– Послушайте-ка, милочка! Мы с профессором Саваофом, – он кивнул в сторону все еще не пришедшего в себя спутника, – весьма занятые и важные особы. И у нас очень срочное дело к вашему начальству. У него наша заявка на продукцию вашей конторы. Так что, потрудитесь, пожалуйста, оторвать свой зад от креслица и доложить о нашем прибытии.
Господь по своей врожденной интеллигентной наивности полагал, что своим развязным тоном выведет из себя наглую девицу, и та сломя голову кинется с ним в словесную баталию, где он надеялся победить, тем самым давая разрядку своим накопившимся негативным эмоциям, но просчитался. Эта дрянь просто проигнорировала его колкость в свой адрес. Оторвавшись от своего занятия, которое ей явно нравилось, секретарша подняла на них свои слегка выпуклые коровьи глаза и, улыбаясь той же самой улыбочкой, томным голосом спросила:
– Вы к Аллаху?
– Да, – дружно закивала «сладкая парочка». – Вашего начальника зовут Аллах?
– Аллах его знает… – неопределенно ответила та, улыбаясь еще шире.
Господь с Саваофом переглянулись, явно чувствуя себя последними идиотами в этом диалоге.
– Ладно. Неважно как его зовут, – взял слово, очнувшийся профессор, – Доложите ему, что пришли представители института «Макротел Вселенной» по поводу заявки.
– Хорошо, – не снимая улыбку с лица, сказала она, – я сейчас доложу.
С этими словами она начала вставать. Вот это было событие года! Она все вставала и вставала, поднимаясь над столом, как цунами над Киото. Казалось, этому процессу не будет конца. Господь, сам не маленького роста, уже начал запрокидывать голову назад в ожидании, когда она упрется макушкой потолок, а она все вставала и вставала! Саваоф тоже с интересом наблюдал эту сцену, машинально шаря у себя в кармане в поисках хотя бы валидола. Наконец она достигла своего апогея и плавно покачивая бедрами скрылась за дверью начальника бюро. «Учитель, а признайтесь как на духу, что не прочь бы ощутить ее ноги на своих плечах?! А?!» – спросил он профессора, настроившись на его волну. «С ума сошли, голубчик! Ведь задушит и не заметит!» – так же мысленно ответил ему тот. На ее величественном фоне они выглядели провинившимися перед воспитательницей ребятишками из детского сада.
«Интересно, – подумали они в унисон, – как же должен выглядеть руководитель, взявший к себе в секретари подъемный кран?»
– Проходите, – прервала она их мыслеобщение, выходя из кабинета и возвращаясь на свое место.
Они сначала даже не поняли куда вошли. Все окружающее пространство сияло белизной. Белые стены с потолком, белые полы с белым письменным столом, таким же пустым как и у секретарши, белый свет, который казалось, идет со всех сторон. Именно поэтому они не сразу заметили возле стола очень даже невысокого худощавого мужчину с бородкой, одетого тоже в белый костюм. Он сделал им приглашающий жест и тоже улыбнулся. Правда, его улыбка было куда естественней, чем все прежние, которые пришлось здесь увидеть.
– Прошу вас, проходите и присаживайтесь. Вы, как я понимаю, – посмотрел он на профессора, – будете Саваофом , заведующим кафедры морфологии. А вы Господем, его заместителем и правой рукой.
Оба кивнули и сели к столу на белые пластиковые стулья.
– А я Аллах, начальник бюро, – скромно отрекомендовался он.
– Ваша секретарша в этом не слишком уверена, – буркнул Господь.
– Не обращайте внимания! – уже рассмеялся он. – Просто еще не привыкла. Я у нее пятый или шестой начальник за месяц.
– А что, – обалдел Господь, – у вас начальники не засиживаются долго на одном месте?!
– Нет! – еще сильней расхохотался Аллах. – Это она сменила уже шестую работу за месяц. Нигде не задерживается. Блондинка! Что вы от нее хотели?!
– А вам-то она зачем такая? – поинтересовался Господь.
– Экзотику люблю, – коротко и ясно ответил тот.
– Это хорошо, встрял профессор, – что вы любите экзотику. Именно с экзотической просьбой мы к вам и пришли.
– Да. Я сразу это понял, как только посмотрел на количество заказываемых вами изделий. Зачем вам столько?!
– Чтобы населить ими планету, – веско сказал Господь.
– Видимо планета, которую вы хотите населить имеет неблагоприятные условия для проживания, если вы желаете разместить там роботов? – предположил Аллах.
– Отнюдь. Условия самые что ни есть люксовые, – ответил Господь, чем опять ввел собеседника в легкое замешательство.
– А не проще ли там тогда разместить обычных людей? – продолжал недоумевать он.
– Нет, не проще, – начал было Господь, но Саваоф дернул его опять за рукав и взял инициативу в свои руки.
– Нет, не проще, и я вам сейчас поясню почему…
Следующие сорок минут были отданы во власть профессора, решившего почему-то посвятить начальника проектного бюро, в суть поставленного эксперимента.
– Это конечно хорошо, что вы задались благородной целью спасти тупиковые цивилизации, на примере одной из них, от самоуничтожения, но все же поясните мне, какую при этом роль должны будут играть наши изделия? С ваших слов я понял, что им уготована роль между обслуживающим персоналом и точильным камнем, для обработки граней будущего бриллианта.
– То, что шлифовальным кругом – это верно, – подправил его Саваоф, а вот насчет обслуживающего персонала, то тут вы несколько неправильно меня поняли, или я плохо пояснил свою мысль. Мы хотели бы видеть их членами, так сказать, одной семьи, где все ее члены равноправны. На долю ваших изделий, хоть мне решительно не нравится этот термин, мы возлагаем надежду, как на воспитателей, а не обслуги. Ваши, гм…, скажем так, антропоморфные создания, со своим набором положительных качеств, не важно, врожденных или приобретенных, послужат хорошим наглядным примером для первопоселенцев.
– Что ж, любопытно, роботы в качестве воспитателей целой цивилизации… Это весьма интересный подход. До сих пор мы выпускали роботов-нянек для семей, которым некогда было возиться со своим потомством, а сейчас вы мне предлагаете расширить их функции. С этой стороны мы этот вопрос еще не прорабатывали. А то, что вы акцентировали свое внимание на благовоспитанности наших эээ… созданий, так это просто замечательно. Как они вам?
– В смысле, как? – не поняли гости.
– Ну, вы же успели пообщаться с ними?
– Нет еще, если не считать тех аппаратов, которые пылесосили нас на входе, – ответил профессор.
– Спасибо, уважаемый Саваоф! Ваши слова – лучшая рекомендация для наших изделий, – улыбаясь во всю ширь лица, произнес Аллах.
– Так, значит… -начал догадываться старик.
– Да-да, вы совершенно правы. Все, кого вы сегодня встретили в наших пенатах, не принадлежат к расе сиренийцев.
– Ага! – хлопнул себя по колену Господь. – Так вот почему меня так раздражали их идиотские улыбочки! Они запрограммированы.
– Ну почему же идиотские?! – слегка обиделся начальник. – Вполне себе, нормальные.
– А, что и секретарша ваша… тоже? – поинтересовался Саваоф, не давая вспыхнуть конфликту.
– Да, – погрустнел неожиданно Аллах, – она, к сожалению тоже.
– Почему, к сожалению? – вскинулся профессор.
– Производственный брак, – поморщился он. – Ребята решили пошутить на 8-е марта, решив воплотить в натуре усредненную мечту каждого мужчины. А так как каждый отдел воплощал свои фантазии в тайне от других, то на сборку попало вот это вот… Утилизировать жалко, как никак живой организм, пристроить никуда не можем, вот и приходится самому маяться. Она, в принципе неплохая, но уж больно своеобразна.
– А, что, те кто отвечал за ее интеллектуальные способности, тоже оказывается, мечтают о глупых женах? – ехидно поинтересовался профессор.
– Выходит, – развел руками Аллах, и все дружно засмеялись.
– Ну, так что?! По рукам?! Беретесь за наш заказ?
– Беремся, – после недолгого раздумья произнес Аллах, – только надо согласовать детали и параметры заказа. Я сейчас приглашу помощника, и мы вместе согласуем все вопросы.
При этом он на минутку застыл, видимо связываясь с помощником. Через минуту в кабинет не вошел, а ворвался высокий лохматый тип в синем рабочем халате и целлофановых бахилах.
– Что случилось?! Подождать нельзя было, пока не закончим испытания?! – недовольным голосом громко протрубил лохмач. Он явно был не в духе и не пытался это скрыть от окружающих.
– Извини Крон, что сорвал тебя прямо со стенда! – несколько заискивающим голосом произнес начальник. – Тут вот, пришли насчет заявки, что мы утром получили. И я посчитал для себя неэтичным, обсуждать ее детали, без технолога. Знакомьтесь, коллеги, это Крон, мой заместитель и главный технолог в одном лице.
Сидящие, встали и начали пожимать руку прибывшему лохмачу, попутно коротко представляясь. Лопатообразная рука Крона была мозолистой и твердой в рукопожатии, что выдавало в нем не кабинетного работника, а настоящего производственника. Опять расселись.
– Я видел вашу заявку, – начал Крон, – очень крупная, мы не так часто выполняем подобные. Для того чтобы согласовать детали, мне нужно знать какие условия эксплуатации будущих изделий и их предназначение.
Гости горестно вздохнули – опять начинать сначала все объяснения. Видя, что разговор затянется, Аллах мысленно связался с секретаршей и как мог, объяснил той, что не худо бы принести и им с Кроном и гостям бутербродов с чаем. Он уже начал беспокоиться, правильно ли поняла его мысли секретарша, как та вошла в кабинет, отворяя двери своим оттопыренным задом. В руках у нее был поднос с заказом на четырех персон.
– Садитесь жрать, пожалуйста! – пригласила она присутствующих, улыбаясь и расставляя съестное на стол.
– Спасибо, Лилит! – воскликнул Аллах, радуясь хотя бы тому, что она ничего не уронила и не расплескала, и при этом, не обращая внимание, на ее хамство.
На этот раз отдуваться пришлось Господю, а профессор только вставлял изредка пояснения.
– Та-ак! – протянул Крон, выслушав предысторию вопроса. – Значит, вам нужны роботы А-класса, с набором базовых знаний, самообучающиеся, но на основе обычного кремния? Я правильно понял?
– Да, – закивали заказчики. – Чтобы ничуть не отличались по внешнему виду от нас. С полным набором положительных качеств.
– Это хорошо. Это упростит производство. Организмы на основе обычного кремния гораздо легче производить, – пояснил Крон. – Половую принадлежность будем устанавливать?
– Да, но думаю, что не стоит акцентировать на этом слишком много внимания. Функционирование половых органов, думаю, не стоит ставить во главу угла, – уточнил Господь. – Не в этом их главное предназначение.
– Учтем, – кивнул лохматый технолог. – В какой пропорции будем их делать?
– Пятьдесят на пятьдесят, примерно, – вставил Саваоф.
– Какие-то особые пожелания к внутреннему содержанию и внешнему оформлению будут?
– Будут, – сказал Саваоф.
– Какие? – поинтересовался начальник бюро.
– Во-первых, – начал перечислять профессор, – сможете ли вы максимально разнообразить внешний облик своих антропоморфов?
– Да. Разумеется. Каждый из них обладает исключительно индивидуальным обликом.
– Хорошо, – кивнул профессор. – Во-вторых, в продолжение к первому вопросу, обладают ли ваши антропоморфы также и индивидуальными чертами характера?
– Эээ… как сказать, – замешкался Аллах.
– В пределах допустимого, – пришел на выручку своему шефу технолог.
– Поясните, пожалуйста? – вскинул брови Саваоф.
– Полную индивидуальность характера блокируют законы робототехники.
– А нельзя ли как-нибудь снять эту блокировку? – осторожно спросил профессор.
– Нельзя, – почти хором ответили робототехники.
– Почему? – тоже хором спросили гости.
– Потому что, тогда у них появятся не только индивидуальные черты, но и свобода воли, а это уже будет прямое нарушение всех законов, а не только робототехнических, – терпеливо, как первоклассникам пояснил Аллах.
– И что? – изображая упрямого незнайку, спросил Господь.
– А то! Что это тогда не будут роботы. А будут сиренийцы. Просто сиренийцы. Просто искусственно созданные сиренийцы.
– Так это же замечательно! – воскликнул Саваоф. – Это то, что нам больше всего подходит.
– Под уголовную статью нас подводите? – прищурился недобро Крон.
– Почему под уголовную? – заерепенился старик.
– Потому что клонирование и искусственное производство сиренийцев – уголовно наказуемое дело.
– Нет уж, позвольте! – закусил удила профессор. – Я биолог с почти пятнадцати тысячным стажем! И уж как-нибудь разбираюсь в различии сиренийцев от несиренийцев. Пусть в суде мне кто-нибудь посмеет доказать, что природный сирениец, такой как мы с вами, и искусственное антропоморфное существо, созданное на другой биологической основе, с алгоритмичным, а не свободным сознанием – суть одно и тоже. В научных кругах до сих пор нет по этому поводу единого мнения. К тому же, мы ведь не просим, чтобы вы убрали их положительные качества характера: честность, трудолюбие, уважение и так далее. Мы просто хотим в этих рамках дать им свободу воли и проявление индивидуальности характера.
Кибернетики переглянулись. Слов для вразумительного возражения у них не хватало. Наконец, начальник бюро, не найдя ничего более подходящего, прогундосил уныло:
– Пока свора адвокатов и ученых экспертов будут ломать копья в научных дискуссиях и до хрипоты спорить о нарушенном законодательстве, мы будем сидеть за решеткой, и производство встанет.
– А сколько нынче дают за несанкционированное и нелицензированное производство? – хитро прищурившись, спросил старик.
– До двухсот лет! – отрапортовал Крон без запинки. Видимо он уже интересовался этим когда-то.
– И только-то?! – рассмеялся профессор. – Я в свое время за драку в ресторане отсидел двести пятьдесят лет.
Господь с явным интересом воззрился на своего учителя. О таких пикантных фактах его биографии ему ничего не было известно.
– По молодости. Горячий был, как ты же, – пояснил он, перехватив недоуменный взгляд ученика, а обратившись к собеседникам, продолжил, – а вы еще совсем молодые и не хотите пострадать ради науки.
– И что вы предлагаете? – спросил Аллах, явно ища выход из создавшейся обстановки.
– Ничего, – беззаботно ответил Саваоф. – Просто, во-первых, мы никому ничего не скажем, во-вторых, эксперимент будет проходить в нескольких парсеках от ближайших заселенных нами планет, а в-третьих…
Господю вдруг почудилось, что из брюк профессора медленно начинает выползать огромный пушистый рыжий лисий хвост и махать перед носом завороженных подрядчиков. Видение казалось настолько реальным и в то же время диким, что Господь начал трясти головой, чтобы избавиться от наваждения. Это помогло. Хвост исчез. А профессор, сладким медоточивым голосом продолжал:
– А в-третьих, разве вам самим не интересно пронаблюдать за массовым поведением своих созданий в условиях неограниченной свободы и неограниченной воли. Это вам не в закрытом пространстве лабораторных условий. А масштаб? А количество наблюдаемых объектов в условиях естественной среды? Какой обширный материал для исследований! Сколько диссертаций на этом можно будет накропать, а?
Голос профессора становился все тише. А глаза у собеседников загорались все ярче. Кость, брошенная старым лисом была такая большая и такая сладкая!
– Может действительно попробовать, вы как, шеф?! – заерзал на стуле лохмач.
– Даже и не знаю, – как во сне медленно ответил тот.
Хлоп! Челюсти лязгнули. Кость была проглочена. Уже второй раз старый уголовник мастерски проделывал этот незамысловатый трюк.
– Да, вот еще что, – встрял опять Господь, приводя в чувство загипнотизированных кибернетиков, – у меня есть еще одно пожелание.
– Какое? – спросил Крон, очнувшись и озираясь по сторонам.
– Уберите пожалуйста у всех особей из нашего заказа эту дурацкую улыбочку! Она меня просто бесит неимоверно.
– Хорошо. Сменим абсолютную доброжелательность, на ситуативную, – согласился технолог. – Впрочем, я думаю, что она сама пропадет, как только мы дадим им полную свободу воли.
– Когда можно будет ждать первую партию? – меж тем деловито осведомился Саваоф.
– Если не будете торопить и если не понадобится выполнять более срочный заказ, то к концу года первые пять тысяч сможем отгрузить.
– Хорошо, – закивали гости в унисон.
– А если дадите публичный положительный отзыв о нашей продукции, то можем вам в качестве подарка преподнести еще и бонус.
– Какой? – заинтересовалась противоположная сторона.
– У нас сейчас заканчиваются испытания на стенде новой модели под рабочим названием «серафим». Некое подобие ходячего симбиоза термоядерного источника энергии и транскосмического телепорта, – охотно пояснил начальник бюро.
– А суть в чем? – почесав нос, произнес профессор.
– Во-первых, ходячая электростанция замкнутого цикла с длительностью существования без подзарядки почти в сто тысяч лет, а во-вторых, мобильная установка по телепортации любых материальных объектов в любую точку Галактики с невероятной доселе точностью 10;15 градусов параллакса.
– Берем! – воскликнул, что-то быстро сообразивший Господь.
– Еще есть модель, которая только готовится к основным испытаниям, – задумчиво проговорил начальник.
– Берем! – опять входя в аукционный раж, воскликнул молодой заказчик.
– Но ведь вы даже не поинтересовались характеристиками.
– А какая разница!? – с апломбом произнес Господь, – Если вам все равно нужна наша площадка для испытаний своей продукции.
– Разрешите тогда мне поинтересоваться? – спросил профессор.
– Абсолютно новая модель! – запел соловьем Аллах. – Антропоморф, способный преобразовывать часть себя в плазменную структуру, без потери качеств.
Видя недопонимание на лицах собеседников, пояснил:
– Это такой робот, при некоторых технических ухищрениях способный преобразовать часть своего тела в сгусток почти неосязаемой плазмы, способный проникнуть в любой живой организм практически незаметно для него самого и принять на себя часть функций по его управлению, либо же наоборот передать часть своих функциональных возможностей. Очень перспективная модель, скажу я вам.
Тут уже и профессор сообразил, что к чему:
– Берем! Сколько дадите?!
– Пока немного. Пару сотен. Если испытания дадут положительный эффект, то сколько понадобится.
– Договорились! – воскликнул профессор.
– Приходите завтра, мы подготовим для вас демонстрационные образцы, – радушно предложил начальник бюро.
Уже прощаясь, в дверях, Господь обратился к Аллаху:
– Я тут подумал-подумал и вот, что хочу сказать, – произнес он, и немного помолчав, собираясь с духом, продолжил, – если вам терпеть вашу секретаршу уж совсем будет невмоготу, а пристроить нигде не сможете, то может нам отдадите?
– Вы меня, конечно, этим очень обяжете, но только на что она вам сдалась? – удивился Аллах.
– До кучи! – со смехом произнес профессор, встревая.
– И все-таки? Куда думаете ее пристроить?
– Да уж найдем местечко какое-нибудь, – неопределенно махнув рукой, ответил Господь.
XX
И опять потянулись годы кропотливой работы. Спустя некоторое время стали прибывать первые «праведники», которых принимали добродушные и внимательные роботы. Впрочем, о том, что Платформу населяли роботы никто не догадывался, кроме узкого круга посвященных. Не догадывались об этом и сами роботы, считая себя просто «инкубаторскими». Забегал Яхве и брызжа во все стороны слюной радостно вереща поведал, что по последним данным полиген-С не только хорошо закрепился в ДНК жителей Геи, но и спровоцировал мутацию всей цепочки ДНК-РНК , что в свою очередь привело к ее большей «коммуникативности» нежели прежде.
– Поясни, что это означает? – спросил его Господь.
– Прежде всего, это означает, что практически устраняются все препятствия для скрещивания жителей Геи и нашими, искусственно выращенными антропоморфами.
– В данный момент этот вопрос для нас не слишком актуален. Наши антропоморфы, как ты выразился, посещают Гею в виде сгустков низкоэнергетической плазмы с целями далекими от банального совокупления, – недовольно поморщился Господь, и тут же поинтересовался, как бы между прочим. – А это твое «скрещивание» может давать потомство?
– Это не мое скрещивание, – слегка обиделся тот, – а ваше со стариком Саваофом. А впрочем, не знаю. Тут надо еще исследовать. Мы ведь только констатировали сближение генных структур двух мало похожих рас. Хотя вероятность достаточно высока.
– Слушай, – задумчиво начал Господь, – если удалось произвести транс-мутацию генома достаточную для того, чтобы можно было говорить о получении потомства, то может быть как-то можно провести скрещивание и с представителями нашей расы? Как-никак основа почти одна и та же – кремниевая.
– Что за околесицу ты несешь, друже?! – замахал на него руками Яхве. – Какая еще единая основа?! Наш радиоактивный изотоп отличается от обычного кремния, как небо и земля. А отличие от углеродистых жителей еще больше!
– И все-таки ты посмотри, что можно сделать в этом плане?! Может ли твой полиген и дальше вносить незапланированные изменения в местную «архитектуру»?
– Да. Он постоянно мутирует и прогнозировать его деятельность нам пока никак не удается… но зачем тебе это надо?!
– Я и сам пока не знаю, но ты все же покопай в этом направлении…
– Ты кого там оплодотворять собрался, чадушко?! Она же просто сгорит только от твоего приближения на близкое расстояние.
– Кто она? О ком ты?
– Не знаю. Это же не я, а ты собираешься совокупляться!
– И все-таки, – с нажимом произнес Господь.
– С ума сойти! Сам чокнутый и меня в дурку толкает! Ладно, посмотрю. Но только из чисто научного интереса.
После этого разговора прошло еще какое-то время. Неспешной чередой потянулись месяцы упорного труда всех привлеченных. А их становилось все больше и больше по мере развития эксперимента. За это время произошло лишь одно чрезвычайное происшествие, которое чуть было, не поставило крест на весь эксперимент. А начиналось все до банальности просто.
Очередная проверка, проведенная по линии Министерства на предмет соблюдения правил противопожарной безопасности, поставило на уши, институтское руководство за расхлябанность и разгильдяйство, проявленное в этом вопросе. После этого, естественно, руководство института «взяло под козырек», ну и началось… Напуганные до икоты грозными предписаниями, институтские власти, в свою очередь, разразились целой серией приказов и распоряжений о «неотложных мерах», «о повышении дисциплины», «об усиления контроля» и так далее и тому подобное. Одно из таких распоряжений безапелляционно настаивало, в целях соблюдения норм пожарной безопасности, на обесточивании всех систем в случае их бесконтрольного использования. И тут, как на грех, подвернулся такой случай. С вечера, дежурный оператор, назначенный следить за установкой Прямого Ротонного Луча, был весь как на иголках. Дело заключалось в том, что в эту ночь его жена собиралась осчастливить его прибавлением в семействе. Да не просто прибавлением. Она собиралась принести сразу «тройню», что на Сирении считалось крайне редким случаем. В этой связи будущий счастливый отец проявлял естественное беспокойство. Не доверяя скупым мнемограммам от врачей-акушеров, и изнывающий от, кажущейся ему безызвестности, он не нашел ничего лучшего для себя, как сорваться с места и не предупредив никого ринуться в роддом. Впоследствии, в качестве оправдания за свой поступок, он заявлял, что просто забыл от волнения предупредить коллег о своей отлучке, наивно полагая, что быстренько все узнает и вернется назад, а с установкой де ничего не случится за каких-то полчаса, если она бесперебойно функционировала уже более двух сотен лет. Не предусмотрел он только одного, а именно, случайности. А случайность не замедлила явиться в лице уборщицы – тети Барны, которая раньше никогда не приходила убираться в подвальное помещение ночью, а всегда это делала днем – в рабочее время. Но в этот день она замешкалась на уборке других участков и вспомнила, что не убиралась в подвале, только на ночь глядя. Тетя Барна была пунктуальным и честным работником, поэтому, невзирая на время суток, решила незамедлительно исправить свою оплошность. Войдя в подвальное помещение со всеми своими машинами по влажной и сухой уборке, и обнаружив везде свет и работающую аппаратуру, перемигивающуюся огоньками на пульте, только в негодовании покачала головой. Через двадцать минут, когда кибер-уборщики закончили свою деятельность и доложили ей об окончании работ, тетя Барна, вдруг вспомнив текст грозного распоряжения об обязательном обесточивании безнадзорных помещений, не посмела сопротивляться бюрократическим изыскам и поэтому решительно опустила рукоять рубильника вниз на главном щите. Похвалив себя за проявленную бдительность, тетя Барна покинула помещение, тихо прикрыв за собой дверь. Еще через двадцать минут запыхавшийся, но счастливый уже отец троих близняшек, вернулся на свое рабочее место. Истошный мыслезов дежурного, словно набатный колокол подбросил Господя в постели среди ночи. Вскочив, как ужаленный, он некоторое время никак не мог прийти в себя и осознать, что же произошло в лаборатории. А когда все-таки сообразил, то пулей в одной пижаме (мама с детства приучила его спать в ней, считая, что спать в одних трусиках – верх неприличия) выскочил из дома и припустил на полной скорости до ближайшего телепорта, распугивая своим видом редких ночных прохожих. Зрелище, представшее его взору, было поистине кошмарным. Обесточенный пульт, погасшие экраны наблюдения и тишина неработающего генератора ротонного излучателя. Запустить самостоятельно генератор, им – сиренийцам далеким от техники не представлялось возможным. Пришлось срочно будить Одина. Тот прибыл через полчаса, злой и не выспавшийся. Наорал на нерадивого дежурного, наорал на Господя, наорал на всех собравшихся в этот ночной час. Все оказалось гораздо хуже, чем представлялось в самом начале. Это только выключить аппаратуру было простым делом. Включение же требовало заново разогнать реактор, настроить параметры и сфокусировать Луч в направлении Геи, которая за это время переместилась в другое место. На все требовалось время и немалое. Утром пришли специалисты из лаборатории Одина. Приходилось все начинать заново. Раненым зверем в клетке, метался Господь по подвалу, не находя себе места от неизвестности того, что там происходит в это время на Гее. А на Гею пришло Великое оледенение. Как ни торопились с пуско-наладочными работами, а на разгон реактора ушло два дня, еще один день ушел на уточнение телеметрии и фокусировки Луча. За это время на Гее прошло почти три года. К моменту возобновления трансляции, в подвал набилось изрядное количество как непосредственно занятых в эксперименте, так и сторонних наблюдателей, среди которых была и тетя Барна, искренне переживающая за все произошедшее. Когда включились обзорные экраны, Господь сначала даже не понял что собственно на них изображено. Видеокамеры Луча, сориентированные на известные доселе поселения людей, ничего не могли показать. Всюду куда не кинь глаз, простиралась белоснежная ледяная пустыня, с торчащими кое-где торосами. Сердце больно сжалось в груди, от увиденного. Общую картину выдавал центральный экран, на котором изображалась полностью вся планета. Две белоснежные шапки льда, идущие навстречу друг другу от полюсов, словно стальные клещи, сжимали планету, простираясь до субтропиков.
– Дайте укрупненное изображение границы ледяного покрова, – скомандовал Господь.
Операторы защелкали тумблерами и изображение начало стремительно укрупняться. Когда глаза присутствующих привыкли к режущей белизне льющейся со всех экранов, наиболее зоркие из них стали замечать тонкие и редкие вереницы людей тянущиеся по снежному полю к пока еще не занятой льдом земле. Закутанные во что попало, люди с изможденными от голода и холода лицами, брели в снежной пустыне, неся на руках детей и стариков на волокушах. Некоторые, не выдержав изнурительного путешествия, ложились прямо в снег и застывали, превращаясь в ледяные статуи. Многие падали вместе с детьми. Идущие следом, почти не обращали на них внимания, осознавая, что через несколько часов и они также упадут, и дети, которых они сейчас несут тоже замерзнут на телах своих родителей. Оледенение и люди двигались с одной скоростью, поэтому со стороны казалось, что они просто топчутся на месте, вяло перебирая ногами. Где-то в углу подвала всхлипнула и шумно высморкалась в полы своего халата тетя Барна:
– Детушек! Детушек-то как жалко! Что же я натворила окаянная! Нет мне теперь прощения, – причитала она по-бабьи, утирая слезы тыльной стороной ладони.
Никому не хотелось как-то успокаивать или отвечать пожилой женщине. Все было понятно и так. И только профессор Саваоф, скрестив на груди руки, негромко произнес, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Вот к чему иногда приводит бюрократизм одних, безответственность других и ложная сознательность третьих.
Двое непосредственных виновных еще ниже склонили свои головы. По предварительным подсчетам сканирующей аппаратуры, в живых оставалось всего около ста тысяч человек, поселения которых были сосредоточены в Центральной Африке и Юго-Восточной Азии. Беженцы с севера евроазиатского материка могли к этой цифре добавить еще максимум двадцать тысяч.
– Один! – крикнул Господь. – Сделай же что-нибудь! Включи Луч на максимум!
– Нельзя, – глухо отозвался тот и добавил, поясняя, – он и так работает в оптимальном режиме на разогрев застывшего металлического ядра планеты. Если мы еще прибавим мощности излучения, то рискуем просто спалить ее. Надо ждать. Люди почувствуют тепло уже через несколько часов по нашему времени. У них там пройдет около месяца.
– Понятно. Извини, – ответил Господь, покусывая свои, сразу потрескавшиеся губы.
– Но не это самое страшное, – вдруг продолжил Один, все таким же сумрачным голосом.
– А что?! – десятки глаз в страхе скрестились на его большой и неловкой фигуре.
– Самое страшное, – закончил за него профессор, – что немного погодя начнется невероятный потоп от растаявшей так быстро воды.
– Да, – согласился Один, – потопа не избежать никак.
– Нам еще Всемирного Потопа тут не хватало! – в ужасе воскликнул Господь.
– А после потопа, разлагающиеся в большом количестве туши животных принесут эпидемии, – вороном прокаркал профессор.
– Один! – опять обратился Господь к другу. – Тогда может быть уменьшить энергию Луча?
Один отрицательно покачал головой:
– Если мы уменьшим энергию Луча, то его мощности не хватит на разогрев ядра. Да и опасно все время то убавлять, то прибавлять мощность. Оно и сейчас там гудит, как колокол, а при изменении мощности войдет в неконтролируемое раскачивание и тогда может просто взорваться.
Господь, отошел в строну и закрыв лицо руками, стал что-то шептать неразборчивое. Лишь стоящие рядом с трудом смогли разобрать обрывки прошептанных фраз. Это была старинная молитва о принятии на себя чужих прегрешений… Тот, кто произносил эту молитву, добровольно принимал на себя не только все грехи окружающих, но и брал на себя ответственность за все происходящее с ним и от его имени. Это была страшная молитва, ибо нарушение ее обета влекло на молящегося неотвратимую и скорую смерть По старинным верованиям сиренийцев на такую молитву можно было решиться только единожды в жизни, так как это требовало невероятного мужества. Постепенно до окружающих стал доходить смысл шепота Господя. Они разом отступили к стенам, оставив его в центре образовавшегося круга. А затем, молча, как по команде, преклонили перед ним свои колени.