Лучник. Любый мой. Книга четвертая

Сразу и не до сна стало.

«Что делать будем? – Растерялся Император, оставшись без Воеводы.

– Оно и понятно. Уходить надо. – Рулевой, хоть и ветеран был, но растерян был не намного меньше.

– Это куда же уходить? – Второй-то ветеран, Укан, уже котел в дорогу готовил.

– Туда и идти, откуда бой был слышен. – Грац уже все решил.

– Так они и нас так же приветят. – Невесело хохотнул, молчаливый все это время весельщик.

– Не приветят, если не будем железом поперед головы работать.

6

Не по-умному все и получилось. Затесались они в такие непролазные дебри, что, выбираясь, едва не растеряли друг друга, да и вышли незнамо, куда. Им бы угомонить свою прыть, да куда там: заметались они по лесу, пока ноги не посбивали, и многие уже были готовы сдаться, кому угодно. И не потому ли, выбравшись на небольшую поляну, рухнули, кто, где стоял, и до следующего утра проспали. И озерцо лесное не приметили.

А потом прошли еще – кто насчитал, два, а кто, три – дня полуголодного состояния и бесплодных метаний по лесам. Дважды, нет, трижды они оказывались в объятьях смородного тумана, и одиножды едва не сдались его настойчивости, да, ветер спас. Этот-то раз и посчитали, видать, за лишний день, а, может, так и было. А на третий, – (или, все же, четвертый?) – они вышли туда же, откуда и начали свои метания. Теперь большинство уже было готово сдаться. И сдались бы, если бы было, кому, да случай вывел их на окраину густого леса, как раз туда, где возле вросшей в землю избушки горько плакала девица над умирающим… Воеводой.

Душа Воеводы никак не хотела расставаться с телом. Он почти не приходил в сознание, и все время бредил про набатные колокола, невыполненную службу и коварного врага.

Тело Воеводы грузное, под стать его силе и опыту. Даже лошадь тяжело дышала и нервно косилась на перекинутое через седло тело. А посему шли медленно, вопреки всяческой необходимости.

Случайно ли, нет ли, но их пути пересеклись.

Милей возвращался от разбитого рейдера, а заодно привел очередной обоз с провиантом. Конечно, их пути могли и не пересечься, но Милей остро чувствовал, что в его отсутствие что-то произошло и здесь. И это его не удивило бы.

Тот рейдер не был простым. В его движитель был заключен Кристалл Времени, один из тех двенадцати Главных Кристаллов Малаи. Как известно, четыре из них уничтожены, вынужденно, но однозначно. Шесть спрятаны не за семью, а семьюдесятью печатями, и, если возникнет опасность, их тоже уничтожат.

Одиннадцатый, как ведал Милей, – во Врановом болоте скрывается.

Про двенадцатый, что принадлежал Белому Волку лично, знали только несколько надежных человек. Его, конечно, искали и другие, но те, что знали о нем, знали, прежде всего, про него такую тайну, что они даже под страхом смерти, скорее, откусили бы себе языки, прежде чем раскрыли бы рот. И мозг тоже. Во времена Белого Волка рейдеров еще не было, и этот Кристалл Времени был сердцем большого Кристалла, аналоги коего впоследствии назовут Звездчатыми Октаэдрами. Говорят, с их помощью малаи по миру расселились.

Так говорят. Двенадцатый же Кристалл тоже, было, на Земле обретался.

Волхв Еремей, не тот, что стоял у града Китежа, а его дед, должен был собрать разбросанную по миру «неразбавленную кровь Малаи». Трудно сказать, был ли он малаи «неразбавленной крови». Всего скорее, нет. Да и обнаружилось, что у Еремы был дед, – что, по логике вещей, глупо, – когда Еремей Иванович пропал… вместе с градом.

Рейдер уже был готов к отлету, когда стало известно, что на Еремея началась большая охота, а посему ….

А посему спрятан был Кристалл на берегу озера Светлояр. А дальше – у Милея мозга за мозгу попросту зашла. До двенадцати считать он, худо-бедно, не разучился, но кристаллов, получается, – гораздо больше. Либо …. Либо уничтожены были поддельные кристаллы.

А посему, и это однозначно, рейдер стал чистильщиком-утилизатором Гиперпространства. Это сейчас Оно самоочищается, а в то время оно было скопищем различного мусора, от бытового начиная, и кончая астероидами. Рейдеры, стало быть, – так, соринки.

Это потом уже, когда и сами мусоросборщики такого типа сами стали своего рода мусором, рейдер попал под опеку Члунов, правителей недалеких, но науки и новизны не чурающихся. К тому времени про двенадцатый кристалл совсем забыли, и до последнего времени все шло нормально.

Почему всплыла старая, можно сказать, невзрачная легенда Милей и до сего времени понять не может. Говорят, случайно, но не настолько случайно, потому как тут же всполошила Хранителей, а следом и тех, кому это знать совсем не положено. Нет, как чаще всего и бывает: какой-то доморощенный кандидат в какие-то особы решил форс показать, так сказать. Ну, и выпендрился, стало быть, да так выпендрился, что Милея посередь законного сна с кровати выдернули и… послали.

Он бы тоже мог послать, – как-никак конвенция обратной силы не имеет. Но достаточно было одного имени, чтобы «А что такое сон, скажите?».

Имя это не было названо, но и клочка бумаги, коий по прочтении сожгли, было вполне достаточно.

Если честно, Милей никогда в Бессмертные и не стремился, – и, надо понимать, не был богом. Он был, как сам считал, всего лишь заурядным волхвом. Ну, и заурядным – это громко сказано. Конечно, громко. Он был провинившимся волхвом-неудачником. И любовь его этому – не оправдание. Он, конечно, не был уверен, что и обет его – оправдание, но он сам объявил себя волхвом-изгоем.

А Бога-изгоя, по простоте своей душевной, определил своей противоположностью, почти двойником.

Об этом и думал, подремывая на ходу, Милей, возвращаясь от рейдера со смешанными чувствами. Кристалл из рейдера пропал – это однозначно. Когда – это неопределенно, зачем – спросите что-нибудь, что – полегче, как говорят. Одно успокаивает, – кристалл где-то рядом, это же и тревожит, – полная противоположность тоже где-то рядом.

И это самая большая загадка. Кокон, – знает Милей, – сооруженный Арель и Олой, внешне цел и невредим, а Многоликого в нем нет. Нет, конечно, Милей в курсе, что он когда-то сумел сбежать и из Пантеона, но кокон – это кокон. А Многоликий, все одно, сбежал. Помог, получается, кто-то?

Не напрасно ли Милей растревожил старые воспоминания, тем более что драконы лишили ЕЕ Силы? Но старая любовь никак не угасает даже под неопровержимыми свидетельствами измены. И потому не угасают и обида, и чувства разные. А чувства говорят, что ОНА тоже где-то рядом, да и обида никак молчать не хочет. А, поскольку обида не молчит, то Милей понимает, что это именно ОНА вывела Многоликого из кокона.

Зачем?

Милей задумался, – и понял, что ошибался. Временная расщелина, которую сейчас ликвидирует Лучник, не связана с той, в которой совсем недавно, – по космическим меркам, разумеется, – расцветала Безыменная.

Честно признаться, Силы Милея не хватило, чтобы встретиться с Лучником. Кто бы мог подумать, что тот легко перейдет через расщелину. Но он перешел, и что там происходит, никому уже неизвестно. Ну, Даугратинья-то пыталась успокоить, что у него, мол, первый Меч Гефеста и Луч Возмездия, – так назвали люди его оружие. Но он – один, и никто совсем не застрахован от случайной стрелы.

С этой мыслью Милей покосился на Аромея. Воеводу сразу же переложили на телегу. Стрелы Ола еще на заимке извлекла, а раны Милею пришлось закрывать. Лицо Воеводы заметно порозовело. Стрелы не были отравлены, хотя Милей слыхивал, что этим ордынцы не брезговали. А посему и Знаний Милея хватило, чтобы жизнь перестала покидать слабеющее тело.

На Аромея у Милея теперь были большие виды: первый меч Троицы остался без напарника, а никому, кроме Лучника и… Аромея, меч, полагал Милей, не подчинится. Это прочтено однозначно. Не потому ли с Воеводой случилась такая беда? Да, нет же, никто, кроме Милея, не просчитывал варианты. Или просчитывал? Сегодня нельзя быть уверенным ни в чем. Сегодня, – даже при том, что ты углубился в такое далекое прошлое.

Они могли бы и разъехаться. И разъехались бы, если бы у одной из телег не развалилось колесо. Провозились с ним долго, оттого и припоздали.

В той стороне, где они увидели вереницу людей, своих быть не должно. В той стороне – только волхв Бирюк со своей семьей обретается. Но он – в град не ходок, хотя и осел в своей землянке, чтоб при опасности упредить град.

Только сейчас Милей вспомнил, что давно уже должен был навестить Бирюка, вспомнил – и разом почувствовал тревогу. Ну, никак не получается у них встретиться. Многое бы прояснилось.

Милей напряг зрение, но Бирюка, все же, не признал. Да и как признать-то, коль столько воды утекло. Да и он ли там? Бирюками многих на Руси именовали. Тот-то Бирюк семью себе больше не искал, а у этого – жена и двое сыновей. А имя – среди волхвов не редкое.

Нет, Бирюка там, явно, не было. И на татарву тоже не похоже.

«Эх! Глаза не те стали». Но Милей продолжал тревожно вглядываться в вереницу людей. Больше на тех, столичных, похожи.

– Дева городская там. – Понял его растерянность возница.

– Дева? Которая? – Но он уже и сам узнал Олу.

– А, кто с ней, не могу сказать. Не наши люди, это точно. – Между тем продолжал возница.

– Татарва?

– Не, этих сразу узнаешь.

В любом обозе всегда имелась пара коней верховых, чтоб в случае какой-либо напасти помощь вызвать.

И у каждого обоза свой хоругвь имеется, у Милея – тоже.

Ола издалека увидела хоругвь Милея, но приказала занять круговую оборону. Всадники ехали со стороны солнца, – и узнать Милея было сложно, а помимо него стороной могут скакать и другие. Так они и стояли, пока всадники не приблизились на расстояние прицельного полета стрелы. Лук – это все, что взяли у Волхва. Его вместе с семьей похоронили в землянке за домом, где доселе жил Бирюк. Ола не понимала эту причуду волхвов, но обычай сей знала, и потому исполнила все, как надо. Все, как надо. Двое весельщиков выдернули замок – клин, каким-то образом удерживающий всю конструкцию, – и все строение ловко осело вниз. Кто не знает, вовек не догадается, что здесь похоронен волхв.

А оружие? Оружие всегда имеет цену, – и тот, кто отправил волхва к праотцам, получает его в наследство. А у Бирюка из оружия были только лук да дубина.

На таком расстоянии и зрения Милея достаточно, чтобы увидеть, что Ола уже натягивает тетиву. Милей тут же притормозил коня, давая ей возможность присмотреться.

И лук медленно опустился вниз.

Не зря Милей почувствовал тревогу. Всего, что мог сообщить Бирюк, теперь не узнаешь, но и того, что принесла Ола, достаточно, чтобы понять, что граду угрожает опасность.

А понять, – зайтись сердцем от новых загадок. Три стрелы попали в грудь Аромея, – и все три были разными. Надо понимать, что одинаковых стрел не бывает, но внимательный человек всегда поймет, какие из них принадлежат одному времени, либо народу, какие другому. Что касается времени, то две стрелы – новодел, но, если одна все-таки имеет «ордынские черты», то у второй – «лицо будущего». Третья – древняя, татарская, – это и к бабке не ходи.

А к бабке-то идти, как раз, и надо. Ола не успела разглядеть лазутчиков, – попробуй-ка в ее-то положении. Но это, кажется, – не те, которых, как сказывают, завел Мирон Грек к Черной протоке. У тех смородные ветры начисто выскребли дух, и иссушили плоть настолько, что осталась только видимость старого воинства.

Нет, они иногда выходят из объятий Черной протоки, но это уже не люди, а призраки, коих может вернуть к жизни только ….

Милей уже догадывался, каким будет продолжение. Или может быть. Многоликому в разные времена служили многие люди, и призраки тоже – Зло, всего скорее, никогда не иссякнет.

Внимательно слушая Олу, Милей занимался главным делом. Открывать и закрывать раны не приходилось, поди-ка, сто лет. И он по-детски радовался, что не забыли руки этого мастерства. Стреляли, видимо, издалека, да и кожаная поддевка Воеводы была довольно толстой, – так что в тело вошли только наконечники стрел. Повозиться, конечно, пришлось, – Аромей уже потерял много крови, и каждая новая капля обходится все дороже и дороже.

Но ни глаза, ни руки не страшились. И все получилось. У Милея всегда при себе заветная бутылочка, – это снадобье создал «отец» – волхв, что подарил Милею вторую жизнь. Рецепт снадобья сложен, и не всегда найдешь подходящие травы и вещества, потому-то и возит с собой Милей этот пузырек.

Честно говоря, снадобье более чем неприятное на вкус, и раны обжигает так, что слабые люди теряют сознание. А Аромей – ничего, только охнул тихонько да сморщился до той, что ниже пояса. Но тут же зашевелился, пытаясь встать. Воевода – одним словом.

А вот невразумительный рассказ Члуна поверг Милея в глубокое размышление. Потому чуть, было, не пропустил тревожный шепот Аромея.

Да, и как обойтись без глубоких? Драккар Императора, по всему видать, занесло в Черную протоку, что само по себе невероятно. Черная протока и прежде-то была местом закрытым, неявным и практически неизученным – редко, кто мог попасть туда и, тем более, выбраться живым. Но, то ли это всего лишь выдумки молвы, но говорят, что все, кто там побывал и смог выбраться, стали неправдоподобно богатыми, и потому желающих попасть туда не убывало. Вот, только, мало, кому удается найти заветный путь. Нет, конечно, можно пройти туда через некоторые капища. Но капища – тоже места непростые, – обратного пути можно и не найти даже по зарубкам на деревьях. Это на Земле было, а теперь – и подавно: гуляет протока-то, как заблагорассудится. Сейчас ее можно на том месте и не найти.

Ха! Члун-то со своими людьми застрял на Протоке дней пять, если не более. И выжил, однако.

А вот, чтобы увидеть там Королеву Змей? Ну, Члун и так – Император. «Что?!». – И у волхвов бывает оторопь.

Кто может поверить, что Члун станет ЦАРЕМ МИРА? Но так гласит легенда-предсказание – предсказание, зашифрованное в легенде. Конечно, создано много легенд-предсказаний, уводящих любопытных далеко от истин. Возможно, и здесь тот же случай. А, возможно, и нет. Но согласно легенде, увидеть Королеву Змей и не стать ее жертвой, значит стать Властелином. Вот только, чего?

Конечно, можно все применить к этой планете. Члун-Доде объединил под своим началом двенадцать разрозненных и раздираемых войнами княжеств. И был Великим, пока не позарился на богатые земли Древних Магов. В итоге – потерял почти половину империи, и, в конце концов, сошел с ума.

Икосаэдр – двадцатигранник. Вряд ли можно предположить, что Члун может объединить двадцать земель. Для этого либо должна быть сильная внешняя угроза, либо …. Либо очень сильный союзник.

Ни того, ни другого пока не наблюдается.

И не дает Милею покоя упоминание об Ущербной грани. Через которую пройдет несущий Зло. У Икосаэдра Члуна есть такая грань.

Угу! Милей – человек с рождения не заковыристый. Впрочем, никто не ведает, когда он родился. Говорят, его нашли в придорожной канаве без явных признаков жизни беглые волхвы. И, если бы не этот факт, – вы помните притчу о мотыльке? Наверное, это так: ему было года четыре, но он ничего не помнил, – нежилец, одним словом. Но его приемные родители оказались ведунами, или волхвами, – разница для простых людей не слишком велика. И он выжил, и обрел не только память ….

А память-то шла из далекого-далекого прошлого, такого прошлого, откуда было видно будущее. Ясно выражаюсь? Нет, конечно.

Обоз слишком неспешно дошел до града. Так показалось Члуну. Хотя, если честно, прибавь обоз ходу, – и Император первым пал бы на мокрой дороге. В град их не пригласили, – и это сильно покоробило Императора, но Милей с детской непосредственностью «объяснил»:

– Рановато вам туда. – И неясно было: скорбь таилась в его словах, или величие.

– А подать? – Не сдержался Члун.

– Будет вам подать. – Сухо ответил Милей. – Дожить бы до времени расчета. – И вздохнул устало. – Если за этим плыли, то напрасно.

– Десятину дадим. – Вдруг сказала молчавшая всю дорогу Ола. – Если война не начнется, в тягость это не будет. А если война, то все и так потерять можем.

– Но …. – Начал, было, Милей.

– Волхв Бирюк ждал тебя, Милей. Плохие вести у него были. Совсем плохие.

– Многоликий ушел из кокона. – Поник волхв.

– Тысячеликий и не был в коконе. В Кристалле его пепел оставался.

– В Кристалле? – Горько выкрикнул Милей. – А куда Даугратинья смотрела? Как она могла допустить такую оплошность?

– Кто тогда читал пепел? – Защитила ведунью Ола. – Там же такое творилось!

– На то и Сила у нее, чтобы читать. – Не согласился с ней Милей. – Пепел пеплу – рознь. А теперь, похоже, собрался пепел.

– Он здесь? – Испугалась теперь и Ола.

– Вы открывали Горизонт? – Вместо ответа спросил Милей.

– Я – нет, конечно.

– А Арель?

– У нее и спроси. Вон она идет.

– Я все слышала. – Еще не доходя до них, сказала девушка. – Горизонт я не открывала. Но мне показалось, что меня звал Лучник. Всю ночь звал.

– Ты выходила к нему ….

– Нет, я знаю, где он. Но кто мог меня звать?

– Либо Многоликий, либо Урита.

– Это были не они. – Уверенно сказала Арель. – Их бы я узнала.

– Тысячеликий – он и есть многоликий.

– Их бы я узнала. – Печально повторила Арель.

– Ладно. Потом поговорим. Сначала мысли свои проверю. На связь не выходите.

А Члун был в полной прострации. Эту девушку он полюбил еще в детстве. С одного взгляда, Где и когда он ее видел, он сегодня и не мог бы вспомнить. Тогда-то его, кажется, сумели убедить, что она всего лишь – плод его детского воображения, ибо таких девушек не бывает.

«Обманули», – кольнула сердце обида, – все могло пойти иначе! И прежняя любовь вспыхнула с новой силой.

Конечно, он никоим образом не показал ее, скольких сил это стоило, пока переправляли их на утлых суденышках на берег? А сколько сил еще потребуется!

7

Их уже никто не ждал. Слишком многие видели, как волна-убийца поглотила драккар, от коего, когда волна ушла, совсем ничего не осталось.

Если бы у Члуна был наследник, никаких распрей бы не было, но наследника ему боги еще не дали. В богов-то надо было раньше начинать верить. (Так Милей сказал.) Потому-то уже на второй день в империи началась борьба за трон.

Новар, конечно, был первым кандидатом. На сей день он держал Державную Думу в кулаке, и, если бы сумел убедить зарождающуюся Церковь, мог бы уже праздновать победу. Но он в свое время сильно ее обидел, отняв у церкви весомый надел земли. И теперь, чтобы преодолеть голос Церкви, ему надо собрать две трети голосов Думы, а стольких сторонников он не имел, да, он не мог быть уверенным даже в том, что его поддержат и некоторые из тех, кто, как говорится, кормится с его руки.

Новару противостояли сторонники бывшего Воеводы. Если бы был жив Воевода, то ему бы и быть Императором. Их тоже было немало, – и, если бы у них был кандидат, а еще хуже, сам Воевода, то все зависело бы от церкви ….

Но!

Но все сорвалось. Император вернулся. Вернулся и Воевода. Воевода, видели все, был физически очень слаб, но Гланя тут же вышвырнули не только с Воевод, но и из сотников, а Новар не посмел отозвать своих дружинников. Так и на плаху недолго угодить.

К тому же, озвращение Императора ознаменовалось новым знаковым событием: под опеку Империи ввиду усилившейся агрессии соседей вернулись все пять потерянных, было, уделов, да и еще два не слишком сильных, но, как-никак, все равно, княжества.

А Члуна уже ничего не радовало. Даже само возвращение. Теперь стало известно, что у него будет наследник, а это означает, что мечта снова становится призрачной. Это тебе не свита.

А Воевода быстро поправлялся, – и это умерило боевой пыл сопредельных владений. Еще бы! Империя за пару дней может собрать такое войско, что от любого наглеца мокрого места не останется. К тому же, вместо ставленников Новара поставлены сотники под стать Воеводе. И уже многие из сопредельных стали задумываться: «А и нам не примкнуть ли к Империи?». И только Степь обособиться стремилась. Но войны не затевала.

Аромей встретился с Милеем дней через десяток, когда обходил городскую стену. Это было регулярным делом Воеводы, – так что ему показалось, что волхв нарочно здесь и ошивался.

Так оно, по сути, и было. Милей, как ни в чем не бывало, вручил Аромею большой сверток со сбором трав и сказал недвусмысленно:

– Заваривай и пей чаи раз по семи на дню. Бледен ты еще, – кровь, знать, не пришла в норму. А ты здоровый мне нужен.

И это не могло не удивить Воеводу:

– Куда это ты меня сватаешь? Войны, кабыть, не ожидается?

А Милей ответил без разных обиняков:

– В этом мире путь твой заканчивается, Еремей.

– Аромей я, если запамятовал?

– Я-то не запамятовал. А ты помнишь мужика на капище? Еремеем кличут. Это ты и есть?

– Так меня снова туда? – Догадался Аромей.

– Нет, Еремей, путь твой куда как дальше. Туда. – И поднял голову вверх.

– Стало быть, я умру скоро? – Опешил Воевода.

– Почему, умрешь? – Не сразу сообразил Милей. – А, это? Не, там мертвецы не нужны. Всего я тебе не скажу, но предстоит тебе нелегкая служба, – это точно.

– Ужели окромя меня некому? Да и семья у меня: жена, дети.

– Да, с женой-то посложнее будет, но ты и так месяцами дома не бываешь, а сынов ты вырастил славных. Сотники уже, а скоро и в Воеводы сгодятся.

– Подумать-то можно? – Растерянно потрепал бороду Аромей.

– Подумать, говоришь? Нет, нельзя.

– А если откажусь? – Немного обиделся Аромей.

– Нет, Еремей, не откажешься. Я же тебя знаю.

И по его грустной улыбке понял Аромей, что, точно, не откажется.

– Когда? – Только немного осипшим от волнения голосом спросил.

– Не спеши. Лечись пока. Мне еще надо те мечи найти. – Проговорился Милей.

– Что за мечи? – Тут же ухватился за новость Аромей, – и пришлось Милею выкручиваться:

– Мечи, можно сказать, обычные, только не каждому под силу их поднять. Понял?

Одно понял Аромей, – Мечи – это тайна, которую никто больше не должен знать.

– Это ты правильно понял. – Похвалил Милей. – А пока готовь себе замену. Тяжело Члунику придется. Может статься, и против него новому Воеводе сражаться придется. И сынов своих поближе к делу приставь, – на эту троицу главная надежда. Выстоят они – сохранят Империю, не выстоят – здешний мир рухнет.

Ушел Милей так же тихо, как и появился, – и Аромей впервые в жизни забыл, куда шел.