Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

1993 г. «Страна прошла пик спада и вступила в стабилизацию».

1994 г. «К концу 1994 г. экономика стабилизируется».

1995 г. «Цены растут, но растут все медленнее».

1996 г. «Кризиса уже нет. Сейчас стабильность. И подъем, подъем, подъем…»

«Во всем виноват Чубайс!» (Уже в феврале 1996 г. Чубайс возглавил предвыборный штаб Ельцина – вот такая загогулина!)

Доверчивый российский народ, продолжая нищать, «избрал» (с помощью рябовских махинаций с подсчетом голосов) Б. Ельцина на президентский пост и во второй раз. И все продолжал и продолжал верить в светлое будущее (капиталистическое?). А президент все утешал россиян россказнями, что в стране все хорошо. Словно сирена, завораживал он народы России, парламент, общественность.

1997 г. «Мы… укротили рост цен, стабилизировали национальную валюту, замедлили спад производства»;

«У нас с вами одно кредо – взяток не брать».

1998 г. «У нас нет кризиса… Девальвации не будет, это я заявляю твердо и четко. И я тут не просто фантазирую – это все просчитано, каждые сутки проводится работа и контроль ситуации в этой сфере». Приведенные слова Б. Ельцин произнес «твердо и решительно», сойдя с трапа вертолета, прилетевшего в Новгород, всего за два дня до 17 августа, когда разразился жесточайший финансовый кризис и государство фактически было объявлено банкротом! Через десять дней рубль обесценился в три раза. Каково!

Авторы «Эпохи Ельцина», обращаясь к громким заявлениям и обещаниям президента, поясняют, что «обещания и заявления были искренними и объяснялись в значительной мере доверием к людям, поставлявшим ему информацию»^[379]. В их словах не ощущается ироничности. Видимо, это попытка обелить не столько Б. Ельцина, сколько самих себя, когорту помощников и спичрайтеров, которые давали ему советы. Но ведь речь идет не о каких-то мелких промахах, мелких ошибках, а о целой череде злодеяний ельцинского режима против России и ее народа. Поэтому как бы ни обеляли Ельцина его бывшие помощники, уважать человека, презиравшего 150 млн соотечественников, которых он множество раз обманул, вряд ли можно.

Желание войти в историю Борисом-созидателем постоянно заставляло Б. Ельцина совершать эффектные действа. Для него это прежде всего борьба с фантомами своей предыдущей жизни. Это и разрушение памятников советской истории, и запрещение КПСС, и развал Советов. Это и – «такая вот рокировочка» (30 марта 1998 г. по поводу назначения премьером Сергея Кириенко вместо Виктора Черномырдина), «не так сидите» (переместил за столом заседаний С. Степашина, которого разместили дальше от президента, чем впавшего в опалу премьера Примакова), или – «изменим картинку» (пересадил за столом В. Путина), «ну решил на свежую голову, так сказать, часа в два ночи почитать Пушкина. И знаете, оказалось не так просто! Вот и у нас не все получается» (июль 1999 г.) и т. д. Почти дошла очередь и до разрушения пантеона героев Отечества – символа нашей истории – на Красной площади в Москве. В том же ряду и нескончаемые разговоры о перезахоронении тела В.И. Ленина.

Зная эти черты характера Б. Ельцина, «демократы» периодически вбрасывали ему (а также в сознание россиян) идею твердого, жесткого проведения курса «реформ», усиления борьбы с оппозицией, причем борьбы любыми средствами. «Диктатура – оплот демократии, ей нужна "железная рука"», – любят повторять ретивые головы, готовя народ к режиму пиночетовского типа.

Вопрос о «железной руке», элементах диктатуры – не новый вопрос. Лозунг «Государство – это я» – не находка Б. Ельцина. Подобная абсолютная самоуверенность проскользнула в свое время и у М. Горбачева. В 1987–1988 гг. общество осознало, что пресловутая перестройка зашла в тупик, вела в никуда, поскольку не имела ни компаса, ни маршрута, ни карт. Правда, был уже определен тайный курс – на развал страны, советского государственного и общественного строя. В экономике начинал вызревать кризис, захватывая все без исключения сферы жизни, ширилось недовольство народа, повсюду воцарялся хаос. И тогда в общественное сознание начали внедрять идею «железной руки», которая якобы возвратит стране покой и порядок. «Перестройка победит, если Горбачев окажется сильным», – провозгласила тогда известный экономист и не менее известная «демократка» Татьяна Корягина (правда, трижды пожалевшая потом о своих словах).

История повторяется. Вот и в конце ХХ века, когда по основным показателям «радикальные реформаторы» отбросили Россию к концу 1950-х гг., вновь зазвучало знакомое: «Реформы победят, если Б. Ельцин окажется сильным». Однако, во-первых, никто так и не разъяснил: какие реформы? Куда, к какому обществу они приведут? Что под ними должны подразумевать простые, рядовые граждане? За что бороться? За какую идею? Во имя чего россиянам терпеть безостановочный рост цен и ухудшение жизненного уровня народа? Во имя чего терпят десятки миллионов жителей России, отброшенных за черту бедности? Для них победа таких «реформ» – прямая дорога в мир иной.

Сначала пришлось отправить в отставку обанкротившегося макроэкономиста Гайдара, затем Черномырдина, Кириенко, Степашиным, провести манипуляцию с Путиным, а реальной программы реформ так и не появилось. Правда, были программы Международного валютного фонда, которые скрупулезно четко выполняли наши «реформаторы», – но не более того. Так за что боролись? Где улучшение жизни населения страны?

Нынче как-то подзабыли модный не так давно лозунг «России нужен сильный президент», которым «демократы» обосновывали необходимость введения поста президента в 1991 г. В 1992 г. Съезд народных депутатов России дал Б. Ельцину дополнительные (чрезвычайные) полномочия, какие только он просил, даже в нарушение Конституции, без которых он якобы не мог гарантировать действенность экономических «реформ». Но результаты оказались самые плачевные. Вот откуда у «всенародно избранного» кровная обида на Верховный Совет. А после «черного октября 93-го» причину всех своих бед он стал видеть уже в Государственной Думе, созданной по его же проекту. Опять стал создавать «образ врага» из депутатов.

Казалось бы, самое правильное и с политической, и с нравственной точки зрения, по-человечески приемлемое поведение – еще в 1996 г. признаться в своих ошибках, повиниться перед народом и уйти в отставку. Но для этого нужны мужество и подлинная любовь к Отчизне, чего, к сожалению, у Б. Ельцина не было.

И опять мы видим проявление на родной российской почве общих для современного мира исторических тенденций. О чем речь?

В ХХ в. люди, народы, государства более всего страдали от безумной политики, злонамеренных и несостоятельных политиков, произвола и безответственности власти. Несмотря на то, что в результате долгой и трудной борьбы народов были выработаны определенные государственные и общественные механизмы наказания носителей высшей власти за вред, который она сознательно или неосознанно нанесла людям, состоянию и положению государства, отчетливо выявляется закономерность: власть всегда стремится к вседозволенности, с величайшим трудом смиряется с контролем общества, постоянно сопротивляется ему, прибегает ко всевозможным уловкам, обману, насилию, чтобы сбросить с себя «путы» законов. И поэтому государственное устройство должно быть таковым, чтобы сдерживать эти негативные стремления власти.

К сожалению, в советское время, несмотря на ценнейший опыт, КПСС не удалось создать политико-государственный и юридический механизм, который исключал бы возможность для какой-либо личности, группы, института переходить границы своей власти и творить произвол. Это, может быть, главная (трагическая!) ошибка коммунистов, стоившая им утраты авторитета и доверия, а затем и власти.

Существовала и до сих пор бытует точка зрения – я не раз слышал ее от бывших работников ЦК КПСС и КПРФ, – что, если бы Б. Ельцин не отбросил одряхлевшую КПСС, а сам возглавил ее и тем самым придал партии новый жизненный импульс, это сыграло бы в лучшую сторону как для самого Б. Ельцина, так и для России, а может, и для всего Союза. Я полагаю, что такая точка зрения полностью надуманна. У Б. Ельцина, насколько я успел его узнать, не было желания сохранить партию и возглавить ее самому вместо М. Горбачева. Или, по крайней мере, возглавить КПРФ вместо И. Полозкова. Я думаю, что в этом нежелании проявилась одна из главных черт Б. Ельцина: страсть к разрушению. Ведь все шаги реформ, если брать их с точки зрения экономики, он делал так: сначала разрушал до основания имевшееся, а потом начинал некое движение «по исправлению». Нет, на роль реформатора КПСС или КПРФ Б. Ельцин не годился.

КПСС, а тем более КПРФ Б. Ельцин как президент отвергал изначально. Уже когда он шел с партбилетом в вытянутой руке по залу во время заседания ХХУШ съезда КПСС, он не просто выходил из партии, а начинал новую политическую линию, направленную против КПСС. И это не было для него некоей стратегической ошибкой. Это был продуманный выбор. И КПСС, и КПРФ ему стали просто мешать. Ведь это действительно был стержень страны и государства. Такими же стержневыми основами страны и общества были социалистическая идеология, социалистическая собственность, советская законность, система государственной безопасности и, самое главное, Советы народных депутатов. Их тоже надо было разрушить, выбить эти опоры у общества. На это Б. Ельцин и направил всю свою энергию разрушителя.

Не надо думать, что партийные работники, в том числе и из верхнего эшелона КПСС, были противниками перемен. Разве они не понимали, что цены на товары народного потребления надо менять? Да понимали! Нельзя было, например, продавать продукты ниже их себестоимости. Это глупость. И решать эту проблему было необходимо. Если поднять и прочитать Указ Б. Ельцина по либерализации цен, то в нем говорилось об изменении цен в 3–4 раза. Фактически же цены просто отпустили, и они тут же подскочили в десятки, сотни раз! То есть у Ельцина в характере: когда он чувствует, что нужно что-то изменить, он сначала рубит, а потом начинает думать. И это касается всех вопросов. Нужно было, скажем, реформировать КГБ. Что сделал Б. Ельцин? Моментально стал ликвидировать, перекидывать, тасовать управления, отделы. Все разрушил. Так появились ФСК, МБ, ФСБ, Служба безопасности президента, ФАПСИ. Но потом новые руководители убедили его, что так нельзя, что жизнеспособные структуры должны быть восстановлены. И Б. Ельцин начинает новое «строительство»…

Поэтому, повторяю, к роли реформатора Б. Ельцин был абсолютно не готов. Да и как показали дальнейшие события – не приспособлен. Верно подметил в свое время депутат Николай Травкин: «Борис Ельцин незаменим как боец, и когда потребовалось разрушить тоталитаризм – равных ему не было. А вот для строительства у него «генетика» не та».

Неверно и другое мнение, бытовавшее среди тех же партийных работников: если бы А.Н. Яковлеву не удалось стравить Ельцина с Лигачевым (а ведь именно Е. Лигачев, а не М. Горбачев «вытащил» Б. Ельцина из Свердловска в Москву), то Е. Лигачев и Б. Ельцин составили бы достаточно крепкую группу, которая смогла бы заставить и А.Н. Яковлева, и самого М. Горбачева идти в нужном направлении.

Еще раз подчеркну, что А.Н. Яковлев уже давно, задолго до судьбоносных столкновений в верхушке партии, стал служить не идее, а лицам. Мне вспоминается в этой связи пленум ЦК КПСС 21 октября 1987 г., когда в ответ на четырехминутное выступление Б. Ельцина 26 членов кремлевского ареопага в течение нескольких часов дружно словесно избивали его. В этот хор влился и интеллектуальный голос «архитектора гласности и перестройки»:

«Вероятно, Борису Николаевичу кажется, – нравоучительствовал А.Н. Яковлев, – что он высказался здесь, на пленуме, смело и принципиально. На самом деле – ни того ни другого… Выступление ошибочно политически и несостоятельно нравственно… Это упоение псевдореволюционной фразой, упоение собственной личностью. Это всегда застилает глаза политикам. Но главное – он не понял, что происходит вокруг. Это, по-моему, самое главное… Ему кажется это революционностью, на самом деле это глубокий консерватизм. В конечном счете здесь у нас прозвучало, к большому сожалению, самое откровенное капитулянтство перед трудностями, с которыми человек встретился, самое откровенное выражение такого состояния, когда человек решил поставить свои амбиции, личный характер, личные капризы выше партийных, общественных дел».

Пройдет пятнадцать лет, и А.Н. Яковлев начнет изворачиваться, юлить: «…на каком-то этапе я задал самому себе вопрос: "А есть ли у меня вообще взгляды, убеждения?" Я вам так скажу: они были, если так можно выразиться, рутинно-обязательными. Настоящих убеждений у меня не было»^[380]. И это говорит бывший член Политбюро ЦК КПСС, академик РАН, который на протяжении десятилетий «оболванивал» 18 млн коммунистов и миллионы простых граждан своими «рутинно-обязательными» взглядами, но не хотел добровольно уходить, поскольку, как он сам обобщил, занимая высокие посты в партийной иерархии, «пользовался спецпайками, спецсанаториями, было все, вплоть до поварих и уборщиц». Даже несмотря на то, что этими «прелестями жизни», как он считает, его обеспечивало КГБ^[381].

Мощным препятствием на пути Ельцина-разрушителя стояли Советы всех уровней, Съезд и Верховный Совет Российской Федерации – одна из основ политической системы общества.

2 марта 1993 г., выступая на заседании «Гражданского Союза», Б. Ельцин сказал, что он присягал Конституции, но без поправок к ней: «Я не присягал Конституции с поправками Шестого и Седьмого Съездов, которые полностью разрушили баланс властей и наступило всевластие Советов».

Когда народные депутаты РФ узнали об этом выступлении президента, их возмущению не было предела. Как же так, ведь все эти поправки выклянчивал сам Борис Николаевич? Б. Ельцин, как в свое время М. Горбачев, сам требовал все новых и новых полномочий, поправок в Конституцию, усиливая именно бесконтрольность президентской власти. Б. Ельцина сильно раздражало, что кроме него существует еще и законодательная власть, и он нацелился на ее уничтожение, пользуясь старым испытанным методом – расколоть общество «образом врага».

«Советы и демократия – несовместимы!»

Когда подтянутый и набриолиненный Б. Ельцин 5 июня 1993 г. во время открытия Конституционного совещания обрушил на головы собравшихся заявление «Советы и демократия – несовместимы!», в зале воцарилась мертвая тишина.

«О чем это он? – перешептывались по рядам. – Он же настраивает против себя регионы. И это говорит человек, который шел на выборы под сахаровским девизом "Вся власть Советам!"?»

Напомню, что именно А. Сахаров был одним из организаторов Межрегиональной депутатской группы (МДГ) Съезда народных депутатов СССР, который отстаивал лозунг «Вся власть Советам!». Здесь в МДГ Б. Ельцин встретился с Г. Поповым, А. Собчаком, Ю. Афанасьевым, имевшими большой вес в московской политической элите. Здесь Б. Ельцин вникал в азы новой «демократии».

И ведь совсем недавно первым пунктом своей предвыборной программы кандидат в народные депутаты СССР по Московскому городскому национально-территориальному округу № 1 Б. Ельцин ставил: «Высший законодательный орган страны должен выражать волю народа и препятствовать принятию ненужных, а порой и вредных решений и постановлений. Высшему органу должны быть законодательно подотчетны все без исключения правительственные, политические и общественные организации».

Еще более жестко с политической точки зрения, но и более популистски формулирует Б. Ельцин свое отношение к Советам в предвыборной программе кандидата в народные депутаты РСФСР, подчеркивая, что «после избрания нового состава Съезда народных депутатов РСФСР нужно сделать подотчетными ему все государственные, политические организации и руководителей всех рангов».

Неплохо вспомнить и предвыборную программу, с которой Б. Ельцин вышел на I Съезд народных депутатов России как кандидат в Председатели Верховного Совета РСФСР. Вся она пронизана, с одной стороны, критикой Политбюро ЦК КПСС, а с другой – сцементирована идеями всевластия Советов. Формулируя политические основы новой Конституции РСФСР, которую, по его мнению, необходимо было разработать и принять на Съезде народных депутатов вместо действующей Конституции 1977 г., Б. Ельцин особо подчеркнул: «Вся власть в республике принадлежит народу, который осуществляет ее непосредственно через Советы народных депутатов».

И вдруг, каких-то два года спустя, такой кульбит: «Советы и демократия – несовместимы!»

Но оказывается, не вдруг. Эту мысль последовательно внедряли в сознание новоявленного «демократа» Б. Ельцина межрегионалы – Г. Попов, Ю. Афанасьев, С. Станкевич, Э. Бурбулис, «подпевалы» из молодой поросли – Е. Гайдар, В. Шумейко, С. Шахрай и другие.

С.С. Алексеев, юрист, член-корреспондент РАН, бывший в то время председателем союзного Комитета конституционного надзора, приветствуя отстранение КПСС от власти, на Конституционном совещании заявил: «И все же, даже если власть будет находиться в руках Советов, режим все равно будет носить тоталитарный характер». И добавил: «Самая большая трудность состоит в том, чтобы убедить людей, что передача всей власти в руки Советов – это плохо, а не хорошо… Мы должны действовать с осторожностью, потому что для многих поколений советских людей власть Советов привлекательна».

Наши доморощенные «демократы» не были здесь первооткрывателями. Вспомните концепцию К. Каутского. Для него чистая, бесклассовая, вечная демократия, существующая вне конкретного общества, была самоцелью. С таких же позиций рассуждали и многие наши «демократические» авторы, включая видных деятелей КПСС, занявшихся переиначиванием советской истории. Известно также, что идеологи капитализма всегда упрекали социалистическую революцию в антидемократизме. Однако подлинная демократия, то есть народовластие, утверждающее справедливость только трудовых доходов в противовес нетрудовым, трудовое социальное равенство, трудовое право и трудовую мораль, конечно же, не входила в планы разрушителей Советского Союза.

Прошло чуть больше десяти лет политико-экономических «реформ» в России, и от их «демократии» – и в социалистическом, и в буржуазном понимании этой категории – осталось разве что само слово. В стране властвует вседозволенность, основой которой является криминально-компрадорская диктатура, теневая экономика, во все возрастающих масштабах воспроизводящие социальную несправедливость, безработицу, нищету, детскую беспризорность, алкоголизм, боевиков, рэкет. Теперь и бывшие столпы «демократического» режима, те же Г. Попов, Ю. Афанасьев, понимают, в какой политический тупик они завели страну. «Чистая» демократия – это иллюзия. Как тут не вспомнить Ленина, который считал, и жизнь это доказала, что Советы – не просто новая форма государственной власти, но качественно более высокий уровень демократии. «Советская власть в миллионы раз демократичнее самой демократической буржуазной республики!»^[382] Не сомневаюсь, что пройдут годы, и форма народной демократии как способ формирования власти народа в виде Советов вновь будет призвана к жизни.

Анализируя эволюцию взглядов Б. Ельцина на демократию, я пришел к однозначному выводу, что антикоммунизм и антисоветизм Б. Ельцин, так сказать, унаследовал в генах по отцовской линии.

В «Исповеди на заданную тему» Б. Ельцин так упоминает о своих родителях: «Жили бедновато. Домик небольшой, корова. Была лошадь, но и она вскоре пала… Всех позагоняли в колхозы – тогда было поголовное раскулачивание… В 1935 г., когда уже и корова сдохла и стало совсем невмоготу… отец решил податься на строительство Березниковского калийного комбината в Пермской области». Здесь Ельцины поселились в бараке, «просуществовали» десять лет^[383].

Обратить внимание на эти моменты биографии Б. Ельцина меня заставили следующие факты.

25 сентября 1993 г., когда мы, народные депутаты Верховного Совета, находились в осажденном Доме Советов, журналисты из Татарии принесли мне газету «Вечерняя Казань». В ней профессор Казанского университета Алексей Литвин поместил рассекреченное в 1993 г. в Казани судебное дело № 5644–34 – факсимиле допроса от 3 мая 1934 г. уполномоченным ОГПУ Исмагиловым плотника завода № 124 Ельцина Николая Игнатовича (отца Б.Н. Ельцина), который в тот период был обвинен в антисоветской агитации и приговорен к трем годам исправительно-трудовых лагерей.

Публикация в «Вечерней Казани» для тех, кто читал книгу Б. Ельцина «Исповедь…», была разорвавшейся бомбой. Сразу же обнаруживаются два противоречия. Во-первых, оказывается, что в селе Будка, где родился Б. Ельцин, его предки поселились как раскулаченная и сосланная семья. До этого они много лет проживали в селе Басманово Ольховского района Уральской области. Во-вторых, в газете утверждается, что «отец завербовался на стройку рабочим», но работал… не в Березниках. С 15 декабря 1932 г. братья Николай и Андриан Ельцины (отец и дядя Б. Ельцина. – Примеч. авт.) трудились в системе Каз-машстроя, на строительстве оборонного предприятия – авиационного завода в Казани^[384]. В Березниках же семья Ельциных поселилась не после Казани, а позднее.

Отбывать срок Николаю Ельцину пришлось на строительстве канала им. Москвы. Семья приехала вместе с ним. И лишь в 1936 г. Николай Ельцин был досрочно освобожден и возвратился на Урал в Березники, где работал на Березниковском калийном комбинате.

В деле № 5644–34 на Н.И. и А.И. Ельциных имелась характеристика, присланная в ответ на запрос уполномоченного ОГПУ председателем Басманного сельсовета. Из нее следует, что дед Ельцина, Игнат, владел двумя мельницами, молотилкой, жаткой, имел пять лошадей, четыре коровы, мелкий скот. Он «арендовал земли до 15 га, посева имел до 12 га, имел постоянных батраков». Это был по тем меркам, отмечалось в газете «Вечерняя Казань», «настоящий крупный сельский капиталист, может быть, богатейший в своей округе… В 1924 г., чтобы избежать разорительных налогов, Игнат Ельцин разделил хозяйство на три части, выделив сыновей. В 1930 г. главу семьи приговорили к ссылке и лишили права голоса». С места высылки, говорилось в справке для ОГПУ, «он сбежал и в настоящее время находится в бегах».

В новой книге – «Записки президента» – Б. Ельцин уже не скрывал, что его отец был арестован в 1934 г. и вернулся из исправительно-трудовых лагерей в 1937 г. Хвалиться и гордиться «кулацкой» родословной в «демократической» России стало модно. И этим, естественно, не преминули воспользоваться авторы нового опуса «гаранта Конституции». «До революции хозяйство отца было кулацкое», – сказано в «Записках…»^[385].

Я коснулся этой темы не потому, что являюсь приверженцем политики 30-х гг. Я не сторонник политической линии на раскулачивание крестьян: никакой необходимостью сверхускоренной индустриализации страны нельзя оправдать трагедию сотен тысяч семей крестьян. Репрессии – это черное пятно в истории нашей страны. Речь идет о другом – сокрытие правды со стороны Б. Ельцина на протяжении всей его жизни очевидно. Вопрос, возникший у меня после прочтения газеты «Вечерняя Казань», – что писал Борис Николаевич Ельцин в анкете при вступлении в партию, как проверяли его личное дело и что написали работники КГБ, которое он клеймит до сих пор, перед назначением его на должность заведующего строительным отделом, а затем и Первым секретарем Свердловского ОК КПСС? То, что Ельцин утаил судимость своего отца при вступлении в партию, у меня не вызывает сомнения. То, что в КГБ знали эти факты, у меня также не вызывает сомнения. Но этот компромат как раз мог способствовать партийной карьере Б. Ельцина, поскольку якобы считалось, он находится «на крючке», под угрозой придания гласности этого компромата^[386].

Трудно поверить, когда Б. Ельцин в «Записках президента» пишет, что «отец никогда об этом (раскулачивании деда и своей судимости. – Примеч. авт.) не говорил со мной. Он вычеркнул из своей памяти этот кусок жизни, как будто его не было»^[387]. Думаю, в кругу семьи эти проблемы обсуждались – с осуждением именно советской власти. Так что поводов для недовольства ею у Б. Ельцина было предостаточно, он впитал это недовольство, как говорится, с молоком матери.

Поэтому заявление «Советы и демократия – несовместимы!» я бы не считал элементом присущей Б. Ельцину напускной бравады, спонтанной, не продуманной акцией. Это была попытка проверить общественное мнение по стратегическому моменту, давно заложенному в планы развала страны, разработанные «мировой закулисой», наживку которой заглотнул Б. Ельцин. Лидеры «демократии», верхушка Межрегиональной депутатской группы Съезда народных депутатов СССР, а также те, кого в свое время причисляли к диссидентам, по большей части уехавшим потом за рубеж, все беды страны видели в КПСС, в проводимой ею политике и в Советах народных депутатов. С КПСС – руководящей и направляющей силой общества – было покончено изъятием из Конституции СССР статьи 6, а затем и прямым запретом. Теперь на повестку дня встал вопрос о разгоне Советов как органов народовластия.

Это был финал стратегического плана разрушения СССР, политической системы, созданной в результате победы Октябрьской социалистической революции, системы, прошедшей проверку на прочность в горниле двух войн – Гражданской 1918–1920 гг. и Великой Отечественной 1941–1945 гг. Факт весьма знаменательный, свидетельствующий о том, что ущербна была не сама система Советов, как о том кричали и продолжают кричать «демократические» СМИ в нашей стране и за ее пределами. Ущербными оказались руководители этой системы, от которых зависела динамика ее развития на рубеже 1980–1990-х гг., те, кто по долгу политической службы обязан был следить за исправностью «приводных ремней», обеспечивавших взаимодействие «верхов» и «низов», верховной власти и народа. Одним из таких «ущербных» руководителей оказался и Б. Ельцин.

6 июня 1993 г., на следующий день после его выступления на Конституционном совещании, все средства массовой информации откликнулись на очередной президентский пассаж. Некоторые газеты поместили извлеченный из архивов снимок академика А. Сахарова с плакатом «Вся власть Советам!». Но к тому времени многие уже поняли, что один из создателей термоядерной бомбы нужен был «демократам» не более как таран в их борьбе против КПСС и советской власти.

Б. Ельцин, как всегда бывало с ним в пиковых ситуациях, и его идейные оруженосцы вроде В. Костикова, М. Полторанина, С. Филатова были вынуждены оправдываться, вновь и вновь уверять, обосновывать и доказывать общественности, что Бориса Николаевича опять не так поняли. Но стрела уже была выпущена! А заряжен лук для расстрела Советской власти был ранее. Детонатором послужил указ № 1400.

Конечно, самым заманчивым вариантом был одновременный роспуск Советов всех уровней. Однако «кремлевские стратеги» понимали, что этот путь мог привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому был принят другой вариант: растянуть процесс во времени. Сначала разогнать Съезд и Верховный Совет, а затем расправиться с Советами на местах. Обезглавленные и финансово обескровленные, они недолго будут сопротивляться. Так, собственно, и вышло.

Нам – в блокадном парламенте – было понятно, что атака на Съезд народных депутатов и Верховный Совет, начатая 21 сентября 1993 г., может окончиться разгромом всех местных Советов, пока что сцементированных Конституцией (Основным Законом) Российской Федерации, Федеративным договором и законами. Вот почему я, например, ожидал со стороны регионов не только признания Указа № 1400 неконституционным. Борьба за выживание и сохранение Советов предполагала более активные формы сопротивления и протеста. Но их, к сожалению, не последовало.

Выступая в те дни по Центральному телевидению, Б. Ельцин заявил, будто все регионы его поддерживают.

А Советы? – спросили его.

Только малые Советы выступили против, – ответил, двусмысленно улыбаясь, Ельцин.

Это был точно рассчитанный маневр. Дезорганизовать Советы, посеять в их рядах панику или, по меньшей мере, неверие. А затем одним ударом распустить. Неудивительно, что после этого особо ретивые главы местных администраций стали настойчиво требовать роспуска Советов, не поддержавших Б. Ельцина и Указ № 1440 от 21 сентября 1993 г

Все понимали, что Советам пришел конец, Б. Ельцин все равно их разгонит. Но самые циничные из его окружения, к которым относился, например, пресс-секретарь Президента РФ В. Костиков, продолжали уверять, что слухи о разгоне Советов – это-де происки коммунистов. Так, еще 27 сентября 1993 г. он выступил в средствах массовой информации и «разъяснил», что коммунистические группировки и Верховный Совет «распространяют не соответствующую действительности информацию о якобы готовящихся мерах по роспуску Советов всех уровней». Эта информация «является очередной серией фальшивок», с помощью которых «экстремистские круги коммунистов и Верховный Совет намеренно дестабилизируют обстановку на местах».

Расстрел защитников Конституции РФ и Съезда народных депутатов РФ привел к единовластию Б. Ельцина. Он мог теперь без всякого противодействия начать работу по переустройству России на свой манер. Советская власть рухнула по всей стране в одночасье, без сопротивления. Советам было просто предложено самораспуститься.

Первыми, на ком был отработан роспуск Советов, стали Московский и Зеленоградский городские Советы народных депутатов, их районные Советы, а также Советы Восточного, Некрасовского, Рублевского, Внуковского поселков, Толстопальцевский сельский Совет народных депутатов. Ю. Лужков уже 5 октября 1993 г. доложил, что «в столице Советы распущены и больше в своем больше-вистско-коммунистическом обличье не возродятся»^[388]. Акция прошла достаточно спокойно. В набитой войсками Москве, после безнаказанного избиения депутатов Моссовета и расстрела Дома Советов, она и не могла пройти по-другому.

Прицельным ударом гражданина Б. Ельцина по Советам явился его фальшивый Указ от 9 октября 1993 г. «О реформе представительных органов местного самоуправления в Российской Федерации». Логика здесь заложена та же, что и в случае с устранением Конституционного суда. Сначала Б. Ельцин рекомендовал Советам отменить «неправильные» решения по его Указу № 1400. Затем принять «правильные» решения – самораспуститься или, в крайнем случае, действовать «в свете решений», то есть готовиться к новым выборам. В случае самороспуска Совета или отсутствия кворума его функции возлагала на себя местная администрация. Для того ее и внедряли в систему власти и переподчинили ей силовые органы.