не успел среагировать, как сержант вскинул автомат и короткой очередью прошил беднягу. Пули из автомата Калашникова калибром 7,62 мм, срикошетив, подбросили тело от асфальта. Голова запрокинулась в их сторону. Мужчина умер мгновенно, не успев сообразить, что с ним случилось. Глаза остались открытыми. Взгляд как будто удивленно спрашивал: «Разве со мной что-то произошло? А если меня расстреляли, то за что?» Густая черная кровь потекла вниз к одной из колонок, заполняя собой высохшее мазутное пятно.