Легенда о короле и шуте

 
Старуху его отыскали,
она от страха вся побледнела:
– Дед, мол, черта увидел.
Тот ему, сволочь, мозги запудрил —
мол, нынче помрешь!
 
 
Беда! Паника в селе!
С ума спятил дед!
В одних он трусах,
И ужас в его глазах!
 
 
Бедного старика черт попутал.
Такого ему наговорил!
Много ли старому дураку надо,
Чтоб рассудок потерять?!
 
 
К тому же он бьёт, как бык!
К тому же он бьёт, как бык!
К тому же он бьёт, как бык!⁴
 

Едва стих последний аккорд, толпа взревела, восхваляя музыкантов за песню, а шута за подвиг. Люди чуть ли не на сцену лезли, чтобы поблагодарить артистов за выступление. Не каждый день дают представление, а послушать балаган в таверне удается не многим. Места хватает не всем. Вновь возник глашатай.

– Всем спасибо, все свободны! Гуляй честной народ, но не забывайте: делу время, потехе час! Завтра снова на работу! Хвала королю Генриху!

– Хвала! Хвала! – подхватили люди и стали разбредаться, кто куда. Площадь опустела в считанные минуты.

Тем временем на балконе Главной башни король с супругой сидели, округлив глаза и вцепившись в подлокотники позолоченных кресел. Прохор нарочито громко откашлялся в кулак, привлекая их внимание.

– Государь, с тобой все в порядке?

Король сглотнул, а королева наконец-таки начала дышать.

– Ужас какой! – выдохнул сюзерен. – Ну и нагнали эти певуны на меня жути! Неужто на самом деле все так и происходило? – шут кивнул. – Кошмар! Не знаю, будь я на твоем месте, наверное, умер бы от страха!

– Ну, умереть бы не умер, а портки бы испачкал, – усмехнулся Прохор.

Королева аж воздухом подавилась от этих слов.

– Фи, что за моветон?! Тут, вообще-то, дама!

Шут низко поклонился, и бубенцы на его колпаке зазвенели.

– Прошу прощения, Ваше Высочество. Дурак, манерам не обучен…

– Хватит вам уже лаяться, как собаки, ей-ей! – остановил словесную перепалку король. – А что случилось со стариком, чего он взбесился?

– Да опоил его проныра один. Но не беспокойся, виновник наказан по всей строгости. Сидит в подземелье под моим личным наблюдением, – Прохор отвесил поклон.

Генрих почесал живот, что выглядывал из-под королевских одеяний.

– Ну и ладненько. Пора обедать. Я со страху проголодался. Пойдем, дорогая, – сюзерен помог своей драгоценной супруге подняться и покинуть смотровой балкон. Прохор за спиной правителей скорчил обоим ржи и поплелся следом…

***

Как всегда, после обеда, в Тронной зале состоялось каждодневное совещание титулованных особ Королевства Серединных Земель.

Первая леди со своей свитой стояла на своем излюбленном месте, возле окна, и вела непринужденную беседу. Фрейлины в пышных платьях перешептывались, поглядывали на мужчин, и хихикали, прикрываясь веерами. Франты же то подмигивали дамам, то поднимали брови и еле заметно помахивали пальцами. Так они и обменивались знаками внимания, пока входящие в высший совет власти решали судьбу королевства.

Главный Министр, как всегда затянутый ремнями форменного мундира, стоял перед государем, что по обыкновению своему восседал на большом позолоченном троне и разглядывал лепнину на потолке. Преданный шут развалился у ног хозяина, на ступеньке под королевским седалищем, и чесал за ухом у одной из громадных черных псин.

– На границе все спокойно! – отрапортовал Генерал. – Налоги собираются исправно, урожай зреет.

– Это, конечно, замечательно, – Генрих убрал за спину державу и скипетр. – Ты мне скажи вот чего: почему мне на завтрак не подали чернику с молоком, а на обед к картофельным котлетам грибную подливу?

Министр вновь стянул с головы треуголку, промокнул батистовым платком лоб и прокашлялся.

– Так ить, – и он стал мять головной убор.

Шут оторвался от своего занятия и подозрительно посмотрел на бравого офицера.

– Что, в лесах закончились ягоды и грибы? Сдается мне, Генрих, – Прохор посмотрел на короля, – творится что-то неладное.

Сюзерен кивнул в знак согласия и щелкнул пальцами по бубенчику на колпаке придворного дурака. Легкий звон разлетелся по Зале, привлекая всеобщее внимание.

– Говорите, Министр, мы все слушаем, – король откинулся на спинку трона и с трудом закинул ногу на ногу, запутавшись в горностаевой мантии.

– Я не знаю подробностей… – начал Генерал, но его тут же перебил шут.

– А вот даже не удивительно. Однако продолжайте, любезный.

– Хм, – офицер одернул мундир. – Лесная снедь отсутствует по причине отсутствия королевского сборщика ягод. Он куда-то подевался несколько дней назад. А грибы… Пропал королевский сборщик грибов. Уже неделю его никто не видел. Кстати, пасечник тоже исчез. Странно все это как-то…

– Да уж конечно! – воскликнул Прохор. – Подданные пропадают, а у тебя все спокойно! Генрих, ты никогда не думал соорудить в темнице камеру для очень важных персон? У меня есть одна кандидатура, чтоб ее там поселить.

– Действительно, – хмыкнул Король, и Министр пошел пятнами. – Люди пропадают, а ты и ухом не ведешь. Скоро в королевстве народу не останется. Сам прислуживать будешь? Где мой Советник?!

Вновь придворные вытолкнули в центр зала мужчину в зеленом камзоле и в длинном белом парике. Тот встал рядом с Генералом и поклонился Государю.

– Ну, что скажите? – спросил его сюзерен.

– Полностью согласен с вами, Ваше Величество, – и вновь согнулся до пола.

Король покачал головой. Отодвинув в сторону шута, он встал и не спеша подошел к Советнику и Генералу, сделал несколько кругов вокруг них, внимательно осмотрел и встал напротив.

– С чем ты постоянно соглашаешься? – спросил Генрих, склонив голову на бок, придержав рукой корону, чтобы та не свалилась.

– С вами, Ваше Величество, – сглотнул Советник.

– Так я же ничего сказать не успеваю. Это я должен соглашаться или нет с тобою, а не наоборот. Прав дурак: надо вас в темнице подержать денек-другой, для просветления, а то и вовсе на галеры отправить, камень мраморный добывать. Другой советник мне нужен. От моего шута и то толку больше…

Последний перестал чесать собаку за ухом и с удивлением посмотрел на своего хозяина.

– Я согласен, думаю, справлюсь. Не велик труд: соглашайся со всем и головой кивай.

Придворные вновь стали шептаться между собой, качать сокрушенно головами. Дамы от волнения сильнее замахали веерами. Советник встрепенулся.

– Помилуй, Государь! Зачем сразу на галеры?! Я работаю над этим вопросом, ум напрягаю. Сейчас! Вот уже… Надо назначить кого-нибудь, чтобы он разобрался с этим!

– Да вы сама очевидность! – воскликнул Прохор и поднялся с насиженного места, звякнув бубенцами на одежде. – Генрих, зря ты их держишь.

Шут прошел вдоль ряда придворных, всматриваясь им в глаза. На секунду задержался возле королевы, отвесив ей клоунский поклон, и вернулся к трону. Тем временем Генерал осмелел.

– Если ты такой умный, сам и разберись с пропажей верноподданных короля! Посмотрим, как это у тебя получится.

– Да и пожалуйста!

– Решено! – Генрих вернулся на свое место, согнал Прохора, который уселся на трон, и, взяв в руки скипетр и державу, огласил. – Повелеваю: моему шуту выяснить, куда подевались королевские сборщики ягод и грибов. По выполнению доложить. Давайте сюда бумагу, я подпишу.

К трону подбежал королевский летописец, что прятался в толпе. Он в знак приветствия кивнул Прохору и протянул сюзерену Книгу указов. Генрих схватил перо, макнул его в чернильницу и размашисто поставил непонятную закорючку.

– Передайте глашатаю, пусть объявит во всеуслышание! На сегодня все, пошли вон.

Раздался всеобщий вздох облегчения, и придворные в мгновение ока покинули Тронную залу, словно тараканы, застигнутые врасплох светом масляной лампы. Королева задержалась и подошла к своему величественному супругу, нарочито наступив шуту на ногу. Тот сжал губы и притворно улыбнулся.

– Ты, как всегда, справедлив, Генрих, – Изольда присела на позолоченный подлокотник. – Тебе следует быть построже, – Она щелкнула супруга по носу.

Тот несколько смутился.

– Не заговаривайте мне зубы, драгоценная моя. Не хотел поднимать этот вопрос утром, но сейчас спрошу: почему вы вновь не пришли ночью в мои покои?

Королева соскользнула на пол и сделала несколько шагов вглубь залы, рассматривая картины, украшающие стены.

– Зачиталась и задремала, не уж-то ты не можешь заснуть без моего присутствия?! – Она покосилась на мужа.

– Хм, – Генрих поспешил к супруге. – Могу, но просыпаюсь ночью, слыша, как ты стонешь за стенкой от ночных кошмаров.

Прохор украдкой улыбнулся и покачал головой. Изольда остановилась и повернулась к мужу.

– Я не хочу обсуждать наши взаимоотношения, тем более такие подробности в присутствии этого… – Она махнула рукой в сторону шута. – И вообще, я приду, когда сочту нужным. Возможно, на будущей неделе. У меня мигрень, длительная. Королевский врач сказал, что возможно это на всю жизнь.

Прохор вновь усмехнулся, но на этот раз слишком уж громко, чем заслужил гневный взгляд королевы. Шут поднялся, отряхнул одежду и обратился к хозяину.

– С твоего позволения я пойду. Надо приготовиться к выполнению твоего указа.

– Иди, – Генрих махнул рукой. – Когда закончишь, сразу ко мне. Я же со скуки умру один. И перед отбытием зайди ко мне, расскажешь одну из своих историй перед сном.

Прохор поклонился сначала королю, потом его супруге и вприпрыжку, гремя бубенцами, покинул Тронную залу. А в это время над городом уже разлетался крик глашатая, объявляющего королевский указ.

***

Собираться долго Прохор не стал, тем более что и собирать-то ему особо было нечего. Как говорится в народе: нищему собраться – только подпоясаться. Он только переоделся, перебросил через плечо торбу и решил первым делом посетить кухню и родственников пропавших, благо те жили в городе, недалеко от замка.

Королевские повара не сообщили ничего полезного. Жены исчезнувших в один голос заявили, что те покинули дом и ушли в лес, дабы собрать снедь для государевой кухни. Дети королевских сборщиков грибов и ягод дергали шута за куртку и умоляли найти именно их папку. Прохор насилу отбился от них и понял, что остается только одно, а именно – отправиться на поиски пропавших в лес. Но сначала он решил заглянуть в таверну, дабы насладиться ароматным жаркое, глотнуть вина, послушать сплетни, которые могут оказаться полезными, ну и, конечно же, насладиться творением музыкантов.

Едва рыжеволосый слуга короля зашел харчевню, как на него тут же обратили свое внимание посетители.

– Смотри, кто пришел! – воскликнул толстый трактирщик

– Входи, входи, герой! – крикнул беззубый старик, поднимая кружку и расплескивая пиво.

– Спаситель пожаловал! – смеялся кузнец.

Прохора стали хлопать по спине, и каждый старался усадить его за свой стол, но шут целенаправленно шел к своему любимому месту возле небольшого помоста, на котором выступали музыканты. Едва таверна набилась до отказа, а подручные девы трактирщика разнесли заказы, появились и сами артисты. Для начала они сыграли парочку незатейливых мелодий, под звук которых девки с моложавыми парнями пустились в пляс. Громила Гаспар даже перевернул один из столов, пока отчебучивал пого. Затем музыканты спели несколько старых песенок, заслужив одобрительные аплодисменты подвыпившей публики и горсть монет, что та кидала в шапку. А когда время перевалило за полночь, о чем возвестил бой часов на башне, артисты решили исполнить свой последний на сегодня номер. Музыканты о чем-то пошептались между собой, и один из певцов, тот, что всегда ходил с взъерошенными волосами, объявил.

– Сейчас мы споем вам о нашем друге, который от большой любви потерял голову! Он был славным малым, хоть и со странностями.

Певец выпучил глаза, оскалился в устрашающей улыбке и под звуки мандолин и скрипки запел хриплым голосом.

 
За столом сидели мужики и ели,
мясом конюх угощал своих гостей.
Все расхваливали ужин, и хозяин весел был,
о жене своей всё время говорил.
 
 
Ели мясо мужики, пивом запивали.
О чём конюх говорил, они не понимали.
 
 
– Я узнал недавно, все вы, как ни странно», —
конюх хриплым голосом проговорил. —
С моей бабою встречались втайне от меня,
и поэтому всех вас собрал сегодня я!
 
 
Ели мясо мужики, пивом запивали.
О чём конюх говорил, они не понимали.
 
 
Я за ней не уследил!
В том моя вина!
Но скажите,
Правда, вкусная она?
 
 
Ели мясо мужики, пивом запивали.
О чём конюх говорил, они не понимали.⁵
 

С чего началась драка – никто уже не сможет сказать, но она началась. Видимо, кто-то посмеялся над бедолагами, которым довелось отведать стряпни обезглавленного днем конюха, а может на то имелись другие причины. Так или иначе, таверна заходила ходуном. В разные стороны полетели посуда, лавки и некоторые посетители заведения. Громила Гаспар вышибал дух из драчунов, которые пытались на него напасть. Даже Прохор окунулся в бузу, раздавая зуботычины налево и направо, ловко уворачиваясь от ударов. Девки громко визжали, а трактирщик, в уме подсчитывая ущерб, схватился за голову. И лишь музыканты закатились смехом и продолжили играть заводную мелодию.

Драка продолжалась до тех пор, пока кто-то не выбрался на улицу и не привел гвардейцев. Те с трудом разняли дерущихся, а некоторых даже арестовали. Солдаты никого не отпустили по домам, пока посетители не скинулись и не оплатили ущерб, причиненный трактиру. Стоит отметить, что хозяин заведения значительно преувеличил сумму, но разбираться с ним ни у кого не было желания. Все хотели поскорее попасть домой, где их ждали кого жены, кого мужья, ну и теплая кровать…

Глава третья⁶

Прохор проснулся с ужасной болью, голова буквально разрывалась на части. Хотя, проснулся – слишком сильно сказано, скорее, пришел в себя. Не открывая глаз, он ощупал себя и сделал вывод, что все-таки добрался до дома, ибо абсолютно гол и ему тепло. Он, конечно, мог быть ограбленным до нитки и брошенным в какой-нибудь подворотне в куче грязного тряпья, но в это верить не хотелось. Перебрал он вчера с придворными музыкантами хмельного вина. Гвардейцы их не тронули и не посадили в темницу: артистов из уважения к искусству, шута – из-за социального положения. А попросту – испугались гнева короля. Прохор потянулся до хруста костей и сладко зевнул.

– Ну и горазд ты дрыхнуть! – неожиданно прозвучал нежный женский голос, заставивший обладателя рыжих кудрей вскочить на ноги.

Шут начал судорожно рыскать по комнате в поисках своих вещей, но не преуспел. Комната вроде как знакомая, а в то же время и чужая. Тут он раньше никогда не бывал, а, может, и забредал, разве сейчас вспомнишь?! В голове стучат молоточки опасности.

«Куда меня нелегкая занесла?! – подумал Прохор, прикрываясь простыней и готовясь к худшему. – Сейчас выползет какая-нибудь каракатица, толстуха страшная… Позору не оберешься. Люди засмеют, если узнают! А король вообще со свету сживет своими ежедневными шуточками, проходили уже. И как меня угораздило? Не иначе, нарочно споили».

Кто-то находился за ширмой, делящей комнату пополам.

Шут выглянул окно: вокруг жилые дома и торговые лавки. Хорошо хоть до дворца недалеко, вон виднеется башня с часами. Тут Прохор обратил внимание на свои, что лежали на столе. Он схватил механизм и застегнул ремешок на запястье. Простынь упала на пол, и в этот момент раздались шаги. Рыжеволосый гуляка замер в оцепенении. За спиной раздавалось чье-то дыхание.

«Может, в окно выпрыгнуть? А если это ее муж? А у него карамультук заряженный… Да и куда без порток-то? Вот я попал в историю!»

– Завтрак готов, мой шалун.

У Прохора отлегло от сердца. Он облегченно вздохнул. Не муж, уже хорошо, но поворачиваться все равно боялся. Мало ли что, хоть голос и показался шуту знакомым. Он стал перебирать в уме всех знакомых дам. Не помогло, да и запутался. Некоторых посчитал дважды, кого-то вовсе не вспомнил.

«Была не была! – мысленно махнул рукой шут и повернулся».

– Тьфу ты! – сорвалось с его губ, и он опустился на кровать, схватившись левой рукой в области сердца. – Я чуть не помер со страху!

– Не думала, что ты кого-то боишься! – улыбнулась черноволосая Кристина, одетая в простое платье, в каких хаживали все женщины среднего достатка.

– Я думал, что меня, хмельного, к себе какая-нибудь старушенция затащила, или красотка, чей муж с ружьем ждет отмщения.

– Вовсе я не старуха, – надула она губы, – а что касается моего благоверного, то он сгинул уже как дней десять. Ни слуху, ни духу.

Кристина была женой сборщика трав, что находился в услужении у королевского лекаря. Министр промолчал о его пропаже либо сознательно, чтобы не усугублять своего положения, либо просто не знал.

– Как так?! – удивился Прохор, продолжая взглядом искать свои штаны.

– Да вот так! – Кристина присела на кровать. – Пошел в лес за травами и не вернулся. Лекарь его тоже не видел. Поговаривают, что в лесу опять волки завелись, может, они-то его и схарчили. Или в болоте утоп. Ты есть будешь?

– Мне бы одеться для начала, – кашлянул в кулак шут. Жена травника поднялась, зашла за ширму и кинула на кровать одежду своего давнего любовника, в которую он тут же облачился. Затем женщина поставила на стол поднос со снедью, и Прохор приступил к трапезе. – Кстати, я как раз уполномочен государем разобраться с похожим делом. Пропал не только твой муж, но еще и королевские сборщики ягод и грибов, и пасечник вместе с ними. Не переживай, найдется. Небось, встретились где-нибудь да ужрались хмельного…

Шут макнул кусок пшеничного хлеба с румяной корочкой в тарелку с гречишным медом и отправил его в рот, запив парным козьим молоком.

– Десять дней пить? – Кристина покачала головой. – Если к концу месяца не найдется, то я официально буду считаться вдовой. Ты женишься на мне?

Прохор аж подавился хлебом, опрокинул кружку и обезумевшим взглядом уставился на женщину.

– Чего?! – Он утер рукавом рот.

– Да шучу! – закатилась та со смеху. – Больно охота стать шутовской женой! Буду свободной и незамужней. Открою свою лавку: буду мужние запасы продавать. Ладно, ты кушай, а у меня еще дел много. Не забывай меня, захаживай в гости. Только помни, если на окошке стоит горшок с розой, то иди мимо.

– Не боишься, что тебя постигнет судьба жены конюха?

– Я тебя умоляю! Пусть только рискнет, если живой еще.

Кристина вышла из комнаты, оставив Прохора одного.

– Дела… – хмыкнул он и решил закончить трапезу. Впереди долгий путь в сторону леса, а на голодный желудок какая работа?..

***

Прежде чем покинуть город, Прохор решил заглянуть к своему знакомому – Даниэлю-мастеру. Изобретатель жил на окраине города, подальше от посторонних глаз, чтобы никто ему не мешал, и поближе к кузнецу, который делал чудаку различные детали для механизмов.

Народ сновал по тесным улочкам, стирая подошвы о булыжник. Со стороны базара слышались крики продавцов и лай бродячих собак, которых гоняли дети и отряд гвардейцев, что следили за чистотой города. Все, кто попадался навстречу Прохору, спешили поприветствовать давешнего героя: мужчины почтенно приподнимали шляпу, если таковая имелась, женщины кокетливо улыбались, ребятня просто пробегала мимо, не замечая его. Шута узнавали все, хоть он и не надевал свой дурашливый наряд, когда не находился на службе во дворце. Сколько шалостей ему сходило с рук – одному королевскому летописцу известно! То двери двух лавок между собой свяжет так, что ни хозяева, ни посетители выйти не могут, то наложет у входа дерьма лошадиного, накроет тряпьем и подожжет. Выбежит хозяин, начнет затаптывать пламя ногой и весь перемажется в навозе. Но со временем Прохор остепенился, и детские шалости остались позади. Пришло время проказ посерьезнее, как то – посещение чужих жен, но потом и это ему надоело. Пару раз едва не изловили, а потом и вовсе встретилась единственная и неповторимая, а сегодняшний инцидент его порядком озадачил. Измена, как никак, хотя Кристина утверждает, что ничего не было. Брешет… Затем шут заинтересовался дворцовыми делами и интригами придворных, а потом познакомился с изобретателем и заинтересовался наукой. Очень его привлекали всякие непонятные штуки. Но и к этому Прохор быстро охладел, ибо Даниэль бросал одно дело на полдороги и брался за новое. За высоким забором, что огораживал его землю, выделенную королем, скрывалось много странного, а что таилось в большом сарае – и представить страшно.

Шут застал мастера за работой. Тот по обыкновению своему сидел за верстаком в заваленной различным нужным хламом мастерской и что-то конструировал.

– Здоровья тебе, – сказал с порога Прохор. – Ты когда воду в замок пустишь?

Даниэль оторвался от своего занятия, повернулся на крутящемся стуле и водрузил свои громоздкие очки на лоб.

– О, здорово. Все забываю. Завтра, обещаю. Сейчас очень занят, придумал одну штуку… Самоходную карету. Скоро покажу, осталось собрать и испытания провести, – и он мечтательно посмотрел в открытое окно, затянутое прозрачной тканью, через которую проникал воздух, а вот насекомые – нет.

Прохор подошел к мастеру и пожал протянутую ладонь, осматривая бесчисленные стеллажи с разными склянками и непонятными изобретениями.

– А это твое электричество? Ночью ничего не видно, свечей не закупили, на тебя понадеялись.

Мастер вздохнул.

– Все будет, завтра.

– Завтра ты воду обещал, – напомнил шут.

– Значит, послезавтра. Чего пристал? – Даниэль снова опустил очки на нос и стал что-то мастерить.

Прохор только покачал головой и покрутил странный инструмент, что взял со стола.

– Смотри, пристроят тебя под топор. Министр об этом уже заикался. Хм. Я к тебе, собственно, чего пришел-то… – Он положил прибор на место. – В лес иду по поручению короля, возможно, придется бродить всю ночь, а там темень непроглядная.

– А от меня-то чего нужно? Возьми факел, – поднял взгляд мастер.

Шут присел на край стола.

– В том-то и дело, что нельзя с огнем. Секретное дело, а у тебя наверняка есть какая-нибудь штука, чтобы ночью видеть.

– Ну… – задумчиво протянул Даниэль. – Может и есть…

Он встал и начал шарить по многочисленным полкам, роняя чертежи, болтики, шестеренки и книги. В конце концов, через десять минут поиска искомое было найдено. То, что мастер отыскал на самом высоком шкафу, оказалось похожим на очки, но какими-то странными: кожаный ремешок и несколько разноцветных подвижных линз в жестяной оправе.

– Вот, держи.

Прохор покрутил прибор в руках и надел на голову.

– И как это работает?

Даниэль подошел вплотную к шуту и опустил одну линзу, затем закрыл ставни на окне, погрузив комнату во тьму.

– Видишь? – спросил он.

– Ага, – прозвучал голос Прохора, – но плохо.

– Это для сумерек. Опускай вторую.

– О! Теперь хорошо. Тебе надо медаль за это вручить! – радостно сказал шут.

Изобретатель вновь распахнул ставни, впустив в помещение солнечные лучи и порыв свежего воздуха.

– Это не простые линзы, внутри они заполнены выжимкой из глазных яблок собаки, кошки и филина. Они лучше всех в темноте видят, а линзы для второго глаза просто увеличивают, если надо рассмотреть что-то на большом расстоянии.

– Сколько я тебе должен? – спросил Прохор, убирая прибор в торбу и доставая кошель.

– Ничего, – отмахнулся мастер. – Вернуть не забудь. Все, иди, куда шел, мне работать надо! Только болтаешь с тобой… У меня еще водопровод и электричество. Иди уже, – и он буквально вытолкнул гостя на улицу.

Через двадцать минут, когда часы на Главной башне пробили полдень, шут прошел через центральные ворота и вновь покинул столицу Королевства Серединных Земель.

***

За спиной осталось селение, что раскинулось снаружи от городской стены, и Прохор вышел в гречишное поле, через которое пролегал тракт. Именно по нему в прошлый раз ехал, чтобы разобраться со старостой из Большой пахоты. В этот раз он решил не брать с собой ни гвардейцев, ни писаря, ни кобылу. За ними за всеми смотреть надо, да и мешаться будут. На это раз дело явно будет с заковыркой, не простое. Тут такая свита не к чему. Да и прогуляться тоже не мешает. Сколько можно во дворце штаны протирать?

Озорник ветер шнырял по полю, раскачивая колосья и развивая кудри единственного путника, который снял сапоги, связал их и, перекинув их через плечо, пошел босиком. Редкие облака проплывали по бескрайнему синему небу, пытаясь съесть желтый диск дневного светила, что слепил глаза и старался испепелить своим жаром все живое. Стая настырных ворон пыталась поживиться еще несозревшим урожаем гречи, но постоянно взмывала вверх, завидев пугало.

Примерно через два часа пути Прохор решил передохнуть и развалился на обочине тракта. Во-первых, он намял ступни, а во-вторых, жара его окончательно утомила. Сняв с пояса кожаную фляжку, шут сделал несколько глотков. Затем достал трубку, набил ее ароматным табаком и закурил.

– Надо было у изобретателя все-таки заказать ту штуковину на колесах! – сплюнул Прохор и закрыл глаза, всего на минутку.

Очнулся он от хрипа лошади. Шут резко сел и потер заспанные глаза. Посреди дороги стояла кобыла, запряженная в телегу, на которой сидели несколько человек. Лиц шут не мог разглядеть, только силуэты. Слепило треклятое солнце. Прикрыв глаза ладонью, он присмотрелся.

– Какие люди! – прозвучало с телеги. – Слышали, ты опять зло забарывать пошел.

– Ну да, кроме меня ж некому… – развел руками Прохор. – Добросьте до леса, а то я так два дня идти буду.

– Прыгай, только инструменты не раздави, – и шут забрался в повозку, потеснив музыкантов. Тех самых, что поют и в трактире, и в замке. Тех, с кем он вчера так опрометчиво напился.

– Пошла, чтоб тебя! – крикнул одноглазый артист и хлестнул гнедую кнутом. Телега дернулась и заскрипела по пыльному тракту.

Михась, тот, что постоянно скалился и выпучивал глаза для пущего ужаса, улыбнулся и спросил:

– А ты куда вчера подевался? Мы тебя искали…

Прохор отмахнулся и решил перевести тему разговора.

– Вы сами-то куда едете?

Ему ответил второй запевала.

– На свадьбу нас заказали в Длинные плуги. Дочь мельника у них замуж собралась. К вечеру ждут. Выступим, получим деньгу и назад. Деньга она никогда лишней не бывает, да, други?

Артисты согласились и заржали громче королевских лошадей. Даже девушка, что играла на скрипке, и та гоготала наравне с мужиками.

– Ясно, – прочистил пальцем ухо шут. – Вы бы себе название какое-никакое придумали, что ли… Таких ухарей, как вы, полно по свету катается. Ну, чтоб не путали, – сказал он невзначай.

– Так есть у нас уже, – кашлянула скрипачка.

– Какое? – поинтересовался Прохор. – Треньди-бреньди-лютня-бубен?

– Неа, – сказал одноглазый. – Красивше: Броуменские музыканты.

– Ничего подобного не слышал, главное, оригинальное название.

– Вот! – хором сказали артисты.

– Ну, сыграйте тогда что-нибудь, чтоб не скучно ехать было. Я даже золотой дам.

Прохор выудил из кошеля монету и протянул взъерошенному певцу. Тот попробовал деньгу на зуб, одобрительно хмыкнул и убрал ее в карман куртки.

– Это можно. В лес, говоришь, собрался? Есть у нас одна песенка веселая, про лешего.

Возница бросил вожжи и взял в руки мандолину, а лошадь продолжила топать вперед. Остальные музыканты вытащили из-под соломы инструменты, подтянули струны и заиграли быструю мелодию, а певцы заголосили на всю округу, подняв в небо только-только успокоившихся ворон.

 
В ночном лесу костёр горел,
а у костра усталый дедушка сидел.
Трогал усы, трубку курил,
о чём-то тихо сам с собою говорил.
И в тот же миг раздался крик,
схватив дубину, поспешил на зов старик.
От боли корчась парень в кустах лежал,
и озирался и от страха весь дрожал.
 
 
– Дедушка, милый, спаси меня!
В капкан угодила нога моя!
 
 
Но почему в ответ брови нахмурил дед?
Брови сурово нахмурил дед!
 
 
Старик курил и говорил:
– Ты мне серьёзную обиду причинил.
Как смел ты этой ночью в мой лес ходить,
о страшном лешем так бесстыдно позабыть?!
 
 
– Дедушка, милый, спаси меня!
В капкан угодила нога моя!
Но почему в ответ, брови нахмурил дед?
Брови сурово нахмурил дед!
 
 
– Погибель тебя ждёт,
коль ты со мною повстречался!
Ведь больше не живёт, тот зверь,
что в мой капкан попался!
Парень вскочил и помчался прочь.
Он дико кричал, проклиная ночь.
Падал, одежду рвал, снова вставал, бежал.
Вместе с капканом, аж до самого дома!⁷
 

Закончив петь, артисты снова захохотали и стали по-дружески пихать друг друга. Досталось и Прохору, который не горел желанием веселиться.

– Спасибо вам, – Он плюнул на дорогу. – Умеете подбодрить человека. Ничего повеселее не могли спеть? Мне, вообще-то, еще весь день и всю ночь по лесу бродить придется.

– Ну, извини, – пожал плечами обладатель звонкого бубна. – Мы хотели как лучше.

– Да ну вас, – махнул рукой шут и замолчал.

Оставшийся путь проделали в тишине. Едва лес приблизился на выстрел из лука, Прохор соскочил с телеги и поблагодарил музыкантов за помощь. Те помахали ему на прощание и через несколько минут скрылись в чаще.

Прохор постоял немного на дороге, затем обулся и краем поля побрел к опушке. Он понимал, что может плутать бесконечно в поисках пропавших королевских служак, но надеялся, что этого не произойдет. Первым делом он решил осмотреть пасеку, а потом уже поляну, где выращивали ягоды для королевской кухни, а затем грибную делянку. И, конечно же, нужно посетить лесника. Только шут собирался продолжить свое путешествие, как его чуткий слух уловил чей-то крик, который постепенно становился все громче. В конце концов, Прохор увидел мчащегося к нему всадника.

– Стой, злыдня, чтоб тебя! – тот резко остановил коня, подняв клубы пыли. – Думал, не успею.

– Ты чего поперся?! – шут упер руки в бока и из-под бровей посмотрел на дворцового летописца. – Я же велел тебе оставаться в замке.

– А король велел обратное, – тот спрыгнул с кобылы. – Сказал, что негоже отправляться тебе одному. Еще надо все записать для порядка. Вот…

Прохор вздохнул.

– А откуда ты знаешь, что я не вчера уехал?

– Опросил стражу у ворот, что у меня, языка нет? Они же ведут учет: кто входил, кто выходил. Чтобы всегда знать, сколько народу за стенами города.

– Пёс с тобой, но только запомни: слушаться меня во всем. Скажу сидеть – сиди, скажу бежать – беги. Понял?

– Мне все равно, лишь бы живым остаться и сытым, – отмахнулся писарь.

– А вот этого как раз я тебе обещать не могу. Ладно, пошли, скоро вечереть начнет.

Они побрели вдоль опушки леса.

В ветвях деревьев чирикали невидимые птички, где-то настойчиво дятел долбил клювом кору, пытаясь добраться до червяка, где-то угукал филин. Даже кукушка расщедрилась, когда шут решил узнать, сколько лет ему жить. Птица накуковала сто раз, а вот писарю повезло меньше: пернатая гадалка остановилась после второго раза.

Служитель пера и бумаги глупо улыбнулся и отшутился, мол, это она в столетиях посчитала, а сам уже пожалел, что не ослушался королевского указа и поскакал-таки вслед за шутом.

В чаще трещали сухие деревья, на головы то и дело падали то шишки, то желуди. Когда впереди показались шапки ульев и шалаш пасечника, летописец радостно потер руки.