Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

Глава 7. Ванюша

В семье Грузиновых все протекало, покамест, не то, чтобы по – доброму, но, как-то, без бед.

Старший сын Андрей волею судьбы стал полковым священником, а который помладше – Петр – офицером, оба служили в действующей армии, оба воевали сейчас.

С Андреем было все в порядке, а вот от Петра вестей не было уже несколько месяцев, пропал в разведке – писал Андрей.

Уповали на Господа и молились за здравие, надеялись на лучшее.

Андрей имел церковный сан и чин протоиерея. Службой своей был доволен, писал часто, подробно описывал все происходящее в его полку.

Служил Андрей всегда, начиная с русско-японской войны, под началом легендарного генерала – Николая Николаевича Юденича.

Сначала – офицером, но после одной страшной карательной операции в Китайском походе, он зарекся служить никому, окромя Бога.

Тот поход оказался кровопролитным с обеих сторон. Китайцы вырезали иностранцев и своих соотечественников, принявших православие, русские и их союзники не жалели никого. Торчащие на кольях головы над обезображенными телами, растерзанные женщины и младенцы с оторванными ядрами руками…

Андрей с тех пор не брал огнестрельного оружия в руки и зарекся боле не воевать и не стрелять. Никогда, если только не будет угрозы жизни его близким.

Получив благословление, он продолжил службу под началом своего командира, но уже в должности полкового батюшки.

Андрей в своих письмах так часто рассказывал о своем командире, его привычках, человеческих качествах, боевых подвигах, что в семье Грузиновых все почитали того за очень близкого человека, почти родственника.

Только за то, что Николай Николаевич Юденич сразу после начала русско-японской войны отказался занять пост дежурного генерала в Штабе Туркестанского военного округа, что означало для него в случае согласия скорое производство в генеральский чин и спокойную тыловую службу, а выступил на фронт во главе своего полка, уже говорило о многом.

Андрей успел вместе со своим командиром, тогда еще полковником, отвоевать на Дальнем Востоке в составе 2-й Маньчжурской армии с ноября 1904 по май 1906 года, а сейчас они оба геройствовали на Кавказе.

В мае 1909 года радость заглянула, таки, в домик Грузиновых – родился Ванюша…

За хлопотами и не заметили, как он, незаметно так, подрос, окреп и стал незаменимым помощником батюшки.

Мальчик получился хоть куда – крепкий, умненький, да благоразумненький! Не по возрасту, мудрый и работящий.

Читать-писать выучился легко. Все книжки, которые читать ему разрешалось, перечитал не однажды.

За житейскими хлопотами незаметно пролетело время, и грянула новая война, теперь уже отечественная, мировая.

И теперь уже совсем рядом.

Книжки отошли на второй план – теперь Ванюша зачитывался письмами братьев с мест их службы, коих накопилось за все годы великое множество.

От Петра, правда, писем не было давненько, а вот Андрей писал часто, видно тосковал там – на фронтах.

Эти письма с разных войн и фронтов были прочитаны-перечитаны Ванюшей десятки раз.

Каждый раз он открывал в письмах что-то новое, часто непонятное для себя.

Ему не довелось в сознательном возрасте видеть старших братьев. Пока он рос, братья служили, когда приезжали на побывку, Ваня был совсем маленьким и не помнил ничего.

И Петр, и Андрей представлялись в его сознании чудо – богатырями.

Андрей – Ильей Муромцем, Петр – Добрыней, а на месте Алеши-Поповича Ванюша, конечно же, видел себя.

– А чем я – не он? И помладше их, и попович – сын священника, и стрелять умею, а как доблестно воевать, старшие братья научат.

– Главное, чтобы война не кончилась, пока я подрасту. Хватило бы на мой век подвигов ратных!

А пока что Ваня мысленно путешествовал по местам, описанным братьями – посланиями из совсем другой жизни, больше похожей на книжные приключения, но без счастливого конца, обязательного бессмертия положительных персонажей и бодрого состояния духа у героев войны.

Главным героем повествования старшего брата – Андрея был его командир.

Какой героический человек был этот Юденич!

Везде, где воевал, проявлял завидную храбрость.

Ваня читал письма и будто наяву видел, как заменив раненного командира 5-й бригады генерала Чурина, полковник Юденич берет на себя командование бригадой и ведет её в свой первый бой, уже вошедший в историю войн, как сражение под Сандепу.

Как тогда еще, полковник Юденич, прибыв ночью в расположение 20-го полка, вызвал охотников для контратаки. А когда таковых не оказалось, спокойно сказал: «Я сам буду командовать охотниками» – вынул револьвер и двинулся вперед, увлекая нас за собой.

Как 20 января 1905 года, при атаке на оборонительный участок японских войск на излучине реки Хунь-Хе, полковник Юденич возглавил атаку по открытому полю, невзирая на артиллерийский, пулемётный и ружейный огонь противника и взял деревню с ходу.

А когда. 4 февраля 1905 года под Мукденом наступающие японские войска начали заходить во фланг обороны 18-го полка, Юденич решает атаковать неприятеля в штыки. В схватке он бьется наравне с солдатами в штыковой, и не смотря на ранение в левую руку, обращает в бегство японцев!

Со слезами на глазах Ванюша читал о почти смертельном ранении Юденича: «В боях под Мукденом с 17 по 23 февраля 1905 года при упорной обороне редута №8 при деревне Янсынтунь, полковник Юденич был ранен ружейной пулей в правую половину шеи.

У Николая Николаевича были две сестры Александра (по мужу Лаврентьева) и Клавдия (по мужу Паевская). Обе они очень любили своего брата, в особенности Клавдия. Во время Маньчжурских боев, когда он был ранен в шею, у Клавдии, сидящей у себя дома, было видение: «Поле сражения, масса раненных, среди которых и Николай Николаевич, а над ним Пресвятая Богородица, покрывающая его Своим Омофором».

И было чудо – пуля прошла около сонной артерии, не задев её. Он был замертво доставлен на перевязочный пункт, а затем в госпиталь в Мукден, но выжил».

А сколько раз Юденича награждали! Высочайше! Золотым Оружием «За храбрость», орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами, орденом Святого Станислава 1-й степени с мечами.

За отличие в боях он всемилостивейше произведён 19 июня 1905 года в генерал-майоры с назначением командиром 2-й стрелковой бригады 5-й стрелковой дивизии с почётным вечным зачислением в списки 18-го полка. Весь полк был отмечен Георгиевским Знаменем, а чины полка, в том числе и Андрей, удостоены особого памятного знака отличия с надписью «За Янсынтунь с 19 по 23 Февраля 1905 года» для ношения на головных уборах. В январе 1906 года Юденич был пожалован светло-бронзовой медалью на Александровско – Георгиевской ленте с бантом «В память русско-японской войны 1904—1905 гг.». В 1909 году был высочайше пожалован орденом Святой Анны 1-й степени, а 6 декабря 1912 года производится в генерал-лейтенанты. 24 апреля 1913 года награждается орденом Святого Владимира 2-й степени.

За житейскими хлопотами и не заметили, как снова подкралась проклятая война. На Руси всегда так – пришла беда – открывай ворота!

И вот уже в письмах Андрея снова восторг от работы с Юденичем.

– Генерал Юденич хорошо разбирается в людях и окружает себя молодыми талантливыми и храбрыми офицерами – писал Андрей.

– Идея каждой операции зарождается в его разговорах с начальниками отделений. Каждый из нас пользуется правом совершенно откровенно высказать своё мнение и может вступать в спор с Юденичем, отстаивая свою точку зрения – делился своими мыслями Андрей.

Пользуясь ослаблением, связанным с отправкой на германский фронт двух Кавказских корпусов из трех в декабре 1914 года, когда для защиты Кавказа остался всего один регулярный корпус, турецкий флот внезапно нападает на наши черноморские берега. Верный ученик германского генерального штаба Энвер-паша с необычайной быстротой и энергией наступает на ослабленные русские силы в районе Саракамыша.

С двумя третями своей армии он обходит русские главные силы с фланга и тыла, что ставит Кавказскую Армию в критическое положение, близкое к катастрофе.

Заменив отбывшего в тыловой Тифлис слабовольного генерала Мышлаевского, в то время состоящего помощником командующего Кавказской Армией, Николай Николаевич взяв всю ответственность на себя, приказал всем частям Армии отстаивать свои позиции, вместо отступления.

Во главе вверенного ему 2-го Туркестанского корпуса он начинает сопротивление на подступах к Саракамышу наступающим превосходящим по численности турецким войскам.

Днём и ночью турки, пользуясь своим численным превосходством, вели на фронте ожесточённые атаки. Обстановка для нас почти не имела шансов на успех.

Но Генерал сумел направить действия Саракамышской группы войск, окружённой противником, таким образом, что наши войска не только вышли из критического положения, но и одержали блестящую победу.

Благодаря несокрушимой воле и выдающемуся воинскому таланту генерала Юденича русские войска тогда полностью изменили обстановку и в течение месяца нанесли сокрушительный разгром Турецкой армии под командованием Энвер-Паши, превосходившей наши войска вдвое. По данным неприятельского генерального штаба их армия потеряла тогда 100 тысяч солдат.

Причём 9-й турецкий корпус был взят в плен вместе с командиром Исхан-пашой, начальниками 17-й, 28-й и 29-й дивизий.

13 января 1915 года Николай Николаевич Юденич «за твёрдую решимость, личное мужество, хладнокровие и искусство вождения войск» был награжден первым на Кавказе орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, произведен в чин генерала от инфантерии и назначен Командующим Отдельной Кавказской Армией.

В июле 1915 года в ходе блестяще спланированной Евфратской операции войска под командованием генерала Юденича разбивают наголову 3-ю турецкую армию Абдул Керим Паши, подошедшую к нашей границе. За Евфратскую операцию Николай Николаевич был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени и орденом Белого Орла с мечами.

Все эти многочисленные награды не вскружили голову генералу.

В своих привычках он остается чрезвычайно скромным и воздержанным.

Не курит, не пьет. Столуется вместе с чинами своего полевого штаба и, несмотря на свою сосредоточенность, любит за столом шутки и смех.

– Вот случай был, очень характерный для Юденича. За Евфратскую операцию 1915 гола он был награждён орденом Св. Георгия 3-й степени.

По Кавказским традициям командир 1-го Кавказского корпуса генерал Калитин, как старший Георгиевский Кавалер, прибыл с депутацией в штаб армии, чтобы поздравить Командующего Армией и поднести ему крест.

Николай Николаевич был явно тронут.

Кратко поблагодарил. Сел. Помолчал. Затем подошел к ординарцу и сказал вполголоса: «Передайте, пожалуйста, заведующему столом, что у нас будут завтракать генерал Калитин с депутацией. Пусть заведующий подаст к столу что-нибудь лишнее. Ну, там сельтерской воды, что ли…»

– Так сельтерской водой мы и поздравили нового Георгиевского Кавалера!

Он часто объезжает войска. Говорит мало, но видит и угадывает всё. С солдатами говорит просто, без ложного пафоса и только о повседневных нуждах

– Что сегодня ел? Есть ли тёплые портянки? Получал ли горячую пищу? – вопросы повседневные, но как раз такие, какие доходят до солдатского сердца.

– Поэтому под его командой измученные боями войска творят чудеса, возвышаясь в своих подвигах до высоты подлинного самоотречения.

В другом письме Андрей рассказывал об Азапкейском сражение, прошедшем в разгар суровой зимы 1915 года.

– Бились долго и ожесточенно, но только на восьмой день погнали неприятеля, преследуя его 100 вёрст, до Эрзерума. Крепость была расположена на высотах до 11 тысяч футов, с тремя линиями фортов, высеченных в граните. Всегда считалась военными авторитетами неприступной.

Тем не менее, Николай Николаевич настаивает на немедленном штурме.

Сам Великий Князь отказывал в штурме, но наш Генерал упорствовал и, тогда, Великий Князь дал своё согласие, но с оговоркой, что в случае неудачи штурма Эрзерума вся ответственность падёт на него.

При этом ходатайство генерала Юденича об отпуске в спешном порядке патронов и снарядов из тыловых запасов отклонил категорически.

И что же? Генерал Юденич принимает волевое решение и за пять дней штурма захватывает Эрзерум!

– Это был воистину Суворовский штурм. Днём и ночью в двадцатиградусный мороз, засыпаемые вьюгой и сметаемые турецким огнём, карабкались мы по обледеневшим кручам. Наш полк поднимался по узкой тропе. Затем тропа исчезла. Приходилось карабкаться уже по скалистым горам. Поднявшаяся вьюга лишила всякой возможности ориентироваться. Люди выбивались из сил, пробивая кирками лёд и камень для прохода вьюков. К 2 часам ночи полк вышел на плато. Вьюга усилилась, и стало нетерпимо….

– Полковник Пирумов с шестью ротами Бакинского полка овладел фортом Далангез. Отбил восемь атак неприятеля. Из 1400 бойцов осталось около 300 человек, и то, большей частью – раненные.

– Но через пять дней мы взяли неприступную крепость Эрзерум! Знай наших!

Позже Грузиновы узнают о том, что их сын – полковой священник Андрей, узнав о больших потерях в командном составе полка, вышел впереди цепи солдат с крестом и повёл за собой полк в неудержимую атаку. Высота была взята, а Андрей получил тяжелое ранение, еле выжил, и был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

Через три дня после взятия крепости на имя Командующего Кавказской Армией была получена Высочайшая телеграмма: «В воздаяние высокого мужества и искусного руководства, проявленных Вами при взятии крепости Эрзерум, награждаю Вас орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия II класса. Николай».

Три степени офицерского Георгия, которыми был награждён генерал Юденич, почти единичное явление для всей истории статута ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия с 1769 по 1917 годы.

К примеру, орденом Святого Георгия 2-й степени были награждены в Первую Мировую войну всего четыре русских и два французских генерала, а за весь период статута ордена 2-й степенью был пожалован всего 121 человек.

Андрей писал в своем письме сразу после битвы: «Его прямой, совершенно честной и на редкость цельной натуре были чужды и помпа, и представительство, а тем более поза или реклама. Даже после Эрзерума, осенённый славой и награжденный Георгиевской Звездой, он не мог пересилить себя и поехать в Ставку, чтобы представиться Государю и поблагодарить за высокую боевую награду, хотя не мог не догадываться, что в случае поездки в Ставку, его ожидали генерал-адъютантские вензеля. Он просто преданно служит своему Императору, не ища наград и поощрений».

– А через неделю к нам прибыл сам Великий Князь Николай Николаевич. Он подошёл к выстроенным войскам, снял обеими руками папаху и поклонился до земли. Затем обнял и расцеловал генерала Юденича —восторгался Андрей.

Потом были победы над турецкой крепостью Трапезун, уничтожение 3-ей Турецкой армии, а за ней пришла очередь прибывшей с Галлиполи 2-ой Турецкой армии.

– По моему, и не только моему разумению, личность генерала, как полководца по праву может быть приближена к таким мастерам войны и боя, как Суворов и Наполеон. Он дорог нам как величественное отражение русского духа, как полководец, возродивший во всем блеске Суворовские заветы, а значит и наше национальное военное искусство.

– С верою в Бога и с преданностью своему Императору, всегда скромный, всегда благородный генерал Юденич преданно служит величию Российской Державы – так закончил свое повествования о Генерале Андрей.

Не отставал в геройстве старшему брату и Петр.

Петр Михайлович имел чин подпоручика и орден Святого Георгия IV степени за спасение командира. До того, как пропал без вести, числился в 6-м Финляндском стрелковом полку и воевал на Салоникском фронте, в составе особой пехотной бригады, которую в срочном порядке отправило туда русское правительство по просьбе союзников.

Вот только писем от него не было, хотя бы малую весточку какую получить!

Глава 8. Пластуны

Ясно, что при таких братьях-героях не мечтать о подвигах Ванюше было, ну никак нельзя!

Он был самым младшеньким, а значит любимым, «поскребышем» называли.

Отец Михаил видел в нем своего приемника, с «малика» готовил к духовной жизни. Воспитывал Ваню, как и старших сыновей, с детства строго, по-военному.

Сам в прошлом, будучи полковым священником в действующей армии, воевал с турками на Кавказе в 1877—1878 годах. Дети знали из его рассказов о победах у Аладжи-Дага, подавлении мятежа в Абхазии, взятии Сухума, Ардагана.

Про оборону Баязетской цитадели, названой Баязетским сидением, где русскому гарнизону численностью в 1600 человек противостояло 25-тысячное войско Фаик-паши, знали в подробностях о каждом дне обороны.

Но главными героями батюшкиных рассказов были простые русские казаки. Ему самому пришлось учиться ратному делу у этих казачков, называемых «пластунами».

Пластуны – выходцы из Запорожской Сечи. Там, в низовьях Днепра, они оттачивали свое мастерство и закаляли характер.

Название «пластун» выводят из украинского слова «пластувати», что значит ползать.

Пластунские отряды вначале входили в состав Черноморского казачьего войска, а вслед за этим стали частью Кубанского казачества.

Именно на Северном Кавказе сформировался легендарный тип пластунов, которых боялись черкесы, татары и турки.

Даже в те времена, когда пластуны не считались казачьей элитой, попасть в их ряды мог далеко не каждый.

Чаще специальность пластуна передавалась по наследству, или же ими становились казаки с малых лет прислуживающие опытным бойцам.

Будущий пластун должен был обладать не только физической силой и крепким здоровьем, но и определенными чертами характера – выдержанностью и хладнокровием, быть неприхотливым в быту, выносливым в походе и терпеливым в бою.

Не каждый ведь сможет часами напролет сидеть в студеной воде или под палящим солнцем.

Горячий нрав и яркая внешность – гибель для пластуна.

Это были спокойные и малоприметные люди.

Они и следопыты, и разведчики, диверсанты и стрелки. Хорошо знали артиллерийское и саперное дело, могли искусно лазить по горам и плавать в бурных реках, владели навыками ведения рукопашного боя.

Долгий процесс обучения военному ремеслу был залогом выживания пластуна в условиях постоянных набегов горцев и суровой Кавказской природы.

В пластунском лексиконе даже появились новые термины: «выстрел на хруст» – способность поражать любую цель при плохой видимости или ее отсутствии, «волчья пасть» – умение провести молниеносную разящую атаку или «лисий хвост» – искусство заметать свои следы при возвращении с задания.

Боевые традиции и тактика пластунов складывались веками. В походе они находились в передовом разведывательном дозоре, на привале – в засаде в боевом охранении. В полевом укреплении – в постоянном поиске по окрестным лесам и ущельям. При этом пластуны ночью небольшими группами от 3 до 10 человек проникали глубоко в расположение неприятеля, наблюдали за ним, подслушивали разговоры.

В интересах скрытности разрешалось носить даже крашеную бороду. Многие знали местные наречия, нравы и обычаи. В некоторых аулах у пластунов были приятели – кунаки, сообщавшие им замыслы противника. Одежда, которую носили казаки-пластуны, была легкой, удобной и не броской. Потрепанная черкеска, обветшалая папаха с башлыком, кожаные чувяки делали их похожими на местных обитателей предгорий Кавказа.

На поясе у пластуна – длинный кинжал, пороховница и мешочек для пуль, а в руках – дальнобойный штуцер. Ну и конечно нагайка, подруга и в бою, и в мирной жизни.

В знойное лето и в суровую зиму пластуны совершали рейды по неприятельской земле, патрулировали по обоим берегам Кубани, открывали неизвестные тропинки в болотах и броды в пограничной реке, обозначали их только им одним известными метками, читали следы, обнаруживали подготовку к набегу.

Выждав момент, пластуны наносили удары по небольшим отрядам горцев, уничтожали их вожаков, угоняли табуны лошадей.

Небольшие группы пластунов, «товарищества» или «батареи» имели небольшую сигнальную пушку, из которой производился тревожный выстрел при обнаружении неприятеля. Оружие они имели более современное, чем прочие казаки, первыми получали дальнобойные штуцера с примкнутыми штыками. С учетом трудностей и полной опасностей службы пластунам было назначено и повышенное по сравнению с другими казаками жалование.

Привлекались пластуны и для разблокирования осажденных неприятелем казачьих укреплений.

Так было, к примеру, когда горцы численностью около трех тысяч человек предприняли попытку захвата Крымского укрепления, расположенного за кордонной линией на реке Кубани. На помощь гарнизону атаман Бабич направил 40 пластунов.

Командир отряда – казак Крыжановский, решил оттянуть на себя возможно большее количество атаковавших. Он рассредоточил и укрыл пластунов на берегу реки за стволами деревьев, принесенных во время весеннего половодья. Меткий огонь стрелков наносил неприятелю ощутимые потери. Попытки горцев в конном и пешем строю смять горстку храбрецов успеха не принесли. После двухчасового боя пластуны во взаимодействии с гарнизоном укрепления вынудили противника отступить на свою территорию.

При боевом столкновении в ходе разведывательного рейда пластуны почти никогда не давались в руки врагам. Считалось правилом, что пластун скорее потеряет жизнь, чем свободу.

Умело выбрав позицию, и заранее наметив пути отхода, пластуны в случае преследования отстреливались или молча укрывались на местности. В обоих случаях противник опасался немедленно открыто атаковать небольшой отряд разведчиков, зная меткость пластунского выстрела и опасность засады. Сбив таким образом «кураж» у преследователей, пластуны отходили. Раненых в беде не бросали, погибших – хоронили на месте или по возможности уносили с собой.

Опытные пластуны были отличными психологами. Например, учили молодежь, что в разведке при встрече с противником один на один: «Даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Когда речь не идет о добыче, горец любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг, чтобы на него смотрели, «если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков».

Поэтому в ситуации, когда горец один, говорили ветераны, горец вряд ли сам пойдет на обострение и, скорее всего, уклонится от столкновения с вооруженным и готовым к схватке казаком.

В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Стремились брать молодое пополнение из проверенных и надежных пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов.

Пройти придирчивый отбор могли только казаки, способные на трудную пластунскую службу и, кроме природной удали и отваги, имеющие верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха.

Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке. Пластун должен был быть способным совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и жару, сытый и голодный. Обязательными считались такие качества, как хладнокровие и терпеливость, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением.

В поиске в тылу противника главным считалось обеспечить скрытность собственных передвижений, обнаружить неприятеля первыми, умело завлечь его в засаду. У пластунов не задерживались казаки, не умевшие убрать за собой собственный след, не освоившие искусство бесшумного передвижения по тростникам и лесному валежнику. Ценились люди, способные читать следы и определять по ним состав участников готовящегося набега и направление их движения.

Переправившись на сторону противника, пластуны исчезали. А когда по росистой траве или снежному насту за ними тянулись предательские следы, умело их запутывали, хитрили, как старые зайцы – двигались вперед спиной, прыгали на одной ноге, всячески скрывали истинное направление движения и численность группы.

Батюшка не только рассказывал о подвигах и обычаях пластунов-казаков, но и сам обучил сыновей многим навыкам и хитростям.

И Андрей, и Петр, и даже маленький Ванюша, выросли сильными и выносливыми, умели отлично стрелять, читать следы, выживать в горах и лесу, плавали, ныряли, охотились. Умело обращались и уважительно относились к оружию, с детства могли сами заряжать патроны.

Холодным оружием и нагайкой дети тоже пользовались, как заправские пластуны.

Старшие братья в своих детских играх могли в свободное время часами фехтовать на саблях, метать ножи, лопаты, даже лом в цель.

А Ванюше больше нравилось оружие огнестрельное. Несмотря на юный возраст, он часто побеждал многих, даже взрослых, в стрельбе по разным мишеням.

Штуцер для него был тяжеловат, конечно, а вот из пистолета или легкого кавалерийского карабина он промаха не знал.

Его и учить то особенно не пришлось. Просто однажды показали и рассказали, на что нажимать и как целить. До остального он дошел сам. На вопрос, как ему это удается, отвечал: «Я, как будто показываю пальцем на цель и, даже если она движется, я пальцем веду за ней, и, когда палец найдет точку, в которую надо попасть, я нажимаю на курок. Плавненько так, нежно, как будто глажу. И не дышу при этом, а дыхание само пропадает в нужный момент, я даже об этом не думаю.

– А когда я цель не вижу, а только слышу, я как будто показываю пальчиком, вот там, мол, она прячется.

– И всегда угадываю.

Ванюша, несмотря на юный возраст, знал ко всему прочему весь церковный устав, запомнил все молитвы. Слава Богу, памятью обижен не был.

И в будни, и в праздники, вместе с отцом вел службу, помогал при крещении, отпевании, венчании. Умел хорошо читать, а писал лучше многих «писарчуков».

Выбирать жизненный путь не приходилось, все шло к тому, что служить в своем Храме – его судьба.