Лето в Одессе –это море. Когда ты наклонился, чтобы обуться, а из носа вытекает морская вода. И в ушах вода. Кто-то, как большая цапля, прыгает на одной ноге, наклоняя голову к плечу, кто-то стучит себя ладонью за ухом, чтобы она вылилась. Бывает, и выливается. Завтра опять наберётся. И это нас лечит. Вот пломбир, купленный за 20 копеек на пляже «Дельфин», приносит ангину. А море её сразу уносит за горизонт, и все здоровы.

Лето мы проводили на диком пляже между «Дельфином» и «Стариком». Да, там на большой скале была надпись «Старик», потом скалу снесли и построили на её месте уродливый дом. А на нашем диком пляжике с большими жёлтыми камнями стоял сарай для лодки с надписью «Кабель! Якорь не бросать»! Там по дну шёл кабель, и в море между двух больших буёв плавали корабли, «размагничивались». Да, тогда было много кораблей с одесской припиской. Хорошо было в шторм поплыть к этому большому бую, взобраться на него и покачаться на волнах. Никто не запретит –спасатели в шторм в море не выходят.

Когда нам было по 13-14 лет, мы были увлечены подводной охотой. Самодельные подводные пистолеты. И много бычков. Бычок, который рыба, а не муж коровы.

Лист жести, костёр. На жести хрустящие мидии. Похрустывающие. Не поджаристой корочкой, а попадающимися песчинками. Может, это такой одесский жемчуг?

Виталька, Валера, Андрей и я. Грелись на солнце, мечтали. В хорошее время жили: кем хочешь быть – тем можешь стать. Виталька хотел быть художником и стал художником; Валера, у которого в комнате коммуналки всегда пахло канифолью и паяльником и пачками высились подшивки журнала «Радио», стал инженером и мастером на все руки.

Андрей –известным хирургом, а я начитался книг про разведчиков и тоже осуществил мечту. Или мечта была иной? Мечта всегда светлее жизни.

Стоп! Назад на пляж. Мы немного повзрослели, и девочки составили нам компанию вместо подводных пистолетов. Хорошие девчонки. Вернусь к мечте. Как без неё?

–Везёт тебе, ты можешь мечтать, кем тебе быть. А за меня уже всё решили,–пожаловалась Ленка Филатова, внучка известного врача. Скромная, симпатичная девочка, культурная и даже стеснительная. У нас все были симпатичные и умные девочки среди друзей. Ира Збандут, с яркими глазами, с нежной кожей, маленькая, хрупкая. Но рюкзак могла в походе нести тяжеленный. Или Ира Кролевская. Принесла нам в коммуналку Витальки и Валеры, где мы частенько собирались, суперсалат французский, сама делала. В состав входило много чего, но клюква и бананы–точно. Деликатесы залиты майонезом, который всё портил. Когда она ушла, мы отмыли под краном ингредиенты от майонеза и всё съели, тем более, банан был тогда редким лакомством. Его могли привезти только спелым и ароматным, не было технологии созревания банана в камере с помощью вредоносного газа.

А Ира из Новгорода? Она приезжала к нам, как комета с неба, натуральная блондинка с фигурой артистки, с детской улыбкой и плавной русской речью. Мы все в неё периодически влюблялись, а она уезжала до следующего лета. Дочка известного художника Пустовойтова, умела видеть красоту в природе. Да нам всё равно, кем были твои родители –тогда такое время было, важно, кто ты сам есть на свете.

Когда я уже служил в армии, Ира пришла в гости на КПП. Все свободные от службы побежали смотреть на пришедшую красавицу. Оказалось, что это ко мне. А ведь солдаты были мужчины! Можете представить, что в нынешнее время молодой человек оторвется от своих «гаджетов» и побежит на кого-то смотреть? Сомнительно.

А какие мы себе электрогитары сделали! Как у битлов! С рогами, облицованные пластиком! И играли втроём. Старые приемники вместо усилителей! «И хочется пить нам, верблюдам, и трудно в песках нам идти!»

–Виталик, почему ты рисуешь такие болезненно-яркие картины, нельзя проще?

–Не рисую, а пишу. Ярко, громко – в глухое ухо надо кричать. Люди оглохли от современной жизни.

–Так они не слушают, а смотрят на твои картины. В слепой глаз надо кричать?

–Да, и в глаз тоже.

–Ты нарисовал сову, но у сов нет ушей.

–У сов?

–Ушей, а не усов.

На балконе у вредного деда была коллекция кактусов. Балкон на третьем этаже, на втором этаже балкона нет. Дом старый, этажи высокие. И мы решили похитить только один из сотни кактусов. Важен сам процесс. Наблюдали через бинокль. Изготовили длинную складную лестницу из трёх секций. Составили план побега, если будем обнаружены. Алиби. В назначенный день дед не ложился спать до двух часов ночи. В два часа тридцать минут лестница нашей конструкции пристыковалась мягкими концами к балкону. Все шло по плану. Похищение осталось тайной. «Игра» закончилась благополучно.

Море… И цвета было другого, и запаха. И кораблей было много, и катеров.

–Ой, смотрите, какое судно! На палубе много маленьких катеров! Это мама с детьми! – воскликнул кто-то из девчонок.

–А где папа?

–А вон папа!–на рейде стоял «научник»«Юрий Гагарин» с характерными двумя большими белыми шарами.

Мы знали фамилии героев и названия городов-побратимов Одессы по названиям теплоходов, которые ходили по маршруту: Порт, Ланжерон, Отрада, Дельфин, Аркадия, 10-я станция Фонтана, 13-я, 16-я. Билет стоит от 10 до 40 копеек. Очень удобно для прогулок. Морской круиз почти бесплатно. Можно было полюбоваться красивым городом без нынешних высовывающихся строений для новых высунувшихся «одэсытов».

А был зелёный мягкий берег, тёплый и добрый, который для людей, для нас.

2015 г.

Привет от муравья

Вода была холодная. Ещё и ветер, никак не согреться после плаванья до волнореза. Упал на чистый песок (ну, тогда ещё был чистый песок), уткнулся носом в кулаки, пониже, где меньше ветра. И я его сразу увидел. Может, и он меня тоже, но не обратил внимания. Он был занят. Он тащил высохшую муху. И он был муравьём на этом пляже. Он волок её из ямки в песке куда-то, где этой мухи не хватало. Если бы он просто шёл себе с мухой, я бы и не обратил внимания, как не обращаю внимания на хозяек, несущих что-то с базара или из магазина. Потому что они не пытаются вытащить груз из ямы. А он пытался это сделать, а его сдувал ветер на самое дно. Что же он будет делать? Бросит свою воблу с крылышками? Или это для муравья другое, типа сухофруктов детям? Муравей немного подумал и потащил муху на противоположный склон. Его опять сдуло ветром. Настойчивое насекомое пробовало вытащить свою добычу во все четыре стороны, но результат был одинаковый: сдувало на дно ямки.

Этот сюжет я прерывал без развязки и спрашивал друзей, что бы они сделали на месте муравья. Ну, головы у них большие, высшее образование входит туда, ещё и место остается. Много места. Даже у тех, кто серьёзно учился. Вот их варианты.

–Надо прикопать муху, чтобы не украли другие муравьи, сходить в муравейник за помощью.

–Да что здесь думать, тащить надо сильней, ждать, когда ветер стихнет.

–Надо подойти к делу основательно. Построить ступени, как на Потемкинской лестнице, и пойти прогулочным шагом, –это предложил будущий строитель.

–Галсы надо вовремя менять, и сама пойдёт, – сказал яхтсмен.

–Пусть найдёт палочку, похожую на альпиншток, и, опираясь на неё, тащит свой груз, – автор идеи увлекался горным туризмом.

–Да бросить её и другую найти, на ней свет клином не сошёлся,– предложила молодая девушка.

А я всё смотрел на муравья. Он крутился вокруг мухи. Откусил ей крылышки, уменьшил парусность и спокойно побежал дальше со своим грузом. Ветер больше не сдувал его.

Он что, соображает вот этой своей микроголовой? А как же мы, высшая форма разума?

–Не зазнавайтесь, прямоходячие! – прошептало насекомое на прощание. Или это ветер подул в ухо?

2017 г.

Cпорткоманда

–Вы выберете себе лучшие матрасы. Мы вас призовём в армию на месяц раньше, чтобы не перехватили другие, желающие призвать спортсменов,–это нам так объяснял начальник спорткоманды погранвойск старшина Бардюжа.

А мы все тренировались у Робика в секции борьбы самбо. Официально –у Роберта Самвеловича Бабаянца в одесском «Динамо».

Робик сумел создать интересную команду спортсменов, дружный интернациональный коллектив. Это же Одесса. У нас тренировались три брата– красавца, похожие на древних спартанцев, греки Ярмаки, или такие евреи с умной технической борьбой Андрей Чернецкий и Яша Еленецкий, огромный и добрый Витя Погорилер, интеллигентные братья Лосины, да мы не спрашивали, кто какой национальности–русские, украинцы, грузины… Были и глухонемые спортсмены, известный Рухлядев. Ко всем относились с уважением и добром. И к старшим спортсменам, и к самым младшим. Это заслуга Робика. Или время такое было?

Вернёмся к нашим матрасам. Всю молодежную сборную города призвали в погранвойска и отправили на учебный пункт в Ильичёвск. Нам обещали, что будут только тренировки и соревнования, но пограничный учебный пункт–это три месяца, оказался обязательным. И оказался нелёгким. А до его начала –погрузочные и прочие работы в военной части и в порту.

Сержанты у нас были с самыми сержантскими фамилиями: Ромашка, Тукало, Рог и Усик. Они не взирали на личности. Прыгун в высоту, Миша Иванов, после юридического факультета университета, постарше нас. Захотел договориться с сержантом Тукало о послаблениях в работе. Но сержант был не Лисицкий какой-нибудь, а Тукало.

–Товарищ сержант, давайте поговорим как культурные люди.

–Иди на хрен, работай!

–Ну товарищ сержант…

–Иди на хрен, работай!

–У меня нет слов, у меня нет слов, нет слов,–пошёл работать Михаил.

Сачковать мы не умели долго. Работали, как на тренировке. Потом научились.

Запомнились соревнования на учебном пункте по поднятию над головой ящика для патронов, залитого бетоном,–есть такой военно-спортивный инвентарь. Все заставы уже ушли в казарму готовиться ко сну, а отделение спортсменов всё ещё ставило рекорд –каждый поднимал этот ящик сотни раз!

На вечернюю прогулку учебная застава шла строем с песней. Пели про «тучи грозовые по ущельям снежных гор». А в тучах скрывались пограничники, «боевой несли дозор». Подошёл сержант Тукало, заглянул в рот громко поющему Коле Коцюбе, потом мне и не увидел вылетающих оттуда звуков. Уже темнело. И он решил, что мы просто раскрываем рот, как свежая рыба на Привозе. Все ушли в казарму спать, а мы с Колей продолжили прогулку строевым шагом с песней, которую демократичный сержант разрешил нам выбрать самим. Пели песню беспризорников, разбрызгивая лужи строевым шагом.

На учебном пункте всегда хотелось есть. Но однажды мы хорошо отъелись за пять дней. Как это произошло? Приходит Витя Глазунов, Глазик по-нашему. В детстве я с ним боролся на соревнованиях, когда мы весили по 50 кг. Он пришёл в борьбу из акробатики, и, как его ни бросай, он выворачивался, словно кошка, и вставал на ноги. В армии он был самый лёгкий из нас, 62 кг. Так вот, Витя рассказывает, как над ним пытался издеваться рыжий старослужащий ефрейтор, обитающий на вещевом складе: заставлял ходить строевым шагом, обзывал, приказал подметать его каптёрку, а наш сержант не хочет ругаться со старослужащим из-за нас. Последнее, что сделал рыжий, –брызнул своей зубной щеткой в лицо и нагло усмехнулся, произнеся своё обычное: «Салага!»

–Наверно, я его пару раз брошу на каменный пол,–сказал Витя.

–Тебя посадят за драку, в пограничных войсках порядки жёсткие, надо что-то другое придумать,–посоветовал Вова Кротов.

Не помню, кто предложил наказание обидчику. В течение дня каждый из нас должен найти рыжего и наступить пяткой на его правую ногу, при этом вежливо извиниться, чтобы все видели. Начинает лёгкая весовая категория, Витя, потом Земляной, я, Слава Малецкий, Вова Кротов, а последний–Коля Коцюба, под 100 кг. После окончания нашего воспитательного воздействия на нарушителя воинских порядков поднялся большой шум, рыжего унесли в санчасть, разрезали сапог, слава богу, обнаружился ушиб и большая опухоль, переломов рентген не показал.

Нас построили перед начальником штаба отряда, и мы все рассказали, что это было стечение обстоятельств, мы не нарочно, ефрейтор очень ноги неудобно растопыривал на нашем пути. Начальник штаба, седой и умный участник Отечественной войны, отворачивался и незаметно смеялся, а потом объявил нам наказание –пять нарядов на кухню. Вот там мы и отъелись. Первый день было тяжело, потом привыкли и отъелись. После этой истории нас уважали и старослужащие, и молодые солдаты.

Много было забавного в нашей жизни на учебном пункте. Витя Глазунов вышел утром на физзарядку и жалуется, что сапоги за ночь ссохлись и страшно давят. Мы посмотрели, а он правый сапог перепутал с левым.

Незаметно подошёл и новый 1972-й год. Организацией праздничного стола занялся сержант Рог. Мы скинулись на торты. Но сержант был Рог. Он пришёл из военторга и рассказал, что тортов не было, поэтому купил каждому по банке сгущёнки и много трёхлитровых банок маринованных огурцов на праздничный ужин. Из расчёта одна на троих. В полночь мы сосали сгущённое молоко через пробитые в крышке дырочки. Но это был праздник –мы были одесситами, такими, которые ещё существовали в то время, шутки, приколы и рассказы перевешивали все «тяготы и невзгоды военной службы». Лучше всех рассказывал Слава Малецкий по кличке Шура Балаганов.

–Шура, расскажи что-нибудь «об жизнь» на Ближних Мельницах,–просили мы.

–Шо вам рассказать, вы все такие грамотные, а я не попал в тюрьму, как другие на моей улице, потому что когда была большая драка или маленький налёт на магазин, так я был на тренировке.

–Зачем нам подробный анализ твоей жизни, расскажи что-нибудь романтичное, –настаивали мы,–про любовь.

–Про какую любовь?

–Про первую.

–Ладно, расскажу. Она жила в соседнем переулке. У неё были голубые глаза и голубенькое платье. А у меня старый чёрный велосипед. Всё так красиво начиналось: летнее утро, я на велосипеде, а её мама послала с синим бидончиком за молоком. Она идёт с голубыми глазами и синим бидончиком, а я на велосипеде выписываю фигуры высшего пилотажа: то разгонюсь, то резко гальману, ну приторможу рядом с ней. Ей понравился мой пилотаж, и она уже посмотрела на меня два раза. Тут я набрался смелости и предложил подвезти её до магазина. И она согласилась! Села ко мне на багажник, и я её так гордо везу! И тут эта лошадь. В прямом смысле лошадь! Откуда она у нас взялась на Мельницах? Никогда не было там лошадей. А тут стоит, привязанная к забору, жрёт траву.

–Ты так хорошо ездишь на велосипеде,–раздался нежный голос с багажника, –наверное, и на лошади умеешь скакать?

–Да, с детства в ночное ходил в деревне у деда, умею лучше, чем на велосипеде!

–Ой, покажи, как на неё садиться!

Я остановил велосипед и под восторженным взглядом красивых глаз стал соображать, как мне впервые в жизни сесть на лошадь. Всё ясно, залезу на забор и прыгну на неё. Так и сделал. Только лошадь испугалась и отошла в сторону. Я задел за неё ногой и упал рядом со своей первой любовью. При этом я так громко пукнул! Мы оба покраснели, она сказала: «Ну я пошла». А я залез на свой велосипед и погнал в обратную сторону. Вот так трагически кончилась первая любовь.

–И почему вы никто не плачете от моего рассказа?

–Шура, у тебя была такая весёлая жизнь до армии?

–Да нет, печальная жизнь. Отец выпивал. Если я вечером слышу, что Шарик взвизгнул, значит, батя опять выпивши, и будет бой с Крокодилом.

–Поясни, Шура,–крокодилы не водятся на Ближних Мельницах.

–Крокодил–это кличка моего соседа. Он был лысый, а голова плоская, как у крокодила. Все его звали Крокодилом. А Шарик гавкал на батю, если он приходил пьяный и пытался пнуть животное ногой, но ни разу не успевал. Шарик был трезвый и быстро линял в будку. Крокодил тоже работал на заводе и частенько приходил домой «на рогах», хоть он и крокодил, а не олень. Он выходил во двор, что-то кричал и ругался на батю, ну типа вызывал в чистое поле на честный бой. Когда батя и Крокодил были трезвыми, они между участками построили не просто забор, а высокую крепостную стену, чтоб от пьяного греха подальше. А вот когда батя был навеселе и более, он вставал со своей стороны крепости и достойно отвечал, наращивая тяжесть своих прилагательных, на агрессивные недипломатические заявления соседа. Было обычно 7 часов вечера, и конфликт с Крокодилом нарастал. В 8 часов конфликт становился горячим и вооружённым. Крокодил ставил к стене лестницу, брал молоток и шёл на штурм. Батя тоже приставлял лестницу и с дрючком в руке шёл в бой. Было много шума, противники были достойными, казалось, что они пытаются поразить друг друга своим смертоносным орудием.

Но оба понимали опасность последствий, поэтому схватка была бесконтактной. В 9 часов приезжал милицейский воронок, забирал гладиаторов, а к ночи их выпускали как представителей рабочего класса, которым завтра на работу.

–Шура, а ты работал до армии?

–Да, я был разнорабочим на заводе «Январского восстания». И один день работал электриком.

–Расскажи, как это было.

–У нас был хороший завод. Даже заказы для обороны выполняли. Один раз срочно изготовили два маленьких и очень мощных насоса на подводную лодку. Всё было очень секретно, их сделали, испытали, покрасили специальной краской и поставили сушиться. До следующего дня они исчезли. Высохли совсем, испарились. Набежали люди в «штатском», стали всех опрашивать и быстро нашли насосы. Двое работяг уже поливалииз них огороды на даче в районе Бугаза. Оправдывались, что взяли на испытания. Испытателей не стали сажать, простили, потому что очень обрадовались, что нашли насосы.

–А как ты был электриком?

–Да, вызывает меня начальник цеха и рассказывает, что поступило указание растить молодые кадры. А молодой кадр–это как раз я. Почти непьющий, спортсмен.

–Ништяк,–говорит начальник цеха, –будешь электриком. Разряд повышать. Лампочку умеешь вкрутить?

–Умею.

–Иди, пусть тебя научат подключать сварочный аппарат.

Мне выдали плоскогубцы с синими ручками и отвертку. Я вставил инструмент себе в карман на груди, чтобы все видели, и стал ходить по заводу, посматривая на всех сверху вниз. И не пошёл учиться подключать сварочный аппарат.

А на следующий день сварщик позвал меня и говорит, чтобы я подключил сварочный аппарат.

–Умеешь? –спрашивает.

Все прислушались, и я ему ляпнул, что умею, я же электрик. Он ушёл, а я как смог включил что-то в розетку.

Пришёл он через пять минут, взялся за аппарат, задрожал всем телом, потом стал краснеть, как рак в кипятке, и бросился за мной. Но я тоже бегаю неплохо, особенно, когда у него в руке какой-то инструмент, которым он явно хотел меня обучить и воспитать как молодого специалиста. Конец истории был очень печальный–перевели опять в разнорабочие. Забрали плоскогубцы с синими ручками и отвертку.

Славу всегда просили рассказать что-нибудь ещё. У него был бесконечный запас таких рассказов. Он любил читать книжки, и нас поражала скорость его чтения. Природный дар, данный богом на Ближних Мельницах.

После учебного пункта действительно тренировались два раза в день, сборы, поездки на соревнования. Не было никаких «спонсоров»: хорошо кормили, ездили мы по всему Союзу, жили на хороших спортивных базах, о нас заботилась большая страна. После «учебки» поехали на первенство погранвойск в Москву. Прошли в пограничной форме по Красной площади, всё думали, в каком месте площади отдать честь Мавзолею,–так было положено по уставу. Потом искали парную баню. Когда спрашивали прохожих, нам несколько раз напомнили: «Кому что, а вшивому –баню!» Но нашли на станции Лосиноостровская старую бревенчатую, на дровах. Заведовала там седая старушка, обрадовалась нам, в пограничной форме, сказала, что она служила в системе ОГПУ-НКВД, была даже одной из секретарей, вхожих в кабинет Ленина, а потом Сталина. Культурная такая бабуся. Рассказала, что Сталин всегда ждал покушения на него.

Нас тогда не очень интересовали подробности истории, жалею, что не поговорили подробнее. А тогда более важным казалось –вес подогнать в парной.

В спорте мы все были индивидуально неповторимы. Вот Вова Кротов мог обнять человека и сжать с такой силой, что дышать становилось невозможно, и это он ещё сдавливал не изо всей силы. А Витя Глазунов делал интересный приём: заходил на бросок, противник подхватывал его на контрприём, бросок через грудь, но Витя обвивал его ногу, и бросить можно было только на себя. Мы всей командой кричали, «подсказывали» противнику: «Ставь его на ноги!» Как только он ставил Витю на ноги, Глазунов продолжал его движение и делал красивый подхват, который приносил ему победу.

Коля Коцюба, большой, высокий, со спрятанной в нём огромной силой. И при этом всегда улыбка, юмор, шутка. Когда ему уже было лет за сорок, он мне помогал в селе копать колодец. Местные сказали, что для установки в колодец бетонной трубы обычно требуются восемь человек. Собрали, кого смогли, а работа не получалась. Коля попросил их отодвинуться, обнял, как медведь, тяжёлую трубу и поставил её на место в колодец.

Вот и весна пришла. Сидим мы в казарме, вдруг приходит наш легкоатлет, бегун на средние дистанции Саша Овсейчик. Довольный, улыбка до ушей.

–Представляете, познакомился с девочкой на КПП части, она к кому-то из солдат приехала. Пока его искали, я узнал, что её отец –председатель колхоза. Она толстовата и не очень симпатичная, но отец –в колхозе главный, у него там и рыба, и мясо, и коптильня! Я ей дал свой адрес, ну это почти любовь с первого взгляда. Вдруг пришлёт копчёной рыбы!

Сразу родилась идея разыграть его. Письмо от его «любимой» писали всей спорткомандой при отсутствии Овсейчика. Каждый добавлял по слову. Вова Кротов нарисовал на конверте печать почты. Осталось только подбросить его в пачку полученных писем, что мы и сделали.

Забегает Овсейчик в казарму и кричит: «Победа! Получил письмо от толстой!»

–Так читай вслух, нам всем интересно!

–Ух ты, типографской краской пахнет,–понюхал он именную печать Вовы Кротова.

–Да, свежак, только с почты. Читай уже.

«Здравствуй, Саша! Ты мне понравился с первого взгляда. У тебя глаза, як у Сокола. Большие и чёрные. Сокол –це наш бычок с фермы. Его так зовут. Ты похож на древнюю статую, но только в кирзовых сапогах и в солдатской форме».

–Ты смотри, она тебя оскорбить пытается.

–Нет, она меня уже любит. Посылку точно пришлёт.

–Для посылки ещё недостаточно любит, у быка может и есть что красивого, но не глаза. Так и у тебя тоже, читай дальше.

«Ты говорил, что занимаешься спортом, кудысь бигаешь. А я теж займаюсь акробатикой. Пока только дома, но ты меня ещё побачишь в обществе «Колос».

–Да вы её не видели, она такая толстая, какая там гимнастика-акробатика!

–Зачем так плохо говоришь о своей невесте? Не будешь любить –окорок не пришлёт!

–Если ещё и копченую рыбу–то буду любить. А вот здесь главное: «Отправляю тебе посылку со своими пожеланиями и чувствами». Что я вам говорил? А вы не верили, я её покорил одним взглядом!

–Так ты покорил одним взглядом и рыбу, и копчёные окорока! Вот свезло!

–Это ещё не всё: «Вместе с письмом в этом конверте высылаю тебе денег, чтобы легче служилось».

Начал трясти письмо и конверт, заглянул в него, а денег нет.

–Наверное, червонец послала…

«Отец – председатель колхоза, четвертак тебе послали»,–торжественно объявил Вова Кротов.

–Четвертак,–печально повторил Саша.–Пойду на почту ругаться, это они там вытащили!

–Конечно, иди, ещё и жалобу на них напиши, коллективную!

Он ушёл, а мы ещё долго спрашивали, получил ли он посылку или тоже на почте съели?

Руководил нашей спорткомандой старшина Бардюжа. В армии он служил с 1945 года. В пятидесятых –мастер спорта по метанию диска. У него была огромная, мощная кисть руки. Его рукопожатия мы боялись. Однажды в трамвае он заметил, что воришка полез к нему в карман. Он поймал руку воришки в кармане и начал медленно сжимать. Когда рука захрустела, вор заорал, Бардюжа его отпустил, и тот выпрыгнул из трамвая. Пассажиры даже не поняли, что произошло.

Он нам показывал тот подвал на Молдаванке, куда он во время войны толкнул двух патрульных румын, которые его задержали. Ему было 16 лет, и он возвращался из гостей уже с наступлением комендантского часа. Когда его вели в комендатуру, румыны услышали музыку из подвальчика, где торговали вином, и стали туда смотреть. Вот он и толкнул их вниз по лестнице, а сам перепрыгнул через забор и убежал. А то бы могли уничтожить, так как он был еврей. Потом они несколько месяцев скрывались в катакомбах. Совсем не Мойша из анекдота, советский еврей был Бардюжа. Ему даже мысль не пришла призывать в спорткоманду за деньги «левых» людей, чтобы служили в родном городе. Хотя и денег тогда лишних ни у кого не было. Всегда он был с сигаретой и между слов говорил странное слово-паразит «биомать». Родители нашего прыгуна в высоту Голубицкого приехали из Минска, он им рассказал, что Юра, биомать, хороший парень, биомать, и замечательный, биомать, спортсмен. Они потом спрашивали у Юры, не ругательство ли это. Он их успокоил, что всё в порядке. И правда, всё было в порядке.

2015 г.