Человек – это единственная сила в космосе, могущая действовать разумно и, преодолевая самые чудовищные препятствия, идти к целесообразному и всестороннему переустройству мира…

Иван Ефремов, «Сердце Змеи»

Пролог. Послание

Приветствую вас, друзья! – все, кто приняли и сумели расшифровать это послание! Кто бы вы ни были и какова бы ни была среда вашего обитания, приветствую вас!

Меня зовут Человек.

Это имя вида, из которого произошёл я и другие – такие как я.

У меня много имен, но для вас все они будут малоинформативны. Поэтому, зовите меня просто – Человек.

Я странник. Я вернулся в этот Звёздный Диск – мы, люди, называем его «Галактика» или «Млечный Путь» – чтобы посетить одну из малых звёзд, в свете которой в далёком прошлом зародился наш вид. Это место мы называем «Рукавом Ориона».

Пять полных оборотов Звёздного Диска минуло со времени, когда я покинул его, чтобы исследовать соседние Диски – мы называем их «Андромедой» и «Треугольником».

Для удобства понимания этого послания, я прилагаю список основных понятий, расстояний и обозначений с привязкой к звёздным маякам Млечного Пути. Для изучения списка используйте тот же двоичный код, с помощью которого вы смогли понять язык этого послания.

Мой вид зародился и эволюционировал на основе углерода восемь галактических оборотов назад на одной из планет, обращающихся вокруг жёлтого карлика – звезды-одиночки в Рукаве Ориона. Имя нашей планеты-колыбели «Земля»; имя звезды «Солнце». Долгое время мы были животными, но нам пришлось измениться и теперь мы то, что мы есть.

Вначале мы были уязвимы и смертны. От времени возникновения первых, тогда ещё разрозненных, обществ и до времени, когда мы стали единой цивилизацией, когда мы стали достаточно разумными для того, чтобы полностью прекратить всякое противостояние между отдельными индивидами и группами, наша планета успела совершить многие тысячи витков вокруг звезды. Этот период мы назвали «Темными веками».

Вражда, идеи соперничества и использования слабых сильными долго держали нас в заложниках обстоятельств и несколько раз едва не стали причиной гибели нашей цивилизации. Лишь отказавшись от соперничества и объединившись, мы смогли измениться настолько, что перестали быть зависимыми от среды, и тогда мы распространились за пределы нашей первой системы. Впоследствии мы назвали этот период «Эрой Свободы».

Потом мы все изменились. Некоторые из нас сохранили прежний вид, другие стали как я. Но все мы теперь иные. Возможно, наши далёкие предки назвали бы нас «богами».

Я не имею строго определяемой формы, размера, плотности и могу принять любой вид для удобства вашего восприятия. Вы можете не опасаться вредящих излучений или биологического заражения при контакте со мной – продукты моей жизнедеятельности не загрязнят вашу среду.

Возможно, вы уже встречали таких как я – кого-то из моих братьев или сестер. Они должны были представиться вам тем же именем, что и я, – оно общее для всех нас. Если ваша встреча состоялась, тогда вы уже знаете, что можете мне доверять. Если нет и я – первый, чье послание вы приняли, то решать вам – ответить мне или промолчать. Я не оскорблюсь вашим нежеланием контактировать, каким бы не было ваше решение, я отнесусь к нему с уважением.

Я не представляю опасности для вас, как и вы не можете представлять опасности для меня.

Я говорю это не для того, чтобы запугать вас. Боящийся всегда опасен, мне же нечего бояться и потому я – не враг вам.

Если вы воинственны, то считаю важным предупредить вас: не пытайтесь причинить мне вред. Это невозможно. Вы напрасно потратите силы и средства. Моё предупреждение – не угроза. В любом случае, я не стану отвечать агрессией на агрессию. Я отрицаю агрессию. Мне чужда месть. Я не причиняю вред, не творю зла. Я – Человек.

Глава I. Империя

– Итак, кто из вас уверен в том, что этот… Человек… не станет на нас нападать? – спросил Император у собравшихся перед троном.

Последовала короткая пауза, во время которой стоявшие полукругом посреди тронного зала министры, советники, учёные, генералы и с ними Первосвященник мельком переглядывались, и никто не решался заговорить первым. Тогда, окинув всех тяжёлым взглядом, правитель остановился на одном из советников:

– Что скажете, граф? Чего нам ждать от этого пришельца? Стоит ли нам ответить ему?

Граф, поджарый господин с седыми бакенбардами в расшитом золотыми фамильными гербами камзоле, принял строгую стойку и произнёс:

– Полагаю, что нет, ваше величество.

– Отчего же? – поинтересовался Император.

– В послании, – несколько раз учтиво склонив и восклонив выю, обстоятельно начал граф, – говорится: идеи соперничества и использования слабых сильными долго держали нас в заложниках… Что это может значить? Не то ли, что в обществе людей однажды возобладали противные Божьему Закону идеи, подобные проповедуемым некоторыми нашими смутьянами, что смеют возносить хулу на Господа, сказавшего в Писании через Пророка: «рабам повелеваю повиноваться владеющим господам своим, и худородным почитать благородных и начальства»? Кроме того, он сообщает, что бессмертен и подобен богам… что явно свидетельствует о его высокомерии и гордыне… и, если он не лжёт, о своей силе… Что, если он захочет свергнуть ваше величество и править нами?..

– Это вряд ли… – возразил графу учёный.

– Что? – рассеянно переспросил его граф.

– Вряд ли, – снова повторил учёный. – Скажите мне, досточтимый граф, зачем ему наша планета, если он способен странствовать среди звёзд?

Граф пробурчал что-то себе под нос, но не нашёл, что ответить.

– Ваше величество, – обратился учёный к Императору, обозначив при этом требуемый правилами поклон, но без графьего усердия. – Я думаю, вам следует ответить Человеку приветствием и пригласить его быть гостем в нашем мире.

– Вы всерьёз полагаете, что это безопасно, мой друг? – с сомнением произнёс правитель.

– Те знания об окружающем наш мировой шар пространстве, которыми я, милостью Господа, обладаю, подсказывают мне, что здесь, в нашем мире, нет ничего такого, чего бы Человек не смог найти там… – Учёный мельком взглянул вверх, в расписанный сценами из Священного Писания потолок тронного зала, – …среди звёзд и обращающихся вокруг них других мировых шаров или планет, как называет их Человек.

– Сын мой! – возвысил голос первосвященник. – Вы говорите так, словно наш благословенный Господом через Пророка мир не свят и не первый среди миров…

– Нет, высокопреосвященный отец, – вежливо ответил учёный, – я этого не утверждал. Я не имел в виду святость и благодать, которые от Господа, а говорил лишь о веществе, из которого Бог создал наш мир, звёзды и другие миры… Вещество это одно и то же везде. И это ни в коем случае не должно оскорблять ни вас, ни Господа.

– Хватит, Бога ради! Довольно! Не превращайте совещание в богословский диспут! – всплеснул руками Император. Учёный с первосвященником тут же умолкли. – Давайте о деле! Итак, назовите мне причину, – обратился он к учёному, – по которой мне стоило бы приветствовать этого Человека и пригласить его к нам?

Учёный не стал мяться и сказал прямо:

– Таких причин несколько. Первая причина состоит в том, что наша наука могла бы почерпнуть от него такие знания, с помощью которых мы смогли бы сделать наш мир лучше… Вторая причина: я уверен в том, что странствующий меж звёзд Человек сможет научить тому и нас, и тогда, в будущем, мы сможем присоединить к Империи вашего величества другие мировые шары, что обращаются вокруг нашего благословенного Господом солнца…

– …Какая гордыня!.. – начал было первосвященник, но Император сделал совершенно определённый знак кистью и тот замолчал.

– …И третья причина… – продолжал тем временем учёный. – Уже сам факт первого контакта с разумным существом из иного мира, прославит ваше величество в веках. Ваше имя будет вписано в историю не только как имя ещё одного из Императоров Мира, а как имя…

– …Пророка? – с иронией вставил Император, вызвав на бородатом лице первосвященника натренированную гримасу благоговейного ужаса.

– …Как имя того, – невозмутимо продолжил учёный, – кто принял бессмертного космического странника как хозяин гостя. – Учёный снисходительно посмотрел на первосвященника и снова обратил лицо к Императору. – Пророк видел самого Бога, а ваше величество станет тем, кто принял одного из божьих сыновей, что был сотворён в другом, невообразимо далёком уголке мирозданья… – сказал учёный и, помолчав, закончил свою речь словами: – Это не сделает вас Пророком, но возвеличит среди великих.

Учёный умолк. Правитель некоторое время в раздумьях постукивал пальцами по подлокотнику трона, глядя поверх собравшихся. Никто при этом не осмелился прервать размышления Владыки Мира. Когда же, наконец, мысли его пришли в состояние покоя, он посмотрел направо, туда, где стояли военачальники. Выделив взглядом главного из них – дородного, широкоплечего старика в густо увешанном орденами и медалями мундире полководца с повязкой на правом глазу, – обратился к нему:

– А вы что думаете, генерал?

Полководец подтянулся, хрюкнул и бодро «вышел из строя», брякнув медалями.

– Я думаю, ваше величество, – чётко произнёс он, – только то, что следует из принципов военной науки.

– И что же из этих принципов следует? – серьёзно спросил Император.

– То, ваше величество, что нам нельзя отвечать этому Человеку, – уверенно сказал Генерал. – Мы не знаем кто он и что он. Действительно ли он одинокий странник меж небесных светил, или передовой дозора могучей и наверняка превосходящей нас в силах армии поработителей… – Генерал значительно помолчал, давая всем проникнуться сознанием нависшей над миром угрозы, после чего продолжил: – Послание Человека может оказаться коварной тактической уловкой, призванной ослабить бдительность потенциальной жертвы. Я настоятельно советую вашему величеству на него не отвечать. Ошибка может стать роковой для всего нашего мира, – обеспокоенно закончил Генерал и, пошумев регалиями, «вернулся в строй».

– Н-ну, что теперь скажете, друг мой? – снова обратился Император к учёному. – Уважаемый генерал выразил, на мой взгляд, вполне разумные опасения…

– При всём уважении, ваше величество, к вам и досточтимому генералу, – произнёс учёный, – считаю должным возразить.

– Что же, – улыбнулся правитель, – попробуйте.

Учёный быстро покивал и глубоко вдохнул.

– Наш благословенный Господом мировой шар, – заговорил Учёный, – хоть он и прекрасен и история его исполнена славой наших предков, а небо его окутано привлечённой их молитвами благодатью, тем не менее, является лишь малой песчинкой в великом творении Всевышнего. Даже в сравнении с нашим солнцем, не самым большим среди солнц, он очень и очень мал. Как я уже сказал, в нашем мире нет ничего такого, чего бы не было в других мирах… Большинство солнц, что мы наблюдаем, имеют при себе миры, большие и маленькие, состоящие из камней и железа, изо льда и газов, воды и неизвестных нам веществ. Кроме того, существует множество малых миров и просто гор и камней, подобных тем, что составляют Великий Каменный Пояс, лежащий за Матерью Семи Лун, которую мы видим в небе каждую ночь. В таких поясах Человек легко может найти любое нужное ему вещество, вплоть до золотых слитков, каких нельзя получить, даже если собрать воедино всё золото нашего мира… Но я сомневаюсь, что ему может понадобиться столько золота…

– Но, что же тогда ему может понадобиться от нас? – недоуменно спросил Император. – Зачем-то же он ищет общения с наделёнными разумом существами! Ну, хорошо… Я готов согласиться с тем, что Генерал сгущает краски: коль уж этот Человек бессмертен и странствует среди звёзд и этих… «Звёздных Дисков», то уж точно может приобрести всё ему необходимое, не прибегая к войне и не отнимая силой нужное у разумных божьих созданий. Но! Зачем ему мы?

Император уставился на учёного, ожидая от того немедленного ответа. И учёный ответил:

– А разве одно только желание обогатиться чем-то вещественным может служить причиной и поводом к тому, чтобы искать общения? – Он замолчал, продолжая смотреть на правителя.

– …возмутительно… – послышалось тихое раздражительное ворчание благочестивого графа. На него шикнули, и граф умолк. Ни Император, ни учёный не обратили на это внимания.

– Нет, – наконец сказал Император. – Но, что же тогда?

Учёный пожал плечами.

– Может, – немного подумав, предположил он, – Человек ищет общения ради общения? А может, им движет жажда познания? Человек ищет ответы? Что может интересовать бессмертного?

– Да какого, к дьяволу, ещё бессмертного! – вспылил вдруг набожный граф. – Вам же господин генерал ясно сказал: послание вполне может оказаться фальшивкой!

– Досточтимый граф, – спокойным тоном ответил ему учёный, – прошу вас, держите себя в руках и не поминайте того, кого вы помянули здесь… хотя бы из уважения к высокопреосвященному отцу…

– Ну, всё, хватит! – остановил перепалку правитель. – Я учту прозвучавшие здесь аргументы, когда буду принимать решение по делу послания от Человека… У кого-нибудь есть ещё что сказать? – Император окинул взглядом собравшихся перед ним.

Молчание.

– Что ж, тогда совещание окончено. Можете идти.

Снаружи стоял солнечный летний день. Тёплый лёгкий ветерок пропитан запахами цветов и деревьев, окружавших императорский дворец. Неподалёку шумели фонтаны, щебетали спрятавшиеся от солнцепека среди древесных крон птицы. Ветерок доносил от фонтанов мелкую водяную пыль, которая оседала на широких мраморных ступенях дворца и тут же превращалась в пар.

Спустившись по ступеням, учёный, в сопровождении слуги и двух телохранителей, направился по аллее с фонтанами к месту, где парковались машины министров и советников.

Он размышлял о последних словах Императора. Какие ещё «аргументы»? «Аргументы» генерала – этого старого дуболома? Этот придурок всерьёз думает, что того, кто способен преодолевать миллионы световых лет, может интересовать такая глупость, как война с кучкой дикарей, населяющих крохотную планетку! Или взять графа… Лицемерный мерзавец боится, что привычный ему мир, в котором он – граф, изменится, будет отменено рабство, дураков наконец станут называть дураками, невзирая на их «высокородство»… С первосвященником всё понятно… этот мракобес ни в чём не разбирается, кроме своих священных басен… И мнения этих он – Император – собрался учитывать!

Он считал Императора разумным и небесталанным человеком, – считал искренне, а не потому, что его величество положено превозносить. Учёный был одним из тех, кого Император называл «мой друг». Неужели он станет слушать этих придворных льстецов и воинствующих дураков?! Ведь это исторический момент! Первый контакт! До следующего такого шанса могут пройти тысячелетия!

Учёный сел в полагавшийся ему по чину Министра науки и просвещения спецавтомобиль – большой, тяжёлый, с бронированными бортами и стёклами – и рассеянно кивнул шофёру. Шофёр за разделявшим кабину и министерский салон стеклом учтиво кивнул в ответ, и машина тронулась. Вместе с ним в салоне сидели слуга и один из охранников, так тихо, что учёный их даже не замечал; второй охранник сидел в кабине с шофёром. Прохладный воздух в салоне был свежим, без запахов. Учёный нажал на двери одновременно две клавиши, и расположенные друг против друга бронированные стёкла поползли вниз, наполняя прохладный, свежий без запахов воздух салона коктейлем из ароматов императорского сада, мелодичными трелями и щебетом.

Учёный не зря занимал пост министра. Он не был потомственным графом или князем. Но зато он был гением. Прежде чем стать министром и другом Императора, он успел внести значительный вклад в науку. Одна только теория относительности, разработанная им ещё в молодости – уже достаточный повод внести его имя в список величайших столпов Знания, когда-либо живших. Он уже вошёл в историю и был удовлетворён сознанием этого несомненного факта. Это его удовлетворение не имело ничего общего с удовлетворением, скажем, генерала, успешно разгромившего народное восстание; глубокое понимание принесённой обществу пользы, приближавшей его к процветанию и светлому будущему – вот, что было основанием удовлетворения учёного. Учёный твёрдо знал, что живёт не зря. В науке он сделал всё, на что был способен, и теперь почивал на лаврах. Он старался быть не самым плохим министром, отдавал много сил просвещению: открывал школы и университеты, сумел убедить Императора ввести обязательное начальное образование для рабов и крепостных, создал условия для отбора талантов из среды низших слоёв общества и их дальнейшего роста в подчинённой ему системе образования и науки. И вот, когда все главные дела в его жизни казались завершёнными – теории открыты, семена просвещения посажены, и оставалась одна рутина, ему докладывают из главной обсерватории мирового шара: из межзвёздной пустоты поступает странный сигнал…

Когда машина покинула территорию дворца, и салон наполнился выхлопными газами с улицы, учёный закрыл окна и настроил кондиционер на усиленную вентиляцию. Нажав кнопку связи с шофёром, он распорядился: ехать в Академию наук.

Спецавтомобиль ехал по улицам столицы в сопровождении машин охраны и городских карабинеров. На тротуарах и аллеях в сопровождении опрятных служанок и рабынь прогуливались под зонтиками благородные дамы в лёгких летних платьях всех цветов радуги. На самом деле, дамы не превосходили числом мужчин: кавалеров и респектабельных господ (не говоря уже о многочисленных рабах), но в сравнении с представительницами слабого и вместе с тем прекрасного пола, мужчины, одетые менее ярко, смотрелись бледными тенями, странным образом потерявшими своих хозяев. Глаз сам собой фокусировался на ярком, насыщенном цветом и изящном – на женщинах. Столица всегда славилась обилием красавиц. Учёный задумчиво смотрел в окно, словно рассматривал прохожих дам, но на самом деле он никого не замечал. Все его мысли вертелись вокруг послания и Человека.

Он и не заметил, как оказался посреди большого комплекса Академии, раскинувшегося на территории размером в несколько городских кварталов. Машина остановилась, учёный, не дожидаясь слуги, сам открыл дверь и быстрым шагом направился в центральному зданию, где располагался президиум.

В вестибюле его уже встречали молодой, подающий большие надежды профессор и несколько сотрудников. Профессор руководил проектом с лаконичным названием «Послание», сотрудники координировали отдельные направления проекта. Секретность проекта обеспечивалась принятыми спецслужбами министерства весьма серьёзными мерами предосторожности: официально группа профессора занималась совсем другими делами (достаточно важными, чтобы оправдать прямое участие в них Министра).

– Ну, как продвигается работа? – бросил он на ходу, направляясь к лифтам.

– Есть определённые успехи, господин Министр, – ответствовал молодой начальник проекта.

Они вошли в лифт и вскоре оказались в кабинете профессора. Когда дверь за ними закрылась, учёный перешёл к делу:

– Как скоро Император сможет обратиться к Человеку?

– Эм… Хорошо бы поработать с устройством ещё… пару дней… – осторожно ответил профессор, – всё ещё раз перепроверить… Но, если его величество пожелает сделать это сегодня… то, я думаю, вполне сможет.

– Вы уверены? – мягко уточнил учёный.

– Процентов на девяносто пять, – честно признался молодой профессор. – Мы отправляли контрольные сообщения на специально для этого созданный приёмник-дешифратор по оптоволокну. Дешифратор преобразовал полученные данные в язык Человека и после отправил обратно… Обратный перевод немного отличается от исходника, но вполне понятен…

– Сколько раз повторяли алгоритм?

– Больше сотни. Результат один и тот же: незначительная погрешность…

– Как сами думаете, – спросил тогда учёный, – Человек поймет Императора?

Профессор улыбнулся:

– Он же не умственно отсталый…

Учёный согласился и тоже улыбнулся. Учёному нравился молодой профессор; он напоминал ему его самого в молодости.

– Но, – продолжил профессор, – думаю, будет лучше если его величество в своём обращении не станет употреблять сложных конструкций, которые могут быть поняты двояко… Всё же другой разум…

– Да, конечно, – покивал учёный. – Я ему всё подробно объясню.

– И то, что ответа он не дождётся…

– И это тоже.

Он не сказал Императору о том, что источник послания – стало быть, сам Человек – находился в сотне световых лет от их мирового шара и о том, что это значило…

Тридцать пять-тридцать семь лет – такова средняя продолжительность их жизни. Самому старому долгожителю сейчас сорок восемь и это – дряхлый, уже выживший из ума старик. Учёный как никто другой понимал, чтó такое скорость света – какой это жестокий стражник, вставший между мирами. Учёный не надеялся на то, что контакт с пришельцем состоится при его жизни, но он не стал сообщать об этом его величеству.

Он не солгал, просто не сказал всей правды. Иначе вряд ли ему бы позволили тратить огромные средства на этот «бесперспективный» проект. «Бесперспективный», разумеется, в понимании таких дураков, как граф, или как генерал. Он не солгал, когда сказал о том, что Император войдёт в историю как пригласивший Человека быть гостем в их мире. Да, не он – нынешний Правитель Мира – примет звёздного странника. Эта честь достанется одному из его дальних потомков – даже не правнуку. Но учёный не сомневался в том, что эта далёкая встреча принесёт благо всему его миру. Возможно, что их потомки даже станут бессмертными… как Человек. Учёный понимал: чтобы странствовать меж звёзд, нужно быть, если не бессмертным, то уж точно древним, как сам мир. Он сказал Императору о перспективе присоединения к Империи других мировых шаров… но, разве Империя, в которой будет править его потомок, не будет той же Империей?

Они должны ответить Человеку! Обязаны это сделать. Ради будущих поколений. И даже если его, учёного, за сокрытие им части правды накажут, он всё равно не должен отступаться от задуманного. Не имеет права.

Когда они остались с молодым профессором одни, учёный сказал:

– Вы ведь понимаете, почему я до сих пор не сказал ему?

– Да, конечно, понимаю.

– Вот и хорошо. Держите это в секрете. Я с этим разберусь.

Тем вечером учёный с супругой собирались посетить театр и после – ресторан. Он уже облачился в вечерний костюм и отпустил помогавшего ему слугу. Поправив перед зеркалом седые волосы, Учёный вышел из комнаты и направился к спальне супруги. Но, не успел он сделать и десяти шагов, как впереди, из примыкавшего коридора послышался знакомый дребезжащий звук и спешащие шаги, а через несколько секунд из-за поворота появился запыхавшийся дворецкий. В руке дворецкого был радиотелефон, который учёный оставил в библиотеке.

Увидев хозяина, дворецкий ускорился. Подбежав, старый слуга протянул ему продолжавший настойчиво дребезжать подобно металлической трещотке аппарат, почтенно склонив при этом порядком полысевшую голову.

Звонили из императорского дворца.

Учёный ответил. На связи был секретарь-референт Императора. Официально-учтивым тоном секретарь сообщил, что Император желает его видеть и поинтересовался: как скоро он будет. Учёный сказал, что не задержится, и секретарь, попрощавшись, положил трубку.

Он извинился перед женой за сорванные планы на вечер, – та, едва выслушав оправдания мужа, тотчас признала их уважительными и, проводив его до дверей, твёрдо заявила, что дела государственные важнее театра. Ободрившись напутствием супруги, учёный сел в спешно поданную машину и отправился во дворец.

На министерской стоянке учёный заметил машину генерала, и это обстоятельство сразу вызвало в нём неприятное чувство тревоги. Что здесь делает этот старый солдафон? Неужели ему снова придётся объяснять регалистому дураку очевидные вещи?

Быстро темнело. Солнце уже коснулось горной гряды, что протянулась на северо-западе от столицы. В сопровождении неизменной свиты из охранников и вездесущего слуги, учёный зашагал по аллее с фонтанами через перечерченный длинными тенями гостевой сад.

У входа его встретил сенешаль и проводил в вечерний кабинет Императора.

Император, заложив ладонь за борт лёгкого кителя без знаков отличия, прохаживался вдоль ряда из семи высоких в потолок окон, за которыми раскинулся внутренний императорский сад с небольшим озером; вдоль аллей и на набережной озера включились электрические фонари. Поравнявшись с пятым по счёту окном, Император бросил долгий задумчивый взгляд сквозь идеально прозрачное стекло, после чего обернулся вполоборота и угрюмо взглянул на вошедшего учёного.

– А, это вы, мой друг… – невесело сказал правитель. – Я вас как раз ждал…

– Ваше величество.

– Прошу вас, проходите… – Император указал рукой в направлении округлого эркера, расположенного в углу кабинета, на стыке двух внешних стен дворца; днём это была самая светлая часть в помещении. – Садитесь… – кивнул он на одно из стоявших там кресел, а сам сел в другое, такое же, стоявшее напротив.

Учёный сел и выжидающе посмотрел на Императора. В голове его при этом, не переставая, крутились разные предположения, в которых, так или иначе, участвовал генерал. Наиболее вероятным было предположение о том, что старому вояке удалось что-то разузнать о проекте, и он тут же всё выложил правителю.

– Сегодня до меня дошли кое-какие слухи о вашем проекте… – произнёс Император и осёкся, ожидая, что учёный дальше всё сам расскажет.

– Полагаю, источником этих слухов стал генерал? – уточнил учёный.

Учёный, всегда прямолинейный в частных беседах с Императором, во многом этой своей прямотой заслужил расположение к нему последнего. В отличие от генерала, графа и большинства других чиновников, учёный не был подхалимом и не отличался угодливостью.

Так уж повелось в этом мире, что холуи и льстецы часто достигали служебных высот, становились генералами и министрами, верно служили своим монархам, но никогда ни один правитель не питал к таковым искреннего расположения, если только не был дураком. Ибо только низкие хамы и дураки могут любить льстецов и подхалимов. Император же не был ни тем, ни другим.

– Верно, – ответил Император. – Как вы догадались?

– Видел его машину.

Правитель согласно покивал и перешёл к главному:

– Шпионам генерала удалось установить подслушивающее устройство в Академии наук. Им удалось записать ваш разговор с ведущим проект профессором, и генерал лично привёз мне плёнку.

– И что же из содержимого этой подлой плёнки вас смутило?

Небрежно закинув ногу на ногу, Император откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на учёного:

– Вы сказали, что я не дождусь ответа… Как это следует понимать?

Учёный не ошибся в своих предположениях.

– Ну, что ж, – задумчиво произнёс тогда он, – придётся мне вам сознаться…

– Давайте, мой друг, покончим с этим.

– Послание, – сказал учёный, – пришло из области межзвёздной пустоты, лежащей в сотне световых лет от нашего мира… – Он прямо посмотрел на Императора и добавил: – То есть, иными словами, свет оттуда летит к нам примерно сто лет.

– Стало быть, – подумав, сказал Император, – наш ответ будет получен Человеком через столько же?

– Да.

– И это всё, что вы от меня скрыли?

– Да.

Правитель некоторое время молча смотрел в окно.

– И… ничего нельзя поделать с этим? – наконец спросил он.

– На сегодня науке неизвестны способы обхода этого ограничения, – покачал головой учёный. – Свет, – сказал он, помедлив, – способен двигаться во внешней пустоте с чудовищной скоростью, но и скорость эта ничтожна, в сравнении с теми расстояниями, что лежат между звёздами… Вот, например, взять наше светило… Свет, испущенный им, достигает нашего мирового шара лишь через одиннадцать с половиной минут. То есть, если бы наше светило вдруг внезапно погасло, мы бы ещё одиннадцать с половиной минут продолжали видеть его в небе…

Учёный замолчал, глядя перед собой. Лишь спустя долгую минуту, Император ответил ему:

– То, что вы сказали, страшно.

– Да. Очень страшно, – медленно кивнул учёный. – Меня повергают в трепет эти расстояния… Мне страшно думать, что где-то там… – он посмотрел сквозь окно эркера на уже достаточно потемневшее небо, на котором проступили первые звёзды, – рождаются и погибают миры, жители которых обречены на вечное одиночество… Я уверен, для них рано или поздно наступает время, когда они начинают понимать то, что только недавно поняли мы: они понимают, что не одни и понимают, что никогда, никогда они не смогут дотянуться до собратьев по разуму… и причина, по которой они этого не смогут сделать – та, которую я сейчас назвал – скорость света. Ничто не способно обогнать свет. Это невозможно, неосуществимо в принципе…

– Если только не стать бессмертными… – произнёс Император.

– Да, как Человек.

– Теперь я понимаю, почему вы так хотите, чтобы мы ответили ему.

– Прошу вас, скажите это!

– Потому, – продолжил Император, – что такая возможность может оказаться единственной. Если мы промолчим сейчас, наши потомки могут не дождаться другой такой…

– Сменятся поколения, изменится лицо мира, пройдут тысячелетия, сотни тысячелетий, тысячи тысячелетий, солнце померкнет и мир скуёт лед… а потом наступит смерть…

– Мне страшно, друг мой, – тихо сказал правитель. – Страшно за этот мир, над которым меня поставил Господь. – Он посмотрел в сторону, в окно, за которым горели гирлянды фонарей; их отражения блестели ровными полосками на озёрной глади. Учёный мельком взглянул на Императора и заметил, как глаза могучего атлета со стальными от седин волосами блестят от затянувшей их влаги. – Мы обязаны ответить, – помолчав, сказал он. – И пускай мы с вами умрём от старости, и дети наши умрут, но те, кто придут после, встретят его.

– И, может быть, станут как он, – произнёс учёный.

– Может быть, – ответил Император.

Когда учёный сел в машину, он взял у слуги радиотелефон и набрал номер молодого профессора.

– Готовьте устройство, – сказал учёный. – Завтра его величество ответит ему.

– Всё уже готово, господин министр, – заверил его молодой профессор. – Не беспокойтесь. Мы немного доработали алгоритм… всё пройдет как надо.

– Хорошо. Тогда до завтра!

Он завершил звонок и вернул радиотелефон слуге. Слуга принял аппарат и как-то странно посмотрел на учёного, потом повернул лицо к телохранителю и коротко кивнул. Телохранитель кивнул в ответ, достал пистолет и выстрелил учёному в голову.

Убедившись, что учёный мёртв, слуга извлёк из кармана небольшое устройство с выдвижной телескопической антенной и девятью переключателями-тумблерами, расположенными в три ряда по три в каждом. Выдвинув антенну, слуга переключил часть тумблеров в верхнее и часть – в нижнее положение, после чего послышались щелчки и устройство ответило голосом первосвященника: