– Так что там насчет моей просьбы, Левушка? Ты не забыл? – обратился атлет к долговязому.
– Нет, конечно, все выяснил. Полгода назад, за твоей дочерью закрепили ангела-хранителя, вернее ангелицу. Младший лейтенант Алиме Абденнанова.
– Младший лейтенант?! – скептически сморщил лицо тот.
– Да. Ты не смотри, что она пока в невысоких чинах. Я узнавал, несмотря на молодость девчонка – молодец. Из «обращенных», профессиональная разведчица. Если уж она взялась, то можешь спать спокойно, она твою девочку не упустит. Будь у меня на Земле дочь, я непременно бы обратился именно к Алиме.
– Спасибо, Михалыч, – едва ли не впервые за время обратился атлет к Левушке по отчеству,– надеюсь, что твой оптимизм имеет прочную фундаментальную основу.
– Не сомневайся. И все же, Захар, может быть, ты передумаешь? Ну что тебе даст эта командировка? Ну, поживешь ты рядом с ней, лежа на половичке, ну, вырастет она, состарится, может даже и к нам попадет. Она уже будет совсем другой. Совсем не той, какой ты ее знаешь сейчас. И потом, как ты собираешься ее делить с Кругловым, который на нее, кстати, чисто биологически, имеет куда больше прав, чем ты?
– Несущественно, – отмахнулся тот, кого звали Захаром, – как-нибудь поделим. Сейчас – главное, быть рядом с ней, в наиболее сложные для нее времена. Ради меня она не жалела ни своего здоровья, ни жизни. Поверь, это дорогого стоит. Я желаю тебе найти такого же спутника. Впрочем, мне кажется, он у тебя уже есть, не так ли? – хитренько прищурился он, оглядывая Вершинина с ног до головы. Майор разом покраснел и принялся лепетать нечто невразумительное, типа, что все это не так, а если и так, не правильно понято, а он белый и пушистый никому ничего такого не обещал, и вообще все это выдумки. Потом, спохватившись, что своими речами только отнимает время у той, для которой эти последние минуты на вес золота, резко заткнулся, и отвернувшись отошел в сторонку.
Захария придвинулся к девушке вплотную, взяв ее узенькие ладошки в свои руки, где они полностью и скрылись.
– Дорогая Ирия, – обратился он к ней и тут же запнулся на мгновенье, но потом справился с собой и продолжил, повторив сызнова. – Дорогая Ирия! Я давно уже хотел тебе сказать, но все не решался. Да ты и сама уже, наверное, догадываешься, что я хотел сказать.
Ирия опустила голову с чуть подрагивающими от волнения ресницами, но ничего не сказала, отдав инициативу говорившему. Он понял это как ожидание его дальнейших слов, поэтому продолжил:
– Я хотел сказать, что за почти четыре тысячи лет не смог найти девушку, которая бы завладела моим сердцем так, как это сделала ты. Я хочу сказать тебе, что люблю тебя и прошу выйти за меня замуж…
– Ты считаешь, что сейчас самый подходящий момент для подобных признаний? – тихо спросила она, не поднимая головы.
– Другого момента, в ближайшие 10-12 лет, мне вряд ли удастся найти. Я хочу уйти в этот последний поход, зная, что на далеком-далеком берегу меня будет ждать та, для которой я хоть немного не безразличен.
– Когда отец узнал, что ты опять отбываешь в командировку, чтобы спасти свою дочь, он сначала задумался, а потом сказал, что ты правильно все сделал. А высокие чувства всегда проверяются разлукой…
– У тебя умный отец.
– Да. Он так же говорит про тебя. И я понимаю его, когда он уходит и возвращается с очередного задания, а мать все свободное время стоит у окна и ждет, ждет, ждет.
– Десять-двенадцать лет пролетят незаметно, как один вздох…
– Лишь бы он был не последним, – перебила она его. – А я, как и моя мать жду тебя уже много-много лет, стоя у окна.
– Помнишь, я подарил тебе зажигалку и сказал, что она со смыслом?
– Конечно. Она всегда при мне теперь.
– Ты и сама догадываешься о ее смысле, но я все же скажу. Он, Стойкий и Оловянный, прошедший сквозь сражения и потери, и она прекрасная и воздушная, прыгнувшая к нему в пламя камина, сгорают в нем, превратившись в один кусочек оплавленного металла. Но это в сказке. А я хочу, чтобы у нас тобой было, как в этой зажигалке. Мы – горящие в пламени взаимной любви горя душой, не сгорали телом. И чтобы так длилось вечно. Твои руки обвивают мою шею, я мои твой тонкий стан.
– Ух, ты, как красиво! – выдохнула она, подняв к нему свою голову.
– Тогда, скажи: согласна ли ты быть моей Прекрасной Балериной до конца моей жизни?
– Почему только твоей?! Нашей.
– Тогда, держи, – правильно поняв ее последние слова, сказал он, доставая из нагрудного кармана маленькую коробочку.
– Что это? Мне? – спросила она чуть кокетливо, но ушки у нее при этом порозовели.
– Открой.
Девушка открыла коробочку. Там на бархатном язычке подставки сияло, переливаясь всеми цветами радуги колечко.
– Обручальное?! – дрожащими губами спросила она.
– Нет. Заручальное.
– Как это? – недоуменно поинтересовалась она.
– У мамы спросишь. Она наверняка знает.
– Скажи сейчас. Ну, пожалуйста!
– Его со сватами посылает жених той, которую хочет взять замуж. Если невеста не согласна выйти замуж, она возвращает его жениху.
– А если согласна?!
– То надевает его на безымянный палец правой руки. А когда выходит замуж, то меняет его, уже на обручальное.
Ирия не говоря ни слова надела кольцо на указанный Захарией палец.
– Спасибо, – прошептал он ей в самое ухо. – Я хотел, чтобы ты меня провожала в звании официальной невесты.
С этими словами, он притянул ее еще ближе к себе и обнял, намереваясь завершить начатое, поцелуем. Она на целое мгновенье расслабилась в его сильных руках и ноги ее стали подкашиваться от наступившего желания, но увидев в стороне маячившую долговязую фигуру, быстро опомнилась, зашептав:
– Что ты?! Пусти! При посторонних!? Он же все слышит! Мамочка моя, неудобно-то как!
– Он ничего не видит, – прошептал он ей опять в ухо. И уже отвернувшись, сказал громко и в сторону. – Посторонний, ты все слышишь?!
– Нет-нет, Захарушка, я ничего не слышу и уж тем более не вижу, целуйтесь себе на здоровье! – ответил посторонний и непричастный майор Вершинин.
Не дослушав толком слова постороннего, Захар впился губами в губы Ирии и не почувствовал на этот раз никакого сопротивления с ее стороны. Так они и стояли, боясь разомкнуть объятия, пока технический персонал шлюзовой камеры, в лице двух работников в специальной униформе не появился в проеме двери, собираясь устроить скандал за задержку в отправке очередного командировочного на Землю. Но, видя столь душещипательную сцену, только откашлялись, давая знать о своем присутствии.
– Можно я буду приходить с бабой Лушей по воскресеньям, чтобы помогать ей, убираться у тебя в доме? – спросила она, шмыгая носом и утирая ресницы.
– В нашем доме, – поправил он ее.
– В нашем, – эхом отозвалась она.
Когда дверь в шлюзовую закрылась, за уходящим Захарией, она еще долго стояла возле нее, уперевшись лбом в холод ее металлического покрытия.
2
Бабка Лукерья с утра возилась в саду. Не так давно, она в публичной библиотеке, ходить в которую всегда очень любила, отыскала эпохальный труд Ивана Мичурина «Материалы для выработки правил воспитания гибридных сеянцев при выводке новых сортов плодовых растений» и запала. Бабка никогда не слыла корыстным человеком, однако не была лишена чувства тщеславия. И поэтому рьяно принялась за деятельность, руководствуясь советами великого селекционера. Вынеся для себя главное, изучая его практику, она решила скрестить имеющиеся в ее саду вишни с яблонями, чая увидеть свое фото в газетах с вишнями размером в кулак. Она с упоением стругала ветки яблонь и приложив к месту струга такие же свежеструганные ветки вишни, а затем замазывала свое художество садовым варом. Время летело незаметно. Онфим еще спозаранок умелся в свою бывшую избенку, которую полностью переоборудовал под химическую лабораторию. Приближался обед. Старуха, заканчивая свое дело, довольным взглядом окинула «историческое» место для будущих паломников от сельского хозяйства и журналистики, как вдруг откуда-то раздался оглушительный хлопок и из окон и дверей онфимовского домика повалил густой черный дым.
– Охти ж мне, Господи! – вскрикнула она перекрестясь и без промедления старческой рысцой метнулась на соседний участок (забор по обоюдному согласию был снесен несколько дней назад). Уже подбегая к дому увидела, как в дверной проем без двери, сорванной силой взрыва, на карачках, кашляя и размазывая по слезящимся от едкого дыма глазам сажу, выполз Онфим.
– Никак бонбу ядреную смастерил окаянец! – подскочила она к еле живому жениху (свадьбу решили сыграть по возвращении Захарии).
– Н-нет, мать! – заикаясь и кашляя, но не теряя бодрости духа заявил экспериментатор у самого порога, опираясь на четыре кости. – Лексир! Лексир вечной жизни!
– Хосподи! И за что мне на старости лет такое наказанье привалило! – кряхтя и охая жаловалась бабка, пытаясь взять деда подмышки и вытащить «алхимика» хотя бы на свежий воздух.
– Не то, не то, мать балакаешь! – не переставая кашлять и тереть глаза, возразил он ей. – Чтоб ты понимала! Химия – в ей же вся жизть! Эх, тигилек слабоват оказалси. Не рассчитан вишь на температуру выше 1100°С, не держит стабильность. Да и ускоритель элементарных частиц дерьмовый. Ясное дело – в комиссионке брал. Оксид кремния понимаешь в реакции с простым углеродом да при облучении его изотопом того же 13С. Ты понимаешь, мать, что будет?
– Да где уж мне, старой! – все еще пытаясь поднять его, пыхтела «юная мичуринка».
– Суперкарборунд получится! Почти алмаз!
– И что с того? Что мне с энтих алмазов?!
– Эх, ты! – разочарованно произнес дед, кое-как принимая полувертикальное положение. – Энто же практическое бессмертие!
– Бессмертие?! Да с тобой, я чую, что и до следующего пенсиона не доживу! – отмахнулась она от несостоявшегося нобелевского лауреата. – Ладно! Хватайся за меня, да пошли до хаты. Э! Э! Да ты где охальник, хватаешь-то! Ахти ж хулюган кобелячий! Во я тебе дам! Да, тьфу на тебя, не цепляйся к словам, ирод!
Однако же, несмотря на громы и молнии метаемые ей в его сторону, она, бережно обхватив за талию своего одноногого кавалера и подставив свое плечо, чтобы ему было легче опираться, потащила его домой. Наверное, оба они были счастливы в этот момент.
3
Гавриил стоял у окна своего кабинета и поливал из лейки свое любимое колючее детище. С самого утра в голове роились какие-то тревожные мысли. А тут, словно сзади торкнул кто. Он опустил невольно лейку и задумчиво уставился в окошко. «И зачем мне это все надо? К чему эта никому не нужная суета? Стаж для пенсии я уже давно себе выработал. Пенсия – не на много меньше зарплаты. Да и куда мне ее тратить? Детей у нас Липочкой, не предвидится. Жаль, конечно. Может прав Захария, когда говорил, что я прилип к этой должности и креслу? А может, ну его к дитям собачьим, это место?! Махнуть на все рукой, да и рвануть в ангелы-хранители, как в молодости бывало! Впереди, как минимум, столько же лет, сколько и прожил, если врачи не врут. Может еще не поздно обрести в себе, что-то новое?! Об этом надо подумать, как следует» – думал архангел, глядя в оконную даль, а из наклоненной лейки тоненькими нитями брызг лилась вода на пол. Лилась и лилась себе, но ангел не замечал этого.
4
Вот уже целых пять минут майор Вершинин с роскошным букетом цветов наперевес, топтался и терзал кнопку звонка квартиры Милены, которая находилась в одном из небоскребов недавних новостроек. Он знал, что она здесь по тому, как моргнуло стекло ее дверного глазка. В Раю не принято, уходя куда-то из дома, закрывать двери на ключ, но те, кто хотел по каким-то причинам побыть в одиночестве, иногда пользовались небольшими засовами. Она стояла, прислонившись к двери с обратной стороны. Стояла и слезы текли по ее щекам. А тот неистовствовал, пытаясь измором взять неприступную крепость квартиры и ее сердца:
– Милена, открой! Я знаю, что ты здесь! Миленочка, ну прости меня, пожалуйста! Милена, если ты мне сейчас не откроешь, я поменяю свой дом на квартиру в вашем подъезде и буду каждый день калошматить в твою дверь! – перешел он уже на явные угрозы. И вдруг совсем неожиданно. – Милена, хочешь, я встану перед тобой на колени?! А?!
И чуть погодя, совсем уже упавшим голосом, почти простонал:
– Милена, я люблю тебя…
А Милена в это время плакала и улыбалась. И волосы на ее макушке слегка шевелились как бы между прочим, сами собой. Она была первый раз в жизни по-настоящему счастлива, однако решила для профилактики еще немного потерзать и помучить свое прямое начальство, потому что была стопроцентной женщиной, а значит – немножко чертовкой. Только Левушка пока об этом ничего не знал.
– Ничего, скоро узнаешь. Вот женишься и узнаешь, – проговорил Господь тоном сытого кота, наблюдая сцену в прямом эфире на экране своего монитора.
5
Господь сидел в кресле своего просторного и светлого кабинета. Сидел и бесцельно перекладывал с места на место канцелярские принадлежности. Он заметно волновался. К нему сегодня после обеда должна прийти Мария. В последнее время она довольно часто приходила к нему. Видимо сил ее справиться со всеми бедами Земли и ее обитателей перестало хватать. Его всегда немного злил и обижал деловой тон их встреч. «Неужели она ни разу не может прийти просто так, а не по делу?!» – с раздражением и жалостью к самому себе думал он в такие моменты. Но сегодня ему почему-то казалось, что эта встреча будет особенной. Может что-то потихоньку сдвинулось с мертвой точки в их непростых отношениях? Может, выгоревшая поляна ее чувств к нему начала медленно и робко покрываться молодой зеленью? Сегодня должно что-то решиться. Он это чувствовал каждой клеточкой своего организма.
6
Хмурая девочка, возрастом около шести лет, стояла субботним утром во дворе, прислонившись к качелям спиной и угрюмо уткнувшись носом в землю. Дворовые дети, привыкшие с недавних пор к ее не совсем обычному виду, старались ее не задевать, занимаясь своими делами. Казалось ничто в этом мире не способно поколебать ее суровый вид. Видно было, что мыслями она пребывала где-то очень далеко и все, что происходило вокруг, ее абсолютно не касалось. Вдруг из кустов, что росли неподалеку, послышалось какое-то шевеленье и прерывистое сопение, характерное для маленьких собак и щенков. Девочка повернула голову в сторону откуда доносились эти звуки. Через мгновенье из кустов сначала показалась голова, а затем и туловище щенка настолько черной масти, что он скорее походил на живой кусок антрацита, нежели на собаку. Широко открыв пасть, словно улыбаясь старой подруге и подрагивая приподнятым хвостиком, он развалистой, но уверенной походкой бывалого моряка, спустившегося с трапа корабля, двинулся, как ни в чем не бывало, к ребенку. Девочка, сперва, не поверила своим глазам, поэтому и немного замешкалась на старте, но быстро пришла в себя и гиперзвуковой ракетой ринулась к нему навстречу. Встреча была бурной и радостной. Они визжали, обнимались и катались по траве минут пять. Девчушка захлебывалась от слез счастья, беспрестанно повторяя:
– Колобочек! Миленький! Нашелся! Как долго я тебя искала!
Тот тоже потявкивал и повизгивал, разделяя с ней радость встречи, и одновременно оправдываясь, за непредвиденную задержку. С момента их последней встречи, которая произошла за несколько минут до трагических событий, он заметно стал крупнее и уже не выглядел таким неуклюжим, как прежде. Когда первые эмоции от долгожданной встрече улеглись, Инесса взяла на руки своего «коллегу» по несчастью и заглянула ему в глаза. Ее взгляд был внимательным и изучающим. Щенок, в свою очередь безотрывно смотрел в глаза девочки, державшей его на своих руках, и казалось, тоже изучал ее. После игры в «гляделки», девочка уверенным тоном заявила:
– А ведь я ошиблась. Никакой ты не Колобок. У тебя взгляд, как у моего папки. Да. Верно. Я знала, папка, что ты вернешься ко мне. Я верила, что так будет. И ты пришел. Ты всегда обещал возвращаться ко мне, и вот вернулся, – говорила она уверенным голосом, крепче прижимая к себе горячее щенячье тело. – Но при других, я буду звать тебя Колобком. А то, что ты мой папка, не узнает никто. Это будет только наша с тобой тайна.
Она встала с травы, не выпуская его из рук, и пошла к дому решительным шагом. Колобок заворочался у нее на руках, и она неправильно истолковывая его телодвижения, спросила:
– Боишься, что она опять тебя выгонит? – с некоторых пор, слово «мама» она всячески старалась лишний раз не произносить. – Помнишь, как сам говорил: «Если нас больше одного, значит прорвемся». Нас двое, а она одна. Прорвемся.
«Молодец дочка, вся в меня пошла! Это тебе не кругловские гены. Это захарьина порода. Ну, что ж, начнем новую жизнь. Теперь, Ксюха, держись! Только попробуй поднять руку на мою дочь, сразу руки искусаю. Р-р-р. Ну а если не достану, то уж за пятку, точно тяпну! Можешь не сомневаться» – подумал Колобок и лизнул Инессу прямо в нос, поудобнее устраиваясь у нее на руках.
21.04.2020
Новокуйбышевск