– Это-то я понял. Я не понял другого…
– Чего?
– Я не понял, зачем тебе все это надо?! Зачем нам все это надо?! Что мы будем иметь от того, что своими руками создадим себе конкурентов?!
– Ты, конечно, можешь мне верить или нет, но я абсолютно откровенен перед тобой. Мне порядком уже надоело беспрестанно вносить изменения в каталоги планетных систем, где имеется, или имелась, углеродная жизнь. Надоело без конца вычеркивать очередного несостоявшегося кандидата в нашу семью цивилизаций. Я хочу их спасти. А что до конкуренции… – сделал Господь паузу и хитренько прищурился, – то могу тебя успокоить. Даже если у нас все получится, то все равно их отставание от нас будет составлять миллионы лет. За это время мы уйдем еще дальше. И потом, здоровая конкуренция и нам не помешает. Даст нам новый толчок. Может быть, даже мы и почерпнем новые знания в процессе общения с ними…
– Ага. Таки я правильно тебя понял, что ты собираешься стать для них богом? – с недоумением спросил он.
– Ты второй, кто интересуется этим у меня. Нет. Не собираюсь. По крайней мере, не претендую на это звание единолично. Если желаешь, то можешь присоединиться к маленькому сообществу богов. Еще есть вопросы?
– Да. Объясни мне на пальцах метод перехода от углеродной жизни к кремниевой. Только вкратце, если можно.
– Хорошо. Попробую, – откашлялся Господь и продолжил. – Углерод, как ты знаешь из школьного курса, обладает двумя электронными орбитами. Кремний же имеет три орбиты электронов, где на его внешней оболочке располагаются четыре электрона. Для того, чтобы превратить углерод в кремний, в атом углерода надо ввести новые электроны, тогда как старые электроны должны перейти на новую орбиту. Наш ротонный тоннель, созданный коллегой Одином со своими коллегами, производит определенную вибрацию электромагнитных полей планеты, которую мы назвали Геей. Новые электроны будут втекать в атомы из этих вибрирующих электромагнитных полей. Если входящие в Гею ротоны продолжат повышать вибрацию, то будет достигнута “критическая масса”, и электромагнитные поля обретут достаточную силу для введения электронов в атом, перемещая уже находящиеся там электроны на новую орбиту. Как-то так, вкратце.
– А как будет это выглядеть на практике? Я имею в виду, как ты себе представляешь механизм кристаллизации тел «переселенцев»?
– Очень просто. Основанные на углероде жизненные формы поглощают кислород и выделяют двуокись углерода ( то есть, C + O2 = CO2).Это ты знаешь. Жизненные формы, основанные на кремнии, поглощают кислород и выделяют (в этом случае излучают) двуокись кремния (то есть, Si + O2 = SiO2). Это ты тоже знаешь. Конечный продукт SiO2 – это чистый кристалл, типа кварца. Кремний, будучи полупроводником, и кварц, будучи естественным передатчиком, способны принимать и излучать разные электромагнитные частоты. Надеюсь, что и это ты не забыл со школьной скамьи. А так как кремниевое тело света продолжает наращивать вибрацию, открываясь большему количеству посылаемой нашим ротонным лучом энергии, то оно начинает светиться, преломлять и отражать свет. Светящееся поле (аура) вокруг него становится высоко заряженным, создавая мини вихри или спираль, состоящие из кварков. Физики называют это пространственно-временным тоннелем в гипотетической модели Вселенной. Так вот, этот тоннель, с двухсторонним движением и будет являться проходом от них к нам и обратно, попутно «обрастая» кремниевой плотью, из кремниевых частиц, посланных внутри этого же луча им навстречу. Ну, теперь понятно?!
–Ээээ…
– Всю душу ты из меня вытряс своими простыми вопросами! Говори, берешься или нет?!
– Но позволь еще один вопрос?
– Ну?!
– ДНК основанная на углероде не имеет почти ничего общего с нашей ДНК. Как ты собираешься сопрягать эти вещи?
– Никак! – огрызнулся Господь. – Во-первых, не нужно сопрягать именно с нашей, очень редкой во Вселенной ДНК, основанной на одном из радиоактивных изотопов кремния. Будет достаточно чего-нибудь, попроще. Обычный кремний, например. Во-вторых, это уже не твоя забота. Твоя забота заключается в изменении углеродной ДНК и закрепление полученного результата в последующих поколениях. А всю наследственную информацию отлично могут перенести и кварки. Так берешься, или нет, мозгоклюй?!
– Ну, зачем сразу обзываться?! – деланно возмутился Яхве. – Я же ведь не отказал!
– Тогда какого дьявола, тебе еще от меня надобно!? – вконец теряя остатки терпения, взвился Господь.
– Ша, парниша! Осторожней на поворотах! А надо мне от тебя, – тут он замолчал, прикрывая глаза, а затем начал перечислять, загибая пальцы, – во-первых, две особи противоположного пола…
– Зачем две? – тут же перебил его Господь.
– А затем! Это у нас кремневых ДНК между полами почти не имеет отличий, а у них эти отличия носят существенный характер. Так что, придется конструировать не один, а два гена. И вообще, не перебивай меня! Я же внимательно слушал твою ахинею!
– Все-все, молчу!
– Во-вторых, – продолжил Яхве, – какими характеристиками должен обладать внедряемый ген? Я имею в виду, за какую область жизнедеятельности он должен отвечать? И, в-третьих, просто так его нельзя вставить туда. Можно только им заменить какой-то уже из имеющихся. Какой ген, по-твоему, мы можем «отключить»?
– Для меня не является принципиальным вопрос о том, каким из генов можно будет пожертвовать. Лишь бы это не сказалось на интеллектуальных способностях «реципиента», а так же не повредило его основным физическим параметрам. Найди какой-нибудь из рудиментарных и «отключи».
– Типа копчика?
– Да. Примерно. Что же касается предъявляемых к нему требований, то они не слишком велики, так что конструирование мне представляется не особо сложным.
– Что ты понимаешь в конструировании? – фыркнул Яхве. – Так какие требования?
– Он должен отвечать за совесть.
– Чего-чего?! – вытаращился он на Господя.
– За совесть. А тебе неизвестно это понятие?!
– Ээээ… проясни этот момент.
– А что тут непонятного?! Загляни в словарь, если не знаешь, что это такое. А если тебе срочно надо, то поясню. Совесть – это закрепленное на подкорковом сознании головного мозга табу на совершение определенных поступков противоречащих интересам общества и морали. Постулаты вроде, не убий, не укради и так далее по списку. Чем список длиннее, тем оно, конечно, лучше, но все же не стоит перебарщивать. Когда-нибудь этот ген проявился бы и без нашего участия, но мне не хочется сидеть и ждать естественного хода эволюции, да к тому же он может принять слишком уж экзотические формы. Так что, лучше всего сразу держать руку на пульсе. Ну и, конечно, искусственному гену доверия больше.
– А можно в постулат «не укради» внести несколько поправок?! – ехидно поинтересовался Яхве у гостя.
– Я тебе внесу! – погрозил ему кулаком Господь. – А и вот еще, чуть не забыл! Не делай этот ген доминантным, пожалуйста.
– Не учи ученого! – буркнул Яхве. – Не за печкой уродился, понимаю, что к чему. Когда доставишь образцы ДНК?
– Держи, – ответил тот, вынимая из внутреннего кармана пиджака плоскую пластиковую коробочку. – Тут еще видеоматериалы по последней экспедиции, чтобы ты имел представление о той глине, из которой мы собираемся лепить цивилизацию. Когда можно будет ждать первых результатов?
– Недели через две, – почесывая переносицу, ответил генетик.
– Хорошо.
– Ты, вот еще что, – остановил он собравшегося уже уходить Господя, – напиши заявку на имя моего руководства, о проведении исследований, предоставленных образцов ДНК и моделирования на их основе искусственного гена некритично влияющего на общее развитие живого организма.
– Заметано. Еще что-нибудь?
– Да! – Яхве слегка порозовел ликом, как девственница, впервые увидевшая «крутое» немецкое порно. – Ты ведь по результатам экспериментов, наверняка бросишься кропать диссертацию…
– Ну и? – вскинул брови Господь.
– Не мог бы ты меня упомянуть в качестве соавтора?! Я ведь тоже пишу. И мне, до зарезу, нужны и лишние публикации и соавторство. Сам понимаешь…
– Понимаю. Ладно. Упомяну, – и уже от самой двери обернувшись, произнес, как бы, между прочим. – Знаешь, в чем заключается основная ирония нашего с тобой разговора? В том, что разрабатывать ген, отвечающий за совесть, мне приходится просить такого бессовестного типуса, как ты!
– На том и стоим! – весело и беззаботно засмеялся Яхве.
Подхватив его смех и хорошее настроение, Господь вышел из помещения.
Через две недели ген с заявленными характеристиками был готов. Когда Господь зашел к Яхве за результатами, то первое о чем он спросил было:
– На место какого гена ты вставил свой?
– Как это, какого?! – удивился Яхве. – Как и договаривались на место того, который отвечал за функционирование хвоста!
– Может зря ты это сделал? – с сомнением проговорил Господь. – Все-таки в той лесистой местности хвост имел важную функцию по хватанию и удержанию. Некое подобие дополнительной руки.
– Ерунда! – воскликнул генетик. – Ты ничего не понимаешь в этом. Я вообще удивляюсь, как при таких провалах в знаниях ты ухитрился защититься. Мы тут все просчитали на компьютере. Сделав хвост рудиментом, мы выпрямили твоим мартышкам спину, потому что, если раньше им для того, чтобы разглядеть сородича на расстоянии, достаточно было поднять глаза и увидеть задранный к небу хвост, то теперь для этого надо встать на задние конечности. А подняв эту макаку на задние конечности, мы освободили ей руки для созидательного труда. Понял, голова твоя еловая?! Две конечности вместо одной.
Господь, несмотря на не совсем приятные эпитеты в свой адрес с куда большим уважением посмотрел на своего приятеля, чем раньше.
Теперь требовалось только внедрить сконструированный ген в самцовую половую клетку и в яйцеклетку самки. И ждать результата. Тестирование длилось несколько лет и на разных площадках ради чистоты эксперимента. И к неописуемой радости экспериментаторов, опыт удался на славу. Первым проявлением эффективности гена стало возникновение чувства стыдливости, как у подопытных самцов, так и у самок. Оно проявилось, прежде всего, в желании прикрыть, как интимные части тела, так и те участки, которые не были покрыты слишком обильной растительностью. Это дало еще один неожиданный эффект – особи стали реже заболевать простудой от переохлаждения во время сезонных дождей. Понизилась смертность. Ген начал запускать в работу и другие механизмы влияния. Самки стали еще лучше заботиться о потомстве, а самцы, доселе практически не принимавшие в этом деле активного участия, стали проявлять отцовские чувства гораздо интенсивней. Стали проявлять заботу и о старшем поколении. Если раньше уважение проявлялось только к физической силе, то теперь уважением стали пользоваться старики, обладавшие знанием и опытом прожитых лет. Это в свою очередь привело к появлению хоть и примитивных, но все же орудий труда. Если раньше в кровавых стычках между родами (еще пока не племенами) нередко доходило дело до смертоубийства, то теперь, вояки старались не столько убить соперника, сколько взять его самого и его родичей в плен (не хочется говорить слово «рабство»). Все, уже достаточно многочисленные участники эксперимента понимали, что подобное совершилось бы и без их деятельного участия, но с инновациями, которые они привнесли с собой, процесс гораздо ускорился и принял лавинообразную форму. Эволюция сокращала свой путь с миллионов лет до десятков тысяч. И это только по меркам Геи. А по меркам Сирении с начала эксперимента прошло всего-то сто семьдесят лет. Однако дел было еще непочатый край. Платформа давно была готова, и Демиург уже не единожды высказывал свое недовольство тем, что де сначала торопили со строительством, а теперь не спешат с принятием в эксплуатацию. Его, конечно, можно было понять. Слава, обещанная ему Саваофом, пока не спешила приходить. Но если озабоченности директора треста Саваоф с Господем еще как-то могли понять, то вот с пониманием у коллег получалось как-то коряво. Как ни держали в секрете основные участники сути своего эксперимента, слухи о нем до сих пор циркулирующие шепотом стали уже во весь голос обсуждаться не только внутри кафедры, но и далеко за ее пределами. Тут и там стали раздаваться голоса о том, что доцент кафедры Морфологии Биологических Структур Господь, работает над диссертацией «Направленная эволюция углеродосодержащих структур на примере высших приматов». Такого потрясения кафедра не испытывала уже много миллионов лет. Это было не просто потрясение, это было потрясение Основ. Уважая до сих пор непререкаемый авторитет Саваофа, коллеги только перемигивались да пожимали плечами за спиной маститого старца. Встречаясь же с Господем в коридорах института, откровенно спорили с ним по поводу тупиковости исследований в данной области, ибо всем с пеленок известно, что развитие цивилизаций на основе углеродистых соединений невозможно. И все потуги это исправить являются ни чем иным как ненаучным мировоззрением. Это было бы еще ничего. К разговорам подобного рода Господь уже давно привык. Но попадались и откровенные хамы, которые при встрече с ним крутили пальцем у виска прямо перед его носом, и ухмыляясь вопрошали долго ли еще ждать появления сверх цивилизации тараканов, выпавших из воспаленного мозга любимчика Саваофа, растерявшего от старости остатки разума. Всему когда-то приходит конец. Пришел он и терпению Господя, до сих пор отличавшегося крайним флегматизмом характера. Вот с таким насмешником и повстречался однажды Господь в институтской раздевалке. Насмешки в свой адрес, он бы как обычно пропустил мимо ушей, но тот явно нарывался, заглазно понося всячески его любимого учителя и руководителя. Резко развернувшись к зоилу , он схватил того за грудки и прижимая спиной к стене два раза легонько приложил его затылком к холодному мрамору облицовки со словами:
– Слышишь, ты, тупиковая ветвь цивилизации! Старик за свои пятнадцать тысяч лет написал тысячи трудов, вырастил тысячи специалистов и основал свою школу! И тебя, недоносок, вырастил в том числе! Ему своей славы хватило бы до конца дней почивать на лаврах, ничего больше не делая! А он рискнул репутацией и взялся за новое и неподъемное! Для тебя неподъемное, амеба! А что сделал ты за свои три тысячи?! Отрастил нюхало, чтобы искать вкусное, да едало, чтобы это вкусное жрать и брюхало куда вкусное складывать!
– Это безобразие! Граждане помогите, на меня напал буйно помешанный! – верещал тот, ужом пытаясь вывернуться из своего положения. – Я буду жаловаться в комиссию по этике! Это вам так не сойдет с рук! Я дойду до ректора!
– Да хоть до министра высшего образования! – подначил его Господь, не выпуская из своих рук. – Иди, жалуйся, куда и кому хочешь! Твои таланты только этим и ограничиваются! А только запомни, если я еще хоть раз встречу здесь твою мерзкую физиономию, то я вышибу все твои зубенки и вобью тебе их в твою же глотку, чтобы ты ими больше не скалился по углам за спинами! Вали давай! А я пойду в туалет мыть руки с хлоркой, потому что мама с детства меня учила мыть руки после того, как испачкаешься в кошачьем дерьме, играя в песочнице! – с этими словами он отклеил от стены вопящего зубоскала, и развернув его задом к себе, резким движением колена пониже спины, придал необходимое для полета ускорение. Пушечным ядром, вереща на всю округу, тот вылетел из раздевалки. И что характерно, никто не сделал даже малейшей попытки помочь ему или хотя бы поддержать. Все присутствующие, видя летящего на них и вопящего коллегу, только шарахнулись от него в разные стороны, как от прокаженного. У каждого, хоть раз в жизни, но наступают минуты триумфа. Кажется, именно в эти мгновенья триумф коснулся чела Господя. Он одержал победу. Возможно первую настоящую победу в своей жизни.
Невольным свидетелем разыгравшейся безобразной сцены стали не только немногие из находящихся в этот момент в раздевалке научных сотрудников, но и сам Саваов.
– Спасибо, голубчик! – произнес тихо он, подавая Господю его фетровую шляпу, слетевшую у него с головы и упавшую на пол в пылу неожиданной дискуссии. – У меня, признаться, самого чесались руки разобраться с этим… гм… Ну, ты сам понимаешь кем. Но возраст, но репутация… А вот тебе, как бы этот инцидент не вылез боком…
– Пустяки, профессор! – беззаботно ответил тот, принимая шляпу. – Зато душу отвел! Вы не поверите, мне даже как-то легче стало! Будто, груз какой, свалился с плеч!
– Груз, говоришь? – прищурился Саваоф. – Вот насчет груза давай-ка и поговорим.
– А что такое? – настороженно воззрился на старика ученик.
– У тебя первой пары сегодня нет, насколько я знаю? Ты в подвал? Тогда я с тобой. Там и поговорим, – и с этими словами он потащил своего ученика за рукав по ступенькам вниз.
Спустившись в подвал, они прошли в свой любимый закуток, где обычно проводились оперативные совещания экспериментаторов и сели за маленький стол, едва не упершись головами друг в друга, как матерые заговорщики. Понизив голос, чтобы не мешать своими разговорами дежурным операторам он начал издалека:
– Мы с вами, коллега, проделали большую работу: нашли подходящую планету, отобрали в разных ее концах пригодных для эксперимента особей, внедрили нужный нам ген, чем весьма подстегнули эволюционный процесс, получили Платформу для их дальнейшей переправы. Так?
– Так, – согласился ученик, пока еще не понимая, куда заведет их мысль профессора.
– Мы сократили время эволюции в сотни раз. Надо признаться, что ты чрезвычайно удачно выбрал катализатор для этого процесса. Перед нами уже не стаи обезьян, а вполне состоявшиеся люди, как мы с тобой. Несмотря на все многообразие жизненных форм во Вселенной, его Величество Рациональность подводит общий знаменатель под их множественностью. Именно поэтому, несмотря, на наше с ними внутренние различия, внешне, мы абсолютно похожи. Они уже начали строить вполне себе приличные поселения.
– Вы имеете в виду ту деревушку в местечке Кроманье ? – перебил его Господь.
– Да. И ее тоже. А вместе с ней и дюжину других поселений. Ну, так вот, не за горами то время, когда мы сможем приступить к основной фазе эксперимента, а именно, к открытию тоннеля для переселения их сущностей.
– А не рановато ли об этом? Моральные качества их пока еще очень далеки от совершенства, даже у самых ярких их представителей, – усомнился Господь. – Боюсь, что конечный выход пригодных особей будет крайне невелик, даже без необходимой взыскательности.
– Вы абсолютно правы, мой друг. Конечно, на данном этапе, им еще рановато думать о вознаграждении за правильное поведение. Но этот момент не за горами. Они очень быстро всему учатся. Эти хитрецы, каким-то непостижимым мне образом прознали, что если настроить свои мысли и переживания на определенную частоту и попросить небеса о чем-то весьма важном для них, то в некоторых случаях их мысленные просьбы доходят до адресата и оттуда начинают сыпаться вкусняшки. А если просьба является коллективной, то и вовсе отказу не будет ни в чем.
Господь после этих слов слегка зарумянился и опустил глаза в пол:
– Простите учитель, я наверно где-то неправильно поступил. Но у меня не было сил отказать им. Тем более просьбы были сугубо важными для их жизни.
– Я так и думал,– всплеснул сухонькими ручками старик. – Ваша мягкотелость стала толчком к зачаткам религии. Или вы действительно вознамерились стать для них богом?!
– Да нет, что вы, учитель! И в мыслях не было, – опять стушевался Господь.
– Я тут на досуге подумал, а почему бы и нет?! – пожевал в задумчивости губами Саваоф. – Им это не повредит. По крайней мере, они будут знать, что есть кто-то, кто поощрит, а при случае и накажет. А вот тебе повредить может. Ну да ты и сам догадываешься, куда это может тебя завести.
Господь, молча, кивнул, опять соглашаясь.
– Тут ведь, главное, не возомнить себя всевышним и непогрешимым. Не перегнуть, так сказать, палку, а то она распрямится, и в один прекрасный момент больно треснет тебя в самый лоб своим махровым атеизмом. Ну да ладно. К этому вопросу мы еще вернемся, и я думаю, что еще не один раз. Однако позвал я тебя сюда вовсе не за этим.
– Да. Я слушаю вас внимательно, учитель.
– Мне кажется, мы с вами, коллега, не предусмотрели очень важной детали, – проговорил профессор, сложа руки на груди и выдерживая паузу, после чего продолжил. – Наш с вами недочет заключается в том, что мы не разработали конечного плана по переселению.
– То есть как?! А Платформа? Там же уже все готово и дожидается первых колонистов вот уже сколько лет!
– Что там готово?! Флора и фауна? И ты считаешь, что этого достаточно? – спросил Саваоф.
– А разве нет? – в свою очередь поинтересовался Господь.
– Конечно, нет! Через десяток другой лет, а по времени Геи – через десять-двадцать тысяч лет, первые переселенцы начнут прибывать на Платформу. Находясь в состоянии перманентного шока от только что случившейся с ними кончины, переноса по тоннелю, а так же радикальных внутренних изменений организма, что они увидят? Кто их встретит?
– Светлый новый мир, – проблеял нерешительно Господь.
– Све-етлый, но-овый! – растягивая слова, передразнил его профессор. – Светлая голая задница их встретит, вот кто! Люди, из привычной для них обстановки, попадут в новый неведомый им мир, абсолютно голыми, в прямом смысле этого слова! Ни срам прикрыть, ни огня развести!
– Что вы учитель предлагаете? – почесал Господь в затылке. – Нам с вами их встретить? Я, в принципе, не против.
– Спасибо за проявленную принципиальность! – шутовски поклонился профессор своему любимцу. – Нет. Раз уж мы взялись за это дело, то ни в коем случае нельзя понижать градус цивилизованности на новом месте обитания. Следовательно, их должна встретить цивилизация, по крайней мере, на таком же уровне, но с поправками.
– Как цивилизация?! Еще одну?! Батюшки, да где же мы ее возьмем?! Это же не бабушкины пирожки вынуть из печки! – запричитал ученик, беспомощно разводя руками.
– А мы ее закажем! – хитренько прижмурился старикан.
– Заказать цивилизацию?! Шутить изволите? У кого?
– В Проектном Бюро «Космической Робототехники», – победно глядя на ученика, сообщил Саваоф.
– И как вы себе это мыслите? – осторожно поинтересовался Господь.
– Очень просто. Мы заказываем партию антропоморфных роботов, перебрасываем их на Платформу, а там они начинают понемногу преобразовывать девственный мир в цивилизацию, стоящую на одну ступеньку выше той, откуда прибудут наши колонисты. Время у нас есть пока. Думаю, за пару десятков лет управимся.
– А дальше?
– Что дальше?! – не понял профессор.
– Ну, я имею в виду, что они будут делать дальше?
– Ничего. Жить будут. Вместе.
– Как это, вместе?! Люди и роботы? Но зачем?
– Ты был на последней выставке «РоботПрома»? – спросил профессор. – Нет? А зря. Я вот не поленился и сходил. Наука, дорогой мой, не стоит на месте. Последние из образцов, представленных на ней, абсолютно не отличаются от сиренийцев. Скажу даже больше, они являются нашими точными копиями. Разность заключается только в происхождении. Нас с тобой зачали, а их создали.
– И только?! – вытаращился Господь, не совсем веря.
– Ну, еще там было ма-а-аленькое отличие.
– Какое?
– В них, как и положено, имеется закладка о соблюдении всех трех законов робототехники. На всякий пожарный. И в отличие от нас, они, эти роботы, очень благовоспитанные и добродетельные.
– Эээ… вы все-таки меня извините профессор, но я никак не могу взять в толк, зачем они все-таки нам нужны. Ну, создадут они некую инфраструктуру, и пусть уматывают на все четыре стороны. Чистоту эксперимента только испортят.
– Не понял?! – вскинул на него брови Саваоф. – Ты что, хочешь заниматься чистым экспериментаторством с целью защитить диссертацию, или все же попытаешься спасти хотя бы один из углеродных миров?
– Я… мы ставим эксперимент ради спасения. Моделируем ситуацию, – огрызнулся он на своего учителя.
– Ну-ну.
– И все-таки, профессор, поясните бестолковому…
– Во-во, это ты правильно подметил сынок, – обрадовался бестолковости ученика тот, и неожиданно спросил, – чем отличается алмаз от бриллианта?
– Как чем? Бриллиант это отшлифованный алмаз, – слегка обиделся он на детский вопрос.
– А ты случайно не помнишь, в древности, чем шлифовали алмазы? До изобретения высокоэнергетических лазеров.
– Тоже алмазами…
– Вот! – поднял кверху указующий перст учитель. – Наши будущие колонисты, как раз и есть нечто вроде алмаза, требующего огранки. Ведь не секрет, что излишними положительными качествами они блистать не смогут. Недостаточно умны, с недостаточно развитым чувством прекрасного, прочие, так сказать, шероховатости. А здесь их встретят почти идеальные по своей сути жители – честные, умные, готовые поделиться знаниями и добропорядочностью. В процессе трения, вот только не надо скабрезно ухмыляться, естественно возникнет определенная конвергенция, которая придаст нужный блеск алмазным граням.
– Да, – задумчиво проговорил Господь, – скорее всего, вы, правы и на этот раз. Повысится качество материала, и нам будет, что предъявить общественности. И как я сам об этом сразу не додумался?
– Вот смотрю я на тебя порой и сам удивляюсь. Вроде светлая голова, а так иногда тупит, что у меня даже челюсти сводит от желания прибить, – признался профессор, весело подмигивая собеседнику.
– Прибивайте, сопротивляться не буду, – в тон ему ответил ученик.
– Если я тебя прибью, то кто тогда, скажи на милость, будет отстаивать твою и мою честь в гардеробных баталиях?! – смеясь, спросил он. – Ладно. Это все лирика. А сейчас давай-ка решим, что нам для этого всего нужно будет.
– Я в проектном никого не знаю, – нахохлился Господь.
– Я тоже, – согласился учитель. – В любом случае у нас потребуют заявку от деканата. Заявку, думаю, подпишут, хоть и косятся на меня в последнее время из-за этих разговоров по углам. С утра схожу, пока у декана не испортилось утреннее веселое настроение.
– Второе, – продолжил Господь, – выбрать качества в первую очередь присущие заявленному материалу…
Они еще долго сидели, упершись лбами, друг в друга, иногда смеясь, иногда о чем-то бурно споря…
На этот раз подтвердить заявку в деканате путем кавалерийского наскока не удалось. Декан, убеленный сединами так же как и Саваоф, долго и занудливо выспрашивал профессора о делах подвальной, считай, что почти подпольной лаборатории, о слухах, бродящих в институтских коридорах об ее истинном предназначении. Попенял Саваофу о перерасходе электроэнергии, пожурил за скрытность и отсутствие отчета о проделанной работе за сто семьдесят лет, прозрачно намекнул о создании комиссии по линии Министерства высшего образования о выявлении фактов антинаучной деятельности, упомянул вчерашний инцидент в раздевалке. И уж совсем обомлел, когда профессор подсунул ему на подпись новую заявку:
– Коллега Саваоф! Зачем вам тридцать тысяч роботизированных комплексов?! Вы что, собрались с кем-то воевать и теперь формируете воинские части?!
– Уважаемый, Синкерей, – в тон ему отвечал профессор, – вы прекрасно знаете не хуже меня, что проведение некоторых экспериментов требует вовлечения сразу больших объемов в натуральных условиях, а не на лабораторных площадках. А мы, как вам известно, исследуем целую планету.
– Но все же тридцать тысяч?! Не многовато ли?!
– Нет. Напротив, это только первая партия!
– Ох, голубчик, подведете вы меня под монастырь!
– А вам какой больше нравится: мужской или женский? – улыбнулся Саваоф.
– Да, тьфу на вас, право слово! Я и так живу в женском монастыре! Жена и четыре незамужних дочери! – замахал на него в испуге декан. – Ну да ладно. Давайте вашу заявку и реквизиты принимающей стороны.
Из кабинета декана, профессор не вышел, а буквально вывалился, утирая обильный пот со лба. «Еще никогда, Штирлиц не был так близко к провалу» – вихрем пронеслась у него в голове странная сентенция. «Какой Штирлиц? Какой провал? О чем это я?» – недоумевающее подумал он. «Совсем что-то плохо у меня с головой последнее время. Всякая чушь лезет в голову», – почти вслух произнес он, и сосредоточившись, начал вызывать Господя.
В проектное бюро решили идти вместе. Пошли после обеда, не теряя драгоценного времени даром. Величественное здание Проектного Бюро «Космической Робототехники» в стиле супер хай-тэк хоть и располагалось на окраине города, но было видно издалека, благодаря своим почти пятистам этажам. На входе, внимательные и вежливые роботы, заставив посетителей встать на пыле поглощающую дорожку, очень тщательно пропылесосили обоих. Такой же до тошноты внимательный и улыбающийся администратор поинтересовался целью их визита, тут же сверяя их слова с какой-то информацией, отображающейся на экране его стереовизора. Продолжая, все так же приторно, излучать улыбку, подозвал одного из своих сотрудников, и что-то невнятно пробормотав тому, попросил посетителей следовать за ним. Вместе с ним гости проследовали в тесную кабинку, которая после закрытия дверей тут же стала быстро наполняться клубами ядовито-зеленого цвета дыма неприятного для глаз и не слишком аппетитного на вкус. К счастью, это продолжалось недолго. На вопрос гостей, что за фокусы были с зеленым туманом, клерк, с такой же противной улыбочкой, как и у его шефа, пояснил его появление одним из способов по дезинфекции.
– Мы что, заразные какие или с помойки приволоклись?! – разозлился на его улыбочку Господь. – Нас и так на входе пылесосили.
– То была очистка от уличной грязи. А это дезинфекция ваших внутренних органов, – не переставая улыбаться, заявил сопровождающий. – У нас здесь не только проектируют, но и производят опытные образцы. Причем некоторые из их составных на нано уровне.
Господь хотел было вступить с ним в перепалку, но Саваоф, дернув его за рукав, прекратил эту попытку в зародыше. Подведя, изрядно провонявшую от спецсредств парочку, к локальному телепорту, клерк, не убирая приклеенной улыбочки, уведомил:
–Руководство предупреждено. Приемная номер 404.
Тут они разом вдруг вспомнили, что не знают имени директора бюро, и уже хотели было спросить об этом своего сопровождающего, но того и след простыл. Ученые решили, что поинтересуются этим у секретаря в приемной. Дружно, как в детском саду, взявшись за руки, просители вошли в круг телепорта. Через пару секунд они уже стояли в приемной перед столом секретарши. Зрелище было настолько ошеломляющим, что оба не сразу пришли в себя, и им пришлось немало поднапрячься, чтобы начать диалог. За сплошь стеклянным и совершенно пустым столом во вращающемся кресле сидела молодая девица с пышной гривой ослепительно белых волос и голыми ногами такой неимоверной длины, что если бы встала, то ее сходство с циркулем было бы абсолютным. Единственное, пожалуй, что отличало ее от этого чертежного инструмента, была грудь не менее седьмого размера, буквально вываливающаяся из тесного для ее обитания корсажа. Девица безмятежно орудовала пилочкой для ногтей, даже не делая вид погруженного в работу сотрудника. Господь был эстетом, и вычурные формы его всегда раздражали до крайности. А тут еще эта недавняя улыбочка клерка никак не выходила из памяти. Поэтому начал он довольно агрессивно: