Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Как видим, приход к власти М. Горбачева не был случайным. Это была заранее спланированная Западом акция, имеющая далеко идущие планы, которые, к сожалению и беде советского народа, свершились.

Вскоре многие начали ощущать определенный дилетантизм и краснобайство М. Горбачева. Лично меня все больше и больше стала коробить его велеречивость. В политической элите этот «поток мыслей» М. Горбачева сначала робко, а затем все увереннее стал характеризоваться как «политическая хлестаковщина».

Михаил Сергеевич все более входил, что называется, в руководящий раж: когда он начинал говорить, его невозможно было остановить. Правда, говорил он страстно, гипнотизируя публику, словно какой-нибудь экстрасенс. Все это транслировали по телевидению, и народ начал постепенно уставать от его многословия. Не удивительно, рассказал позднее Э. Шеварднадзе, что в 1986 г канцлер ФРГ Гельмут Коль в интервью влиятельному журналу высказал параллель, сравнивая М. Горбачева с идеологом Третьего рейха Геббельсом^[306].

Первый негативный осадок остался у меня после разработанной под руководством М. Горбачева и принятой в 1982 г. Продовольственной программы. Эту программу обсуждали, изучали, включали во все вузовские программы, хотя нереальность ее была очевидна не только специалистам сельского хозяйства. К примеру, создание под нажимом верхов агропромышленных комплексов свелось к компанейщине, что привело к резкому росту бюрократического аппарата, пытавшегося определять и контролировать все и вся. Через некоторое время о программе все забыли, включая и самого М. Горбачева. Подтвердилась мысль о том, что она создавалась не ради социально-экономического эффекта, а ради эффекта пропаганды.

Второй негативный момент был связан с антиалкогольной кампанией. Она началась сразу же после прихода к власти М. Горбачева. 7 мая 1985 г. появилось известное Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Генсек рассматривал эту кампанию как первую попытку проведения хозяйственных реформ.

По своей сути решение это было правильное. За двадцать лет производство алкогольных напитков возросло в стране в разы. В 1985 г. количество выпитого чистого спирта на человека, включая женщин и детей, достигло 25 л в год. Это приводило к деградации генофонда страны, росту смертности детей и их дебилизации. Падала дисциплина и производительность труда в промышленности и сельском хозяйстве, повысилась преступность. Преждевременно из-за алкоголизма уходили из жизни многие талантливые художники, артисты, инженеры, ученые, спортсмены. Поэтому цель антиалкогольной политики была благая – сбережение народа, повышение его физического и нравственного здоровья, работоспособности, укрепления семьи.

Однако уже вскоре, когда «формы реализации постановления ЦК КПСС» развернулись во всю ширь, стало ясно, что эта «борьба с пьянством» оказалась акцией совершенно неподготовленной. Вместо постепенного замещения водки винами, особенно сухими, скрупулезного, кропотливого убеждения народа в необходимости достижения трезвости как нормы жизни, как это было заложено в постановлении ЦК КПСС, в структуру алкогольной продукции включалось все, даже пиво. Я и сейчас полагаю, что это был первый шаг к сознательному разгрому экономики. Сколько усилий было затрачено мной как заведующим социально-экономическим отделом Татарского обкома партии и председателем планово-бюджетной комиссии Верховного Совета ТАССР, чтобы переломить мнение и доказать на совместном заседании бюро обкома и Совета министров республики, что так называемая антиалкогольная борьба в ее искаженной форме ни к чему, кроме как к сужению доходной части бюджета и росту самогоноварения, не ведет. Где там! Запретительные меры, бесполезность которых показал исторический опыт, неукоснительно действовали. В то время каждый первый секретарь обкома КПСС стремился перещеголять один другого, стать пионером в создании региона «трезвого образа жизни». И ездили КАМАЗы, МАЗы и т. д., сжигая государственный бензин, из района в район, из региона в регион, покупая водку. Не удивительно, что очереди за водкой в народе метко прозвали «петлей Горбачева». Вырубались многолетние ценные виноградники, разрушалась винно-водочная и пивоваренная промышленность. Только за 1985–1988 гг. было раскорчевано 364 тыс. га – почти 30 % общей площади виноградников. Зато как на дрожжах разрастался бюрократический аппарат так называемого Общества борьбы за трезвость!

Прошло два года, и бюджет Татарской Республики, да и страны в целом, недосчитался почти трети доходов от бездумного свертывания «монопольки». А параллельно возрастало самогоноварение, вовсю шло употребление суррогата, начались массовые отравления людей. Самое же страшное – стала расползаться токсикомания и, как следствие, резко возрос уровень смертности населения и преступности. Преступление этой бездумной акции заключалось еще и в том, что она ускоренно стимулировала рост теневой экономики, рост теневых доходов.

Знал ли М. Горбачев об этом? Конечно, знал, не мог не знать. Но, как показало время, он, создавая видимость кипучей деятельности, рассчитывал лишь на внешний эффект, год от года все меньше занимаясь делами внутри страны и все больше обращая свой взор на Запад.

М. Горбачев, подчеркну еще раз, не мог не знать, что антиалкогольная кампания доведена до абсурда, что это преступление. А если видел и молчал, то вина за последствия ее ложится прежде всего на него.

Поэтому не удивительно, что многие партийные работники считали М. Горбачева «человеком поверхностным, слишком легко воспринимающимпроисходящее» (например, В.В. Щербицкий, первый секретарь ЦК Компартии Украины), «лидером на короткую дистанцию» (Кравчук Л.М.)^[307].

В конце 1988-го – начале 1989 г. мы, партийные и советские работники на местах, начали чувствовать, что с перестройкой что-то происходит не так. Допускались крупные ошибки при проведении экономической реформы, начала падать дисциплина и ответственность, снижаться качество жизни населения. Все большей критике стал подвергаться социализм как общественный строй. Под флагом демократии и гласности начали размываться идейные и моральные устои советского общества.

Особенно остро проявлялись недостатки М. Горбачева в кадровой работе. По своему интеллектуальному уровню вряд ли знал М. Горбачев, что еще Никколо Макиавелли (1499–1527) писал, что «об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает». В результате «июльской (1985) кадровой революции» – назначением А.А. Громыко Председателем Президиума Верховного Совета СССР, Э. Шеварднадзе – министром иностранных дел СССР, А.Н. Яковлева – заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС – М. Горбачев очертил будущее «перестройки». «Перестройщики» обеспечили себе и ее лидеру контроль за идеологией и внешней политикой.

Вот, например, какие кадровые результаты были достигнуты за шесть лет горбачевского правления. Из 115 членов Совета министров СССР, назначенных до 1985 г., уже в первый год пребывания Горбачева у власти сменилась одна треть; от состава Политбюро ЦК КПСС 1985 г. к концу 1991 г. остался… только один Горбачев.

На этом кадровая чехарда, к сожалению, не закончилась. Хорошо помню, как в начале 1990 г. из членов ЦК вывели одним махом более 100 человек. Делалось это якобы по их личной просьбе с целью омоложения ЦК. Как эта «личная» просьба достигалась, мы, партийные и советские работники, хорошо знали. Лишь один член ЦК – министр среднего машиностроения Славский воспротивился этому нажиму и остался в составе ЦК. К концу 1990 г. никого из прежнего состава не осталось в Совете Министров СССР. По сути же это делалось якобы для того, чтобы собрать вокруг себя единомышленников, таких же «перестройщиков»^[308]. Такого прецедента не было даже в мировой партийной истории, будь то в партиях социалистических или буржуазных.

«Вершиной» работы с кадрами М. Горбачева следует считать назначение 1–3 июля 1985 г. членом Политбюро ЦК КПСС и министром иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе. Этот человек не имел не только базового, но и системного образования – заочно окончил Кутаисский пединститут, будучи первым секретарем ЦК комсомола Грузии. Перемещение А.А. Громыко с поста министра иностранных дел СССР на должность председателя Президиума Верховного Совета СССР лишь формально являлось для А.А. Громыко повышением. А.А. Громыко слыл авторитетным в мировых дипломатических кругах, весьма и весьма компетентным руководителем. Назначение министром Э. Шеварднадзе – некомпетентного во внешней политике человека – преследовало сугубо личную цель: новый генсек сам был намерен заниматься внешней политикой. Это позднее был вынужден признать и сам Э. Шеварднадзе. «Видимо, Михаилу Сергеевичу на внешнеполитическом направлении, – с горечью сделает позднее обобщение Э. Шеварднадзе, – требовался полный дилетант, которым легко управлять»^[309]. Понимая это, карьерист Э. Шеварднадзе все-таки согласился! Да и самому Э. Шеварднадзе также не нужны были профессионалы, за короткий период времени он отозвал всех наших послов из 90 стран мира.

Другим примером «профессиональной» кадровой работы нового генсека является введение избрания директоров заводов. Преступнейшая идея, которая на корню начала разваливать предприятия, подрывать основы управления советской экономики, особенно – ВПК – локомотива развития. Именно в ВПК рождались все современные технологии, там были сосредоточены лучшие умы страны, фундаментальная наука. Под видом конверсии стали закрывать высокотехнологичные направления.

Почувствовав вкус к демагогии, толпы проходимцев стали выкидывать с предприятий обладающих опытом, высочайшей ответственностью перед страной «красных директоров», заменяя их якобы избранниками народа, а попросту – дилетантами. Ярким примером может служить В.Ф. Шумейко, избранный на этой волне генеральным директором ПО «Краснодарский завод измерительных приборов». Через год, почувствовав меру ответственности за дела завода, он фактически бросил коллектив, который доверил ему руководство, и сбежал в Верховный Совет РСФСР работать на постоянной основе, чего не делали большинство директоров заводов и предприятий, даже будучи народными депутатами РСФСР.

Я не противник обновления кадров, но когда это делается «чохом», когда убираются лучшие специалисты, хозяйственники, дипломаты, то и не искушенный в политике человек приходит к выводу – а от великого ли ума это делается, не головотяпство ли это? Невозможно одной рукой демонтировать «тоталитаризм», а другой – защищать собственный авторитарный стиль управления. И совершенно неудивительно, что позже, как только в стране подул другой политический ветер, все горбачевские выдвиженцы – «коммунисты с человеческим лицом», подлесок (как любил выражаться Горбачев), переметнулись в стан так называемых демократов и начали активно «работать» на развал и КПСС, и СССР, и России.

Интересно для характеристики М. Горбачева высказывание его двоюродного брата И.В. Рудченко. После назначения М. Горбачева генсеком он сказал: «Я Мишку хорошо знаю, станет сдавать позицию за позицией, только по всему миру мелькать… Начнет колесить из страны в страну, свою землю забросит. Быть беде, большой беде!»^[310]

Пройдет время, и самые худшие оценки окружения М. Горбачева, в том числе и некоторых членов Политбюро, подтвердятся.

Характерным примером может служить ускоренный разворот внешней политики в сторону американцев.

С 19 по 21 ноября 1985 г. проходила встреча М. Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом в Женеве. Как считают многие эксперты, именно там были заложены первые кирпичи в здание «перестройки» внешней и внутренней политики СССР. 11–12 октября 1986 г. состоялась новая встреча М. Горбачева с Рональдом Рейганом. По свидетельству очевидцев, эта встреча положила начало прямым уступкам Западу. Переговоры велись здесь с «глазу на глаз», в присутствии только иностранного переводчика. Политбюро не имело возможности контролировать эту сторону поведения Горбачева^[311].

Восьмого декабря 1987 г. Рональд Рейган и М. Горбачев в Вашингтоне подписывают Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. А 19 мая – 2 июня 1988 г. в Москве, в угоду американским партнерам, Рональд Рейган и Горбачев подписывают Договор о сокращении ракет средней и меньшей дальности, включая комплекс «Ока», не подпадавший под условия договора. По настоянию президента США Дж. Буша, 1 декабря 1989 г. М. Горбачев выезжает для встречи с ним «на нейтральной территории». Эта встреча состоялась 2–3 декабря у берегов Мальты на борту теплохода «Максим Горький». Главный вопрос переговоров – о судьбе Советского Союза. Второе, как позднее расскажет Э. Шевардназе, – «американцы хотели убедиться, что мы не начнем стрелять из-за попыток ФРГ поглотить ГДР»^[312]. Анализ встреч и переговоров М. Горбачева с президентами США показывают, как шаг за шагом утрачивались, сдавались позиции СССР на мировой арене.

«Прорывом» в советско-американских отношениях в 1990 г. рассматривалось М. Горбачевым соглашение Бейкера – Шеварднадзе по разграничению морского пространства в районе Берингова и Чукотского морей. Покажем, какой это «прорыв».

Цена вопроса: потери Советского Союза, а теперь России, в результате соглашения Бейкера – Шеварднадзе оцениваются в 200 тыс. тонн минтая ежегодно на сумму более 200 млн долларов в год. За 17 лет убытки России составили 3,4 млрд долларов. Подобную акцию кроме как предательством со стороны лично Э. Шеварднадзе назвать трудно!

Но главное – нефть! Американцы за счет смещения границ получили часть богатых и перспективных нефтегазовых месторождений «Наваринское» и «Алеутское». А это уже стратегические потери. Запасы газа в одном только наваринском бассейне составляют более 1,2 млрд кубометров.

И никакие ухищрения, доводы, попытки обелить себя тем, что соглашение якобы было согласовано на Политбюро ЦК КПСС, а, следовательно, ни М. Горбачев, ни Э. Шеварднадзе за этот шаг ответственности не несут, дело не спасает. Грош цена этим горе-«государственникам». И еще один немаловажный факт: в средствах массовой информации промелькнула версия, что Э. Шеварднадзе подписал соглашение под гарантию США поддержать Горбачева в его борьбе с Ельциным^[313]. Если это так, то история показала, какую «поддержку» он получил за распродажу Родины.

В середине 1980-х гг. многие уже понимали, что широкое использование возможностей и достижений социализма требовало нового хозяйственного механизма, включающего рыночные отношения, внедрение в научное и обыденное сознание некоторых постулатов рыночной идеологии, создание политико-юридической базы для рынка как неотъемлемой составляющей социалистической системы хозяйствования. Игнорирование рыночных отношений – как в теории, так и на практике – приносило социализму только вред.

Требовалась реформа в ценообразовании, обеспечивающая сбалансированность затрат и результатов производства, формирование прогрессивных пропорций в народном хозяйстве, структуры платежеспособного спроса населения при росте его реальных доходов. Другими словами, речь шла о пересмотре оптовых, закупочных, розничных цен и тарифов.

Много надежд породил июньский (1988) Пленум ЦК КПСС, который утвердил постановления Совета министров СССР о совершенствовании ценообразования и финансово-кредитного механизма.

Но проведение крупномасштабных реформ, как свидетельствует мировой опыт (США – при Рузвельте и Рейгане, Франции – при де Голле, Великобритании – при Тэтчер), требует твердой, активно-направленной политической воли. А ее-то у М. Горбачева и не оказалось; прошло четыре года, и об экономике вконец было забыто. Активность генсека сосредоточилась на мировой политике, на зарубежных поездках – в ущерб внутренним проблемам Союза ССР.

После июньского (1988) Пленума ЦК КПСС, а особенно после XIX Всесоюзной партконференции М. Горбачев еще более вновь стал лавировать среди своего политического окружения. Он не мог не видеть, что идеи перестройки наиболее адекватно отражаются интеллигенцией, радикальным, а не консервативным крылом ЦК и Политбюро. М. Горбачев стал больше приглашать к сотрудничеству экономистов, носителей открытых взглядов: А. Аганбегяна, Г. Явлинского, Н. Петракова и других. Но время было упущено.

Весной 1990 г. я был избран народным депутатом РСФСР по Зеленодольскому округу Татарской АССР. Вместе с некоторыми другими депутатами я был включен в аналитическую группу ЦК КПСС по подготовке материалов Первого съезда народных депутатов РСФСР. В ее состав входили: В.А. Агафонов, работавший до избрания народным депутатом РСФСР первым заместителем Председателя Совета министров Чувашской АССР, В.А. Боков (председатель исполкома Новосибирского областного Совета), Ю.А. Гуськов (председатель Архангельского облсовета), В.И. Зоркальцев (первый секретарь Томского обкома КПСС), А.И. Ильенков (первый секретарь Тверского обкома КПСС), Л.А. Иванченко (Председатель Ростовского облсовета), В.Д. Кадочников (первый секретарь Свердловского обкома КПСС) и другие. Руководил группой народный депутат РСФСР В.А. Бабичев – заведующий отделом ЦК КПСС. Наша задача состояла в том, чтобы с помощью экспертов выработать линию проведения Первого съезда, в том числе и по кадровым вопросам.

Приехав в Москву, встретился с Г.И. Усмановым, работавшим секретарем ЦК КПСС, а до этого возглавлявшим Татарскую областную парторганизацию. Встретились радостно. Гумер Исмагилович ввел меня в курс московских событий и сообщил, что я был включен в аналитическую группу по его рекомендации. Сказал также, что наши материалы должны быть подготовлены к совещанию с народными депутатами-коммунистами, которое проведет Политбюро ЦК КПСС. Поделился со мной о том, что на пост первого заместителя Председателя Верховного Совета РСФСР может быть выдвинута кандидатура Рината Мухамадиева – председателя Союза писателей Татарии. Просил встретиться с ним и помочь ему в подготовке выступления перед членами Политбюро, а затем и на Съезде.

«Я тебя знаю, ты сможешь емко отразить экономические проблемы и место Татарстана в Российской Федерации, да и в Союзе, – сказал мне Г. Усманов. – Это сегодня очень важно. Важно и то, что Татарстан будет представлен в руководстве Верховного Совета. Не мне тебя учить. Действуй».

В аналитической группе мы долго спорили, особенно по кадровым вопросам. «Демократы» уже вовсю «раскручивали» на пост Председателя Верховного Совета РСФСР кандидатуру Б. Ельцина. Готовились различные варианты решения этого вопроса, о которых мы были проинформированы. Нам же предлагалось обосновать избрание А. Власова – Председателя Совета министров РСФСР. Однако мы уже в то время понимали, что эта фигура «непроходная». Поэтому подготовили «Записку» по данному вопросу на имя генсека М. Горбачева.

Наступил день совещания. В ЦК КПСС пригласили народных депутатов РСФСР – коммунистов вместе с первыми секретарями обкомов, которые возглавили региональные депутатские группы. Нашу татарстанскую депутацию возглавлял Минтимер Шаймиев.

Места в президиуме заняли Горбачев, Лигачев, Рыжков, Медведев, Яковлев, Усманов и другие. Совещание вел Е. Лигачев. Он твердым голосом заявил, что ЦК предлагает на пост Председателя Верховного Совета кандидатуру Председателя Совета министров РСФСР А. Власова, а его первым заместителем – народного депутата РСФСР от Татарской АССР Р. Мухамадиева. Начались прения. Большинство выступивших положительно отзывались о А. Власове. Генсек М. Горбачев улыбался и довольно кивал. О «Записке» нашей аналитической группы не было сказано ни слова.

Между тем на трибуну поднялся народный депутат РСФСР от Свердловска В. Исаков. «От имени делегации Свердловской области, – начал он, – кандидатом на пост Председателя Верховного Совета РСФСР предлагается Борис Николаевич Ельцин. Этот человек пользуется уважением в Свердловской и Московской парторганизациях. Своими конкретными делами в период перестройки он завоевал симпатии народа. Только Б. Ельцин сумеет довести дело реформ до конца». Затем В. Исаков сошел с трибуны, направился к свердловской делегации и сел рядом с Б. Ельциным.

В зале начался шум, но Е. Лигачев успокоил присутствовавших и предоставил слово первому секретарю Свердловского обкома Кадочникову, который попытался убедить зал, почему нельзя голосовать за Б. Ельцина. Перечислил многие его отрицательные качества. «По «крутости» в Свердловском обкоме, – обобщил Кадочников, – Борис Николаевич превосходил всех своих предшественников. Был груб с подчиненными, крайне подозрителен, за малейшую провинность «репрессировал». В нем карикатурно отразились все отрицательные черты наших вождей: от Хрущева – с его шапкозакидательством и волюнтаризмом до Брежнева – с его пофигизмом и косноязычием. Если Ельцина изберут Председателем Верховного Совета РСФСР, то трудно предсказать, что будет с Россией».

На следующий день вновь собралась наша аналитическая группа. Мы все чувствовали себя как бы оплеванными, осознав никчемность нашей работы. Все нападали на В. Бабичева – заведующего отделом ЦК КПСС, требуя от него вразумительного ответа. Но что он, в то время сотрудник аппарата ЦК, попавший туда с периферии, мог нам сказать? На мой взгляд, это был очередной прокол генсека М. Горбачева. Создавалось впечатление, что все делается как будто нарочно для провала дела.

Вспоминаю в этой связи острую дискуссию по поводу необходимости присутствия на открытии Первого съезда народных депутатов РСФСР самого генсека и президента СССР М. Горбачева и его выступления. Мы, члены аналитической группы, настаивали на этом. Секретарь ЦК КПСС, народный депутат Ю. Манаенков и зав. отделом ЦК КПСС народный депутат РСФСР В. Бабичев убеждали нас, что едва ли М. Горбачев согласится с этим. Мы подготовили по данному вопросу новую «Записку» на имя Генерального секретаря, в которой обосновывали наше предложение.

На первое пленарное заседание Съезда народных депутатов РСФСР прибыли М. Горбачев, Председатель Совета министров СССР Н. Рыжков, Председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов, члены Президентского совета, члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС. Но М. Горбачев, увы, так и не выступил на церемонии открытия Съезда.

«В порядке исключения», 22 мая 1990 г. Б. Ельцин выступил на Съезде с проектом «Декларации о суверенитете России», отличным от того, с которым в этот же день выступал Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР

В.И. Воротников. В нем лидер «демократов» фактически изложил основные идеи, которые затем войдут в декларацию и будут приняты Съездом 12 июня 1990 г.: верховенство законов и Конституции России над союзными, договорные отношения между союзными республиками, разделение законодательной, судебной и исполнительной власти. Фактически это был первый юридически сформулированный шаг к развалу не только Советского Союза, но и России.

Выступление Б. Ельцина не могло не вызвать тревогу в депутатской фракции «Коммунисты России». Было подготовлено письмо на имя президента СССР Горбачева с просьбой отреагировать на дискуссию о суверенитете России и выступить на Съезде. Я принимал участие в подготовке этого документа и хорошо помню аргументацию о политико-экономической ущербности процесса «суверенизации и независимости» РСФСР в том виде, в каком она была изложена Б. Ельциным.

Удивительно, но уже на следующий день, 23 мая 1990 г., М. Горбачев выступил на Съезде. Приведу его выступление почти полностью, чтобы читатель убедился, что Горбачев не был готов к этому выступлению и вновь решил просто задавить зал своим краснобайством.

«Меня просили, чтобы я сказал несколько слов о суверенитете… Ну что в связи с этим сказать, товарищи?

По-моему, вопрос вами поставлен при обсуждении повестки дня принципиально и обоснованно. Я такую принципиальную постановку приветствую и как Президент страны, и как россиянин. (Аплодисменты.)

Хочу, насколько это возможно с этой трибуны, поддержать ваше стремление укрепить суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Тут не может быть двух мнений.

Во-первых, суверенитет РСФСР должен укрепляться путем обеспечения полновластия Советов всех ступеней, создания в России целостной системы органов государственной власти, управления, правосудия, конституционного надзора и т. д. Сейчас я вот о чем подумал: у нас 19 июня – конференция коммунистов России. А уже провозгласила себя Российская социал-демократическая партия. Другие партии – на стадии оформления. И наверное, коммунистам России нужно создавать свою, Российскую, компартию. Иначе непонятно, как политический спектр России будет выглядеть без оформления Российской коммунистической партии. Для меня этот вопрос совершенно ясен. (Аплодисменты.)

Во-вторых, суверенитет должен укрепляться не только политически, но и экономически. С тем, чтобы республика в полной мере распоряжалась своим богатством.

Суверенитет Советской России должен укрепляться также и духовно – путем восстановления и развития всех сфер науки, культуры, образования, традиций, истории каждого народа, живущего на обширных просторах республики.

Есть здесь и особенности, о них надо тоже сказать. Суверенитет РСФСР имеет решающее значение для Союза в целом, поскольку без России Союз вообще немыслим. Это настолько ясно, что не требует дополнительной аргументации. (Аплодисменты.)

…Сейчас остро критикуют Советскую Федерацию. Но, во-первых, мы с вами не жили в Федерации по-настоящему. Она декларировалась, но мы в ней не жили. Мы должны еще пожить в ней, чтобы окончательно сделать выводы. Я почему об этом говорю? Когда анализируют нашу историю, надо учитывать, что реализована была, по сути дела, в натуре концепция унитарного государства в многонациональной стране, в том числе и в Российской Федерации. Будем, россияне, самокритичны. А ведь в России живут десятки народов. Мы должны возродить идею Ленина о союзе суверенных государств – как он видел федерацию.

По-моему, тема сохранения Союза присутствует на Первом съезде народных депутатов РСФСР, и это говорит об ответственности. И очень важно не только для Съезда, для народов России, но и для всех народов страны. Я это приветствую.

Есть еще одна особенность, о которой нельзя забывать, когда вы говорите о суверенитете России. Речь идет о федеративной системе, включающей десятки автономных образований. Это уже звучит здесь. Смотрите – сколько оттенков и граней в этом вопросе. И я вас приглашаю быть на высоте».

До этого момента зал слушал выступление президента СССР с глубоким вниманием. Однако мы, члены фракции «Коммунисты России», принципиально были не согласны с подобным выступлением Генерального секретаря. Ведь в «Записке», которая была направлена в его адрес, мы обращали внимание на то, что люди не могут понять, о каком суверенитете идет речь! Каковы политико-экономические, а следовательно, и административные границы суверенитета как в отношении союзных республик, так и республик в составе РСФСР?

Вопрос о границах суверенитета был самым принципиальным в Декларации о государственном суверенитете РСФСР. Авторы Декларации заложили в нее статью, закрепляющую верховенство норм законов РСФСР над законами СССР. В этом, как убеждали авторы Декларации народных депутатов РСФСР, якобы более полно фиксируется суверенитет РСФСР в составе Союза, желание покончить с элементами и проявлениями некоторой дискриминации РСФСР по сравнению с другими союзными республиками в составе СССР, якобы имевшими место в советский период. Здравомыслящие народные депутаты РСФСР понимали всю абсурдность этой статьи, что она противоречит Конституции СССР и РСФСР, ведет к сепаратизму, распаду СССР и голосовали против нее.

Эта мина замедленного действия – верховенство законов РСФСР над законами СССР – развязала цепную реакцию «суверенитетов» не только союзных, но и автономных республик в составе РСФСР, чему активно способствовали из-за рубежа. После этой «Декларации» о сохранении СССР всерьез невозможно было и помышлять. «Декларация» взбутотенила все субъекты Российской Федерации, особенно национальные республики.

Именно правовая размытость Декларации привела позднее и к «параду суверенитетов», к территориальным претензиям и вооруженным конфликтам, к потоку беженцев и вынужденных переселенцев, делению населения за пределами РСФСР на граждан титульной национальности и русскоязычных. А ведь все это было видно изначально. Вот почему мы просили в «Записке», чтобы Горбачев дал политическую, правовую и социально-экономическую оценку Декларации о суверенитете России. Этого, к сожалению, им сделано не было. Результат его «мудрой» политики вскоре отразился на нем самом.

Впрочем, вернемся вновь в зал Съезда. Вдруг М. Горбачева, что называется, понесло. Видимо, перед ним маячил ненавистный ему образ Ельцина.

«Просят, чтобы я высказался о выступлении Бориса Николаевича Ельцина. Я так понимаю, что это, по сути, его программное выступление».

(Шум в зале.)

«Не надо? Или сказать что-то? Хорошо. Тогда оставьте право выбора за мной. Если говорить о выступлении товарища Ельцина, а это действительно, как я вижу, заявка крупная, то я должен сказать, что многое в сказанном им перекликается с тем, что говорилось в соответствующих документах и на XIX Всесоюзной партийной конференции, и в решениях Верховного Совета, где он участвует, за многие из которых, я надеюсь, он голосовал.

…Что я подверг бы критике в его положениях? Это прежде всего два наиболее существенных момента.

Первое, с чем я бы не согласился в его выступлении, вот что. По сути, в нем содержится попытка отлучить Россию от социализма, который ни разу не упоминается в выступлении товарища Ельцина. И вообще автор программы – а она у него из многих пунктов – как бы одним росчерком пера хочет нас пригласить, чтобы мы распрощались с социалистическим выбором 17 года. Впрочем, если вы обратите внимание, то социализму в выступлении Ельцина не нашлось места даже в названии РСФСР. Предложено отныне именовать ее Российской Республикой. То есть тут предложен отказ от социализма и Советской власти. Борис Николаевич еще, наверное, выступит с разъяснениями того, что он нам предлагает (я говорю не о программе, а о его выступлении). Знаю, у него есть сторонники и есть много тех, кто с ним не соглашается.

Я бы сказал так, подытоживая: для нас, россиян, по-моему, как и для всех народов нашей страны, социалистический выбор, власть Советов – не пустая фраза. Это – наши фундаментальные ценности, наши ориентиры. Не знаю, какие нам взамен хочет предложить ориентиры товарищ Ельцин. Но мы что – должны изменить политический строй? Это противоречит линии перестройки, курсу, который мы предложили и который предусматривает придание социализму второго дыхания на путях демократизации, раскрытия его гуманного потенциала. Как же мы без России, если она пойдет в другом направлении, будем решать эту стратегическую задачу?